Текст книги "Озаренные целью. Жажда свободы. Том 2"

Автор книги: Георгий Газиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава №23 “Марафет слепит глаза”

Утром этого же пасмурного, свежего денька команда “Хамару” снова взялась за работу, усердную и кропотливую работу по духовному и физическому развитию. Като на сей раз проснулся легче и охотнее, в нетерпении постигать новое и становиться лучше; он, забыв заправить постель и убрать вчерашнюю тренировочную форму со стула, быстро побрел в ванную, чтобы привести себя в порядок. “Хоть целую вечность простоял бы, но проклятые ручьи судьбы сами себя не поймают!”, – думал Чешуа, наслаждаясь движением теплых струек по лицу и телу.

Ему самому уже не терпелось усесться за медитацию. Като, к большому удивлению остальных, проявил неожиданный интерес к данному занятию. На самом же деле ему крайне понравилось вчерашнее очищенное, свободное от мыслей состояние. Сегодня же, как только Чешуа проснулся, на него сразу начали нападать негативные воспоминания и чудовищные страхи перед смутным будущем. Курсант, который постепенно переформировывался в последователя Хамару, оделся в тренировочную одежду, взглянул на себя в зеркало – болезненный вид пропал, осталась лишь худощавость и небрежная прическа. Волосы патлами торчали в разные стороны и щекотливо падали на лицо, а обросшие виски придавали бесформенность. Чешуа попытался еще раз намочить голову и десять минут тщательно зачесывал каштановые локоны назад, затем бегом добрался до кухни, в спешке поел и снова побежал в главный холл. Снова стояла темень, горел только раздражающий, слепящий дневной свет от ламп, но Като не обратил абсолютно никакого внимания на эти раздражители. Позитивные чувства, переполняющие курсанта с головы до ног, перевешивали чашу весов. На том же месте, в медитационном уголке, его уже поджидал Джет со свойственным ему, доброжелательным и педантичным видом, который тайно напрягал Чешуа. Однако слегка поразмыслив перед сном, Каткема пришел к выводу, что к марафету Джета можно и нужно привыкнуть, все же такой тип поведения уделывает по всем фронтам другой тип поведения, при котором характерны крики, угрозы и битье палкой. Молодой лидер Хамару из самых лучших побуждений хотел на своем примере показать, что требуется от Каткемы, каким он должен стать после упорной духовной работы над собой.

– Каткема, мне доложили, что ты не убрал свою постель и одежду. Что ты скажешь в свое оправдание?! – Резко суровым тоном заговорил курносый.

– Да ладно вам, я быстрее торопился к тебе, забыл вообще о комнате, – отмахнулся Чешуа, уже собравшись сесть в медитативную позу.

– Позволь задать тебе вопрос. Дома у себя ты тоже забывал? – Спросил Джет так строго, что его ручьи судьбы серьезно завибрировали.

– Честно говоря, через раз, но когда забывал, на помощь приходила мама…– пытался отшутиться ученик, прикрывая стыдобу.

– Здесь тебе мамочка не поможет, сегодня после тренировки, уставший и изможденный ты придешь в свои покои, где тебя будет поджидать настоящая разруха. Вероятно возникнут мысли: “О боги, опять забыл заправить, хотя это заняло бы у меня пять секунд, вот я свинья. Ладно, главное не забыть завтра с утра”. И так будет продолжаться день за днем, пока не перерастет в привычку, которая десятитонным булыжником будет тянуть тебя вниз! – Закончил Джет, шутливо привстав и свысока опалив ученика гневным взором. Но затем у обоих проскользнули улыбки. – Более того, смятая одежда имеет достаточно негативную энергетику по сравнению с выглаженной, можешь провести для себя как-нибудь эксперимент: закрой глаза и одень сперва смятую одежду, а затем выглаженную. Зуб даю, почувствуешь радикальные изменения.

– О, не наказывайте строго, дорогой учитель, в следующий раз я соберу постель в два раза лучше! – Воскликнул Каткема, начав забавно поклоняться до пола.

