Текст книги "Не умирай в одиночку"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Укол был так себе, не смертельный, но неприятный. Я решил поступить, как задумал, позвонив для этой цели Никитке. Правда, я при этом преследовал еще одну цель, но Никита подвоха не заметил и с удовольствием дал телефон Юлии, то бишь Гюрзы. Я решил позвонить ей на следующее утро. Тем более, что договориться о заказной статье в чате не удалось. Гюрза даже не заметила моего появления, ругаясь с Вивианой, а потом и вовсе чат покинула, не ответив даже на мое приветствие.

Третьим событием стало то, что Вивиана, моего присутствия не проморгавшая, пригласила меня на свидание. Вечером мне особенно делать было нечего, но встречаться с дамой, не отличавшейся ни умом, ни сообразительностью, я не слишком хотел. Утешала только одна мысль. Вивиана билась с Гюрзой на словесной дуэли ежедневно, доказывая свою привлекательность и сексуальную раскрепощенность. Я подумал, что внешний облик вполне может компенсировать некий недостаток ума, и решил согласиться. На всякий случай я не стал информировать Вивиану о том, что мой сын сейчас живет со мной. Если что, я смогу совершить ловкий стратегический маневр и спасусь бегством.

Гюрза, то бишь Юлия Быстрова, на мой телефонный звонок ответила сразу и после недолгих препирательств, согласилась приехать для переговоров. Почему-то известие о том, что она через час окажется в моем офисе, взволновало меня, точно сопливого тинэйджера.

Дашка долбила по клавишам компьютера, косясь на меня с недоумением. Я прохаживался по приемной, измеряя ее шагами. В коридоре кто-то ожесточенно дубасил чем-то тяжелым по полу – наверное, ковролин прибивали. Лампочку тоже, слава богу, ввернули. Теперь человеку, пришедшему ко мне в офис, не придется разбивать голову о стены в темноте.

– Валерий Яковлевич, – не выдержала вдруг Дашка. – Может, вам кофе сделать? Или чаю?

– Чего? – глупо спросил я.

– Кофе, говорю, хотите? Или, может, вам перекусить чего сварганить? Я могу в магазин сбегать. Все равно надо кое-какие прибамбасы купить из канцелярии, – ответила Дашка.

– Кофе? – с сомнением протянул я. – Кофе… Пожалуй, да, сделай. Только попозже. Пока никуда не уходи, я тут жду одного человека…

– Видимо, вы ждете меня? – донеслось из дверей. Я круто повернулся на каблуках, чуть не упав. Дашка, явно развеселившаяся, тряхнула гривой белокурых волос и с интересом уставилась на посетительницу.

Юлия стояла в дверях, облаченная в простенькую черную курточку, джинсы и высокие сапоги выше колен, отливавшие лаковым блеском свежего гудрона. Я сразу вспомнил, что во времена моего пролетарского детства жевательная резинка была понятием недоступным. Мы видели его лишь в кино про индейцев, редко показываемым в кинотеатрах. И тогда вся пацанва жевала гудрон, стремясь быть хоть чуть-чуть похожими на крутых Уокеров.

– Э-э-э, – протянул я, собираясь с мыслями. Мысли скакали испуганными зайцами, причем совсем не в тех направлениях, которые требовались. Одна долбилась где-то под куполом черепушки, что вот, зря ты столько времени потратил на блондинок.

– Добрый день, – подчеркнуто вежливо поздоровалась Юлия, затейливо изломав бровь. Ее явно забавляла ситуация.

– Добрый, – взяв себя в руки, произнес я. – Прошу ко мне в кабинет. Дарья, будь добра, нам… – Я повернулся к Юлии. – Чай, кофе?

Она пожала плечами и сделала неопределенный жест.

– Тогда кофе, пирожные и не беспокойте нас.

Дашка понимающе вытянула веред губы и покивала головой. Выражение ее лица мне не понравилось.

– У нас деловой разговор, – внушительно произнес я.

– Конечно, конечно, – радостно закивала Дашка. – Я так сразу и поняла.

