Текст книги "Элемент крови"
Автор книги: Георгий Зотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Г. А. Зотов
ЭЛЕМЕНТ КРОВИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АНГЕЛ СМЕРТИ
В раю лучше климат, но в аду интересней компания.
Бывший президент Польши Войцех Ярузельский
Пролог
…Боже ты мой, ну и жара. Не успел начать копать и через минуту уже мокрый, словно мышь. Плотная материя прилипает к телу, словно вторая кожа, пропитываясь влагой насквозь, воздух горячий, плотный, как масло – ножом можно резать. Жаль, что ни одного помощника с ним уже нет, а на оплату услуг рабочих – ни копейки. Ничего не поделаешь – придется рыть одному.
Он привычно поплевал на стертые ладони – лопата вновь врезалась в сухую почву. В душном пространстве невесомым облаком повисла мелкая пыль. Искатель уже дважды полоскал себе рот теплой водой из жбана, но земля продолжала противно хрустеть на зубах.
Он углубился почти по грудь, но, похоже, копать еще оставалось прилично. Искатель изрыл эту местность вдоль и поперек, земля походила на дуршлаг – вся в дырках. Неужели и это донесение окажется ложным – как и все предыдущие? Хотелось бы верить, что нет, источники в губернаторской библиотеке можно считать вполне надежными. Архивариусы оттуда если уж взяли деньги, то и информацию выдадут подробную, а не как в прошлый раз. Подумать только, в каком мире мы живем… Для того чтобы дать взятку «верным людям», пришлось позолотить ручку чиновникам нижнего уровня – чтобы просто подвели к нужному человеку. А сколько золота стоила сама карта захоронения, лучше вообще не вспоминать. Матери дом понадобилось продать.
Копать явно придется до вечера – не успели прежние кровавые мозоли на руках зарубцеваться, как сегодня появятся новые. Он замотал головой, тщетно пытаясь сбросить грязь с волос.
Уровень земли достиг его горла, пыль осыпалась вниз с неровных краев ямы. Еще немного, и он выбьется из сил, плюнет на все и устало побредет назад – в домик к Мустафе, как уже было много раз. Он почти потерял надежду, когда лезвие лопаты пружинисто ударилось обо что-то твердое. Враз ослабнув, искатель упал на колени, лихорадочно разглаживая почву руками. Между пальцев сочилась сукровица от лопнувших мозолей. Задохнувшись, он не удержался от крика. Проклятье! Дерево. Обычный сгнивший кусок дерева, почерневший от времени, рассыпавшийся в труху. Сколько подобных ложных находок он раскопал здесь… И страшно подумать, сколько еще раскопает.
Злоба заливала глаза. Вскочив на ноги, искатель свирепо шарахнул по древесной гнилушке лопатой, вложив в этот удар все сожаление о зря потраченных на взятку деньгах. Неожиданно его ноги заскользили – не удержавшись на поверхности, он провалился во внезапно образовавшуюся под сандалиями пустоту почти по пояс. Лопата выпала из его рук, мягко упав в проем. Боже мой…
Неужели это и есть тот самый тайник?! Он не верил своим глазам. Заплесневелый кусок дерева? О нет. Похоже, что это остатки двери в маленький грот… Специально выдолбленный кем-то туннель. Сгорбившись в три погибели, искатель, задыхаясь, начал судорожно протискиваться в узкий, похожий на медвежью нору проем. Вот оно. Неужели он на месте, которое так долго и безуспешно искал? Да. Более чем очевидно – ЭТО здесь…
Воздуха под землей почти не было. С трудом двигаясь на четвереньках в полумраке, искатель полз по узкому коридору, всхлипывая от предвкушения. И уже через несколько минут наткнулся в темноте на что-то теплое и шероховатое. Огонек в его лампе едва колыхался – он почти ничего не видел, пытаясь выяснить сущность найденного предмета на ощупь. Кажется, перед ним ящик. Да, большой ящик из такого же полусгнившего дерева, как и дверь грота, – он практически развалился, внутри что-то тускло просвечивает. Кашляя от пыли, забившейся в легкие, искатель, обдирая руки, разломал деревянные прутья, покорно крошившиеся в натруженных пальцах. Он поднял трепещущий в стекле язычок пламени и прищурился. Что это такое? Сундук или саркофаг из бронзы – весь позеленевший от времени. Интересно, почему от него идет такой странный запах?
