Текст книги "Викинг"

Автор книги: Георгий Гулиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

VI

Фроди явился домой с хорошей добычей. Уже стемнело, когда поставил ношу у входа. Братья сказали, что дело не столько в счастливом случае, сколько в умении Фроди и его опытности.

И женщины осмотрели прекрасную форель и принялись потрошить ее. Огонь разгорелся ярко, и вскоре запахло ароматной жареной форелью.

Мужчины сели по одну сторону, а женщины напротив – их было видно сквозь пламя. Ужин получился на славу. Тому немало способствовали и брага, и чудесная родниковая вода на женской половине трапезы.

Когда вечеря подходила к концу, Фроди сказал словно бы невзначай:

– Этот Ульв обвинил меня в беззаконии.

Мужчины насторожились. Отец перестал есть, бросил недоеденный кусок рыбы в огонь.

– Какой Ульв? – спросил он глухо.

– Сын Лютинга.

– Узнаю сына головореза. – Отец ухмыльнулся. Однако глубокая борозда пролегла между глаз – вверх от переносицы.

Его сыновья насторожились.

– Он сказал, – продолжал Фроди, как бы кидая слова в яркое пламя очага, – что я, дескать, ловлю форель на их участке.

– Ну, а ты – что?

– Я сказал что-то вроде того, что не понимаю, о чем он это.

– Хорошо.

– Он приказал мне подойти к нему. Он сидел на лошади.

– Как это – приказал! – воскликнули братья Фроди. А один из них – Эгиль – в сердцах хлопнул себя ладонью по колену.

– Очень просто. Приказал, не спускаясь с лошади. И эдак надменно.

– Что же – ты?

– Ничего. Условились завтра биться на переправе.

– Это ты решил верно, сын, – сказал отец.

Братья подтвердили: верно! Иного и не могло быть. Дескать, уж слишком зазнались эти Лютинговы волчата, не к сроку созревшие. Ладно, пусть сунутся. Посмотрим, кому будет хуже, и где чей участок – тоже увидим!

Мужчины принялись обсуждать предстоящий поединок. Был у отца меч – тяжелый, разящий врага нещадно. И копье было длинное, не менее восьми локтей и с железным, тяжелым наконечником, с острым, как гвоздь. Он пронзал врага так, словно втыкался в свежезамешенную глину. И секира имелась отменная; ею можно было даже бриться или одним махом разрубить врага. Тот и ахнуть не успевал. Все три оружия – меч, копье и секира – должны быть при Фроди. На месте противники уговорятся – чем биться.

Далее надо было решить, кто из братьев пойдет с Фроди, чтобы свидетельствовать и в случае нужды вмешаться в дело, если эти бессовестные отпрыски Лютинга нарушат правила боя и вмешаются на стороне Ульва.

– Утро покажет, – сказал спокойно Фроди.

Глядя на него, отец был уверен, что сын одолеет, не посрамит своего рода.

VII

Ульв привязал коня к коновязи как раз в то время, когда братья его боролись на траве. Им некуда было силу свою девать – вот и растрачивали ее в борьбе меж собою, если не оказывалось никого другого.

– Это хорошо, – сказал Ульв, – свой своего не удушит. Однако было бы куда лучше, если бы за хозяйством смотрели, а то последнюю рыбу в реке выловят и последнее дерево в лесу уворуют.

Братья мигом перестали бороться и, тяжело дыша, уставились на Ульва.

– Что это значит? – спросили они.

И Ульв рассказал все как было: как ловил рыбу этот наглец Фроди. И как дерзко вел он себя.

– Как?! Он тебя ругал?!

– Хуже! Он даже не перестал бить форель, хотя я стоял у него, можно сказать, над головой.

Это сообщение потрясло семейство Лютинга. У самого главы семьи, когда он это услышал, глаза сверкнули недобрым светом.

– Я давно замечал за этим стариком замашки, которыми он наградил свое потомство. Сопляка Фроди необходимо проучить, а заодно и его братьев, если вмешаются.

В семье Лютинга тоже нашлось оружие отменное. Не было недостатка ни в секирах, ни в копьях, ни в мечах. Но что выбрать? Какое из них сподручнее Ульву?

Ульв достал свое копье, взял его в руки и всадил в толстую дубовую стену. И дом задрожал. С трудом он вытащил копье из дерева.

– Молодец, – похвалил Лютинг сына.