Юля фыркнула. Чуть слышно, но все-таки фыркнула. Я распахнул дверь кабинета и сделал царственный (как мне показалось) приглашающий жест пройти внутрь. Юля вошла и сразу же уселась в кресло напротив моего. Дашка, делавшая вид, что заканчивает печатать, смешно округлила глаза, смотря куда-то в пол, и блудливо улыбалась.

– Кофе иди сделай, – произнес я с возрастающей экспрессией в голосе. Дашка изобразила на лице невозможный энтузиазм и рванула с места в коридор. Я покачал головой и вошел в кабинет. Юля копалась в сумочке, вытаскивая из ее недр все новые и новые предметы. На столе уже была целая свалка. Отдельно лежали довольно внушительный ежедневник, небольшой цифровой диктофон, чуть меньше сигары, цифровая «мыльница» и ручка. Среди вытащенных вещей я увидел пудреницу, помаду, начатую пачку жвачки, какие-то свернутые в несколько раз бумажки и что-то еще. Я покосился на жвачку. Да уж, такая девушка явно не будет жевать гудрон!

– Прости, что заставил тебя ждать, – произнес я, присаживаясь за свой стол. Вот так вот! Сразу дам понять, что встреча у нас исключительно деловая. А то она мало ли что может подумать после Дашкиных выкрутасов.

– Ничего-ничего, – кивнула головой Юля, сгребая в кучу те причиндалы, что не требовались ей для работы, и отправляя их в пасть отнюдь не похожей на косметичку сумочки. В голосе, как мне показалось, прозвучала ядовитая нотка.

– Не против, если мы сразу на ты? – осведомился я озабоченно. – Все-таки, какое-никакое, а знакомство у нас состоялось.

Юлия недоуменно вскинула голову.

– Ну, чат, – пояснил я. – Я – Мастер. А ты, насколько я понял, Гюрза.

Юлия удивленно вскинула брови вверх, а потом рассмеялась.

– Ну, надо же. Куда не плюнь, везде можно найти знакомого. Как это мы с… тобой раньше не встретились. Как жизнь, как здоровье? Говорят, ты на курорте был? Что-то ты не очень загорел.

– Я на горнолыжном курорте был, – ответил я. – Там в основном лицо загорает. Голышом лежать посреди снега как-то зябко. Да и сошел уже загар.

– Да ну? И что, согреть прямо некому было?

М-да… Гюрза…

– Ты и в жизни такая же, как в чате, – хмыкнул я. – Язва вы, сударыня.

– Ну, – пожала плечами Юля, – мне за это даже деньги иногда платят, за язвительность и прочее. Так что у тебя за дело? О чем писать будем? Гаврилова твою контору в дерьме изваляла?

– Мою, – со скорбью в голосе произнес я.

– Чего не поделили?

– Денег просил ее муж. А я не дал просто так. Предложил заработать.

– Книжку проиллюстрировать?

– Нет, зал расписать Чебурашками.

Юля звонко рассмеялась.

– Ну да, нашел кому предложить. Этот лишний раз дома стенку не побелит, чтобы на халяву мазка не сделать. Великий живописец! Его тут в художественную энциклопедию внесли, так он на радостях пил две недели. Говорят, даже в вытрезвителе ночевал пару ночей. Его наш музей просил пару работ им подарить, хоть плохоньких, так, для отчетности, так он ни в какую. «Я, – говорит, – слишком значимая фигура в этом мире, чтобы что-то кому-то дарить. Мои работы стоят миллионы. Покупайте!» А откуда у музея деньги? Ты его картины-то видел?

– Приходилось, – сокрушенно признался я. – Я их прошлую выставку спонсировал.

– А, ну тогда понятно. Я тебя там как раз видела. Как впечатления?

– По-моему, ужас.

– Ну, знаешь ли… У каждого свои вкусы. Я бы вот одну картинку у него с удовольствием купила, кабы она не таких денег стоила. Помнишь, у него работа была, разделанная кошка на подносе. Кишки наружу, кровища… крысы по столу ползают. Называется кажется «Круговорот»…

– Тебе что, такое нравится? – удивился я, покосившись на Юлю с некоей настороженностью.

– Ага, конечно. Я на сумасшедшую похожа? Я бы эту картинку шефу подарила. У него день рождения скоро. Очень, знаешь ли, отрезвляет такая картинка, заставляет вспоминать о бренности бытия. Впрочем, мы тут с коллективом уже выбрали шефу подарок в секс-шопе.