…Не давая себе отчета, зачем именно он это делает, искатель осторожно протер рукавом лицо, отчеканенное в профиль на крышке саркофага. В волосах человека в античном хитоне роились бронзовые змеи, глаза не имели зрачков и казались слепыми. Снова приблизив к головкам змей угасающий огонек, искатель едва не уронил лампу – лицо на окислившейся печати, закрывающей массивный замок, было ему отлично знакомо.
Через сорок минут, разбив вдребезги замок и отбросив в сторону погнувшуюся лопату, он отчетливо осознал – на этот раз ему снова не повезло. Сволочи-архивариусы подвели. Искатель опять не обнаружил того, что так долго искал в иссохшей земле.
Но теперь его это не волновало. Он нашел кое-что гораздо лучше…
Глава первая
Объект номер один
(2 часа 58 минут)
Неизвестно, слышали ли соседи страшный, рвущий сердце крик отчаяния и ужаса. В любом случае, привыкнув к тому, что вопли слышатся из-за стены каждую ночь, никто из них не покинул своей постели. Иначе ситуация, которая произошла в комнате одного из жильцов чуть позже, возможно, развивалась бы совсем по-другому.
– А-а-а! Помогите! Мама! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите!
…Он проснулся в холодном поту, рывком сбросив с себя промокшую простыню. Опять… Ну сколько же можно? В пульсирующей болью голове фейерверками взрывались кошмарные образы. Резко пахнущая, пенящаяся темная кровь… Затянутые белесой пленкой глаза… Мертвые руки, торчащие из-под земли… Он резко сел на кровати, мучительно обхватил лицо трясущимися руками, с трудом протирая слипшиеся веки.
Подумать только, один и тот же сон, вот уже шестьдесят лет… Когда бы он ни уснул, пусть даже забылся минутной дремотой на заднем сиденье автобуса, возвращаясь с ненавистной работы, снова и снова вопли, перекошенные лица, тела, бьющиеся в конвульсиях. Разумеется, он не признал себя виновным на Главном Суде, и знающие люди поймут, почему: он был прав. Он действовал в интересах страны, круглые сутки стараясь обеспечить счастье всех ее граждан… И, в конце концов, приговор в любом случае невозможно назвать справедливым. Что он, один такой во всем мире, что ли?
А если вспомнить тех, что поступали в Учреждение после него… Да он сущий ангел по сравнению с этими маньяками. И за что, спрашивается, такое бесчеловечное наказание? Он оказался в городе уже в немолодом возрасте, ему необходимо регулярно высыпаться, головные боли уже замучили. Но кого из этих тварей интересуют подобные вещи?
Он взглянул на циферблат будильника – светящиеся цифры показывали ровно три часа ночи. С минуту пошарив вслепую рукой по стоящему у кровати колченогому столику, он так и не нашел на кабеле кнопки, включающей лампу, и опрокинул стакан с водой. «Вот дьявол!» – тоскливо подумал он и усмехнулся про себя абсурдности этого ругательства. Встав с кровати, хозяин квартиры на ощупь двинулся в ванную комнату. Глаза еще не привыкли к мраку – сделав несколько шагов, он налетел на дверной косяк. Снова чертыхнувшись, человек инстинктивно схватился за ушибленное колено. Ой-ой-ой-ой… Ну где же находится эта гребаная ручка на двери? Ага, кажется, вот она.
