Текст книги "Реинкарнация и… (СИ)"
Автор книги: Георгий Киселев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Annotation
Сборник произведений беларуского писателя-фантаста Георгия Киселева, в котором читатель встретится с вероятными и фантастическими изобретениями и событиями, но главное – с чувствами легкой иронии и сопереживания героям и событиям описанным в книге. В первую очередь перо автора пытается нарисовать борьбу добра и зла в человеке, а не совершенство машины.
От автора
Реинкарнация
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ
Майами, 2095 год, 6 мая.
Майами, 7 мая, утро.
Майами, 7 мая, 12 часов и 24 минуты.
Майами, 7 мая, вечер.
Тибет, февраль 2096 года.
Майами, 11 мая 2096 года.
Тибет, 13 мая 2096 года, утро.
Лхаса, 13 мая, вечер.
Сеул, 14 мая, полдень.
Сеул, 16 мая, рассвет.
Сеул, 16 мая, полдень.
Телефонный разговор, 16 мая, вечер.
Океан, 16 мая, ночь.
Телефонный разговор, 17 мая.
Остров Лисянского, 17 мая.
Гонолулу, аэропорт, 1 июня.
Майами, 3 июня, утро.
Майами, 4 июня, утро.
Майами, 4 июня, день.
Майами, 4 июня, вечер.
Майами, 10 июня, утро.
Майами, 10 июня, полдень.
Майами, причалы торгового порта, 12 июня, утро.
Беларусь, ст. Крыжовка, 15 марта 2097 года.
Беларусь, Минск, роддом, 20 марта.
Крыжовка, 23 марта.
Минск, 24 марта.
Майами, 25 марта.
Самолет, высота 8000 метров.
Землянка в лесу под Крыжовкой.
Минск, морг.
Крыжовка.
Крыжовка, землянка, вечер.
Землянка, утро.
Острова Фиджи, спустя 15 лет.
Суд, спустя 2 месяца.
Суд, спустя день.
20 лет спустя.
5 лет спустя.
ВЛАСТЕЛИН ДЖУНГЛЕЙ
ДОРОГА В АД
Часть 1. ИНОПЛАНЕТЯНЕ И ИХ «ТРОЯНСКИЙ КОНЬ»
1. Решение капитана.
2. Пробуждение от смерти.
3. День воскрешения.
4. Контра.
1. Выпускники.
2.Новая маска.
3. Внедрение в «маску».
4. Первый контакт.
5. Работа.
6. К Надежде.
7. Попойка.
8. Схватка.
9. Суд.
10. Отдел трансплантации.
11. Операция.
1. Магистр и Председатель.
2. Время «Ч».
3. Диктатура во имя свободы?.
СОДЕРЖАНИЕ:
РЕИНКАРНАЦИЯ И …
От автора
Реинкарнация
БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ
ВЛАСТЕЛИН ДЖУНГЛЕЙ
ДОРОГА В АД
РЕИНКАРНАЦИЯ И …
Георгий Киселев
Сборник научной и ненаучной фантастики. Сборник иронии, приключений и аномальных, даже сказочных событий.
От автора
Этой книгой я попытаюсь развлечь читателя, забыть нудные будни, усмехнуться. Постараюсь поделиться своим, возможно неожиданным взглядом на высоко поднятые над головами на бытовом уровне лозунги: «так положено», «так все делают» и т.п. Тем не менее, в книге не будет нравоучений, а наоборот: сказочные приключения, фантастические достижения будущего, ирреальный мир.
Что бы читатель ощущал себя комфортнее, я постараюсь не расставаться с вами подобно индийскому пандиту, скандинавскому скальду, рассказчику…
Моя первая история об исправлении. Опыт спорит: мол, яблочко запрограммировано яблоней, генетика так сказать. Я и сам сомневаюсь, но меня несколько убаюкивает мое видение реинкарнации в мире зла. Любой пандит , наизусть помнящий “Рамаяну”, “Махабхарату”, “Бхагавату” посмеется над моей историей, может быть и я, и вы. Но как определить вкус плода и не надкусить его?
Реинкарнация
Глава 1
Еще полчаса, и скончаюсь в ломке. Я вспомнил, как в прошлый раз выкручивало потроха, пока не вколол дозу. От одного воспоминания потек холодный пот, а что будет, если не уколюсь?
В карманах пусто, а Цыган в долг даже «колес» или «травки» не даст. В руках началась легкая дрожь, значит, ломка не за горами. Еще чуток и скрючит до полусмерти, а то и того хуже.