Оба захохотали на весь холл, что машинально привлекло внимание третьего шутника в комплексе – Нуримана, который тащил из кухни на улицу два ведра ботвы от овощей и фруктов

– А если серьезно, Като, чтобы семена произрастали лучше всего, необходимо создавать и поддерживать подходящую атмосферу. Мы специально выдаем тебе каждый раз новый чистый комплект одежды, ведь грязный и неопрятный вид будет подсознательно делать тебя менее собранным и уязвимым.

Ученик захотел мгновенно и негативно отреагировать на критику, но не успел раскрыть рот, как осознал, что ему говорят по делу.

– Меняя свое окружение, включая даже людей, ты сам начнешь преображаться. Для начала заправляй ежедневно кровать и постригись, а то уж очень некрасиво волосы отрастают у тебя, или же предлагаю собирать их в пучок. За щетиной тоже следи, сбривай или же придавай красивую форму. Сам не заметишь, как станешь увереннее и энергичнее. – Скорее уже начал выпендриваться Джет, гордо гладя свои дреды, – только на Юри внимания не обращай. Она, сколько не говори, голову в порядок не желает приводить.

“Это точно”, – подумал Чешуа и припомнил, что внешний вид всех жителей комплексов ему пришелся по душе. И даже такой эксцентричный образ, как у Джета.

Прогресс в медитации вновь шел крайне медленно, точнее вообще никуда не шел.

– Ничего, ничего, сейчас уже быстро все получится, шестым чувством говорю! – Энергично заявил патлатый, ударяя себя по коленкам.

Однако также безуспешно они просидели весь этот день.

– Да что же такое-то! – Негодовал Джет, выкидывая удары в воздух.

– Черт, я не знаю, что со мной. Вроде бы что-то есть, очень тоненькое и еле ощутимое, но оно постоянно ускользает, мне не дотянуться… И мысли уже убрал, и чистый разум могу долго сохранять, не знаю… связующие звенья между разумом и реальностью будто находятся совершенно в другой системе координат, – с поразительно довольным и спокойным видом говорил Каткема, что возмутило Джета, так как он не на шутку расстроился.

– Дело не только в тебе, скорее всего, и во мне тоже, в плохом учителе. Если во внешнем мире у каждого из нас проявляются различные наклонности и способности, то при работе над достижением своего внутреннего благополучия у всех совершенно равные шансы. Так как мудрым мастером я и близко не являюсь, видимо, помочь тебе мне тоже не под силу… – благородно возложил на себя тяжкий груз неудачи Джет и впал в полное уныние.

Като заметил поникшее состояние нового друга и по наичистейшему порыву бескорыстной помощи захотел его подбодрить.

– Не привык к поражениям, приятель? Сами же мне говорили, что внешние обстоятельства не всегда будут угождать нашим ожиданиям. – Ярко улыбаясь, спросил Чешуа, наблюдая, как муха упорно пытается вылететь из горящей лампы. Она все время ударялась о стекло, но кропотливо продолжала попытки.

– Обычно у меня всё идёт, как по маслу, и часто получается с первого раза, – тихо ответил Джет, смотря в пол и скрипя зубами, – многим практикам, духовным и физическим, меня обучал мастер. Скорее всего, именно поэтому успех сопутствовал мне. И честно сказать, среди всех остальных мои результаты были лучшими. Сейчас один из тех немногих моментов, когда у меня что-то не получается. Знаю, что это из-за неопытности, но все равно, обидно немного.

Чешуа не мог поверить, что человек, который дал ему столько полезных, жизненных советов, сейчас раскисал, как месячное молоко. И ученик решил взять на себя бразды учителя.

– Оу приятель. А сам процесс обучения тебе нравится?

– Да, конечно. Приятно видеть, как человек с удовольствием перенимает твой жизненный опыт и растет над собой, да и ты к процессу ответственно относишься, что тоже радует.