…Черный силуэт в плаще вырос сзади него с молниеносной скоростью. Он не видел взметнувшихся рук – лишь захрипел в ужасе, когда проволочная петля врезалась в горло. Боль оказалась жуткой, запредельной – кожа треснула сразу в нескольких местах. Он инстинктивно рванулся влево, сильно запрокинув вверх голову, как лошадь после водопоя. Леденящий душу шепот произнес: «Наконец-то!», и в ту же секунду человек ощутил на губах каплю какой-то жидкости. Адское жжение, полностью охватившее рот, напоминало расплавленный свинец. Руки неизвестного уже не держали его – он упал на пол и начал кататься, беззвучно крича и раздирая себе горло ногтями. Чудовищное пламя пожирало его изнутри, обращая внутренности в серый пепел – пальцы морщились и рассыпались в прах, губы чернели, превращаясь в угли. Жертве казалось, что прошла целая вечность, но на самом деле его предсмертные конвульсии длились не больше трех секунд.
Убийца, мягкими шагами пройдя по ковру, присел рядом с ним, щелкнув зажигалкой. Пламя на мгновение осветило лицо. «Привет», – хорошо знакомым голосом сказал убийца, и это было последнее, что удалось услышать хозяину квартиры. Тело рассыпалось по полу обугленной искрящейся трухой, и каблук щегольского сапога из змеиной кожи со смачным хрустом раздавил дымящиеся остатки того, что еще недавно было лицом…
Глава вторая
Уродское утро
(6 часов 02 минуты)
Как всегда, Калашников проснулся довольно рано – этому способствовали дикие крики за стеной. Обычное серое уродское утро – как и все последние восемьдесят пять лет. Соседи в квартире рядом периодически менялись, но проблемы у них всегда оставались одни и те же. Крики плавно перешли в истерический визг, в котором сквозило неподдельное страдание.
Алексею не надо было угадывать, что там в данный момент происходит, персонал Управления наказаниями не отличался цветущей фантазией. Опять в комнату к боевикам «Аль-Каиды» запустили отборных свиней, для пущего кошмара обмазанных салом. Террористы прибыли не так давно и еще не совсем привыкли к тому, где находятся. Обычно всего за какие-то пятьдесят лет человек смиряется с чем угодно и сносит наказание тупо и безропотно, словно корова в хлеву. Ведь средняя по продолжительности кара длится как минимум сто тысяч лет – при условии, если ты себя хорошо вел – и самые зверские мучения в дальнейшем становятся такой же привычной процедурой, как утренняя зарядка.
Потягиваясь до хруста в плечах, Калашников вспомнил, как полтора года назад в эту квартиру привезли Аслана Каскадова. Закопавшиеся в бумагах бюрократы из Управления наказаниями, полностью лишенные воображения, тоже вздумали пугать его свиньями. Это какой же кадровый военный в советское время хоть однажды не попробовал свинину – особенно если учитывать то, какой бурдой их кормят в солдатских столовых? Увидев, что на самочувствие Каскадова свиньи не действуют, Шеф задал всему Учреждению головомойку. «Развели здесь Сочи! У нас вам не курорт!». Насущная проблема была решена лишь через неделю с помощью «свежей крови» – нового креативного менеджера, поступившего на рабочее место после одной московской автокатастрофы. По его предложению бывшего президента поместили в качестве «молодого» солдата в ремонтный взвод, где заправляли «деды» из армии противника, – все они принимали участие в войне на Кавказе. Каскадов ввиду силы характера пока продержался среди «дедов» три месяца, хотя уже ясно, что ежедневно чистить унитаз зубной щеткой вечно не сможет никто.
Алексей с великим усилием разлепил глаза. Перед ним вновь предстала привычная маленькая комната – ободранные газетные обои, потолок с грязными полосами, вздыбившийся желтый линолеум. Засохший фикус, который ему подарила наивная Мария-Антуанетта, он его уже три года не поливал. Всего-то тридцать метров вместе с кухней. Что ж, хоть хреновая, но зато своя. Иные вон по четыреста лет в очереди стоят.
За стеной меж тем творилась полная вакханалия. Невозможно было понять, кто верещит громче – свиньи или боевики. Ладно, понятно, что уснуть уже не удастся. Хотя какое тут спать, он и так опаздывает. Чертов будильник снова не сработал.