Ульв молча взял меч и взмахнул им – и рассек воздух со свистом. Это была молния в руках Ульва, а не меч.

– Молодец, – снова похвалил Лютинг.

Потом братья подали Ульву секиру. Ульв одним взмахом рассек еловый ствол.

– Молодец! – в третий раз похвалил Лютинг. Он велел накормить и напоить коня, почистить ему бока и круп и холодной водой полить ноги.

Ульв сказал сердито:

– Я покажу этому Фроди, как ловить форель!

Эти слова пришлись по сердцу всей семье. И женщины стали хлопотать, чтобы подкрепить Ульва сытным ужином. И Ульва, и всех домочадцев во главе с Лютингом.

VIII

Некий рыбак с севера гостил у Гуннара. Он рассказал у очага об удивительном происшествии на море. Вот его слова:

– Если плыть на север, к ледяной кромке, а потом на запад, можно встретить множество живых островов. Они колеблются, к ним можно подплыть и даже спуститься на них. Но берегись! Остров может опуститься, и тогда ты окунешься в воду. Никаких растений не бывает на тех островках, даже трава – и та не растет!

Гуннар, Кари и все домочадцы с удивлением слушали рассказы рыбака.

IX

Кари дружил со скальдом Тейтом, сыном Скарпхедина. Любой может спросить: в чем же был корень подобной дружбы – человека молодого и человека, уже пребывающего в немалых летах?

Впервые Тейт узнал, что существует на свете некий Кари, сын Гуннара, десять зим назад. Именно тогда скальд Тейт вытащил из ледяной воды мальчика, упавшего с дерева и затем без сознания скатившегося с крутого берега в фиорд. Если бы Тейта не было поблизости, если бы не услышал он всплеска воды и не обратил на это внимания – никакого Кари двадцати зим от роду не было бы на этом свете.

Кари тогда не сразу пришел в себя, Тейту пришлось изрядно повозиться, чтобы вернуть к жизни несчастного мальчика. Все это происходило на диком мшистом берегу. Тейту пришлось пустить в ход все свое умение, применить все свои познания, чтобы снова забилось сердце мальчика и снова порозовели его щеки.

Потом он отнес Кари к себе в избушку. Напоил его неким зельем, и Кари обрел наконец дар речи.

– Кто ты? – спросил Тейт.

– Где я? – спросил мальчик, не будучи в состоянии припомнить, что случилось с ним час тому назад.

– У меня, – ответствовал Тейт. – Ты упал с дерева, а потом очутился в воде. Наверное, ты большой шалун.

– Нет, – сказал Кари, – не шалун. Но я вправду забрался на дерево. И полетел вниз. Когда обломилась ветка.

Ему было немного страшновато наедине с бородатым мужчиной, похожим на странного дедушку из какой-то сказки, коих немало сказывалось в доме Кари.

– Я сын Гуннара, – объяснил он, дотрагиваясь рукой до лба, сильно пораненного при падении на камни.

– Гуннара, сына Торкеля?

– Да, Торкель был моим дедушкой.

– Хочешь, я напою тебя отваром, который утолит твою боль в суставах и во лбу?

– Хочу, – сказал мальчик и вскоре уснул.

А проснулся у себя дома: над ним хлопотала мать.

С тех пор и повелась дружба Кари с Тейтом, дружба неравная, и все-таки дружба.

Была в Тейте одна очень привлекательная для Кари сторона: он умел рассказывать складно про чужие земли и незнакомую жизнь. Он знал многое о желтолицых людях на востоке. Мог он рассказать и о странах, где нет ни снега, ни льдов, где круглый год светит жаркое солнце, способное вскипятить в полдень воду в котле. И еще много историй было припасено скальдом. Всего сразу не выложишь, если даже очень этого пожелаешь.

– А когда-нибудь, – сказал однажды скальд, – ты узнаешь нечто, отчего у тебя поджилки затрясутся.

– У меня? – удивился Кари. Эти слова Тейта показались ему удивительными. Поджилки могут трястись от чего угодно: человек испытывает различные чувства, ибо оказывается в различных обстоятельствах, иногда – очень опасных. Так создан мир. И человек вовсе не лишен страха. Но чтобы поджилки тряслись от рассказа – это уж слишком!

