Текст книги "Солнечные прятки (повести)"
Автор книги: Георгий Балл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Ты, наверное, Алёнушка, по маме с папой соскучилась?
– Ага, – призналась Алёна. – Очень даже соскучилась.
– Теперь уж скоро увидитесь, уедешь от меня. Надоело небось в деревне-то?
– Что ты, бабушка, я и по тебе буду знаешь как скучать! И по деревне нашей. А Енька, верно, бабушк, хороший мальчик? Мы с ним подружились на всю жизнь!
– Вот и молодцы, – сказала бабушка. – Вот и ладно.
А через несколько дней приехала мама. Алёнка даже не узнала её – лицо у мамы обветрилось, волосы повыгорели. И мама удивилась Алёнке.
– Ох, совсем девочка другая стала! – засмеялась мама. – Ни за что бы не узнала тебя! Ну, понравилось в деревне?
– Ещё как! – сказала Алёнка. – Я тут теперь все тропиночки знаю. Я с Енькой подружилась. Мы с ним к телёночку в колхозный телятник ездили! Мам, меня мальчик Миша в Лубяники приглашал. У них там свиньи – во! Как слоны! А щука в озере…
– Как кит? – улыбнулась мама. – Ну, на будущий год я тоже съезжу с тобой в Лубяники, ладно? А теперь наш путь знаешь куда?
– Знаю, знаю! – закричала Алёнка.
Потом они с мамой гуляли по улице. Ещё издали Алёна увидела Еньку.
Он не смотрел на неё, а куда-то в сторону.
– Мам, я сейчас, – сказала Алёна и побежала.
– Еньк, я уезжаю, – сказала Алёна.
Енька молчал.
– Ты чего, не рад?
– Рад, – выдохнул Енька. – У тебя платье красивое.
– Ага. Это мама привезла.
– А как же то?
– Какое?
– А паучковое… в домике-то лесном? Не возьмёшь?
Алёна задумалась, потом сказала:
– Я его возьму, только не сейчас. Ведь я ещё приеду.
– Приезжай, – кивнул Енька.
– А ты будешь приходить к тому лесному домику?.. Надо ведь за лошадками приглядывать.
Енька кивнул.
– И даже зимой?
– Буду.
– Весной тоже, обязательно.
Енька снова кивнул.
– Вот и хорошо, – Алёна обрадовалась, что он вспомнил про лесной домик.
А Енька больше ничего не сказал, пошёл не оглядываясь.
В тот же день Алёна с мамой уезжали из деревни. Их провожала бабушка. А недалеко стоял Енька. Алёна помахала ему рукой. И он ей тоже.
ТОЛЮН УХОДИТ ИЗ ДОМА
С БОЛЬШИМИ НЕ ДОГОВОРИШЬСЯ
Толюн проснулся от того, что услышал, как пели кузнечики:
– Эй, ля-ля!
Эгей, ля-ля-ля!
Хватит тебе спать.
По небу плывёт лодка.
Иди и посмотри,
Иди и посмотри.
Эгей, ля-ля-а-а-а!
Толюн открывает глаза и видит, что Анюта уже уходит в школу. И сразу забывает о кузнечиках и лодках. Он смотрит, как Анюта кладёт в портфель книги и тетради, лезет в печку за горшком с картошкой.
– Анюта, Анют… – затягивает он, собираясь плакать.
– Чего тебе? – спрашивает сестра, будто не догадывается.
– Возьми, Анюта-а-а… – громче тянет Толюн.
– Отстань, настырный! Не пустят тебя.
Анюта торопится. Она облупливает горячие картофелины, обжигается, дует на пальцы.
От картошки идёт вкусный дух, и Толюн замолкает. И даже начинает шевелить губами, будто дует на горячую картошку.