Ополоснув лицо ржавой ледяной водой, Алексей посмотрел в треснутое мутное зеркало над умывальником. Отражение ему не понравилось – бледный брюнет с карими глазами и заросший щетиной, бровь пересекает еле заметный шрам. И что Алевтина в нем нашла? Непонятно. Впрочем, вспоминать Алевтину сейчас явно не к месту.
Глотнув отвратного кукурузного кофе, Калашников быстро застегнул наспех одетую рубашку – принимать душ лень, тем более что в офисе есть отличная душевая, хотя и без горячей воды, но ее все равно никогда нет во всем городе. Натягивая брюки, он, прыгая на одной ноге, ухватил со спинки кровати черный пиджак, мельком взглянув на часы. Лифт не работет уже полгода, дряхлая «Победа» ржавеет в гараже-ракушке – «дизеля» купить не удалось, на бензоколонке вчера была гигантская очередь, а халявные талоны закончились неделю назад.
Сбежав по лестнице с восемьдесят седьмого этажа, Алексей ударил плечом полусгнившую дверь подъезда, покрытого облезшей зеленой краской. В глаза бросился гигантский светящийся плакат с рекламой «Кока-колы» – несмотря на привычку, он инстинктивно поморщился. Следует отдать Управлению наказаний должное – подобные штуки являются на редкость универсальной пыткой. От рекламы страдают все – и сторонники «Аль-Каиды», и антиглобалисты, и коммунисты, и даже бывшие жители США – они-то были уверены, что ТУТ уж точно не увидят этой рекламы. Да что уж там, самих сотрудников «Кока-колы» – и тех при виде щитов начинает тошнить. Есть, конечно, такие сотрудники, которых наличие ярких красно-белых плакатов только радует, но все же Управление даром хлеб не ест – их заранее селят в ту часть города, где висят плакаты с «Пепси»…
Пробежав мимо ларька с криво приклеенной бумажкой «Пива нет по понедельникам и во все остальные дни недели», Калашников еле успел запрыгнуть в облезший автобус, несущийся с реактивной скоростью и чуть притормозивший на остановке. Такси в городе не пользуется почти никто, непонятно, зачем они вообще существуют – ведь туда набирают слепых водителей. По запаху бензина они превосходно ориентируются в потоках машин, однако мало кто может выдержать то, что таксисты всегда привозят пассажиров по другому адресу. Разноцветные автобусы в городе только индийские – мало того, что человек двести набивается внутрь до упора, так еще снаружи гроздьями висит столько же.
Вцепившись в ситцевую юбку державшейся за поручень женщины, Алексей снова бросил нервный взгляд на часы: он уже опоздал на целых три минуты. Бывали случаи, что Шеф увольнял людей, что пришли позже всего на секунду – куда они потом сгинули, никто не знал. Казалось бы, хуже, чем жить в городе, ничего и быть не может, однако Калашников на личном опыте знал – может, и еще как. Лет пятьсот не давать видеться с семьей – это у них запросто. При мысли о семье сделалось еще тоскливее. Ну что за фигня такая? Ведь почти век прошел, а он никак не успокоится. Решено. Что бы там ни было, надо вечером заглянуть в китайский квартал, взять графин и планомерно напиться.
…Автобус, на очередном вираже едва не завалившись на бок и страдальчески взвизгнув тормозами, остановился рядом с тысячеэтажной башней Управления наказаниями. И хотя Алексей был любимчиком Шефа, он отлично понимал – опоздание на четверть часа тот не простил бы даже своей родной сестре. Ворвавшись в здание и махнув эскимосу-вахтеру пластиковым удостоверением, он с разбегу втиснулся в переполненный железный лифт.
– Всем здрассте! – улыбнулся коллегам Калашников, переводя дух. – Что новенького?
Ответом было всеобщее гробовое молчание. Примерно на двадцатом уровне идущего вниз лифта один из присутствующих сжалился и еле слышно прошептал ему в ухо, что именно новенького произошло в Учреждении во время его утреннего отсутствия.