– Да, – подтвердил Тейт, – именно они и затрясутся, именно от рассказа, который вызовет страх, не меньший, чем горная лавина, несущаяся прямо на тебя. Но это – страх особого рода. Я бы сказал так: это страх сладостный, страх надежды, страх, избавляющий от отчаяния.

Всего этого понять было нельзя, и Кари прекратил свои расспросы, а Тейт не стал распространяться на этот счет. Он достал некие засушенные листья, растер их пальцами на ладони и сказал, протянув:

– Кари, положи на язык.

Кари исполнил это.

– А теперь прижми язык к нёбу.

Кари прижал.

– Жжет?

Кари кивнул.

– А теперь разжуй и выплюнь.

Кари исполнил все в точности.

– А теперь посиди немного, подумай и скажи, что чувствуешь?

– Что-то очень приятное. Словно брага зашумела в голове. Но не очень, а так – приятно-приятно.

Тейт сказал:

– Вот видишь: жгло, а приятно. Этот лист растет за морем. В нем великая сила. Очень полезная для человека.

А больше Тейт ничего не сказал об этом листе заморском. Ни то, откуда он, ни то, где добыт, ни то, давно ли он у него.

X

А в другой раз скальд Тейт, сын Скарпхедина, сказал Кари так:

– Лес таит в себе огромное таинство. С каждым деревом можно вести беседу. Разумеется, на понятном ему языке. И каждый листочек, каждая зеленая иголочка в лесу содержат в себе нечто, в чем нуждается наша душа, без чего нельзя жить. Каждое дерево отплатит тебе дружбой, если ты будешь ему другом. Лес подобен человеку: ибо есть в нем душа, и зовется она Лесная. И боги живут в той душе, словно птицы в гнезде. Мудрость, великая мудрость в лесу!..

XI

Теперь должно быть понятно, почему Тейт и Кари часто хаживали по лесным тропам. И это стало у них в обычае: идти в лес и добывать, по мнению Тейта, нечто диковинное. А Кари было любопытно. И он еще больше полюбил скальда.

Их путь на этот раз пролегал через Форелевый ручей, в том самом месте, где брод. Когда они были еще далеко от этого места, Тейт остановил Кари и сказал так:

– Погоди. Надо разузнать, в чем дело.

Тейт стал теребить бороду. И водить головой, точно зверь, почуявший опасность. А Кари ничего не слышал и не видел – был он словно глухой и слепой.

Потом они двинулись вперед – осторожно, медленно, чтобы не выдать себя. И там, где лес начинал редеть, чтобы уступить место широкой травянистой речной пойме, притаились они за стволом дерева. А дерево то было в два обхвата.

Только теперь различил Кари людские голоса, немножко приглушенные течением ручья. Что там? Кто там? Что делается на переправе?

– Мы постоим здесь, – сказал Тейт, – незачем связываться с вооруженными до зубов людьми… Ты присмотрись получше…

По эту сторону переправы всадники вели между собою разговор. Поначалу казалось, что все обстояло просто: встретились на переправе знакомые. Но понемногу голоса все больше возвышались. Вскоре разговор превратился в брань, а брань – в жестокую ругань. Очень сердились всадники, и, как видно, друг на друга.

Это были Ульв и Фроди со своими братьями. У каждого сбоку – меч, в руках – копье, а поперек седла – секира. Трое стояли против троих.

Ульв сказал:

– Мало того, Фроди, что ты ловил рыбу на нашем участке, ты даже не встал, когда я приблизился к тебе.

– Да разве ж ты конунг? – усмехнулся Фроди.

– Это неважно. Будь я конунг – не стал бы с тобою речь заводить. Для разговора с такими, как ты, у конунга имеются холопы.

Фроди покраснел от гнева.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Напомнить тебе о нашем вчерашнем уговоре. Только и всего.

– Биться?

– Только и всего!

Фроди нашел в себе силу, чтобы немного вразумить этого самонадеянного Ульва.

– Ульв, – обратился он к нему, – я вчера не желал убийства. Я бы мог уложить тебя на месте и сообщить об этом твоей родне или вовсе не сообщать. Но сегодня не прощу ни единого оскорбительного слова.

Брат Ульва сказал:

– Молоть зерно в такое время – не мужское дело. А мы – послушать тебя – похоже, собрались кашу варить. Подобно женщинам. Лучше скажи, Фроди, какое выбираешь оружие.

Уговор состоялся такой: сначала биться мечами. Если ни один не одержит верх, тогда очередь наступит для секиры, а уж после этого для копья.