А сестра пробивает ложкой коричневую пенку на молоке, наливает молоко в большую чашку с синим ободком и красными ягодами земляники по бокам. Пока Анюта пьёт, Толюн придумывает хитрые слова:
– Анют! Анюта! Слышь… Я твой портфель понесу. Как до школы дойдём, домой вернусь. – А сам думает: "Пусть только доведёт до школы, там уж как-нибудь останусь".
Сестра не отвечает. Она отламывает большой ломоть хлеба. Толюн смотрит, как быстро исчезает ломоть. Хлеб мягкий, тёплый, так и дышит.
– Тебе портфель нельзя нести, – говорит Анюта, стряхивая крошки. – Ты же маленький да рыженький.
– Ну и что же, что маленький да рыженький?
– А то, что тебя ворона склюнет, – говорит Анюта. – Подумает, будто идёт грибок-рыжик, и склюнет.
– А я шапочкой прикроюсь, – отвечает Толюн.
– Ветром шапочку сорвёт.
– Верёвочкой подвяжу.
– Верёвочка оборвётся.
– А я две подвяжу.
Но Анюта уже вспомнила, что ей пора.
– Из-за тебя опаздываю, – сердится Анюта. – Ишь пристал, настырный! Вот я тебя верёвкой, будешь знать… Не балуйся тут!
Она накидывает платок и, схватив портфель, выбегает на улицу. Толюн прислушивается: с улицы несутся голоса ребят. Все они идут в школу. А он остаётся дома.
КАК ПОМИДОРЫ ПРЫГАЛИ
Отец с матерью на работе, Анюта в школе, а соседка – бабушка Кланя ещё не приходила: у неё и своих дел немало, не то что за Толюном приглядывать. Остался Толюн один дома.
Лежит Толюн на кровати и видит: по краю печки под самым потолком расселись зелёные помидоры.
"Расселись, – подумал Толюн. – Сидят себе, как куры на заборе. Сейчас я вас шугану".
– Кыш!
Он соскочил с кровати, забрался на лежанку, чуть провёл рукой по лежанке, а помидоры сами: прыг вниз, прыг… прыг… прыг! Хлопаются помидоры, разбрызгивая зелёные капли: блям! блям! блям!..
– Да вы не куры… Вы лягушки! – кричит Толюн. – Чего расквакались! И добавляет сердитым Анютиным голосом: – Вот настырные! Я вам покажу, как баловаться! А ну обратно!
Скоро на печке остался всего один-единственный помидор. Он был самый маленький, но с одного боку совсем красный.
– А ты чего, рыженький, не прыгаешь? – спросил Толюн.
Помидор молчал. Посмотрел Толюн наверх, посмотрел вниз и подумал: "Эх, теперь мне обязательно влетит и от мамы, и от Анюты, и от бабушки Клани. Маленьким-то плохо быть: маленького все обижают".
– Я тебя не трону. Живи себе. Отдыхай, – сказал Толюн рыжему помидору и слез с лежанки.
Он взял веник.
– А вас сейчас всех разгоню! – крикнул он и замахнулся. – Залезайте опять на печку!
А помидоры не хотят слушаться. Катятся под кровать. А тут ещё этот Цыганок, чёрный щенок с белым пятнышком на лбу, прыгает, суетится, хватает веник зубами. Думает, что Толюн с ним играет.
– Уйди, непутёвый! – кричит Толюн Анютиным голосом.
А щенок разыгрался, хвостом виляет, смотрит на Толюна весёлыми глазами. Ну что делать: то ли с ним играть, то ли комнату подметать?
Думал-думал Толюн и придумал. Из нижнего ящика комода достал моток верёвки, отрезал ножницами верёвочку и подозвал к себе щенка.
– Сейчас ты у меня поработаешь, – сказал Толюн, прилаживая веник к хвосту Цыганка: пусть теперь хвостом комнату подметает.
Щенок вырвался из рук Толюна. Побежал, волоча за собой веник, и спрятался под кровать. Толюн лёг на пол и ласковым голосом позвал:
– Цыганочек, хороший, поди сюда!
Подождал Толюн немножко и сам под кровать полез. Да только один веник в руке остался. Убежал щенок.