«Ну, нет! – решил я. – Даст или не даст в долг, но дозу все равно получу!»
Я положил в карман кнопочный нож и быстро пошел к Цыгану. Время поджимало, нутро чуяло каждой клеточкой ужасный финиш, и ноги сами переходили с шага на рысцу, пытаясь опередить судьбу.
Царила глубокая ночь, и табор давно спал. Вообще-то это был не табор, а одноэтажный поселок на окраине города. В поселке жили одни цыгане, вот и прозвали его табором.
Калитка слегка скрипнула, но поселок словно вымер, даже ни одна псина не тявкнула. Я постучал в дверь, и соседский пес, вяло, видно спросонья ленился, пару раз гавкнул. На другом конце табора так же лениво брехнула другая собака.
– Какого черта!? Чтоб вы подохли! Ни днем, ни ночью нет покоя! – узнал противный раздраженный голос.
За дверью скрипело, слышалось шлепанье тапок о пол и вечное недовольство Цыгана всем на свете.
Лязгнул засов, дверь приоткрылась, показалась заспанная, всклокоченная голова.
– А-а-а, Бешеный, еще не подох? – голова узнала меня. – Чего тебе?
– Десять доз, плачу сразу баксами, – я похлопал рукой по карману, а карман не подвел, он оттопыривался, но только не от денег.
Глаза Цыгана сверкнули, он уже не спал. У меня ломка без дозы, а у Цыгана без дохода, он сатанеет, если долго нет покупателя, и оживает от одного вида денег.
– Сейчас, – дохнуло из-за порога нечищеными зубами. – Жди.
Дверь захлопнулась.
Меня начинало трясти по серьезному, и сам удивлялся, что еще замечаю прелести ночи. А ночь пела цикады сверчков, сверкала огоньками светлячков, пряно пахла травами. Покой тягучим сиропом лез в душу, но я противился слюнявой сентиментальности, ибо наверняка решил добиться своего. Разные нежности мне ни к чему, раскисать не время.
Наконец щеколда опять звонко тявкнула, Цыган освободил дверную цепочку и теперь стоял в грязной майке наполовину прикрывающей толстое волосатое брюхо и в черных, чуть ли не по колено, трусах.
– Вот десять доз, – он протянул пакет. – Деньги давай.
Вдруг он прижал пакет к груди, видно, даже в лунном свете, но удалось разглядеть страшный подвох во мне.
Уж и не знаю, что ему померещилось, но он отступил за спасительный порог и схватился за дверь.
«Вот гадюка! Сейчас уйдет с наркотой!» – пронеслось в голове, а еще представил свои муки, если останусь на бобах.
Лишь вообразил пик «ломки», а она уже начиналась, то уже ни о чем не думал. Рука сама залезла в карман и вылетела с ножиком. Острое лезвие послушно выскользнуло из рукоятки и впилось в жирное брюхо.
– У-у-у!!! – несся жуткий рев в ночи, он мигом разбил хрустальную идиллию спящего поселка.
Собаки табора истошно заходились в лае, по-звериному рычали, а в домах зажигался свет.
Я больше не мог терпеть крик Цыгана и полоснул его по горлу.
Цыган смолк, только хрипел и булькал кровавыми пузырями, но мне было не до его боли, когда своя ломка пришла в гости.
Я рванул из рук Цыгана пакет и припустил по взбудораженному поселку.
Цыган, хоть помирал, но как расстаться с имуществом, сделал последний шаг за мной и рухнул на крыльцо.
Я бежал к спасительному скверу между табором и городом, а за мной гудело цыганское племя.
Глава 2
В сквере стало так муторно, что на все страхи погони плевал. Что значит погоня, когда смерть сжимает сердце в костлявой ладошке. Хоть бы сдавила как надо и отправила в преисподнюю, не на небеса, конечно. Так нет, садистка, отпускает, когда совсем теряю сознание, но не дает очухаться, как опять сердце в тисках.
Вот и свалился под кустом. Сам не знаю, как ввел инъекцию – полегчало, даже весело стало и легко на душе. Теперь ничто не беспокоило: ни сердце, ни табор, а тем более было трижды наплевать на дохлого Цыгана.