Братья – и те и другие – отъехали в разные стороны и говорили вполголоса. О чем был совет – того не слышали ни Тейт, ни Кари.

Тейт следил за всадниками холодным, злобным взглядом, а Кари, казалось, вот-вот закричит, чтобы остановить безумцев от кровопролития. Кари был уверен, что житель фиорда с жителем того же фиорда может всегда договориться, не прибегая к оружию.

Тейт, словно бы угадав намерение Кари, крепко сжал его руку и сверкнул глазами: дескать, не вмешивайся, не твое дело!

Кари становилось страшно…

Тейт еще раз взглянул на него сурово. Сдвинул сердито щетинистые брови. Сказал:

– Кари, знаешь ли ты, что такое жизнь?

Молодой человек растерянно молчал.

– А я знаю. Смотри и сделай себе зарубку на носу: это – жизнь!

И посоветовал внимательно следить за тем, как ведет себя каждый на поляне возле переправы через Форелевый ручей.

XII

Фроди сидел на лошади неуклюже, словно бы никогда и не ездил на ней. Это, наверно, потому, что на лодках и многовесельных кораблях чувствовал себя увереннее. Весло как бы продолжало его руку, оно было как живое – очень послушное его воле. Правда, и лошадь не была ему в новинку – с малолетства приучен к верховой езде. Обо всем этом, может, не стоило бы говорить, если бы Ульв не являл собою картину прямо противоположную: он точно составлял единое целое с лошадью, точно у них было одно сердце, одно кровообращение. И меч он держал в руках ладно, как хороший едок деревянную ложку. Глядя со стороны, казалось, что не стоило и затевать этот поединок, потому что исход предрешен: Фроди не совладать с Ульвом.

Вот противники уже соскочили со своих лошадей.

Фроди был бледен, но полон решимости. Ульв глядел исподлобья, как бы решая, рубить ли немедля или чуточку потешить братьев своей неистовой силой и постараться унизить Фроди перед тем, как тот испустит дух…

У Кари все сильнее стучало сердце, словно пробежал длинную дорогу до того самого места, откуда скрыто наблюдал за приготовлением противников к поединку…

– Послушайте, вы! – обратился один из братьев Фроди по имени Эгиль к братьям Ульва. – Что бы ни произошло – никто не вправе вмешиваться.

– Хорошо, – согласились братья Ульва.

Первым сдвинулся с места Ульв. Крикнув что-то, понесся на Фроди. Тот встретил удар хладнокровно – аж искры посыпались. Прийдись такой удар не по мечу, а по самому Фроди, он был бы рассечен надвое. Кари показалось, что молния сверкнула невдалеке. Он даже зажмурился. И украдкой взглянул на Тейта: тот не выказывал никаких особых чувств, будто перед ним не насмерть дрались, а ловили рыбу – форель хотя бы…

– Смотри и запоминай, – прошептал он. И у Кари мороз пробежал меж лопаток.

Между тем Фроди и Ульв снова сшиблись, снова скрестились их мечи, высекая огонь, подобный молнии. Ульв потеснил Фроди, и они оба очутились посредине потока. Фроди неожиданно занес меч и ударил. Удар был встречен мечом Ульва, но, отскочив, меч Фроди плашмя стукнул Ульва по голове. Однако Ульв удержался на ногах. Он предпринял особый маневр: пятясь, возвратился на поляну. Фроди пришлось тоже выбираться на траву – такую зеленую в этот майский день. Под стать траве были и яркое голубое небо, и солнце, испускающее несказанное тепло.

– Он может убить его, – в ужасе проговорил Кари.

– Кто? – спросил скальд.

– Этот… И тот…

– Кари, ты видишь? – И Тейт указал перстом на дерущихся, яростно размахивавших смертоносным оружием.

– Вижу.

– Так вот: это наша жизнь!

Тейт говорил не очень-то ясно, и было непонятно главное: хороша ли эта жизнь, такою ли она должна быть?

Вот дерущиеся сшиблись вплотную, руки их, казалось, переплелись, и оба меча, как один, вознеслись к небу. Так и застыли…

Потом, с силой оттолкнув друг друга, они снова разошлись.

Ульв крикнул:

– Уж больно ты неподатлив! Неужели тебе не надоело?

– Надоело! – заорал Фроди.