Тут вошла в комнату бабушка Кланя, руками всплеснула:
– Что ж это делается, а? Ты что ж натворил, озорник?!
– Бабушка, а бабушка… – захныкал под кроватью Толюн. – Ты не ругайся. Я уберу. Только они, как лягушки, скачут…
– Какие ещё лягушки? – ахнула бабушка. – Каких ты ещё лягушек натаскал?
– Да не лягушки, а помидоры. Они сами с печки попрыгали.
ПТИЦА С РАЗНОЦВЕТНЫМИ КРЫЛЬЯМИ
Пришла Анюта из школы. А с неё вода в три ручья. Это у самой деревни захватил её дождик – да сильнющий, да с ветром! Сняла Анюта платок, скинула платье – всё повесила сушить.
Хорошо, бабушка Кланя печку истопила. Тепло в избе. Надела Анюта старое своё платьице, что на печке согрелось, стало ей весело. А отчего весело, сама не знает. Даже притопывать босыми ногами стала и подпевать:
– Гулюшка ты, гулюшка,
Мой хороший голубок,
Мой сизенький воркунок!
Эй-да! Эй-да!
Эй, ля-ля!
Эй-да! Эй-да!
Эй-ля-ля!
Толюн смотрел-смотрел на сестру и говорит:
– Дурёха, пятки пожалей.
Засмеялась Анюта, обняла Толюна, поцеловала и вдруг – хлоп по затылку! Ещё раз поцеловала и хлопнула. Вырвался Толюн и закричал:
– Если погреться захотела, на печку лезь! А зачем дерёшься? – И отвернулся от сестры – смотреть на неё не может.
– Толюнчик! – позвала Анюта. – Хочешь, книжку почитаем?
Толюн молчит.
– Эх ты, гулюшка!
Толюн опять ни слова.
– Ну, кто быстрей на печку влезет! – крикнула сестра.
Они бросились к печке, толкая друг друга. И сразу тёплая овчина приняла их, пригрела.
– А вот отгадай загадку… – страшным голосом говорит Анюта. – Живёт на свете птица. Не простая, а удивительная. У этой птицы четыре большущих крыла да длинный хвост, а в хвосте двенадцать перьев, каждое перо и беленькое и чёрненькое… Какая это птица, а? Отгадаешь – пойдёшь в школу. Не отгадаешь – никогда не пойдёшь.
– А у птицы четыре крыла? – переспрашивает Толюн.
– Четыре.
– Уродка, – говорит Толюн. – Эта птица – уродка.
– Сам ты уродка. Это четыре времени года, – смеётся Анюта. – Зима, весна, лето и осень. А в хвосте двенадцать перьев – значит двенадцать месяцев. А чёрненькое и беленькое – это ночь и день.
– А зачем четыре крыла? – не унимается Толюн. – Чтоб быстрее летать, да?
– Эх, ты! "Зачем, зачем"! Будешь учиться в школе – всё узнаешь. Только теперь уж тебя не пустят.
Толюн недовольно засопел:
– А я найду такую птицу.
– Какую?
– Уродку – вот какую. Только все крылья у неё разноцветные: жёлтые, зелёные, красные, синие. Как махнёт крыльями, так и солнышко взойдёт.
– Врёшь ты всё, – бормочет Анюта и зевает.
ОТТАЯВШИЕ БУКВЫ
Анюта задремала. Повернулась на бок и уснула. Некоторое время Толюн лежал тихо, не шевелился, но спать ему не хотелось. Вытащил из-под подушки книжку с картинками. И стал водить пальцем по строчкам, будто читал.
Некоторые буквы Толюн знает. Вот похожая на месяц буква «С». Значит, уже темно – месяц на небо поднялся. В деревне огни погасили. И только один мальчик не спит. Вышел из домика, на месяц смотрит. А вот буква «А». Рядом с мальчиком домик – буква «Д». Стал Толюн подгонять букву к букве, и получилось удивительное: САД… Верно! И на картинке нарисованы зелёные деревья, а на деревьях красные круглые яблоки – сад. Старичок, в шляпе, бородка клинышком, ходит по саду среди деревьев, смотрит, чтоб никто не забрался, чтоб ребята яблони не ломали.