Пришил подлюку, а как зовут не знаю. Все кореша-наркоманы звали его Цыганом, чем не имя? Меня же тоже все кличут Бешеным, а в паспорте написано, что я Бешенков. Вообще-то прозвали Бешеным не только из-за фамилии, но и за крутой норов. Чуть что не по мне – драться лезу, а ножик в ход пустить – раз плюнуть. Вот и я когда-нибудь сыграю в ящик Бешеным, никто даже имя не вспомнит.
Глава 3
Уже на несколько кварталов ушел от сквера вглубь города. Погони не было, а если бы и была, то кто догадается, что именно я замочил Цыгана?! Так что настроение было классное. Еще бы только деньжат на кабак с девчатами, а тогда, что еще надо для счастья?
И только я подумал о счастье, как оно привалило с Федькой Косым, у него глаза вечно в разные бока ляпают. Так вот, собирался он балдеть, ну я ему две дозы по дешевке за полсотни зеленых уступил.
Я сразу в забегаловку, а там тоскует Надька. Видно: без денег и ни один клиент на нее не клюнул. Но я знал, что она только с виду чуток помята и пары зубов не хватает, а вообще-то она профессионалка, умеет обслужить как надо, и сговаривается за гроши.
Присел за столик к Надьке, а она рада, одарила щербатой улыбкой. Но мне то, что до ее зубов, не я же за нее жевать буду. Ну а если моя красотка меньше прожует и проглотит, то мне больше достанется. Баб выбирать надо умеючи!
Пили-гуляли до утра и так нажрались, что в мою берлогу приползли почти что на бровях. Ну а какая у нас с Надей любовь была, даже не помню, скорее всего, просто дрыхли в отрубе.
Утром просыпаюсь, если считать полдень утром, а на душе муторно, а еще рядом разлеглась беззубая карга, одеяло на себя стаскивает. Ну, я ей, ясное дело, дал под зад ногой. Так она в одних трусах вылетела на лестничную площадку без визга, знала, что Бешеного опасно нервировать.
А вот нервы были на пределе, ибо чуял как вновь крадется «ломка». Я в карман, а там, рядом с порыжевшим от крови ножиком, пакет с семью ампулами. Сразу стало спокойнее.
Недолго думая, вколол дозу – пришло облегчение. Облегчение это, конечно, хорошо, но мне требуется благодать, блаженство, эйфория. Да, думаю, одна доза, как слону комариный укус. Еще ввел – стало хорошо. Эх, чего жадничать, еще вкатаю пару ампул, и Боги облизнутся на мой кайф, моя дурь получше их нектара, амброзии, амриты или еще как они кличут свою наркоту?
Я снова взялся за шприц и втянул в него все из моих ампул.
«А вдруг передозировка?» – мелькнуло опасение, но только чуть-чуть.
Сладкая жидкость потекла в вену, а с ней ухватило блаженство и завертело в бешено-счастливом танце. Комната уже плясала, а вплывшая привидением Надька что-то кричала и хлопала ладошкой по моим щекам.
«Чего надо моей бабенке? А, наверно денег», – догадался я, но решил ее валютой не баловать, хоть и мила мне она сейчас, как ни одна красавица.
На этих мыслях нега так охватила меня, что захлебнулся счастьем, ушел в прекрасное небытие.
Глава 4
Потом, первое что помню, так это наглый придурок в белом держит меня за веко и несет чушь:
– Мы его теряем.
«Меня, что ли?» – догадался я, но мне все так опротивело, что даже не хотелось отдубасить наглеца.
А он веко отпустил, и глаз закрылся, словно стена в мир. Даже звуки исчезли.
Не успел удивиться одним метаморфозам, как последовали новые. Я почему-то взлетел в воздух и увидел себя на столе, а рядом того самого придурка в белом халате. Еще увидел в комнате пару человек, они нечто колдовали у аппаратов.
– Адреналин, – приказал придурок, и ему подали шприц со здоровенной иглой.
«Мне бы таким наркоту вводить!» – успел помечтать, как меня что-то ухватило за шиворот и унесло далеко-далеко, за моря и горы, на далекие небеса.
Глава 5
Шмякнулся я о небесную твердь. Огляделся и понял, что стою в очереди, а передо мной топчется Цыган. Я уже надумал бежать от греха подальше, да только ноги как бы приросли, и я ни на шаг от Цыгана.
Цыган оглянулся, узнал меня и в глазах блеснул радостный огонек. Но вот он словно что-то вспомнил и огонек погас.