Калашников сильно пожалел, что вообще лег спать этой ночью. Но было уже поздно…
Глава третья
Эликсир
(чуть раньше, примерно 4 часа 26 минут)
Он уже знал, что делать. Сначала ехал кругами, запутывая след, на случай, если по нему пустят собак. Старенький велосипед поставил обратно в гараж – сторожа нет, все на самообслуживании: не было ни одного свидетеля того, как он уходил и возвращался. Тихо пробравшись по скрипящей лестнице, ведущей к его квартире, – приходилось ставить ногу на ступеньку, после чего прислушиваться к окружающим звукам, – он чуть ли не по-пластунски добрался до собственной двери. Плавно, почти незаметно вставил ключ в замок – едва различимый скрежет показался ему ужаснейшим грохотом.
Соседкой по лестничной клетке была бдительная фрау Браунштайнер – годы, которые она провела в качестве охранницы концлагеря СС Майданек, научили безногую старушку спать так чутко, что она слышала комаров еще на подлете к их району. В глаза ударил яркий свет: лампу на потолке он включил заранее еще перед уходом. Ведь показания счетчика могут проверить, и он тем самым докажет, что ночью никуда не выходил – не спалось, читал книгу. А спать по любому уже поздно – скоро пигмеи с факелами полезут на фонари, еще немного, и пора ехать на опостылевшую работу.
Киллер прилег на постель, оставшись в плаще, – впрочем, он не забыл аккуратно снять сапоги и поставить их на черный линолеум, носками друг к дружке. Он лежал на спине, не закрывая глаз, губы кривились в сладострастной улыбке. Горячие, страстные желания чужой смерти часто посещали его душными ночами, когда он вгрызался в подушку в судорогах бессильной злости. Посмотрев на тумбочку, где стояла плоская коробочка с ампулами эликсира, киллер улыбнулся еще шире, облизнув пересохшие губы. Ночной мотылек на потолке угодил в раскаленную лампочку под старомодным матерчатым абажуром и с треском сгорел – по комнате пополз неприятный запах.
Эликсира достаточно, его хватит как минимум на три кандидатуры. Остается только представить, что именно сейчас начнется в городе… Шок, удивление, телевидение взорвется вихрем сенсаций, выйдя в эфир со спецвыпуском криминальных новостей. И не будет ни одного человека в целом городе, который не повернет головы к «ящику», подавившись утренним кофе. Под прикрытием начавшегося шума, как и планировалось изначально, он поздно вечером быстро ликвидирует еще одну цель, после чего заляжет на дно, зарывшись в тину, словно рак-отшельник. А вот когда псы, искривляя в судорожных догадках тупые рожи, беспомощно разведут руками, – вот тогда он, не дав им опомниться, нанесет третий удар.
Кстати. Он ведь даже не поинтересовался у заказчика, кто подлежит устранению после объекта номер один. Потянувшись, киллер вытащил из внутреннего кармана обрывок шершавой оберточной бумаги и уставился на записанные второпях косым почерком крупные буквы. Ожидания оправдались – настоящий сюрприз. Хотя что-то ему и раньше смутно подсказывало, что следующим объектом может стать женщина. Так попросту было бы логично. Ее имя, когда-то потрясавшее Землю, не привело его в трепет. За свое пребывание в городе он давно привык ничему не удивляться.
На тумбочке задребезжал с вечера заведенный будильник. Киллер не спал всю ночь, но, спрыгнув с постели, почувствовал себя на редкость бодрым и отдохнувшим. Скажите, пожалуйста. Вот уж никогда бы не подумал, что убийство настолько освежает.
Сгоревший мотылек на полу слабо шевельнул крылышками. Обугленная поверхность одной из шести ножек дернулась – черная масса начала затягиваться серой кожицей…
Глава четвертая
Тайна города
(6 часов 44 минуты)
Шеф лишь покосился на Алексея – но с такой яростью, что почти испепелил его взглядом. К счастью, только почти – случаи, когда уборщицам приходилось потом с помощью пылесоса убирать с ковра пепел, то есть то, что оставалось от нерадивых сотрудников, не были такой уж редкостью. По пиджаку Алексея побежали легкие электрические искры, рукав вспыхнул крохотным огоньком. Люди, рассевшиеся вокруг длинного стола черного дерева, сочувствовали ему, но не смели поднять глаз в присутствии начальства.