– Так если тебе нравится обучать меня, то это же наоборот чудесно, что ты терпишь неудачи, ведь появляется возможность начать все сначала и получить двойную порцию удовольствия. Я не понимаю причину твоей грусти, – притворно говорил Каткема, ведь прекрасно знал эту причину.

– Черт, туше, но я даже сам понять не могу в чем причина…

– Наверное все-таки в том, что ты стремишься стать во всем похожим на Цейланя, и каждая неудача напоминает, что тебе еще далеко до него. Но опять же, у всех свой путь, зачем ты на него равняешься, у тебя свои таланты.

– Да ты прав, – усмехнулся Джет, – надо бы мне расслабиться и просто делать то, что в моих силах.

– Сейчас, познав горечь поражения, ты наверняка забыл некоторые своды правил Хамару, и я это прекрасно понимаю, все мы люди как-никак. Однако ведь только вчера вы с Викторией рассказывали мне обо всем этом. Как написано в хрониках: “Что это, если не фундаментальный закон природы?”.

Под конец воодушевляющих слов Каткемы муха наконец-таки смогла выбраться из западни.

Джет ошеломленно взглянул на Като и улыбнулся, неожиданная взаимность от ученика тронула патлатого достаточно глубоко. Джета лицом в собственные ошибки тыкали крайне редко, и обычно он сам брал на себя роль “выдавателя” порций мудрости.

– Так что радуйся, что именно здесь и сейчас с тобой приключилась это неудача, не смотри на остальных. У тебя только свой путь. Так что, кто тут у нас настоящий учитель, а? – Захохотал Като, похлопав собеседника по плечу. – И к тому же постоянно радоваться факту, что ты первый, больше походит на болезнь и манию величия, чем на истинное счастье.

– А вот здесь я тебя не понял. Я постоянно нахожу причины для счастья, потому что многие из наших благ недоступны большинству других людей. Даже такие элементарные блага, как вода или еда, а про учение Хамару я и вовсе молчу. Принятие того, что мы имеем на данный момент, и делает меня поистине счастливым.

– Хах, понял тебя, – чуть ли не истеричным смехом разразился Каткема, – так ты, значит, понял значение “принятия”. То есть тебя делает счастливым лишь тот факт, что ты имеешь что-то, чего нет у других людей? Если наступят идеальные времена, когда у всех будут равные достатки, то твоя модель счастья уже не будет работать, да?

– Нет, я хотел сказать другое, я ….

– Наверное, под принятием ты имел ввиду, что данный момент неизбежен, и поэтому самым разумным выбором было бы принятие его. На самом деле нам стоит понять, что мы можем существовать только в данное мгновенье, прошлого и будущего не существует. Осознавая, что у тебя есть лишь это самое мгновенье и ничего более, ты, наконец, обретешь долгожданную точку опоры. Это бы и сделало тебя счастливым. Не в сравнении счастье, а в полном принятии настоящего момента, в полном принятии единственно возможной жизни всего на свете. Чего это ты, забыл что ли?

Вдруг юного лидера по всему телу пробрала дрожь. Дикая дрожь от осознания невероятной речи Като. “Какая мощная природная проницательность, какой большой талант, невероятно!”, – не скрывал своего изумления юный лидер. Сам-то Джет при прочтении хроник про принятие и счастье, видимо, не понял основного смысла. Хотя прочитывал он эти моменты уже несколько раз. Курносый взглянул с неподдельным интересом на Каткему уже совершенно другими глазами. Джету на секунду показалось, что ученик благодаря чистоте разума обладает превосходным уровнем проницательности. Хоть его выводы были и очень банальными, Джет не смог устоять под давлением эмоций от поражения, хотя прекрасно знал всю мудрость летописей. А Като смог, и не от своего жизненного опыта – ему просто идеально втерлись в подкорку прочитанные первые хроники. Он умел с невероятной легкостью считывать всю мудрость авторов.