Я ничего не понимал. Ведь любой наркоторговец из табора готов помереть, но свое вырвет из должника, а Цыган им всем даст фору в жадности. Почему же он меня игнорирует? Но что поразило: стоит, сволочь, живехонек и целехонек, как бы я его ножиком не пописал?!
«Что-то тут не так!» – наконец дошло, и я стал приглядываться.
Во-первых: топчемся мы по облаку и хоть бы хны, не проваливаемся.
Во-вторых: в очереди стоят беззубые старики и младенцы, бабы на любой вкус и мужики от «академиков» в пенсне до синюх-пропойц пропахших денатуратом. Что же им таким разным нечто одинаковое нужно?
Не дошел я до разборки следующего пункта, а только очередь передо мной рассосалась, остался один Цыган.
И я услышал голос:
– Алмазов, по прозвищу Цыган, ты, получив облик человека, постоянно грешил. Ты загубил наркотиками несметное количество душ. Довел их тела до смерти, многих растлил, довел до самоубийств и убийств. Даже тебя зарезал твой же клиент. Чего же ты заслуживаешь в новой жизни? Будешь червяком.
Только принял решение голос, как Цыган скукожился, превращаясь в длинную, тоненькую и омерзительную тварь. Я с детства брезговал червями, даже из-за них не приобщился к рыбалке. Так вот, этот противный скользкий червяк потерял опору на небесах и провалился сквозь облако.
– Бешенков Василий Петрович, по прозвищу Бешеный, ну что, отмаялся в добротном человечьем теле? – спросил тот же голос.
Только сейчас, вот уж безмозглый, у меня все стало на свои места: и облако-твердь, и Голос, и люди в белых халатах, колдовавшие над моим телом, даже сказочные превращения Цыгана в наживку для рыб.
– Ты насиловал, грабил, убивал и не берег свою оболочку души, – гремел Голос Бога, но я без него знал свои проделки, а на совесть давить – пустая затея.
– Так чем же ты лучше Цыгана? – рассуждал Судья, не признающий апелляций. – Ничем! Так и ты будь червяком.
Я пытался рассмотреть Бога, интересно же, кто Он? Может быть Он Брахма или Яхве, Саваоф или вообще неведомо Кто? Глупая затея, конечно же. Как бы я их отличил, не зная, чем они отличаются. А может и не отличаются. Просто Творца разные народы кличут по-разному. Я смотрел в сторону Судьи и Прокурора в одном лице, но яркий свет слепил, и я так и не понял, кого же благодарить за суд, каков из себя Всевышний?
Выстрелом прогремел приговор, и со мной начало твориться нечто невообразимое, как и с Цыганом. Сначала пропал свет, хоть я и пялился во все зенки на Божий Лик. Потом понял: у червяков нет глаз, вот и темень кругом. Чуток позже пропала опора. Ага, сообразил, что падаю на грешную землю.
Шмяк! Я отбил все брюхо, а это, считай, почти все тело. Червяк это что? Отвечаю: это длинное предлинное брюхо, рот и зад. Брюхо болело, я извивался змеей, но вот инстинкт приказал: симулянтов здесь не надо, работай – жри. Ну, я и потянул в рот всего побольше.
Вот ползу я, ем, набиваю брюхо и выбрасываю переработанную жратву сзади. Дело не хитрое, но тоска смертная, ни зги не видно. Теперь-то знал, каково слепым. Только слышу всем телом, как крот роет, и я тикать от грозного убийцы или топает кто-то, и тут уже не попадись под копыто, башмак или в банку рыболова.
Так вот, скукота жить червяком. Тут не уколешься, не опрокинешь стопку и даже бабенки завалящей не поимеешь. Ведь червяки как размножаются? Они делятся! Вот уж, действительно, Божье наказание. И остается нам, червякам, лишь жрать, опорожняться и размышлять, если мозги есть конечно. Правда, у червяков только малюсенький нервный узелок, а не два полушария с извилинами, но я кое-чего кумекал.
«Зачем я живу? – размышлял с набитым ртом. – Чтобы есть и гадить. Ем и оставляю за собой след на Земле, значит Живу! А главная цель – гадить. Ведь если не придираться к поступкам, то я творю доброе дело: рыхлю почву, перерабатываю отходы и унавоживаю плодородный слой».
И так я надулся жратвой и несоразмерной гордыней за свое нелегкое дело, что не услышал детского топанья.
А башмачок хрясть, и меня вдавило в грязь.