"Дедушка, я к тебе приду", – шепчет Толюн.
А дедушка тоже тихонечко отвечает:
"Приходи, парень, я тебе яблок дам".
"Дай побольше. Я и Анюте принесу".
"Ну что ж, приходи. Наложу полную сумку. Яблоки у нас вкусные".
– Сад… Сад… Сад… – читает Толюн.
Потом надоело, вытащил из-под подушки Анютину тетрадь. В тетради тоже буквы – только какие-то вихлястые, пьяные. Чего хотят? О чём рассказывают? Не понять.
Толюн вынул из кармана огрызок карандаша. Хорошенько послюнявил кончик и начал рисовать. Прямо на строчках в тетради нарисовал лодку. А в лодку сел человечек с большим ружьём. И позвал собаку. Собака прыгнула в лодку. Лодка закачалась…
И вдруг Толюн вспомнил, как его утром кузнечики разбудили:
– Эй, ля-ля!
Эгей, ля-ля!
Хватит тебе спать,
По небу плывет лодка…
Толюн засмеялся и ещё вокруг лодки нарисовал облака, а внизу маленькие домики, а за домиками – лес и речку. Завтра учитель посмотрит в Анютину тетрадь и спросит: "Ты сама так красиво нарисовала?" Анюта скажет: "Нет! Это мой брат Толюн". А учитель скажет: "Ну ладно. Пускай приходит к нам". – "Нет, он ещё маленький, – скажет Анюта. – Он рыженький". – "Какой же маленький, когда так хорошо рисует? А рыженьких мы тоже берём".
Я БЫ ТАК НЕ СДЕЛАЛ
Всё утро Толюн провёл у бабушки Клани. Вместе они грибы разбирали: которые сушить, которые в бочке солить. Из большой плетёнки Толюн вытаскивал гриб и, высоко подняв его, кричал:
– А этот, бабушка, куда?
– Клади на стол, – говорила она, взглянув на тёмно-коричневую шляпку. – Видишь, какой красавец. Это гриб боровик – всем грибам начальник.
– Я его сразу признал, – радовался Толюн. – Вон у него листочек на голове, а у других нет.
К шляпке боровика прилип маленький жёлтый листик.
– Ты под листочек загляни, – говорила бабушка. – Видишь, какой крепенький. – Отрезала шляпку да ещё приговаривала: – Молодец, боровичок-крепышок, совсем не червивый…
А Толюн снова лез в корзину:
– А вот ещё боровик, снова начальник!
– Ох, какое тебе грибное счастье, – похваливала бабушка Кланя.
– А этот вот, смотри, самый главный боровик попался! – Толюн показал огромный гриб с плоской шапкой.
– Нет. Это не боровик, а груздь. Посолим мы грузди вместе с чернушками. Придёшь зимой, дам тебе грибков с картошкой, слюнки-то потекут.
– Бабушка, а есть ведь грибы горькие-горькие?
– Есть и поганые.
– Отчего это?
– Так уж.
– Нет, бабушка, ты расскажи.
Толюн придвинулся поближе, приготовился.
– Ладно, слушай. Когда-то давно, – начала бабушка, – все грибы были одинаковые. Ну, как родные братья, дружно жили. Ну, бывало, конечно, поругаются, да скоро помирятся.
– И мы с Анютой ругаемся, – сказал Толюн.