– Бабу надувную?

– Нет. Член искусственный. Чтобы привыкал к начальству на ковер ходить. Вот он обрадуется! Он тут как-то футбол смотрел, фанат же! Не помню, кто играл, я в этом не очень разбираюсь. Кажется хохлы со швейцарцами, я информацию потом в номер ставила. Так вот он на всех углах кричал, что, мол, если хохлы выиграют, пусть над ним любой желающий надругается самым извращенным способом. И что? Хохлы выиграли, и, кажется, в четверть финала вошли. Мы потом шефу весь стол завалили презервативами и вазелином. Нехай свое слово держит! Правда, желающих не нашлось. Он у нас такой страшный!

Я рассмеялся.

– До чего же ты добра.

– Не без этого, – опустила глаза Юля в наигранном смущении, но не выдержала и тоже улыбнулась. В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ввалилась Дашка с подносом, на котором стояли дымящиеся чашечки и какие-то вазочки. В приемной слышалось какое-то шушуканье, ощущалось легкое шевеление.

– Ваш кофе, – интимно выдохнула Дашка. – Печенье, пожалуйста, вафельки. А вот, – она выдержала торжественную паузу, – клубничка со сливками.

За дверью кто-то захихикал. В кабинет на минуту заглянула чья-то голова и тут же исчезла. Я почувствовал, как мои щеки наливаются багровым румянцем. Юля закатила глаза к потолку и неодобрительно покачала головой.

– Вон отсюда!!! – заорал я, вскакивая с места. – У тебя что, работы мало? Так я тебе добавлю ее в два счета! И этим из приемной скажи, что если мне потребуются свечкодержатели, я дам им знать! Устроили тут!..

Дашка вылетела из кабинета пулей, захлопнув дверь за собой так, что висевшая на стенке картина жалобно зазвенела стеклом, грозясь сорваться. Я даже посмотрел специально – нет, не сорвалась. Юля глядела на меня с плохо скрываемой иронией.

– Может, теперь к делу? – предложила она, когда я, отдышавшись, плюхнулся в свое кресло.

– Давай к делу, – согласился я. – С чего начнем?

– Прежде всего, мне хотелось бы понять саму концепцию статьи. Что бы ты хотел в ней видеть?

– Мне нужно, чтобы вся чернуха Гавриловой сошла на нет.

– Понятно. Тогда давай распишем не только про то, какие замечательные у тебя магазины, но и какой ты чудный человек, как ты помогаешь сиротам, престарелым и бездомным собакам.

– У меня собаки нет, – предупредил я.

– А кто есть?

– У меня дома сторожевой попугай. Как я помогаю сторожевым попугаям, тебя устроит история?

– Слишком экзотично, – фыркнула Юлька, блеснув жемчужными зубками. – Нужно что-то более приземленное, чтобы обыватель понял, что ты к народу близок и проблемы населения страны тебе не чужды. Ты, к примеру, олигарх?

– Окстись! – возмутился я. – У меня всего-то четыре книжных магазина! Какой я олигарх! Я на заводе работал раньше.

– Вот, уже кое-что, – обрадовалась Юлька. – Но про твое пролетарское прошлое мы, наверное, только вскользь упомянем. Со значением, но как бы невзначай. Давай, про магазины свои рассказывай…

Я начал рассказывать, нудно и, как мне кажется, неинтересно. Юлька, правда, сидела, с внимательным лицом заглядывая мне в рот, в носу не ковыряла, культурно в кулачок не позевывала. На фотографию, где я стоял в обнимку с губернатором, покосилась не без интереса. Временами она что-то записывала в совсем не женский растрепанный ежедневник, уточняя и переспрашивая. Вот только глаза у нее были тоскливые и безучастные, подернутые тоненькой инистой пленочкой. В этот момент я отчетливо понял, что этой девушке до меня нет никакого дела. Я для нее – ноль. Объект для работы. С тем же успехом на моем месте мог находиться музейный экспонат, известный политик, эстрадный артист, комбайнер и свинарка вкупе с пастухом. Лишь бы материал был написан…

Как-то мне это стало обидно.