– Садись, – произнес Шеф, казалось, почти не разжимая рта. – Не забудь закрыть за собой дверь. Итак, на чем я остановился? Повторю специально для тех, кто постоянно опаздывает на работу и при этом имеет наглость не включать мобильный телефон…
Рука Калашникова лихорадочно дернулась к нагрудному карману. Еще повезло, что он не забыл мобильник дома, как это часто бывало. Так, какой у него PIN? Ну конечно, «666». Телефон довольно хрюкнул, дисплей окрасился мертвенно-бледным светом.
– …У нас ЧП, которого еще никогда не случалось в городе, – отчетливо произнося каждое слово, медленно и мрачно продолжил Шеф, сверля Алексея злобным взглядом. Обведя глазами присутствующих, добавил: – Этой ночью произошло УБИЙСТВО.
Брови Алексея резко поползли вверх. Коллеги из Учреждения не смогли сдержать улыбок, хотя получасом раньше сами чуть не попадали со стульев. Мысли Калашникова горячечно заметались в голове, словно канарейки в клетке, наскакивая одна на другую. Самое что ни на есть настоящее УБИЙСТВО?! В нашем городе? Но каким же способом можно убить городского гражданина – человека, который и без того уже мертв?
…Ад с самого начала был задуман таким. Изначально требовалось, чтобы прибывшие туда человеческие души раздражало все вокруг, дабы они мучились каждую секунду своего существования в городе, – иначе для чего вообще нужен Ад? Деяния каждого человека на Земле скрупулезно отслеживал специальный клерк в Преисподней, нудно вбивая в компьютер информацию о чревоугодии, сладострастии, зависти и прочих смертных грехах. Зачастую досье грешника распухало до целого несгораемого шкафа, забитого бумагами, дискетами, фотографиями и свидетельскими показаниями. Число подобных однотипных шкафов с особой нумерацией, длинными рядами заполнявших гигантский Отдел архивов, никто даже не пытался считать – по самой скромной оценке их были миллиарды, а то и больше.
Железное нутро содержало не только описание грехов, но также и детальную информацию о том, что именно грешник любил и что он ненавидел в своей жизни. Когда его душа, растерянная и мятущаяся, появлялась у Адских Врат, служители Шефа уже прекрасно знали, что делать с новичком. На руку каленым железом ставили номер, и дальше все шло по накатанной. Никто и ни за что не мог избежать наказания – этим и занималось тысячеэтажное, с сотней лифтов и миллионом кабинетов Учреждение на Черной улице. Именно оно считалось важнейшей структурой, определявшей смысл существования всего Ада, – работать туда посылали только лучших, выбирая одного человека из миллиона. Все, что обитатели города ежедневно видели вокруг себя, являлось произведением творческой мысли сотрудников Учреждения. Лучшие мозги мира придумывали самые изощренные наказания, и ни в одном из тысяч городских районов никто не мог скрыться от них.
Пусть Калашников и не был с этим согласен, но мысль Учреждения работала на редкость виртуозно. Насильников превращали в привлекательных женщин и отсылали в мужскую тюрьму, где содержались самцы, осатаневшие от векового воздержания. Лишь отбыв там пятьсот лет, вконец измочаленные, они имели право подать прошение на перевод в студию, где снимались бюджетные немецкие порнофильмы. Взяточникам не заливали в горло раскаленное олово, как на средневековых европейских гравюрах, изображающих Ад: сотрудников московского ГАИ, например, отправляли служить в район, населенный жителями Исландии, которые попросту не понимали, за ЧТО им нужно давать взятки – эта страна являлась последней по уровню коррупции во всем мире. Нервные срывы и страшные запои среди несчастных гаишников, вынужденных жить исключительно на скромную зарплату, были в городе совершенно обыденным делом. Алкоголиков посылали проходить практику в общину исламских фундаменталистов, где водки было днем с огнем не найти, гордецов устраивали уборщицами в общественные туалеты, карманникам ежедневно делали парализующие уколы и сажали в трамваи, где ехали шикарно одетые миллионеры с туго набитыми кошельками и распахнутыми сумками.