– Видишь как, – подхватила бабушка Кланя, – и грибы тоже. А в одно лето вот что у них получилось. После дождичка как-то пошли грибки погулять. Идут дружно, хорошо, между собой тихонечко разговаривают. Вышли на полянку. Глядят – ой, что за красота! Солнышко светит, тепло. Один грибочек говорит: "Вот что, братья. У меня шапка красная. Я на этот бугорок зайду, поближе к солнышку, мне почётнее тут стоять". А другой говорит: "Нет, брат, у меня шапка тоже неплоха. И мне охота к солнышку поближе". Заспорили. Какие половчее – на пенёк забрались. А какие и рукава засучивать: сейчас вам покажем – враз шапки-то посшибаем! А какие говорят: "Пойдём к Лесовику жаловаться – и всё тут".
Ну, спорили, спорили – и отправились. Зашли в самую чащобу. Место там глухое, тихое. Уже темно. Луна засветилась. Птица филин заухала, да, слыхать, ещё ручеёк журкает. Лежит поперёк ручья серый дуб. А под дубом куревко воскурилось. Ну грибочки шуметь: "Дедушка Лесовик, а дедушка Лесовик!" – "Чего вам? Чего?" Вылез из дупла сам старичок Лесовичок. А один гриб в красной-то шапке вышел вперёд и важно говорит: "Так, мол, и так. Не хотим рядом с братьями жить". И другие ему поддакивают: "Не хотим! Мы грибы видные, нам и к солнцу ближе стоять". Стал Лесовик их уговаривать: "Дело житейское. Поссорились – помирились". Те опять за своё: "Не хотим!" – "Да ну вас! – говорит Лесовик. – Пускай тогда ваша обида ядом обратится. Да в шапках своих поганых навсегда оставайтесь, чтоб каждый вас видел. И сторонкой обходил злых таких".
Бабушка замолчала.
– Что дальше-то, бабушка? Обходят их?
– Конечно. Дурных грибов ни люди, ни звери, ни даже мошки не трогают. А вот дедушка Лесовик как-то шёл да и взял в рот горький гриб. "Фу-ты, говорит, поганка!" Плюнул да и рукавом утёрся. Вот как он грибков поел! засмеялась бабушка. – Плохо старикам-то. Видят худо.
– Бабушка! – закричал Толюн. – А вот поганый гриб, – и вытащил из корзины грибок с красной шапкой. – Посмотри, бабушка!
– Чего? Нет, это красик, красный гриб. Про него и загадка есть: маленький, удаленький сквозь землю прошёл, красну шапочку нашёл. Это хороший, клади его на стол.
– Лучше бы, бабушка, – сказал Толюн, – все грибы были одинаковые, все хорошие да жили в дружбе.
– Это конечно, – согласилась бабушка. – Ты-то у нас разумник. А Лесовик – дедушка старенький. Вот он и оплошал.
– А где он теперь?
– Кто это?
– А дедушка Лесовик! И теперь в лесу живёт?
– Конечно. Куда ж ему деться?
– Я к нему пойду.
– Чего? Куда пойдёшь? Ты это что надумал?! – закричала бабушка Кланя. – Ты не смей! Не смей и думать. В лесу темно. Заблудишься. Ишь, сказку ему рассказала… Баловник!
ОБИДА
Вернулся Толюн от бабушки Клани, а Анюта уже дома – из школы пришла.
– А мы с бабушкой Кланей грибы разбирали. Я двадцать боровиков вытащил.
Анюта ничего не сказала, будто не слышала. Она даже не взглянула на брата, домыла сковородку и на место поставила.
– Анюта, а я загадку знаю. – И Толюн запел:
– Маленький, удаленький
Сквозь землю прошёл,
Красну шапочку нашёл!..
Кто такой?
Анюта опять не ответила. Прикрыла чугунок крышкой. Взялась за веник, решила в комнате прибраться. Толюн дернул её за платье и сказал:
– Это красик. Грибочек красный такой. И все грибочки у бабушки хорошие, все крепкие, червивых нет совсем. Бабушка Кланя говорит – она таких сроду не видывала.
Повернулась Анюта к брату, посмотрела сердито, как на чужого:
– Отстань!
