Текст книги "Мы еще вернемся в Крым"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава шестая

1

Центральная радиостанция Москвы, после выпуска новостей и сообщения о положении на фронтах, передала экстренное Заявление советского правительства.

– Руководство фашистской Германии запланировало чудовищное преступление невиданного масштаба, и об этом должна знать мировая общественность, – голос диктора Левитана приобрел суровые, тревожные нотки. – В наши руки попал строго засекреченный государственный документ – Генеральный «План Ост». Этот человеконенавистнический план разработан и утвержден к исполнению высшим руководством фашистской Германии. По «Плану Ост», к исполнению которого уже приступили немецко-фашистские захватчики на временно оккупированных ими территориях, предусматривается полное уничтожение нашей великой Родины и конкретно-биологическое истребление советского народа, а заодно и народов соседних славянских стран.

На завоеванных территориях славянских стран намечено проведение политики геноцида в ее самых крайних и жестоких формах.

Подрыв «биологической силы» славянских народов, – в первую очередь русского, украинского, белорусского, польского и других, предусмотренный генеральным «Планом Ост», запланировано осуществить следующими основными методами:

1. Физическим истреблением больших масс народа;

2. Сокращением численности народа путем преднамеренной организации голода;

3. Уменьшением населения в результате организованного снижения рождаемости путем массовой стерилизации мужчин и женщин и ликвидации медицинского и санитарного обслуживания;

4. Полным истреблением научно-технической и творческой интеллигенции как носителей научно-технических и исторических знаний и навыков, духовно-нравственных и культурных традиций;

5. Низведением образования славянских народов до самого низшего примитивного уровня;

6. Разобщением и дроблением отдельных народов на мелкие этнические группы и возбуждение между ними духа непримиримости и вражды;

7. Переселением лишних масс народов в Сибирь и в другие места;

8. Полной аграризацией завоеванных славянских территорий и лишением славянских народов их культуры и промышленности.

Для немцев, важно в ближайшее время так ослабить славянские народы, в первую очередь русский народ, чтобы ни теперь, ни в будущем они были не в состоянии помешать установлению германского господства в Европе.

По генеральному «Плану Ост» германское руководство запланировало переселить десять миллионов немецких колонизаторов, «чистокровных арийцев», для поселения на вечные времена на освободившихся славянских территориях. С этой целью на Восток надо направить оставшихся славян, людей низшей расы, которые, невзирая ни на какие трудности и потери, будут строить для арийцев-переселенцев благоустроенные деревни, города, создавать дворцы.

По генеральному «Плану Ост» разработана широкая программа уничтожения славянского населения Восточной Европы. Эти славянские народы как представители низшей расы должны на вечные времена уступить свое жизненное пространство германской расе господ.

«Мы начали и ведем борьбу между Европой и Азией, – говорится в «Плане Ост», – между германским рейхом и ордой недочеловеков. Это – расовая борьба. Славяне – люди низшей расы. У немцев кровь лучше, сердце тверже, нервы крепче. Наша цель – расширить на Востоке владения Великой Германии от Познани до Урала, от Прибалтики до Кавказа».

По «Плану Ост» предусмотрено, что 120–130 миллионов германцев будут править сотнями миллионов недочеловеков.

Советское правительство официально заявляет и мировая общественность должна знать, что генеральный «План Ост», в котором запланированы чудовищные преступления невиданного масштаба против славянских народов, немецко-фашистское руководство Германии не только приняло на вооружение, но уже приступило к его практической реализации на временно оккупированных территориях Польши и Советского Союза. Имеются многочисленные неопровержимые факты о чудовищных злодеяниях. Вот некоторые из них.

В польском городе Кракове профессоров Краковского университета и других высших учебных заведений германские власти пригласили на торжественное собрание якобы по поводу предстоящего вскоре возобновления занятий в высших учебных заведениях. Зал Краковского университета оказался переполненным, и царила атмосфера напряженного ожидания. Вместо докладчика на трибуне появился эсэсовский офицер, который сообщил, что все входы и выходы заняты эсэсовцами. Он приказал всем профессорам и ученым встать и соблюдать тишину и порядок, выстроиться парами в проходе между кресел. Затем колонны тронулись к выходу, где их ждали грузовые машины. Это так называемое торжественное собрание было организовано лишь для того, чтобы одним махом арестовать и ликвидировать польских ученых. А среди них были ученые с мировым именем, Нобелевские лауреаты.