Я вдруг почувствовал себя старым и скучным, отчего неловко скомкал свой монолог и замолчал. Юлия ждала еще пару минут, а потом, одним глотком допив остывший кофе, рывком поднялась с кресла. Я опустил глаза вниз и увидел, что ее левый сапог выпачкан засохшей грязью, неуместно смотрящейся на сверкающем лаке. Юля проследила за моим взглядом и неожиданно покраснела. В темных омутах глаз вдруг полыхнуло раздражение.

– Мне, пожалуй, пора, – подчеркнуто вежливо произнесла она. – Статья будет готова завтра. Я тебе на электронный адрес скину ее, почитаешь, внесешь свою правку.

– Ага, – кивнул я головой. – Может, еще кофе?

– В другой раз. Мне еще до дома надо добраться.

– Я сейчас вызову шофера, – засуетился я. – Тебя отвезут, куда скажешь.

Юля замерла у дверей. Я отчетливо услышал, как на моем ковре готовится к атаке гюрза. «Откажется, – грустно подумал я, – причем скажет какую-нибудь гадость, чтобы я знал свое место. Совсем, как Яна…»

Однако Юля улыбнулась и кивнула.

– Это было бы очень неплохо. А то я живу у черта на рогах, туда пока доедешь, вывозишься как свинья. В автобусе все ноги оттопчут.

– Надо на машине ездить, – наставительно сказал я.

– Ну, не у всех есть деньги на покупку машины, – парировала Юля с нескрываемым презрением в голосе.

Получил? Нечего было соваться с умными речами.

Мы вышли в приемную. Дашка с глупым видом ксерила какие-то документы. На нас она глянула незамутненным разумом взглядом.

– Вызови Лешу, пусть он Юлию отвезет куда надо, – приказал я.

– А Леши нету. Он за Артемом уехал в школу, вы же сами велели, – удивилась Дашка.

– Блин, – раздраженно бросил я, – точно, отправил.

– Ничего, я на маршрутке доберусь, – быстро сказала Юля и даже сделала шаг к дверям. Этого я допустить не мог.

– Я тебя сам отвезу. Только куртку возьму.

Юля пожала плечами, а я кинулся в свой кабинет. Вытаскивая из шкафа куртку (полторы тысячи долларов, между прочим!) я неожиданно подумал, что навсегда останусь плебеем. Яна права. Мне вдруг стало стыдно. История вполне могла повториться. Я, такой весь упакованный, на шестисотом «мерсе», в дорогом шмотье, а рядом девочка в дешевой курточке, бесконечно презирающая меня.

Интересно, где же обучают этим великосветским манерам? Или некоторые женщины рождаются с ними, в комплекте с голубыми кровями и родословной до седьмого колена состоящей исключительно из графьев, маркизов и герцогов?

По дороге Юля молчала, и разговор поддерживала вяло, хмурясь и глядя в окно. Остановить она попросила рядом с магазином, где пробыла пять минут, и выскочила с пакетом, в котором виднелась пара пачек пельменей. Пельмени в сочетании с императорской короной на ее голове меня чрезвычайно умилили. Может быть, у меня еще есть шанс?

Жила Юля в облезлой трехэтажке. Я, стиснув зубы, объезжал колдобины на пути к ее подъезду, вспоминая, что еще недавно жил на съемной хате с такими же условиями. У подъезда сидел на скамеечке парень в китайском пуховике и темных очках, неуместных вечером. Он как-то странно задрал голову, крутя ею во все стороны. Я внезапно сообразил, что очки на его лице не дешевый выпендреж, а суровая необходимость. Парень, видимо, был слепым.

Юля выпорхнула из машины, словно бабочка.

– Здравствуй, Юля, – вежливо произнес парень.

– Ну, тут-то ты откуда узнал, что это я, – весело воскликнула она. – Я же и шагу толком не сделала.

– У тебя очень приятные духи, – ответил парень и как-то странно повел головой, словно пытаясь вдохнуть аромат, хотя Юлия стояла довольно далеко от него.

– Очуметь! – восторженно воскликнула Юля и повернулась ко мне.

– Огромной спасибо, что ты меня подвез, – любезно произнесла она, и я как-то сразу понял, что к себе она меня не пригласит. Впрочем, мало ли кто мог ждать ее там, за блеклыми стенами. Делать было нечего. Я попрощался и поехал домой.