– А я под груздь забрался, – не унимался Толюн. – А бабушка Кланя меня искала. И за печку заглянула, под кровать! – Толюн засмеялся.
– Я бы тебя быстро отыскала, пакостника! Зачем мне в тетради накалякал?
– Я не калякал, – сказал Толюн и стал объяснять, что нарисовал лодку, как она по небу плывёт, а в лодке охотник с собакой.
Толюн думал, Анюта обрадуется, а сестра схватила его за рыжие вихры и начала трепать:
– Вот тебе за лодку! Вот тебе по небу! Все бы тебе портить! Ведь такой козявистый!..
– И нет. Не-е-ет! – закричал Толюн.
– Самая ты есть букашка вредная! А кто помидоры по всей комнате раскидал? Думаешь, я не знаю?
– Я… я не раскидывал. Не раскидывал! Не раскидывал! – кричал Толюн.
Анюта отпустила его голову, и Толюн залез под стол, но оттуда тоже кричал:
– Не раскидывал!
– А ну вылезай! – сказала Анюта. – Кому говорят?
– Я не козя-вис-тый! – кричал Толюн из-под стола. – Не козявистый – и всё!
И заплакал.
ИЗ ТЁПЛОГО ДОМА – НА УЛИЦУ
На другое утро Толюн проснулся рано. Мать и отец только на работу ушли, а сестра ещё спала. Посмотрел Толюн на окна. За окнами серый туман, свет не пропускает. Толюн свесил с кровати ноги. Вспомнил, как Анюта его за волосы таскала, и захотелось ему стать большим – не потом, через несколько лет, а сразу: был маленький, а встал – большой.
Слез Толюн с кровати, оделся, снял с гвоздя своё пальтишко, сунул ноги в ботинки и вышел из тёплой комнаты.
За их домом сразу начинался бугор, поросший травой. На бугре паслись две козы: одна старая – Груня, другая помоложе – Маня. Посмотрели козы, как взбирался Толюн, ничего не сказали, только помотали бородами и опять принялись щипать траву. А Толюн уж на бугор взобрался и стал оглядываться. С бугра видно речку, а у речки старая мельница. Толюн спустился вниз, обошёл мельницу и постоял возле неё, задрав голову вверх. Мельница давно уже не работала. Кое-где доски подгнили, отвалились, и сквозь дыры гляделось серое небо.
"Надо бы починить, она бы заработала, завертела крыльями", – подумал Толюн и зашагал дальше.
Дорога пробиралась через скошенный луг и поднималась к чёрному, вспаханному полю. Спросить бы Толюна, зачем и куда он идёт, а он и не знает. Идёт и идёт. Уж так устроена дорога: только на неё вступишь, как она поведёт человека вдаль.
На дороге ёлочкой лежат следы от машин. Толюн старается ступать по ёлочкам – так идти веселее. Сзади ветерок ему в спину дует: шагай, мол, проворней.
Толюн и шагает проворно и напевает Анютину песенку:
– Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть!..
Встретился Толюну на дороге чёрный бычок. Хотел бычок спросить его, куда это он в такую рань собрался?
Только поднял бычок свою тяжёлую морду, облизал языком тёплые от парного молока губы, а Толюн уже за гору повернул. И не стало его видно.
БОЛЬШИМ ПЛОХО
Пока спускался Толюн к лугу, ветерок прогнал туман. Показалось солнце. Покатился по зелёному лугу солнечный луч, заскользил и нырнул в холодную речку. Поднялось солнце над лесом и заглянуло в крайний дом.
Проснулась Анюта. Глянула – брата рядом нет. Посмотрела под стол, залезла на печку, но и там его не было. Куда девался?
– Вот непутёвый! – рассердилась Анюта. Вышла на крыльцо и крикнула: Толюн! Э-э! Толю-у-ун!
Никто не ответил. Она ещё громче:
– Толюу-у-у-ун! Иди скорей, каша простыне-е-ет!
На другом конце села какой-то молоденький петушок ответил, словно передразнил: "Толю-кук-у-ун!"