Чешуа вчера и Чешуа сегодня – это были два разных человека, он быстро перевоспитывал себя, тянувшись к новому и неизведанному, как самый наивный ребенок. У остальных молодых последователей были проблемы именно с этой частью обучения, и никто не стал до сих пор ярким примером для подражания. Стоило лишь отметить Викторию, но у нее больше получалось сохранять мудрый и важный репертуар. В считанные дни новенький ученик смог перешагнуть от унылого и застенчивого тихони, у которого на уме были лишь грезы, недовольство собою и желание пребывать в теплой постельке, до амбициозного и энергичного парня. Локомотив тронулся. Сейчас Чешуа был в восторге от себя, ему показалось, что он заслужил большего комфорта, и даже решил подложить под задницу еще три подушки.

– Честно сказать, ты меня вдохновил, спасибо тебе, – теперь уже Джет поклонился своему ученику. – Прямо пелена с глаз упала.

Като стало неловко, но потом он одумался и сам поклонился, будучи также крайне благодарным Джету за весь его терпеливый и усидчивый труд.

– Ты что уже успел прочитать хроники? Когда?

– Да перед сном прочитал несколько страничек, очень зацепило, лег спать, затем проснулся глубокой ночью и не мог снова заснуть. Мозг требовал больше чтения. Вот я и углубился в развивающие древние текста. – Застенчиво говорил ученик, помня абсолютно каждый абзац хроники.

Джет понимал, что все это неспроста. Так прошел третий день, потом и целый четвертый, а за ним, как вихрь, пронесся пятый. Несмотря на нескончаемые неудачи, Каткема получал массу удовольствия от обучения, что порой неописуемо сильно помогало ему не рефлексировать по прежней жизни и не впадать в отчаяние из-за родителей. Жизнь превратилась в уникальное приключение. Его ждала длинная дорога, на которой предстояло достичь полного принятия и постоянного блаженства.

В это время осень окончательно распустила свои могучие корни в Толлосусе, температура перестала колебаться и осела в районе нуля градусов, ветер становился ледяным, а дожди со снегом порой шли бесперебойно, превращая асфальт и землю под ногами в кучу рыхлой, склизкой массы. И в те редкие дни, когда Солнце выглядывало из-под туч, оно светило далеко не так ярко. Банный комплекс “Надежда” еще не начали отапливать, поэтому внутри здания становилось прохладно, но даже резких изменений температуры Като не замечал. Он так усердно и кропотливо медитировал, что не замечал никакого внешнего дискомфорта. Ребята тем временем, глядя, как упорно Каткема пытался овладеть ручьями, всячески ему помогали. Джет, Виктория и Нуриман прониклись дружеской любовью к Като из-за его целеустремленности и упорства. Они машинально начали проявлять заботу, чтобы Чешуа не отвлекался от рабочего процесса. Много раз, когда долгие сессии медитации подходили к концу, Каткема ощущал дикий голод, но ребята тут как тут несли ему пищу и питье. Также они часто готовили для него сауны перед сном, чтобы организм скорее расслабился. А когда ребята пили чай, что случалось не часто, Виктория добавляла в кружку Каткемы специальные травы для чуткости и осознанности. Нуримана же, как вечного уборщика, посылали в комнату к Като, где он расставлял различные благовония и атрибутику, радующую глаз. Также Джет и другие постоянно осыпали Като всевозможными комплиментами и похвалой, указывая на его сильные стороны. Все это происходило искренне и создавало нереально воодушевляющую атмосферу. Уже через пару дней после очередной медитации Като прослезился от их заботы и душевно поблагодарил. Они были первыми, кроме его родителей, кто с ним так обращался. Между ними возникла крепкая дружба, которая многим даже и не снилась. Именно поэтому Чешуа не мог позволить себе сдаться, поэтому он всеми силами двигался вперед.

Как-то раз на него даже накинули тёплую шаль, и он даже на заметил этого. Вот здесь-то Джет и обнаружил прокол в обучении. Юный лидер, немного обговорив с остальными ребятами, понял, что Каткема слишком сильно старался попасть в свое астральное тело, настолько сильно, что полностью терял из виду свое физическое накопление. А так как ручьи судьбы – это мосты между физической и нефизической реальностями, то ему стоило осознавать и свое тело. К тому же, для достижения четвертого тела, первые три нужно было привести к полной гармонии, а Като же оставлял всего себя в ментальном поле.