Когда я вошел в квартиру, я услышал негромкий басок Артема, чего-то говорившему неизвестному собеседнику. Я глянул на пол и вешалку. Ни чужой обуви, ни куртки там не было. Я недавно постелил по всей квартире белый ковролин, так что вряд ли кто-то ввалился бы туда в уличной обуви. Может, сын с кем-то беседует по телефону?

Артем сидел на кухне. На столе напротив него неподвижно замер попугай, уставившийся на моего сына.

– Запомни, – внушительно пробубнил Артем, – ты – говно! И только российская армия сделает из тебя человека!

Я фыркнул. Сын вчера смотрел «Девятую роту» и сделал свои выводы из происходящего на экране. Какие выводы сделал попугай, я не понял, но он почему-то кувыркнулся и рухнул навзничь лапами вверх, и даже глаза закрыл от удовольствия.

– Привет, пап! – обрадовано произнес сын.

– Привет, – кивнул я. – Ты ел?

– Да. Людмила Петровна сварила суп с грибами и голубцы делала. Она меня накормила, прибрала квартиру и велела тебе напомнить, чтобы ты зашел в седьмую квартиру и сдал деньги за уборку подъезда. Она там на бумажке написала сколько надо.

– Хорошо, схожу, – кивнул я и подошел к столу вплотную. Попугай усиленно делал вид, что умирает.

– Вставай, симулянт, – приказал я.

Попугай послушно кувыркнулся и встал на ноги, мерзко чирикнув при этом. По его наглой морде было видно, что это занятие ему жутко нравится. Важно прошествовав про столу, попугай вспорхнул ко мне на плечо и вцепился в волосы. Я оторвал его от себя и подбросил вверх. Попугай спикировал вниз, и, сделав крутой вираж по кухне, улетел прочь. Я вошел в комнату, швырнув куртку в кресло. Попугай сидел в клетке и делал вид, что мое появление его нисколько не волнует.

– Пап, можно я у Димки переночую? – спросил Артем, входя в комнату.

– А чего тебе дома не спится? – осведомился я.

– Да ну! Димке папа купил новую игрушку, мы хотим по сети порубиться. Димкина мама не против, я с ней уже разговаривал.

– И что она сказала? – осведомился я.

Артем почесал затылок.

– Сказала, если ты меня отпустишь, то пожалуйста. Пап, можно?

Я глубоко задумался, а потом махнул рукой.

– Ладно. Только я ей сейчас сам позвоню. Если она мне то же самое скажет, тогда я тебя отвезу.

Артем подпрыгнул и, выкрикнув «йес», выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с телефоном в руке.

– Вот, я ее уже набрал. Поговори, пап.

Я поговорил. Ночевки у одноклассника Димки были делом привычным. Яна охотно спроваживала сына за порог, дабы тот не мешал амурничать с новым мужем, которого сын называл козлом. Димкины родители были очень милыми людьми, а сыну позволяли все, что тому будет угодно. Я вздохнул. Димка, по словам его матери, был поздним ребенком, на которого уже не надеялись. Родился он недоношенным, родителям сказали, что он не выживет.

Димка выжил. Вот только здоровье у него было не очень. В классе его не очень любили и постоянно поддразнивали. Не терпевший никакой несправедливости Артем стал на его защиту и превратился в лучшего друга Димки. Так что в том, что они постоянно проводили время друг с другом, не было ничего странного.

Артем собрался быстро, я отвез его к другу, а потом пожалел об этом. Вечером мне совершенно нечем было себя занять. Нет, можно было организовать нехитрую тусовку, сходить в ресторан, но душа как-то настойчиво требовала женского общества. Душе хотелось брюнетку, ростом метр шестьдесят пять, с точеными чертами лица, слегка восточного типа и псевдонимом Гюрза. Я вздохнул. Словно услышав мои мысли, в кармане завозился телефон. Я глянул на номер – он ни о чем мне не сказал.

– Алло, – донесся до меня томный женский голос, – это Валера?

– Предположим, – весело ответил я, хотя голос тоже не показался мне знакомым. – Чем обязан?

– Ну как же, – капризно ответила моя собеседница, – ведь мы договорились сегодня встретиться.