Аналогичным образом германские власти расправились с учеными и профессорами Львовского университета. Командиром одной из специальных воинских частей батальона особого назначения «Нахтигаль» является немецкий офицер Оберлендер. Только в течение первых шести дней оккупации Львова, а точнее, с 30 июня по 7 июля 1941 года, палачи особого батальона умертвили, по предварительным подсчетам, более пяти тысяч знатных горожан польской, украинской и еврейской национальностей. Среди них находились тридцать четыре выдающихся представителя интеллигенции с мировым именем и бывший премьер-министр Польши.

Особые широкомасштабные действия по выполнению и претворению в действительность «Плана Ост» немецко-фашистские захватчики ведут на временно оккупированных территориях Украины, Белоруссии и Прибалтики. Идет массовое истребление представителей советской интеллигенции и трудового народа, особенно русских, украинцев, белоруссов и евреев. Как стало известно, еще 8 июля 1941 года был отдан приказ о переброске специально подготовленных крупных подразделений СС – эйзаценгрупп, в каждой из них по несколько отдельных зондеркоманд, на временно оккупированные территории СССР:

1. ЭЙЗАЦЕНГРУППА «А», район действия – Прибалтика;

2. ЭЙЗАЦЕНГРУППА «В», район действия – Белоруссия;

3. ЭЙЗАЦЕНГРУППА «С», район действий – Северная и Южная Украина;

4. ЭЙЗАЦЕНГРУППА «Д», район действия – Бессарабия, Крым.

В дополнение к этим специальным подразделениям СС на оккупированные территории Советского Союза из Германии отправлены 50 тысяч эсэсовцев из штандартов «Мертвая голова», прошедших необходимую выучку в концентрационных лагерях.

Десятки тысяч невинных советских людей уже нашли смерть от рук германских палачей в воинской форме. В Минске тысячи трупов зарыты в противотанковых рвах. В Киеве страшным символом нацистских зверств стал Бабий Яр. Сюда, на окраину города, ежедневно гонят колоннами тысячи украинцев, русских и евреев. Аналогичное положение и в других больших и малых городах. Идет истребительная война против славянских народов СССР.

Советское правительство официально заявляет и серьезно предупреждает зарвавшуюся немецко-фашистскую правящую клику о неминуемой ответственности за каждое совершенное ими преступление.

На этих днях в Лондоне состоялась Конференция представителей стран, оккупированных Германией. На Конференции была принята Декларация, которую подписали представители правительств Бельгии, Чехословакии, Национального комитета Свободной Франции, Греции, Люксембурга, Голландии, Норвегии, Польши, Югославии, Англии, СССР, Соединенных Штатов Америки. Английские доминионы и Китай были представлены на Конференции наблюдателями.

Декларация объявила одной из целей войны – неотвратимое наказание путем организованного правосудия тех, кто виновен и ответственен за эти преступления, независимо от того, совершены ли последние по их приказу, или лично, или при их соучастии в любой форме.

2

– Сделай громче, Лархен! – попросил Рудольф, вылезая из подвала.

– Тебя заинтересовало заявление советского правительства? – удивилась Лара, слегка добавляя громкость в радиоприемнике.

– А громче не можешь?

– Нет, нельзя! Соседи могут услышать. О нашем приемнике никто не знает. Еще в начале войны был приказ из милиции, чтобы все сдали приемники. Мама один отнесла, а этот, маленький, спрятала.

– Из Москвы передают очень важное сообщение, – в голосе Рудольфа нескрываемое волнение. – Там о моем дяде, ты понимаешь?

– Не о дяде, а о каком-то плане Ост.

– Не о каком-то, а о генеральном плане, который был утвержден самим фюрером! Совершенно секретный государственный план, чтобы ты знала!

– А какое отношение к нему имеет твой дядя? – удивленно спросила Лара.

– Самое прямое! – выпалил Рудольф.

– Не понимаю!

– Дослушаю до конца и потом объясню.

Зимний день короток, за окном наступали сумерки. А со стороны порта глухо доносились редкие взрывы, буханье зениток, выстрелы. Бомбежка кораблей и пристани не прекращалась до наступления темноты. Как не прекращалась и разгрузка прибывавших кораблей. Многие транспортники приходили в Феодосию ночью и с наступлением рассвета торопились покинуть порт. Лара и Рудольф сидели в полутемной комнате и не зажигали керосиновой лампы.

– Так какая же связь между тем планом Ост и твоим дядей? – снова спросила, когда закончилась передача из Москвы.

– Прямая, – повторил Рудольф и начал пояснять, как важен этот государственный и особо секретный документ.