– Нужно научиться балансировать, и вот когда ты будешь идти по узкой тропинке уверенно, любуясь своим прекрасным осознанным телом, разумом и жизненными энергиями, то разглядеть ручьи судьбы будет гораздо проще. – С максимальной напыщенностью и возвышенной интонацией, сказал заготовленные слова Джет.

Ему было присуще некое высокомерие и довольство собою от осознания, что среди учеников он занимал лидирующую позицию. Патлатый умело это скрывал своими потоками, но в моменты ясности после медитации Каткема несколько раз замечал его истинные эмоции.

– Слушай, ты, конечно, прости за прямолинейность, но я замечаю, как ты стараешься вжиться в роль паренька, который успешно слушается тысячи рамок и правил. Реально больно смотреть на эту неорганичную картину. Ты же по факту стремишься к картинке идеального человека, которую где-то успешно. Ты же теряешь себя самого. – Вырвалось из Каткемы.

– Поясни-ка, – слегка взбаламутился Джет, не ожидавший такого резкого нападения.

– Ну, смотри, маленькая предыстория моей претензии, чтобы ты в штыки не воспринял. Вот сидим мы уже пятый день, и я понял, что ты, Джет, несомненно, хороший и достойный человек. Со своими прежними “друзьями” я не смог бы высидеть рядом пять дней подряд. Всё их гнильцо меня бы доконало вконец. Вы же совсем другой уровень. Однако сложно не заметить, как ты под завязку намарафетился этими правилами “Хамару”, не давая себе продохнуть. Пойми, в глубине души, ты просто желаешь стать идеальным человеком, чтобы соответствовать ожиданиям Цейланя или Кая. Джет, ты настолько сильно стараешься вжиться в роль послушного мальчика, что наверняка забыл уже, какой ты есть на самом деле. У тебя, что ни совет, то заученные до зубов своды Хамару! Которые, между прочем, ты и сам не всегда понимаешь.

Остальные трое ребят, притаившихся в уголке со снарядами, прислушивались к Като и между собой ухмылялись.

– Что ж, не новость для меня, все про это талдычат. Однако если даже ты это заметил, то точно правдивая история, – вздохнул Джет, вспомнив, что пару раз ощущал скрытое негодования ученика.

– Тебе тоже нужно найти баланс.

– Легко сказать. Видишь ли, я, по правде говоря, единственный из нас, кто старается очень учтиво и преданно относиться к правилам “Хамару”, потому что верю в наш путь. Другие же, не спорю, достаточно самодостаточные, но результаты их духовного развития еще оставляют желать лучшего, – ответил Джет, зная, что их подслушивают. – Возможно, ты оспоришь мои слова, указав на Викторию, но в ней слишком много собственных выводов, которые, может быть, и выглядят достаточно мудрыми, но очень часто противоречат истинам.

– Разве ты не хочешь сохранить свою индивидуальность, даже если чуток придется отойти от сводов?

– Нет, исключено! От сводов я отказываться не намерен! – Гордо и строго воскликнул Джет.

– А как же… Вселенная же дала тебе свои исключительные особенности! Зачем отказываться от самого щедрого подарка?! Нужно же уметь принимать себя! – Изумлялся Каткема, не замечая за собой повышения тона.

Он говорил об очень знакомых для себя темах.

– Я стараюсь придерживаться и не терять себя, просто таков процесс, в нем свои сложности, нужно время…

– В этом процессе можно навечно потеряться…

Остаток этого дня они еще помедитировали, но результата не было, только продвижение.