Я глубоко задумался. Что-то мне подсказывало, что я действительно с кем-то должен был встречаться, но напрочь забыл с кем. Собеседница правильно поняла мое молчание.

– Это Милана. То есть Вивиана. Из чата.

– А, – обрадовался я. – Действительно. Ты уж прости, замотался на работе.

– Ничего, бывает, – милостиво простила меня Вивиана. – Я на машине. Куда мне подъехать?

Я назвал свой любимый ресторан. Милана-Вивиана сообщила, что она совсем рядом и будет там через пару минут. Я обещал приехать в течение четверти часа и поехал. Только по пути я вспомнил, что совершенно не представляю, как эта самая Милана выглядит. Несмотря на все просьбы, свое фото она так и не выслала. Никто из чата ее не видел. Я вспомнил ядовитые насмешки Гюрзы и вздохнул. Надеюсь, моей спутнице не придется украшать своей фотографией обложку журнала «Коневодство».

В ресторан я прибыл вовремя. Сын прав. Я никогда не опаздываю. Администратор встретила меня дружелюбной улыбкой, сама утащила мою куртку в гардероб. Я вошел в зал и начал озираться по сторонам, надеясь, что мне навстречу выйдет по меньшей мере Памелла Андерсон, со своим шикарным бюстом, капризными губками и точеной талией. И когда я уже проскочил мимо одной дамочки, она схватила меня за рукав.

– Здравствуй, Валера, вот мы и встретились, – сказала она томным голосом, липким, как растаявшая карамель.

Я взглянул на нее и понял, что надеялся зря.

Шамаханская царица

– Хочешь, я тебе что-то покажу, – сказал он. Я внимательно поглядела в его глаза и кивнула. В этих темных, словно персидская ночь глазах, плясало адское пламя. Это невероятно возбуждало.

Когда тебе тридцать пять, а у тебя за душой неудачный брак, сын-олигофрен и мать, спившаяся до такой степени, что не узнает собственной дочери, жизнь не кажется медом. А почему она таковой должна быть?

Мой бывший муж был алкоголиком. По пьяни, он замерз в сугробе. Но мне тогда было уже все равно. На тот момент я превратилась в нечто страшное, замызганный синий чулок, обеспокоенный только тем, чтобы как-то протянуть до следующей зарплаты, а зарплату схоронить так удачно, чтобы ее не нашел ни муж, ни вечно пьяная мать.

Сын у меня тоже родился неудачным. Врачи сразу сказали мне, что с ним не все в порядке, а старая подруга помогла пристроить его в интернат для умственно-отсталых. Поначалу я плакала, жалела своего Сереженьку, а потом перестала, глядя, как он деградирует с каждым годом. Я, конечно, навещала его, и иногда брала домой на выходные, но с каждым разом делала это все реже и реже. В конце концов, в интернате ему было лучше. Там его научили складывать свою одежду, пользоваться туалетом. А что он мог увидеть в нашей крохотной «однушке», где на кухне упившийся папаша, а в комнате валяется такая же бабушка?

Работа тоже меня доставала. Я ведь в принципе не люблю детей. А по долгу службы имею с ними дело каждый день. Я работаю в школе, преподавателем информатики. Каждый раз, входя в тусклый школьный холл с шестью квадратными колоннами, я гляжу в зеркало и, поправляя волосы, чувствую ненависть к себе, к этой поганой жизни.

Я когда-то была красива. Самая красивая в школе. На выпускном вечере из-за меня подрались самый отъявленный школьный хулиган и подающий надежды спортсмен. Победил хулиган. За него я и вышла замуж. А подающий надежды спортсмен женился на серой мышке из параллельного класса. Теперь они живут в Канаде, каждый год приезжают навестить родню. Я ненавижу их за те снисходительные взгляды, которыми они одаривают меня.

В нашем коллективе нет ни малейшего шанса завести себе роман. Холостых мужчин всего двое – престарелый трудовик и ботаник, лет тридцати – упитанный увалень в очках, сильно смахивающий на известного кавээнщика, который покорил страну своей младенческой невинностью, столь удачно сохранившейся в тридцать с лишним лет. Сама мысль о том, чтобы завести с ним роман, мне противна.