На этот раз они сходились боками, подобно двум ладьям. И Ульв, взмахнув мечом, поразил Фроди в плечо. Брызнула кровь, но рана, как видно, была не опасная: Фроди не обратил на нее никакого внимания.

Прошло немало времени, а перевеса не было ни на стороне Ульва, ни на стороне Фроди. Поединок был остановлен по общему уговору и по общему же согласию вскоре возобновился, но уже вместо мечей у каждого из противников в руках оказалась секира…

– Тоже жизнь? – спросил Кари мудрого скальда.

Тот согласно кивнул.

XIII

Фроди загнал Ульва на середину потока. Это не понравилось братьям Ульва. Один из них крикнул:

– Вперед, Ульв, вперед!

– Э, нет! – в великом гневе закричали братья Фроди. – Вы что же это, решили драться рядом с этим ублюдком?!

Один из братьев Ульва по имени Ан направился к братьям Фроди. Трудно сказать, что он вознамеривался сделать…

Братья Фроди решили, что это неожиданное движение в их сторону – явный вызов, и, не долго думая, метнули копья в Ана. Одно из них пронзило ему шею чуть правее кадыка.

Он упал в ручей. Вниз по течению потекла алая кровь, которая, естественно, смешавшись с водой, стала бледнее обычной.

Брат Ана Гудмунд, наблюдавший за поединком с противоположного берега, изрыгая проклятья, бросился на братьев Фроди. Меч у него был и длинный и тяжелый – дедовский меч, разрубивший не одного противника от шеи до самых ягодиц.

Братья Фроди – Эгиль и Одд – успели обнажить мечи…

– Ко мне! – приказал Ульв своему брату Гудмунду. – Слышишь, Гудмунд? Ко мне!

Гудмунд резко повернулся, перепрыгнул через брата, лежавшего в речке, и занял место рядом с Ульвом.

Казалось, Ана, исходившего кровью, вовсе забыли. Не до него было: братьям его предстояло отомстить за него, а противникам – защищаться или нападать. До Ана ли тут было? С ним было покончено. Он был белее снега – ни кровинки в лице…

Вдруг Ульв испустил победный глас: так трубит олень-самец, растоптав своего противника. Его секира начисто отсекла правую руку Одда, и меч Одда канул в поток…

– Страшно, – прошептал Кари. Он никогда не видел, чтобы люди вот так убивали друг друга – точно зверь зверя. Из-за чего же? Из-за форели?..

Он спросил скальда:

– Из-за форели? Все… это… из-за рыбешки?

Скальд покачал головой, не сводя глаз с переправы, на которой рубилась кучка людей, выпестованных матерями в долгие зимние ночи, в стужу и зной.

– Да, да, да… – сказал Тейт. – Смотри, они сбились в кучу… Вот еще один свалился в воду. И другой…

Верно, противники, стоя по колено в воде, яростно сражались. Тот, которому отрубили руку, шатаясь, плелся к берегу. Добредя, уселся на траву. Что-то пытался сделать с культей, кровоточившей обильно, подобно роднику. Вот и другой ушел на берег, не на тот, а на этот. Он прижимал руку к левому бедру. Наконец свалился.

– Может, закричать, и они уймутся! – сказал трясущийся Кари.

– И не вздумай! Вот тогда-то все они ополчатся против тебя. Да, да! Я-то их знаю как облупленных! – Тейт на кого-то сердился. – Знаю всех! Не надо мешать, пусть перебьют друг друга – легче будет другим дышать. Поверь!

Солнце явственно клонилось к западу. Эти, на воде, измотались, выдохлись и, как видно, были поранены – одни полегче, другие тяжелее. Каждый из них, кто еще был в состоянии, выбрался на свой берег. Стонов не было слышно, но дышали все они, как перед смертью. А лошади мирно пили воду и пощипывали траву. Они ничего не имели друг против друга…

– Теперь идем, – сказал Тейт. – Уберемся незаметно. Унесем ноги. Слышишь, Кари? По-кошачьему. Иначе – конец нам!

Тейт и не помышлял об оказании какой-либо помощи раненым. Он силой оттащил Кари от дерева и вместе с ним ушел в лес. Подальше от этого места…

XIV

Они углубились в чащобу, где, казалось, никогда не ступала человеческая нога. Все здесь было скорее от сказки, чем от яви: высокие непроходимые кустарники, могучие стволы деревьев, вдруг вырастающие из-под земли мшистые скалы. Кари постоянно озирался, чтобы запомнить эти места, через которые, возможно, придется им возвращаться. А Тейт шел уверенно, он словно бы видел на земле невидимые знаки, по которым находил верную дорогу.