Отрывок из третьей хроники

“Издревле, каждый последователь Хамару, как и любое другое существо в мире, неосознанно пытался стать чем-то большим, чем он был. Так устроена наша Вселенная, которой характерно стремиться к постоянному расширению. Ровно поэтому любое семя стремится стать могучим деревом, а птенец грациозной птицей. Однако с обладателями высшей формы интеллекта не все так просто. Сколько существовал род человеческий, столько времени люди постоянно ставили себе различные цели, чтобы ощутить рост и найти смысл своего существования. Однако цели, которые обычно ставил перед собой человек, были сильно ограничены его мышлением и складывались из его социальных потребностей. Практически всегда люди, одерживая победу, оказывались разочарованными, так как не могли удержать состояние счастья, а если проигрывали, то были еще и сломлены. Дорогой ученик, позволь дать тебе ясность. Разве не мудро было бы заиметь желание раскрыть весь свой человеческий потенциал при жизни, стать лучшей версией себя самого, вместо того, чтобы заимствовать тысячи целей других людей? В таком случае весь мир будет открыт для исследования, а не сжат до узких аспектов. Что это, если не фундаментальный закон природы? ”

Глава №24 “Концентрированная доброта”

Вечером прохладного первого ноября, под темным небом, охваченным снизу серыми сгустками облаков и производственных дымов, освещаемых яркими лучами красных проблесковых маячков, желтых прожекторов и оранжевых фонарей командир отряда “Вепрь”, Магилан Райли, вел свое расследование в шумном, грязном, индустриальном районе “Нокохама”. Оцепив небольшую часть территории от любознательных глаз жильцов, Магилан с небольшой частью отряда исследовал на улики одну местность. Все это происходило недалеко от склада, где двадцать первого октября произошла бойня между разбойниками и неизвестными в масках. Задачей отряда было найти пропавшего курсанта. Шла последняя исследуемая зона, которая состояла из двух прилегающих друг к другу многоквартирных домов, один из которых был на два этажа ниже другого, и соседней автомойки. Между зданиями и забором, закрывающим несколько гаражей, где с помощью поливочных аппаратов жалующиеся на жизнь работяги до блеска намывали машины, шел узкий темный закоулок.

– Так, вы двое, прочесать мойку! Отряд “браво”, исследуйте здания. Тщательно осматривайте каждый этаж, подвалы, чердаки и крыши. Я, Митч и Трэвор заглянем в переулок. Найдете что-то, незамедлительно сообщите. Наш сигнал сегодня – сто второй, – чётко и громко скомандовал Маги. Так кратко называли командира все его товарищи.

Как только большая часть бойцов разделилась по секторам, Магилан разрешил оставшимся снять маски и “подышать” немного кожей лица. Командир не верил, что сейчас они хоть что-то отыщут, поэтому допустил себе небольшую вольность, так как по уставу показывать лица спецназовцам было запрещено.

Командир снял шлем и оголил свое слегка пухлое, рыцарское лицо и волосы ярко-пшеничного цвета. Его стрижка была спортивной, виски были выбриты под ноль, а на макушке оставлена небольшая длина. Оттенок растительности на голове был настолько насыщенным, что мгновенно бросался в глаза. Глаза капитана были голубыми, не очень яркими, но кристально-чистыми, как озеро с пресной водой. Роста командир был среднего, в районе метра восьмидесяти, как, в общем, и остальные его бойцы, кроме Трэвора, который был ниже всех на голову. А об их спортивной комплекции и развитой мускулатуре и говорить не стоило.

Снаряжение вепрей было намного серьезнее и разнообразнее, чем у обычных патрульных. Спецотряду в обязательном порядке выдавался маленький, компактный арбалет, который мог крепиться как на кисти, так и висеть на поясе отдельным атрибутом. Миниатюрный самострел обычно применяли для обездвиживания противника. Также на выбор давалось одно оружие, более серьёзного, смертоносного назначения, нежели обычная дубинка и палица. Митч, например, был лучником, и постоянно ходил с ним в обнимку, а у Трэвора же всегда висела шашка на поясе. Однако Магилан ограничивался лишь электрошоковой телескопической палкой. Он был известным пацифистом среди своих. Он никого не хотел убивать и не убивал никогда. Обычно на службе похожих персонажей называли фанатиками, и уж точно не делали командирами, но за его великие заслуги и подвиги перед отчизной ни у кого не поднялась рука проголосовать “против” в нужный момент.