– Да какой он секретный, если Москва по радио рассказала о нем на весь мир, – усмехнулась Лара.

– Ты ничего не знаешь! – возмутился Рудольф.

– А ты слишком много знаешь, да только толку от этого никакого! – отпарировала Лара. – Можешь объяснить коротко и понятно? Я готова слушать.

– Слушай и не перебивай! До сегодняшнего дня об этом «Плане Ост» даже в Берлине, в имперской канцелярии знал очень узкий круг людей, в том числе был и генерал-лейтенант Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт, наш дядя, понимаешь? – Рудольф говорил почти шепотом, словно опасался, что его кто-то может подслушать. – Согласно указанию самого Гитлера, высшие чиновники рейха распорядились, чтобы с «Плана Ост» сделали всего несколько экземпляров копий: для части гаулейтеров, а не для всех, только двум министрам, генерал-губернатору Польши, трем высшим чинам СС. И все! Больше никому! Так рассказал дядя, раскрывая мне государственную тайну. Все остальные эсэсовские фюреры должны ознакомиться с «Планом Ост» только в присутствии специального курьера и расписаться в том, что важный государственный документ ими прочитан. Дядя был специальным курьером, он привез на Украину один экземпляр. Из Киева приехал в Крым.

– Ты с дядей был в Киеве? – спросила Лара.

– Не перебивай! Потом расскажу! Там жуть сплошная. – Рудольф сделал паузу и продолжал: – В Крыму, в штабе 11‑й армии, с планом ознакомился командующий генерал Манштейн, и мы должны были поехать в Керчь, чтобы ознакомить с планом командира корпуса. Но сначала заехали в Феодосию, так захотел дядя. Он рвался сюда, мечтал о встрече с юностью. Но Марты, твой матери, дядя не встретил, и мы познакомились с тобой. Дядя не решился взять меня с собой в Керчь. Там русские высадили десант, но и тут, в Феодосии, тоже оказался десант…

Рудольф вздохнул и замолк. В молчании просидели несколько минут.

– Лампу зажечь? – спросила Лара.

– Посидим в темноте.

– Ладно.

– Что с дядей, не знаю… Где он? Что с ним? Жив ли?.. Не хочется верить, но это сообщение по московскому радио… Как к ним попал строго секретный план? – Рудольф говорил тихо, рассуждая вслух. – Страшно подумать! Дядя заставил меня поклясться: свято хранить тайну плана! Он говорил мне: что бы с нами ни случилось, даже ценой свой жизни, надо сделать все возможное, чтобы зеленая папка не попала в чужие руки. Что же случилось в Керчи с дядей?

3

Генерал Первушин с утра находился в порту.

Он был вынужден сам вмешаться в работу своих тыловиков. В порту скопилось много грузов, доставленных морем для его армии. Они штабелями лежали на пристани, на причалах. А вот доставка этих грузов, в первую очередь боеприпасов и продовольствия, к воюющим дивизиям шла отвратительно плохо. Особенно горючего. Не было ни тары, ни транспорта для разгрузки и перевозки горючего в войска, к авиаторам. С большими трудностями на крымские аэродромы удалось передислоцировать полк истребителей. Но из-за недостатка горючего они вынуждены были больше отсиживаться, чем летать.

А враг стремился остановить наше наступление и парализовать работу порта. Немецкие самолеты бомбили и штурмовали почти безнаказанно. Из зенитных средств выгрузился только один дивизион. Днем и ночью горстка зенитчиков пыталась отражать налеты. Бомбометание немцев теряло меткость. Но один дивизион на весь порт – слабое прикрытие. И порт, и город от авиации противника, не говоря о передовых войсках, несли ощутимые потери.

Отдавая распоряжения, приказы, заставляя подчиненных действовать расторопно и целенаправленно, Александр Николаевич видел промахи, которые допустили в главном штабе при планировании десанта. Сейчас перед его глазами они со всей остротой заявляли о себе. Конечно, важна правильная организация, скрытое передвижение по морю и проведение высадки десанта. Но и сама высадка десанта имеет не меньшее значение, чем доставка. С людьми проще, гораздо сложнее с техникой – орудиями, танками, тягачами. Их на руках с корабля не разгрузишь. Не хватало технических средств, в первую очередь кранов. Одним словом, не было продумано материально-техническое обеспечение высаженных войск. Служба тыла оказалась не на высоте. Допущены грубые просчеты. Не предусмотрели, что с первыми эшелонами десанта надо было направить специальные бригады рабочих, грузчиков порта и автомобильные подразделения для вывозки грузов на отдельные армейские склады. Теперь ему приходится расхлебывать и поправлять чужие промахи.