В лесу было сумеречно, солнце проникало сюда с трудом, и стояла здесь сырость, изрядно дававшая знать о себе. Это была не морская, а особенная сырость, со своим особым запахом. Тоже из сказок, которые рассказывались зимою у очагов.

– Не очень-то приветливый лес, – проговорил Кари.

– Погоди, – сказал Тейт, – может, приветит еще. Надо набраться терпения, как во всяком деле.

И вот они вышли на лужайку – такую зеленую, какая бывает только в мае. Вместо очага посредине пел свою тихую песню прозрачный родничок. Тоненькая струйка утекала куда-то влево, в кустарники. Вместо стен плотным строем стояли огромные деревья, а кровлю заменяло еще голубое небо. Здесь было светло и тепло, сырости не было и в помине.

Кари аж рот разинул от удивления. В один миг он оказался в царстве света и тепла, в царстве жизни – яркой, притягательной, чарующей. Возле родника – там, где он выбился из-под земли, пузырясь и играя мелким песком, – был положен кем-то огромный камень. Словно бы нарочно. На нем можно было и посидеть, и полежать. Но кто принес сюда эту глыбу? Какая для этого потребовалась сила?

Скальд прекрасно понимал состояние Кари: трудно было спокойно перенести резкую перемену: от мрачной жизни с кровью и смертью – к сказочному миру, от сумерек и сырости – к свету и теплу.

Тейт сел на камень и усадил рядом с собою Кари. Он сказал ему:

– Вот маленькое небесное око. – И указал на родничок.

Кари невольно посмотрел на небо, а потом на воду и сравнил их: они были одного цвета.

– Вот истинная жизнь, – сказал Тейт. – Здесь рождается краса – начало всего сущего. Из глубин земли вырывается живительная струйка, и нет силы, которая замутила бы ее.

– А те? – Кари кивнул на лес, в ту сторону, откуда пришли, в сторону, где только что бились насмерть Фроди с Ульвом и их братья.

– Да, – задумчиво произнес Тейт, – они способны на многое. Но ты обязан знать: этот родник сильней. Он могущественнее их, ибо бессмертен. – И озлобляясь все больше! – Ты видел, как издыхал этот задира в потоке воды? Ведь он других топил вот таким образом. А теперь – сам. Нет у меня к нему жалости, и к братьям его, и к Фроди! Совсем нет! Они умеют пронзить грудь более слабому, но, к счастью, им никогда не остановить это светлое течение.

Скальд зачерпнул воды и пригубил ее.

– Вкусна? – спросил Кари.

– Как мед! – ответил восхищенный скальд.

Тогда и Кари испил воды и чуть не задохнулся: она была холодная-холодная. Отдышавшись, как после ожога, он почувствовал истинный вкус: да, это был сущий мед!

Тент сказал:

– Я бы прочел одну из своих песен, если бы они были достойны этой красы: поляны этой, этих зеленых стражей, этого неба и этого небесного ока. Я не хочу нарушать гармонию, которая вокруг нас и которая есть символ жизни. Отражение всегда слабее самого предмета. Источник этот есть начало всему, а все прочее – лишь отражение.

– Ты говоришь о мире? – спросил Кари.

– Я говорю о жизни.

И Тейт снова зачерпнул воды. Ладонь его была груба, и тем ярче искрилась на ней вода, подобная ртути.

– Я не думал, что в этом страшном лесу может быть такая нежная поляна, такой нежный родник. – Это сказал Кари.

– Нарочно привел тебя сюда. Ты должен усвоить одно: когда тебе плохо, когда на душе камень – приходи на эту поляну, наберись здесь светлых мыслей, и тебе будет легче. Запомни. Это мой добрый совет.

– Запомню, – сказал Кари.

– А дорогу найдешь легко. Иди от переправы прямо на север. И ты не минуешь родник. Когда полюбишь – а ты, наверное, полюбишь, – приведи свою избранницу сюда, и оба поклянитесь в любви друг другу возле этого небесного ока.

– А я уже люблю, – признался Кари.

Тейт промолчал. Что он хотел этим сказать?