Как только Магилан и его два компаньона подошли к переулку, они на всякий случай осветили все темное пространство фонариками. После последних событий в “Нокохаме” каждый опасался получить нож из тени. Закоулок с одной стороны ограждался домом, а с другой сетчатым забором, который был во всю длину развешан различными объявлениями, прилепленными друг на друга, и разрисован непристойностями. В центре этого скверного коридорчика образовалась свалка мусора, к которому вела тропинка из дерьма, грязи и гнилых фруктов. От сильного смердящего запаха бойцы даже впали в замешательство, надевать ли снова каски или нет.

Трое товарищей шли медленно, ожидая опасность из-за любого угла или кучи черных мешков. Они притихли. Где-то в стороне прозвучал звук свистящей резины, гул статических батарей, а затем шум сигнальных гудков. Кто-то решил погоняться на ночь глядя. Но по мере приближения к куче отходов, все отчетливее и отчетливее различался шорох, шуршание пакетов и хруст. Капитан рукой дал сигнал остановиться, когда убедился, что там кто-то был. Затем аккуратно и тихо, на цыпочках, спецназовцы подошли ближе. По команде Трэвор ловким кувырком настиг врасплох копошащегося, оголив свою смертоносную шашку. Но картина перед глазами обескуражила бойца. В мусоре ковырялась маленькая девочка лет пяти на вид. На ней висело мужское большущее порванное худи, которое свисало аж до ступней, а из-под капюшона торчали ярко-желтые кудряшки, испачканные грязью. Бойцы первым делом бросили взгляды на ее ступни, и, благо, она была не боса – девочка нацепила на себя найденные на улице высокие кожаные сапоги. Она очень сильно всполошилась и испугалась, большие карие глазёнки тут же забегали, но милое создание даже не пискнуло, а просто замерло с раскрытой пачкой крекеров в ручках.

– Малышка, что ты здесь делаешь? – Чуточку запинаясь, сказал Маги, незаметно убирая шокер за пазуху, – не бойся, мы тебя не тронем, мы из полиции.

Девочка стояла также молча, но вроде бы перестала дрожать и задышала спокойнее. Она сразу поверила, что перед ней были полицейские, но больше всего ее успокаивало доброе лицо Магилана. Капитан взглядом дал понять остолбеневшим Митчу и Трэвору, чтобы они тоже убрали оружие.

– Боже, какая ты потрёпанная… вставай, малышка, вставай, уже вся, небось, простудилась, черт… – капитану было больно смотреть, во что оделась девочка, – Так ребят, я хочу задать несколько вопросов нашей маленькой леди, а вы проверьте пока еще сектор на улики и мешки все разворошите, под ними может что-то быть.

Митч и Трэвор молча кивнули, спрятали оружие и без возражений принялись раскапывать гору мусора. Лучник крайне удивился неожиданной встрече, а второй же с яростью раскидывал мешки, так как до последнего надеялся, что не придется копаться в помоях.

– Как ты здесь оказалась? – Сев на одно колено, спросил командир.

В переулок попытались заглянуть несколько кошек, но при виде настоящего защитника в доспехах, они сразу дали деру в обратную сторону

– Мне некуда были идти, но очень хотелось кушать… вот и решила поискать, – сперва откашлявшись, охрипшим голосом пролепетала малышка, утопая в добрых, внушительных глазах капитана. На миг она перестала ощущать голод и холод.

– А почему здесь ищешь?! – Недоумевал Маги, еле сдерживая дрожащее лицо от жалости.

Во время их разговора частенько дул промозглый ветер, пронизывая спину девочки, отчего та непроизвольно съеживалась. Командир сразу заметил это и поменялся с ней местами. Из-под его ноги вылетела оброненная пачка с крекерами, затем взлетела в воздухе и попала прямо в Трэвора, яростно ворчавшего на вонючий мусор.

– Потому что в магазины и в дома не пускают… – начала горько хныкать девочка, – не кормят, а наоборот, прогоняют, говорят: “уходи, попрошайка!”.