«Ну вот, отползал, отъел свое, прокакал червячок счастье!» – только и успел сообразить нервный узелок, и червяка Бешеного не стало.
Глава 6
Опять слышу Голос, я сразу Его узнал:
– Жил ты недолго, но трудился на славу, не отлынивал, так что заслужил счастливую участь. Получишь новое тело! Но только не подведи, а то быть тебе хуже червя – микробом, а то и вовсе – вирусом!
Разлепил я глаза, а как ни фига не видел, так и сейчас кругом темень.
«Обманул, подлец! – думаю о Боге. – Обещал счастье, а Сам или ничего не сделал, или превратил в нечто слепое!»
И так мне обидно стало, что хоть плачь. А тут еще навалилась на меня туша, и, чувствую, она свой кончик сует мне под хвост.
«Вот Гад! – это я не о туше с кончиком, вроде бы и приятно, это не могу простить Бога. – Так Он меня в бабу превратил?!»
И тут уж действительно потекла слеза, то ли от обиды, а может из-за кончика. Плачу я с досады и удовольствия, а сам не дергаюсь, якобы исполняю Божий наказ. Он же Сам подложил меня под самца.
Только со временем стал привыкать к темноте и вижу: на мне усатый мышонок, и мы в норе.
«Так я – мышь!? – поразился я. – Самка! И теперь, я не Бешеный. А Бешеная!?»
И такая от этого открытия навалилась злость, что крутанулся и куснул милого насильника. Все же во мне еще сидел мужик, а «голубых» я сам презирал.
Бедный мышонок не понимает, чем провинился, усики опустил, чуть не плачет. А я хвать его зубками, хвать. Он и вылетел из норы. Теперь ищет себе, небось, более покладистую пассию.
Я тоже выбежал из норки, все во мне кипело антагонизмом к бабьей сущности. А кругом красотища неописуемая. За одни глаза расцеловал бы Богу ноженьки. Нет, не подвел все-таки!
Никогда не видел мир снизу. Мы, люди, шастаем по красоте, под ноги не смотрим. А мы, мыши, каждую травинку-былинку деревом видим, а деревья вовсе – горами.
Кругом ползают, скачут, бегают козявки и каждая по человечьим меркам в мышином теле с собаку, Какая с терьера, а есть и с сенбернара. И все красавцы, хоть ошейник приладь и своди на выставку, так вернешься с собачьей медалью.
Правда, голод не тетка, не дал долго любоваться красотами, занялся пропитанием.
А тут, в поле, не пропадешь, если только поработаешь. Вот я и крутился юлой. То из поля колосок тащу, то в норке припасы на зиму складываю, перекусить тоже не забываю.
Вроде и занят день-деньской, а жить хорошо, весело, хоть наркотой и не пахнет. Вообще-то коноплю и мак я унюхал, но мы же мыши, все одно не курим и не колемся.
Так шли веселые денечки, а чего не радоваться, когда стоит теплынь и никто не норовит съесть тебя. Это я так раньше думал, но время все меняет.
Улетело сказочное время быстро и незаметно, и стал замечать, что толстею. Слишком поздно, думаю, согнала усатого прохвоста с себя. Скоро понесла приплод. А они, малюсенькие комочки, жмутся ко мне, к мамке, сосок ищут, и так сладко становится от милых сосунков, что сердце сжимает умилением, и я подгребаю родных мышат, чуть не придушившая их от счастья.
От наркоты разве получишь такой кайф? Нет! Только сейчас я познала счастье.
Я уже позабыла, что душа у меня была мужицкая. Бог одарил меня счастьем материнства. Ни один мужик этого не поймет. Одним словом: Самцы. Чего с них, убогих, взять?!
Мои детки быстро росли, резвились, радуя меня. Уже скоро станут самостоятельными, но тут грянула беда.
Мы мирно спали. Весь выводок облепил меня, уткнувшись мордочками в живот. Малышня спала без тревог и забот, но я чутко просыпалась на каждый шорох. А вдруг к моим сорванцам крадется опасность? Правда, уж лето прошло, а наша жизнь шла мирно, безоблачно и ничто не угрожало моим любимым деткам. Так что по серьезному не чего было опасаться, но сердце материнское особенное – оно всегда на страже.
Так вот, дремлю, сквозь сон слышу шорох. Может лист в норку занесло ветром, а кто гарантирует, что это не зверь зубастый. Вглядываюсь в темень и вижу, пусть едва-едва, но отлично слышу и обоняю ужас ужасный – змеюку.