Из порта Первушин направился в комендатуру города. Нужен транспорт для перевозки грузов. При взятии Феодосии, как ему докладывали, захватили несколько сотен немецких автомашин различных марок и разных назначений: от мощных вездеходов до легковых машин.

Коменданта города старшего лейтенанта Айдинова он знал. Он обратил на себя внимание еще в боях под Керчью и в период подготовки к десанту. Энергичный командир сформировал из моряков штурмовой отряд добровольцев-десантников. Морские пехотинцы первыми высадились и в неравном бою, сметая яростное сопротивление, захватили причалы порта, а потом и весь порт. И с новыми обязанностями коменданта Феодосии старший лейтенант Айдинов справляется не хуже, чем с обязанностями командира штурмового отряда. Его отряд морской пехоты за несколько дней навел в городе порядок, ликвидировал много очагов сопротивления.

Особенно трудно приходилось морским пехотинцам, ставшим работниками комендатуры, во время авиационных бомбежек. Когда другие бежали в укрытие, начиналась их нелегкая и опасная работа. В такие часы выползали из своих нор немецкие солдаты и офицеры, не успевшие убежать из города. Они прятались в домах, жители которых были расстреляны, когда оккупанты хозяйничали в Феодосии. Снаружи такие дома выглядели мирно, окна и двери забиты досками, висели замки. А когда начиналась бомбежка, недобитые вояки выползали из своих нор, ракетами подавали сигналы самолетам, открывали огонь по десантникам, по причалам порта.

У коменданта города было много и других хлопот, не менее важных и срочных, хозяйственных и гражданских.

– Как с городским головой, разобрались? – спросил Первушин, пожимая руку старшему лейтенанту.

– Разобрались быстро! – ответил Айдинов.

У генерала был свой интерес к недавнему феодосийскому градоначальнику. Он был свидетелем его разоблачения и поимки. Как в кино или романе! Смешно и горько. На рассвете 1 января Первушин высадился на берег с оперативной группой штаба армии. Генерала в порту встретил Айдинов, с ним были несколько краснофлотцев и два человека в гражданском. По пути в комендатуру Первушин спросил у Айдинова:

– Кто эти гражданские?

– Местные жители. Они хорошо знают город, я привлек их в качестве проводников.

Этот разговор слышал работник оперативного отдела, прибывший с генералом. Он попросил разрешения задержаться в комендатуре и ближе познакомиться с проводниками. А через час он доложил командующему армией, что один из проводников не кто иной, как сам городской голова Грузинов, ярый пособник оккупантов! Воспользовавшись доверчивостью Айдинова, он в первые минуты десанта втерся в доверие и стал чуть ли не штатным сотрудником военной комендатуры.

– На допросе Грузинов изображал из себя невинного ягненка, которого немцы принудили работать, но он занимался только хозяйственными проблемами и не больше, – докладывал сейчас Айдинов, – а в действительности этот гад сам пошел служить оккупантам, и даже очень в этой службе преуспел!

Он показал Первушину документы допроса и материалы, захваченные в управе и в полиции. Феодосия стала местом расквартирования восьмидесяти эсэсовцев «зондеркоманды 10В», которой командовал штурмбаннфюрер Алоиз Перстерер, родом из Австрии. Зондеркоманда начала свой путь в Западной Украине, в городе Черновцы, и только за один день – 9 июля 1941 года эсэсовцы расстреляли первую сотню евреев, среди них и главного раввина города. В Феодосии с первых дней оккупации они развернули свою деятельность не без содействия городского головы. Начали проводить массовые расстрелы евреев и, невзирая на национальность, уничтожать интеллигенцию города, коммунистов, комсомольцев. Вот один из последних приказов, которые и ныне трепал ветер на улицах города:

«Все евреи и крымчаки, проживающие в городе Феодосии, обязаны явиться 8 декабря 1941 года от 8 до 12 часов дня на Сенную Площадь на предмет препровождения в отдельную часть для выполнения срочных сельскохозяйственных работ. Пищи взять на два дня. Вещи могут быть взяты с собой, квартиры и дома – опечатаны. За неявку – смертная казнь».

В тот же день, 8 декабря, за известковым заводом в противотанковом рву было расстреляно 917 феодосийцев, а на другой окраине города, неподалеку от кладбища, на земле остались коченеть на морозе 230 трупов крымчаков. Всего гитлеровцы за два месяца оккупации успели уничтожить более 8000 горожан.