При виде круглых чистых слезинок, неохотно стекающих по щекам, Магилану стало неимоверно жаль маленькое создание. И теперь ей еще сложнее стало сдерживать свои слезы. Он обнял её, тихо успокаивая и прижимая к себе. С одной стороны капитан понимал, что Нокохама – это достаточно бедный район, и многие здесь сами жили впроголодь. Но не помочь маленькой девочке, растрепанной и худо одетой, даже если она – попрошайка, для Маги было непробиваемым дном бесчестия и жадности. Хотя удивляться было нечему, капитан уже давно для себя понял, что практически все люди полиса заботились лишь о своем благополучии. Очень многие забывали оставаться человеком. Искореженный внутренний мир Толлосувцев не позволял им проявлять некоторые виды чувств, которые раньше считались отличительными для человеческой расы.

– Вот сволочи… – осекся капитан, – а… ккакк тебя зовут?

– Элли, – выдавила из себя кроха, немного успокоившись, но без конца сопя носом.

– Меня Магилан, рад знакомству. Обещаю, с этого момента о тебе будут заботиться. Даю слово, – почти шепотом говорил капитан, слегка улыбаясь, – где же твои родители?

– Мамы у меня уже давно нет, остался только папа. Он ушёл на работу в последний раз и не вернулся. Я долго его ждала, потом плакала, к соседям идти боялась, а папа всё не приходил, дней пять не приходил. Дома у меня кончилась вся еда, я его ждала, но его все не было. Вчера решила найти его и потерялась. Я оделась в тонкую одежду, а на улице вдруг стало сильно холодно. Потом в одной мусорке я нашла кофту и немного остатков еды, – еле шевеля онемевшими пухлыми щечками и губками, говорил озябший ребенок, не до конца понимая, в какой ужасной ситуации он находился. В конце своего рассказа она вновь разразилась потоками слез.

– Всё хорошо, всё хорошо, теперь всё будет хорошо, – успокаивал ее Маги, проклиная всех тех, кто не помог и не приютил маленького, немощного ребёнка, – других родственников нет?

– Неа, – хлюпала Элли, позади которой слышалось бесконечное шуршание мусорных мешков и неслышный шепот двух товарищей.

– Понятно… не беспокойся, я знаю одно прекрасное место, где тебя с радостью приютят. Там будут такие же детки, с которыми будешь дружить и играть. Эта одно из лучших мест в городе, туда попадают только счастливчики. Они меня хорошо знают, поэтому помогут, и я буду тебя там навещать как можно чаще.

Элли мгновенно загорелась эмоциями, обрадовалась и в ответ быстро закивала головой. Магилан заулыбался со всей искренностью, которую только можно было представить. Девочка не сдержала нахлынувшего порыва эмоций и крепко обняла шею своего спасителя.

Остальные двое ничего не откопали в мусоре и начали от безнадежности исследовать сухой асфальт на капли крови. Но сектор был чист, они искали не в том месте.

– Если здесь была кровь, то её давно дожди смыли. Искать больше нечего, – с досадой проворчал Митч, пнув консервную банку куда подальше, – какого х…

– Не выражаться при ребёнке, – недовольно крикнул Маги из другого конца закоулка.

– Так точно.

– Ты слышал, что он предложил ей? – Тихо спросил Трэвор, почесывая свою редкую противную щетину той же рукой, которой только что убирал мусор.

– Да, в детский дом “Хилари” хочет отправить, а ты, что, на улице бы её оставил? – Каверзно ответил Митч, чьи темные волосы непрерывно вздымались от ветра.

– Нет, конечно, но зачем в “Хилари”, не пойму. Туда только богатенькие своих детей нежеланных сдают, и то с солидным взносом, чтобы для ребёнка там всё было супер, место то цивильное. Конечно, денег у капитана достаточно, но ему еще свои три рта кормить нужно! – С претензией восклицал Трэвор, теперь переключившись на чесание своих висков с проседью, окружающих лысую макушку на голове.