«Ну, вот и кончились райские денечки!» – так я думаю, а сердце колотится от страха, но не столько за себя, сколько за моих малюток.
Любая мышь давно бы в «штаны» наложила, но я то Бешеная.
Пищу вовсю мочь, поднимаю тревогу, а деток по тревоге я давно учила убегать по запасному лазу. Сама же скок вперед и впилась зубами в змеиный нос.
Змея пасть распахнула, на ядовитых зубах капли смерти наплыли, но достать зубами не может. Потом, правда, сообразила и сжала ненормальную мышь стальными мышцами. Из меня душа выскакивает, но из последних сил не сдаюсь, держу зубы в гадине. Уже, как в тумане, вижу: мой последний отпрыск юркнул в спасительный ход-норку. Только тогда мир померк, а душа улетела на суд Божий.
Глава 7
Стою я в мышиной очереди, уже знаю зачем здесь, а все мысли не о своей судьбе, а о выводке, о сыночках-доченьках. Как они там, на Земле, не попали в зубы гадюке или еще какой твари?
Все думала о помете и совсем не заметила, как оказалась перед Лучезарным, а Он спрашивает:
– Чего же ты хочешь, мышь?
А я, словно за соломинку утопающий ухватилась:
– Помоги, Господь, избежать моим деткам холода, голода и утробы ненасытной!
– Спасу твоих отпрысков, договорились, но тебе самой, Бешеная, чего хочется?
– Главное, что малышам поможешь, а на остальное Твоя воля, Господь. Ты мудрее меня решишь мою участь.
Так я говорю и замечаю, что не хитрю, но с Ним и не похитришь, все мысли Ему видны, не пытаюсь подлизываться, а совершенно искренне, из сердца эти слова.
– Хорошо, – отвечает Всемогущий. – Дам тебе последний шанс стать Человеком, возвращайся в свое тело.
И тут вынесла меня неведомая сила из мышиной очереди. Лечу я и вижу, как мышиное племя головы задрало, любуется полетом мыши, даже об отчете перед Богом на время забыли. Когда еще такое увидишь: мышь-полевка летит?!
Но вот понесло меня сквозь облака, над лесами и горами. Ветер свистит в ушах, кругом молнии сверкают, а мне не страшно, радостно, ибо знаю: сейчас случится что-то самое важное в моей истории.
Сама не заметила, а больше не лечу, вишу в комнате над бездыханным телом Бешенкова Василия Петровича, а рядом стоит со шприцем доктор и целится иголкой в грудь, прямо в сердце.
Хрясть, со смаком вогнал в плоть длиннющую иглу.
– Ввожу адреналин, – зачем-то объявил доктор, и лекарство потекло куда-то вглубь тела.
– Прыгай! – приказал чужой голос во мне, и я юркнул в тело, которое когда-то было моим.
Глава 8
Когда открыл глаза, то мне казалось, что я их не открыл или умер, так как по-прежнему ничего не видел. Но вскоре передо мной пошла рябь, потом успокоилась, и я увидел давно окрашенный потолок. По нему разбегались трещинки, и он был немного сыроват.
Надо мной склонилось женское лицо в белом колпаке и сообщило куда-то в сторону:
– Он приходит в себя.
Затем она пощупала пульс и спросила:
– Кто вы, как вас зовут?
Я с трудом расклеил пересохшие губы:
– Мышь, я – мышь.
Мужской голос из глубины комнаты прозвучал неестественно громко:
– Оставь его, Маша, у него «глюки», еще наркота не выветрилась. Спасли придурка, а зачем? Ведь выпишут, и он снова до смерти дрянью наколется.
Маша грустно кивнула, вздохнула, поправляя мои волосы, и исчезла в глубинах комнаты.
А мне так муторно, такая слабость, что взглянуть в сторону нет сил. Правда в голове чуток прояснилось, и вспомнил, как я провел, а точнее провела лето. Только осталось непонятным: как же я вернулся в свое человечье тело, если оно оставалось бездыханным несколько месяцев?
«У Бога свои законы, и нам их не постичь!» – подвел черту размышлениям.
– Если завтра с наркоманом все будет нормально, – опять услышал мужской голос. – То переведем его из реанимации в обычную палату.