– Смертная казнь предателю – таким был единодушный приговор военного трибунала, – закончил свой рассказ Айдинов, – Приговор приведен в исполнение.

– Получил по заслугам, – согласился Первушин.

– Приходится воевать еще и с местными мальчишками, – признался Айдинов генералу.

– С кем?

– С мальчишками, – повторил Айдинов.

– С мальчишками? – удивился Перваушин.

– С ними и со всей серьезностью, – пояснил Айлднов. – В городе и его окрестностях валяется много всякого оружия, брошенного немцами. Винтовки, патроны, гранаты, бомбы, мины, снаряды. А пацанье растаскивает оружие, не зная, как им пользоваться. Гибнут сами, губят других. Настоящее бедствие! У меня к вам просьба, товарищ генерал!

– Слушаю!

– Выделите комендатуре людей, чтобы обуздать несмышленых сорванцов. Жалко смотреть, когда они гибнут по своей глупости.

– Выделим, – ответил Александр Николаевич и, в свою очередь, спросил:

– С трофейным транспортом разобрались?

– Восемьсот двадцать одна машина, товарищ генерал, и почти все на ходу!

– Меня интересуют грузовые машины.

– Около четырех сотен грузовиков и вездеходов, есть и тягачи, – ответил Айдинов.

– Наш автотранспорт застрял в Новороссийске, а в порту под бомбежкой штабеля снарядов и снаряжения. Надо срочно вывозить с порта грузы, особенно боеприпасы и горючее, – сказал Первушин, – мобилизую трофейный грузовой транспорт для нужд армии.

– Забирайте хоть весь транспорт, товарищ генерал! – ответил комендант города.

– Нужны исправные грузовые машины.

Айдинов кого-то вызвал, появился плечистый моряк с очками на носу. Комендант тут же отдал ему соответствующие распоряжения насчет транспорта, тот пошел исполнять приказ. Айдинов снова кого-то кликнул, в кабинет неторопливо и уверенно вошел высокий здоровяк в морской потертой форме и пробасил:

– Вызывали?

– Да! Повезешь генерала и будешь временно в его распоряжении! – приказал Айдинов.

– Есть! – козырнул моряк.

– Как мне известно, товарищ генерал, легковую машину для вас еще не доставили из Новороссийска, – сказал Айдинов с дружеской улыбкой. – Ребята из комендатуры подобрали вам итальянский «фиат». Машину берите навсегда, а шофера командирую временно, до вашего прибытия.

У подъезда комендатуры Первушина ждала, блестя черным лаком, новенькая легковая машина. «Даже в мирное время на такой легковушке не приходилось кататься», – мельком подумал Первушин, занимая место рядом с водителем.

Опаленный порохом, с чернотой под глазами от недосыпания, от круглосуточной боевой работы в комендантском отряде, моряк был молчалив, угрюм, и, казалось, ничто не могло его вывести из состояния покоя и солидной размеренности, присущей людям массивного телосложения.

– Как фамилия? – спросил генерал.

– Ветлов, – раздался низкий трубный голос.

– Поедем на станцию Сарыголь. Только, товарищ Ветлов, давай попробуем проехать по набережной. Там дом Айвазовского, бывал я в нем до войны. Интересно, что с ним? Сохранился ли?

– Есть, по набережной!

Поехали. Набережная изрыта воронками. Стены домов, здравниц и санаториев испещрены пулями, зияют глубокие раны, дыры от прямых попаданий снарядов. А местами сплошные развалины – это поработала авиация противника. Дом Айвазовского, великого художника, каким-то чудом уцелел, хотя весь фасад музея был испещрен пулями и осколками. Лежит в развалинах и великолепный дом, который был рядом. Одиноко, как зуб, торчал кусок стены. Ничего не осталось и от великолепной дачи Суворина, выстроенной в виде старинной крепости. Первушин облегченно вздохнул и мысленно благодарил судьбу, что война пощадила дом его любимого художника.

Шины машины шуршали по битому стеклу. Впереди, вздымаясь голубым куполом и минаретом в хмурое небо, красовался тоже чудом уцелевший, с пустыми глазницами окон, великолепный дворец бывшего караимского табачного фабриканта.