"Куда это он убежал?" – подумала Анюта.
Беда с маленькими: за ними только смотри, а то убегут, и ищи их. Большим плохо. Большие всегда за маленьких в ответе. Ушёл Толюн. Нет его ни за домом, ни на пригорке, ни за пригорком. А вдруг он в речку упал, вдруг утонул?..
Забежала Анюта к бабушке Клане, а та ничего не знает.
– А в избе-то хорошо поглядела? – спросила бабушка. – Может, где наверху схоронился?
– Я весь дом облазила… – всхлипнула Анюта. – Убёг он.
– Куда же это он убёг?
– Не знаю.
– Погоди-ка, погоди! – всплеснула руками бабушка Кланя. – Ведь это он в лес утёк. Я ему вчера за грибами сказку рассказывала. А он-то: "Пойду, говорит, Лесовика разыщу". Я-то его пугаю, говорю: "Нельзя. Заблудишься!" Непременно он теперь пошёл Лесовика искать – убёг в лес.
– Как же, бабушка? Где теперь его найти? А мне в школу надо.
– Погоди, Анюта, погоди плакать. Денёк-то вишь какой светлый. Дождь-то не дожжит. Походит, побродит и домой вернётся.
– А если его в лесу медведь задавит?
– Ну чего ты. Вытри глаза-то. Не задавит. Медведь-то уж сытый. Ты вот что… Ты отцу с матерью ничего не говори. А то нам попадёт! Ты дома посиди – тишком.
Вернулась Анюта домой. Заглянула в печку, где горшок с кашей стоял.
"Не перепрела бы. Может, одной кашу поесть?"
Взяла Анюта ложку, да каша в горло не идёт. Бросила ложку, выбежала на улицу.
Куры по двору гуляют, разгребают кучки мусора. Им и дела нет, что Толюн пропал.
Подошла свинья к забору, почесала розовую спину и тут же улеглась. Захотелось ей на солнышке погреться. Солнышко осеннее, редко из-за туч показывается – когда же погреться, как не теперь.
И такой стоял тихий, прозрачный денёк, что казалось, будто все должны радоваться солнышку и ничего плохого не может случиться.
Побежала Анюта к дровянику. Открыла дверь: темной сыростью на неё оттуда повеяло…
– Толюн! – позвала она.
Никто не ответил. Заплакала Анюта и пошла искать пропавшего брата.
ЧТО ДУМАЛА ПЕНОЧКА-ТЕНЬКОВКА
Пеночка-теньковка вспорхнула на ветку и увидела маленького человека.
"Пень-тинь-тинь!" – испуганно закричала птичка.
Человек сошёл с дороги, поднял голову и двинулся прямо к дереву.
"Наверно, ко мне", – подумала птичка и на всякий случай перелетела на другое дерево. А человек не пошёл за ней – он замер около тонкой берёзы. По стволу полз жучок.
"А-а, он хочет съесть жука", – догадалась птичка. Но человек почему-то не стал есть жука. Он завернул его в берёзовый листик, положил в спичечную коробку и пошёл дальше.
Под высокой сосной устроилась семья маленьких грибков, маслят. Человек стал на четвереньки, долго смотрел на них, а потом осторожно стал вытаскивать их из земли – каждый грибок вместе с чёрной грибницей – и прятал их в карман.
"Ишь какой запасливый, как белка", – подумала птичка.
Пошагал человек дальше, а тут кочки стали попадаться – хлюп, хлюп под ногами. Наклонился человек и увидел ярко-красные ягодки брусники. Попробовал – понравились.
"Никак не наестся, – подумала пеночка. – Пасётся, как корова".
Маленький человек сначала собирал бруснику горстями, а потом, став на колени, пополз, выбирая спелые ягоды прямо ртом. Наелся человек брусники, утёрся рукавом, дальше пошёл. А под ногами листья так и шуршат. Красивые листья – жёлто-красные, и на каждом пять острых пальцев. Это клён их потерял. Человек взял кленовый лист и воткнул себе за ремешок на кепке.