Безумство началось где-то в начале сентября. Раньше я старалась, преподавала ребятам с утроенным пылом, а потом махнула на школьников рукой. В конце концов, не мое это дело, станут они программистами или нет. И потом, некоторые из них уже разбирались в компьютере лучше меня.

Класс уныло выполнял задания, а я вышла в Интернет, проверить свою почту. В сети я увидела ссылку с таким простеньким названием – чат. Кликнув по ней, я превратилась в себя, Шамаханскую царицу, красавицу и покорительницу мужчин.

Вливаться в чат было нелегко. Тамошние дамочки были не промах, каждая стремилась уколоть побольнее. Я тоже не лыком шита, но мне, признаться, изрядно доставалось. Особенно усердствовала сладкая парочка – Ирусик и Гюрза. Впрочем, я старалась не обращать на них внимания. С мужчинами я была предельно корректна и в меру развратна. К счастью, Гюрза и Ирусик редко появлялись в чате с утра, когда у меня были занятия.

Мне понравились несколько мужчин, чьи фотографии я рассмотрела предельно внимательно. Бахуса, хотя он был мне очень симпатичен, я отмела сразу. Он был мужем (видимо, все-таки виртуальным) Гюрзы, и стоило мне начать общаться с ним, как она вмешивалась в наши разговоры, язвила и издевалась (надо сказать, довольно обидно). Так же я отмела и Капитана. На него претендовала Ирусик.

После того, как я отсканировала и слегка обработала в фотошопе самую удачную свою фотографию, дело пошло лучше. Мужчины смогли рассмотреть меня. Предложения познакомиться пошли одно за другим. Правда, далеко не все мужчины жили со мной в одном городе, а на поездки у меня не было денег.

Я выделила двоих. Можно сказать, вырвала их из лап местных баб. Оба успешные. Оба симпатичные. Оба разведенные. Словом, не мужики, а золото. У обоих денег куры не клюют.

На первом пришлось поставить жирный крест. Мы встретились, и вроде бы даже понравились друг другу. Он, во всяком случае, точно понравился мне. Мы встретились в кафе, куда я, как дура, вырядилась в лучшие тряпки, которые смогла найти у себя и гардеробе немногочисленных подруг. Оказалось, все было напрасно. Он сидел за столиком в простеньком сером свитерке и джинсах. Я жутко комплексовала, потела и пару раз ответила невпопад.

– У тебя не очень удачная фотография в сети, – сказал он тогда, отхлебывая из крохотной чашечки кофе. Я моментально вспыхнула и разозлилась, но он положил свою руку мне на ладонь, и зло само собой прошло.

– Просто я фотограф-любитель. Мне кажется, ты очень хорошо бы смотрелась с распущенными волосами, в осеннем лесу.

Я прислушалась к его словам, и мы тут же из кафе поехали в лес. У него в машине валялся чудной фотоаппарат (как выяснилось, цифровой). Мне тогда это все было в диковинку. Он отснял кадров сорок. Но особенно мне понравились два портретных снимка, где я скромно обнимала толстый тополек. На этом фоне мое лицо просто сияло молодостью. Он сказал, что структура древесной коры очень хорошо получается на снимках, ему нравится ее фотографировать. А потом он подошел ко мне, взял за руку…

Я никогда не ожидала от себя такой страсти. Впрочем, с кем мне было ее испытывать? С вечно пьяным мужем? С двумя случайными любовниками? Он был совсем другим. Он все умел, поглощая каждую клеточку себя в мое естестве. Именно с ним я почувствовала себя женщиной, женщиной, а не замурзанным существом, обеспокоенным вечной нехваткой денег, переживающим за спивающуюся мать и больного ребенка. И когда я внезапно поверила, что у нас все серьезно и будет длиться вечно, все и прекратилось.

Он перестал звонить сам. На мои звонки отвечал неохотно. В чате же начал заигрывать с моей самой злостной врагиней – Гюрзой, молодой, холеной стервой, с роскошной черной гривой волос. Я сдалась без борьбы. Но именно в тот момент на меня обратил внимание другой.