И вдруг, разом обрывая размышления генерал, загремели автоматные очереди. Пули со звоном зачирикали по асфальту и, высекая искры, срекошетели куда-то вверх, жужжа и подвывая. Машина резко затормозила, и Первушин чуть не выбил головой лобовое стекло. А невозмутимый здоровяк-водитель из медведя в мановение ока превратился в тигра. Ловко и быстро он выскочил из машины, одним махом сиганул через забор и через минуту уже тащил двух подростков с немецкими автоматами.

– Стрелки, едрёна вошь, – отрапортовал Ветлов, подталкивая к дверце перепуганных сорванцов.

– Зачем стреляли? – строго спросил Первушин, напуская на себя суровость.

– А… А… думали фашисты… машина немецкая!.. – губы трясутся, в глазах страх.

Честно говоря, Первушину хотелось рассмеяться от одного вида перепуганных мальчишек, а не произносить строгие речи. Но, глянув на Ветлова, понял, что этого он не имеет права. Для моряка все это было очень серьезно. От таких сорванцов, как эти, он с моряками своего отряда уже хватил немало горя. Для него они были прежде всего нарушителями порядка в освобожденном городе. И Первушин почувствовал, что моряк хочет, чтобы взбучку им устроил сам генерал, тогда-то наверняка мальчишки по всему городу разнесут слух и толк непременно будет.

Первушину пришлось устроить мальчишкам короткий, но внушительный «разнос».

– А теперь оголяйте зады, всыплю по три порции ремнем, чтобы не баловались оружием, – повелел моряк.

Первушин хотел было отменить приказ Ветлова, но взгляд его остановился на оголенной спине подростка, испещренной вдоль и поперек продолговатыми красно-синими рубцами.

– Кто бил? – спросил генерал.

– Румыны.

Второй подросток рассказал, что за несколько дней до десанта они с Коляном, так звали второго сорванца, играли на пустыре гранатой без запала. Соревновались, кто кинет дальше. Колян кинул дальше, и тут из-за развалин дома вышел взвод румынских солдат. Увидев на земле перед ногами закрутившуюся гранату, передние ряды румын мгновенно упали. Но граната не взорвалась, а вояки увидели пацана-партизана.

– Я сразу дал стрекача, а Колян остался. Стал доказывать им, что в гранате нет запала. Взял гранату в руки и поднял, чтобы показать. Тута уже разом весь взвод повалился на землю. А потом, когда страх прошел, румыны вскочили, что-то заорали на своем языке, содрали с Коляна штаны и долго хлестали ремнями.

– На этот раз прощаю, – сказал строго Ветлов и погрозил им пальцем. – Смотрите у меня! Больше не попадайтесь!

Моряк снова занял место водителя. Поехали.

– Этаких стрелков полон город. Пробуют все! Вчера один такой баловался с гранатой. Она и взорвалась. Убило мальца. Маленький, как эти. Смотреть невозможно! – вздохнул моряк глубоко, с надрывом. – Сколько этих чертей не учи, они все свое! Как об стенку… И что с ними делать, не знаю.

Слушая моряка, Александр Николаевич невольно вспоминал свою молодость. Он тоже был таким сорванцом. Город Термез на советско-афганской границе, беспокойный 1919 год. Ему едва исполнилось четырнадцать. И ростом не вышел. А как хотелось иметь оружие, быть настоящим бойцом! Вместе с дружком Серегой подались в пограничный отряд. Их поставили перед строем – ни насмешек, ни хихиканья. Разговор шел на полном серьезе. Мальчишки клялись, что хотят «защищать революцию, что без нее им жизни нет!» А чтобы убедить пограничников, Александр тогда и бухнул, что их, дескать, «рост и пацаньи физиономии есть чисто физический вид, а что на самом деле они оба с 1900 года рождения!» Одним махом прибавил пять лет себе и другу. От неожиданного такого демарша бывалые пограничники онемели. А потом как грохнут дружным хохотом! Серега толкает в бок, что, мол, перестарался, дурацкая твоя голова!

Но все вышло наоборот. Беззастенчивое вранье обернулось святой ложью и веским аргументом в пользу мальчишек. Собрание общим голосованием приняло их обоих в отряд.

И у Первушина начался длинный путь службы в рядах молодой Советской армии. Борьба с контрабандистами, с бандами басмачей на юге Средней Азии, служба на Дальнем Востоке, схватки с японскими самураями на реке Халхин-Гол в Монголии, командирские курсы. Потом короткая война с Польшей, освобождение и присоединение к Украине ее западных областей, короткая кровопролитная война с Финляндией и вот новая, с фашистской Германией. Война не за земли, а за жизнь на земле.