Из всего богатого земного опыта город заимствовал лишь те вещи, которые существенно усложняли существование его гражданам. Именно поэтому рекламу развешивали даже в туалетах, ибо рейтинги говорили: ничто так не раздражает людей, как по восемьсот раз в день предлагать им купить «активно впитывающие» прокладки. У борцов с аморальным поведением домашнее телевидение круглосуточно транслировало хардкор-порно, в общежитиях сексуальных маньяков непрерывно шли документальные фильмы о выращивании клубники. Город задыхался в небывалых автомобильных пробках, даже ночью по выходным (за образец взяли, естественно, Москву и Нью-Йорк), щедро разбавленное пиво в ресторанах подавалось только теплым, жены в постели ссылались на головную боль столетиями. Погода была ужасная: либо стояла неописуемая, плавящая асфальт духота (единственный кондиционер находился лишь в офисе у Шефа), либо беспрестанно шел дождь (просачивались подземные воды) и имела место осенняя депрессия. Зарплату (опыт лет десять назад Шеф оперативно позаимствовал у правительства Ельцина) выплачивали крайне нерегулярно.
В общем, что и говорить – это был настоящий Ад. Конечно, с целью поддержки легендарного имиджа существовал и старинный квартал с котлами, в которых показательно кипятили специально нанятых грешников. Туда лицензированные экскурсоводы водили туристов из Рая.
…К счастью для Калашникова (да и для многих других), последнее столетие в Аду официальным языком внутреннего общения был признан русский – как наиболее сложный для изучения иностранцами. Алексею по работе приходилось видеть людей, которые учили русский пятьдесят лет, но разговаривали на нем через пень-колоду. Языки в Аду меняли примерно раз в тысячу лет – в прошлый раз был принят кантонский диалект китайского языка. Способный Наполеон хвастался Калашникову, что выучил его нахрапом, а вот более медлительному Ивану Грозному, дабы научиться рисовать иероглифы, потребовалось несколько веков.
С китайцами в Аду было больше всего проблем. По традиции во всех городских местах общественного питания подавали самую плохую еду мира – английскую. Даже весьма неприхотливые в еде приходили в бешенство от того, что год за годом им приходилось поглощать жареные на прогорклом масле fish and chips[1]1
Буквально «рыба с картошкой», жареное в растительном масле традиционное английское блюдо. В 2005 году во время социологических опросов в Европе названо «самым ужасным представителем европейской кухни за все времена» (англ.).
[Закрыть]. Хитроумные косоглазые тысячами открывали крохотные подпольные закусочные на пять-шесть столиков, куда пускали только по паролю. Учреждение уже прикрыло с полмиллиона забегаловок, где в полукриминальной атмосфере можно было насладиться кисло-острым супом и уткой по-пекински, но они продолжали расти, словно грибы, параллельно количеству жителей Китая в Аду – сотрудники сбивались с ног. Самое главное – оставалось непонятным, где и как китайцам удается доставать необходимые продукты. Подозревали коррупцию в самом Учреждении – возможно, кто-то из отдела наказания исламских экстремистов тайно перепродавал китайцам излишки свинины. Но подтвердить эту версию пока не удавалось.
– И кто же убит? – решился наконец открыть рот Алексей, глядя в немигающие по-кошачьи желтые глаза Шефа. Его рот искривился, приоткрыв заточенные клыки.
– Я назначил тебя руководителем бригады расследования. Все узнаешь на месте.
Комната наполнилась грохотом отодвигаемых дубовых стульев – не пожелав пускаться в дальнейшие объяснения, Шеф плавно выскользнул через смежную дверь, оставив после себя хрестоматийный запах серы. Калашников открыл зажатый в потной руке телефон-раскладушку и принялся лихорадочно разыскивать в записной книжке букву «М».