Надо отдать должное Гюрзе, он тоже был в ее списке любимых мужчин. Но только тут эта гангрена обломала свои ядовитые зубы. Теперь я была на пике своих чар. Он предложил встретиться почти сразу, а я, лишь взглянув на его фото, сразу согласилась, хотя память о том, любимом и жестоком, еще не выветрилась из сердца.

– Ты и правда Шамаханская царица, – прошептал он мне в темноте. Я рассмеялась, а он тут же закрыл мне рот поцелуем. – Мне кажется, что я тебя уже люблю.

Я снова рассмеялась, постаравшись придать голосу все очарование, на которое была способна. Мне показалось, что получилось неважно, но он так явно не считал.

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – вдруг спросил он. Его голос был вкрадчивым, как поступь крадущегося кота.

– Хочу, – не раздумывая сказала я. – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – кивнул он. – Одевайся.

Признаться, я была разочарована. Я ожидала продолжения любовной горячки, но потом, глядя как он лихорадочно натягивает джинсы прямо на голое тело, засунув в карман трусы, подумала, что это даже к лучшему. Со мной никогда ничего не случалась. И потом, если мужчина готов выбраться из теплой постели, чтобы куда-то вас уволочь, это смахивает… если не на тайный брак, то точно на похищение. А я так мечтала, чтобы меня украли. Романтика!

Дорогу я почти не разглядела. Мы ехали по темным, плохо освещенным улочкам. В машине было тепло и я, пригревшись, задремала, свернувшись калачиком на переднем сидении. Машину потряхивало и после одного, наиболее сильного толчка, я проснулась, обнаружив, что мы больше никуда не едем.

– Пойдем, – тихо произнес он и вышел из машины. Я открыла дверцу со своей стороны и выкарабкалась в ночь. Поежившись, я огляделась по сторонам.

Вокруг было тихо и темно. По каким-то непонятным даже для меня самой признакам, я поняла, что мы где-то за городом. Впереди виднелось что-то неясное.

– Где мы? – спросила я, передернув плечами. Мне стало как-то неуютно в промозглой осенней ночи, где-то у черта на куличках.

– Иди сюда, – ответил мой спутник. Я боязливо сделала шаг вперед и провалилась во влажную грязь, омерзительно зачавкавшую под ногами.

– Иди скорее, – снова произнес он, и в его голосе послышалось нетерпение и, как мне показалось раздражение. Я сделала еще пару шагов, покачиваясь и вытянув вперед руки, потому что при своей близорукости я и при нормальном освещении могла на стенку налететь, а в кромешной тьме и подавно слона под ногами не разглядела бы.

Впереди послышался холодный металлический лязг. Я ойкнула и присела, а потом вспыхнул свет.

– Испугалась, – рассмеялся он. – Извини, я как-то не подумал, что ты ничего не видишь. Мы уже на месте, заходи сюда.

Я прищурилась и пошла на свет. Это было каким-то гаражом, где в боковой стене, позади верстака и каких-то полок с железками непонятого предназначения, виднелась дверь.

– Что это за место? – спросила я, входя внутрь.

– Это дом моего приятеля. Подожди, сейчас я загоню внутрь машину.

Я ждала, попутно оглядывая себя. Ущерб был не так велик. Сапоги в грязи, но их можно было вымыть и, при наличии крема для обуви, и вычистить. Пока я выясняла, насколько пострадала, мой любимый, вылез из машины и опустил вниз дверь гаража. Я с удивлением обнаружила, что у него в руке роскошный букет алых роз, который он незамедлительно протянул мне.

– Пошли, – сказал он мне.

– А зачем мы сюда приехали? – робко спросила я, опуская лицо в цветы.

– Сейчас увидишь, – улыбнулся он мне в ответ. – Думаю, что такого ты не видела никогда.

Пошли мы почему-то не вверх, а вниз, сперва по узкому коридору, а потом спустились в подвал. Когда я вошла туда, то невольно ахнула. Три стены были оббиты какой-то ярко-красной материей, и только одна была девственно белой. В центре комнаты стояла широкая кровать, застланная черными шелковыми простынями. Непонятной деталью интерьера рядом с ней виделась пара странных ламп, похожих на прожектора и какая-то штуковина на треноге, в которой я с трудом опознала видеокамеру. Сверху на кровать спускалась легкая тюль, собранная в шикарные складки.