Глава 9
В палату перевезли на каталке, но в кровать пришлось перебираться самому. Пока сделал этот небольшой шажок, сердце, казалось, выскочит, а по лицу потек пот. Все же я еще очень слаб, но чувствовал быстрое восстановление здоровья.
Весь день проспал в полузабытьи, но к обеду хватило сил добраться до столовой самостоятельно, хотя сестра предлагала принести еду в палату, а тут нежданно-негаданно нагрянула Надя. Я даже обрадовался родственной душе, я же теперь тоже чем-то баба!
Она нечто шепелявила про кучу ампул возле меня, про закатившиеся глаза и то, как она рада видеть меня живехонького.
Я слушал вполуха, отвечал невпопад, а сам думал: каково же ей приходится. Ни кола, ни двора. Ночует у того, кто приютит, а то и вовсе в подворотне. Счастья материнства не познала, а ведь не за горами старость. И так мне ее жалко стало, что возьми и брякни:
– Ты, вот что, Надя, ты, поживи пока у меня, все равно хата пустует. Ключ как всегда, под ковриком.
А Надя выпучила глазенки, на лице глупейшая улыбка и текут по нему слезы. Видно никто никогда вот так запросто, задаром не пускал в свою берлогу.
А я гляжу и думаю: оба мы одинешеньки. Может, сроднимся и не такие еще старые, может, и детки появятся.
И так я разволновался, что опять пот потек, а сердце тук-тук-тук, часто-часто бьется о грудь.
– Ну, ты иди, устал я, – стал выпроваживать гостью. – Живи у меня сколько хочешь, только по кабакам больше не шастай и устройся на работу.
У Нади глаза загорелись, чует: что-то происходит. Видит: она не Золушка, а я не принц, но какая разница. Нутром чует сказочный шанс стать Женой, Матерью, Человеком, хотя я ей еще ничего кроме жилья не предлагал.
Впервые увидел ее с румянцем, честное слово, она еще хороша, только зубы не мешает вставить. Выпишусь и слеплю еще из тебя красавицу, Наденька!
– Ну, так я пошла, Васенька?! – и от куда только мое имя знает?! Я и сам его из-за клички почти забыл.
Стоит, скромненько топчется, никто не увидит в этой скромнице шлюху-дешевку. И я уверен, она не притворяется, сейчас она на самом деле такая.
Глава 10
Утром, после завтрака, пришел в гости Федька Косой с кучей новостей. Он поведал о смерти Цыгана в тот день, когда и я попал на больничную койку.
Для меня это не новость, но пучил глаза удивлением, не признаваться же в убийстве. Кроме того я знал, что «замочил» только тело, а бессмертная душа Цыгана где-то ползает дождевым червем, искупает грехи, так скажем. И еще я начал новую жизнь, хоть и в старом теле, и как бы не в ответе за проделки в прошлой жизни.
Косой рассказывал о знакомых «наркотах», о совершенно новом сногсшибательном зелье.
– Хочешь попробовать? – искушал он. – Уступлю задешево. Кайф потрясный!
Ух, как мне хотелось испробовать сладкого дурмана, как жаждал окунуться в грезы. Но я представил: уколюсь – мечты о новой семейной жизни продырявит шприц поганый и никогда у меня не будет деток. А как их желал! Во мне еще стойко сидела память о недолгом мышином счастье, а материнский инстинкт вбила в меня навсегда жизнь серенькой полевки.
Одно представление о дозе окунуло в «ломку». Струился пот, руки тряслись, а сердце забилось часто, как мышиное.
– Нет! – словно лез на амбразуру, отказался от призрачного счастья.
Косой покрутил пальцем у виска:
– Ты что, совсем свихнулся? Никогда не отказывался от дозы, а тут вдруг?! Ладно, отдаю даром!
– Нет!
Зенки Косого выпучило, казалось, вот-вот взорвутся удивлением.
– Ты о реинкарнации слышал? – сам не знаю зачем взялся за секретную тему.
Он пожал плечами.
– О переселении душ? – подсказал недотепе, хотя мне казалось, он знаток только в наркоте.
– Мало ли что плетут, разве что вколешь дозу, так хоть в Бога можешь превратиться.
– Ты послушай, – остановил Федьку. – Пока у меня не билось сердце, был в клинической, то успел побывать на небесах, говорил с Богом и прожил две жизни. И пока жил в других телах, то кое-что понял.
– Ну-ну, – хихикнул Федька, а глаза от хитринок еще пуще разбежались.
– Так вот, колоться я там не мог, и мозги немного проветрились от дури, и стало ясно, что губить судьбу наркотой нельзя. Когда уколешься, то становишься слепой и безмозглый, как червяк. Разве это жизнь?!
– Да-да! – прервал Косой. – Во всем надо знать меру, даже в наркоте. Тебя же забирала скорая с кучи пустых ампул. Я тебе говорю: наширялся без меры – до сих пор мозги набекрень. Но ничего, скоро все будет по-старому. Попомни меня.
Глава 11
Я сидел в яблоневом больничном саду, потел от начавшейся «ломки» и думы думал.
«Ломка» тьфу, пустяк, по сравнению с былой, ведь мне сестра регулярно вводила лекарство. Но Косой меня смутил. Неужели действительно не было двух жизней, неужели они мне лишь померещились, так сказать: воздействие наркотика на больную психику. Вроде бы прав Косой, все у него отлично стыкуется, но я никак не могу забыть мышат, смириться с бездушной логикой.
Вот так сижу, мучаюсь телом и душой, и вдруг увидел Цыгана. Смотрю, ползет толстый и длинный червяк. Я его сразу признал, разве червяк не отличит другого червяка? Тут их сотни после дождя по дорожке ползали, но именно этот – Цыган!
Жалко мне его стало, он же из-за меня жрет всякую гадость вперемешку с землей. Думаю, как бы его не раздавили глупого об асфальт дорожки и перенес Цыгана в безопасное место, под яблоньку.
Цыган, наверно со страху, ввинтился в рыхлую почву.
Я опять на лавочку, а на сердце полегчало, печаль развеялась. Это что получается? Если Цыган – червяк, то и я ничего не выдумал, не померещилось мне! И так стало весело, что ломка стала отпускать помаленьку, а тут еще мышонок.
– Иди ко мне, – пропищал по мышиному.
Серенький комочек остановился и побежал ко мне.
«Эге! – думаю. – Видно не забыл языка грызунов!»
Пригляделся, да это же мой старшенький, умненький сорванец. Я опустил руку, а он чует родного, не испугался, полез на ладонь.
Стал малыш на задние лапки, смотрит на меня, усами шевелит и говорит:
– Ты кто, с голосом мамки?
– Я и есть твоя мама! – пищу в ответ, а сердце разрывается от радости встречи.
Пошарил в пижаме и вытащил кусочек хлеба. Сынок радостно пискнул, вгрызаясь в угощение.
– Приходи завтра, я тебе чего-нибудь вкусненького припасу. Братишек и сестренок с собой не забудь привести.
А он набил обе щеки, как хомяк, едой, даже пискнуть не может, а только ласково покусывает мои пальцы в знак любви.
А я плачу от счастья, глажу серенькую шерстку, целую любимую усатую мордочку.
Но стало темнеть, пришлось отпустить малыша на волю. Пусть бежит, пока светло, в свою норку.
Глава 12
Вечерело, уже собрался в палату, а тут она. Идет на фоне огромного, почти красного солнца, и ее рыжие кудри светятся словно нимб или корона. И вся она изнутри светится.
– Привет, Васенька! – шепелявила беззубым ртом, но я, завороженный изменениями в Наде даже не заметил никчемного пустяка.
– Привет?!
– А я устроилась посудомойкой и еще в доме прибрала.
Она еще что-то говорила, хвасталась успехами на новой работе. Я отвечал, а сам, словно мальчишка думал, как ей сказать, мол выходи за меня замуж.
А она, бабы они всегда чуют наши слабости, тоже ждет моего решения. Вот и топчемся возле лавочки, мелем всякую чушь и ничего главного.
А самое странное, чувствую, что не только компаньоном в новой жизни ее вижу, но что-то непривычное во мне происходит. Влюбляюсь, что ли?!
И тут, не спрашивая, прижал ее, целую. А она обнимает меня, а слезы текут. Что с нее возьмешь. Баба! А у меня тоже потекла слеза.
«Ну ничего, – сквозь слезы думаю. – Реинкарнируем, начнем новую жизнь в старых оболочках, подновим их и еще как заживем всем на радость и удивление!»
2003г.
Можно ли вдохнуть душу в прибор? Сама постановка вопроса заставит течь ядом религиозного фанатика, да и почти все остальные покрутят пальцем у виска. Но я верю в науку и подобие талантливого программиста Богу. Думаю, в этой истории вы с теплотой воспримите моего героя.