"Хитрый. Как сойка хоронится. Хочет, чтоб я его не узнала", подумала пеночка.
А человек повернул в сторону, зашагал прямо к кустам папоротника. И полез напролом, точно большущий медведь.
"Куда же ты? Вернись!" – закричала пеночка-теньковка.
И долго над лесом разносилось её жалобное "пень-тинь-тинь! пень-тинь-тинь!".
КАК ТОЛЮН СДЕЛАЛСЯ ВЕЛИКАНОМ
Вышел Толюн из леса, а солнце уже совсем высоко поднялось. Тропинка повела его вдоль картофельного поля. Такое чёрное поле, в бороздах. А на одной из борозд Толюн увидел картошку – очень смешную: сверху у картошки росла ещё маленькая картошинка. И получился вроде как человечек: маленькая головка и толстое пузо. Толюн положил человечка в карман и дальше пошагал… А дальше ничего не запомнил: повернул куда-то, посмотрел на небо, посидел на траве, опять пошёл… И вдруг уткнулся в забор!
Под забором лаз – крохотная ямка. Крот, что ли, её вырыл, эту ямку? Толюн ещё немножко разгрёб, сунул туда голову, протиснулся и вылез по ту сторону забора.
Огляделся. Перед ним стояли деревья с белыми крашеными стволами. На деревьях Толюн увидел яблоки.
"Это колхозный сад, – подумал он. – Про него я в книжках читал". И ещё подумал: "Хорошо бы яблочко достать, да высоко висят". Потом увидел рядом с забором берёзку. Как она пролезла в сад? Может, тоже через ямку? А под берёзкой… Что такое? Под берёзкой лежало в траве яблоко. Толюн наклонился, поднял яблоко. Вот чудеса! Но это было не самое удивительное: по стволу берёзки цепочкой бежали вверх и вниз муравьи. Да и на земле сколько копошилось: кто тянул кусочек листика, а кто высохший стебелёк.
– Работнички, – сказал Толюн голосом бабушки Клани и покачал головой.
Он решил помочь муравьям. Взял веточку и начал их подталкивать. Испугались муравьи, попадали вниз.
– Ох, непутёвые! – засмеялся Толюн. – Не умеют, а уж на дерево лезут. Захочу, всех вас поскидаю!
Толюн сразу почувствовал себя огромным и могучим. Увидел, как двое муравьев ухватились за длинную веточку. Один муравей был побольше, попроворнее, и Толюн назвал его Никифором, а маленького муравья – Стёпкой.
– Эй, Никифор, поднажми! – скомандовал Толюн. – А ты, Стёпка, не отставай!
Прибежали на подмогу ещё двое.
– А ну, ребятки, дружнее! – подбадривал Толюн.
Услышали Толюна остальные муравьи, сбежались на подмогу. И самый маленький муравьишка тоже поспевает, лапками отчаянно загребает. Боится, без него не обойдутся. Толюн отпихнул маленького:
– Подожди, ещё не дорос.
Муравьи взялись дружно, потащили.
– Так её, ребятки! Ещё разочек! – кричал Толюн.
И вдруг рядом что-то зашуршало. Толюн притих.
– А ты как сюда попал? – раздался грозный голос. У калитки стоял дяденька с ведром.
Толюн бросился к лазу. И сразу же из великана обратился в маленького человечка. И этот человечек быстро протиснулся в ямку. Ботинки с налипшей землёй мелькнули под забором. И тут же исчезли.
УЛОВ
Выбежал Толюн на пригорок, а внизу – река. Кажется, знакомая. Пошёл стороной. Не дорогой, а лугом, и скоро до реки добрался.
На берегу с двумя удочками пристроился дедушка. Такой тёмный дед, точно старое дерево. Сидит не двигается. Подошёл Толюн, сел рядом на корточки и тоже не двигается. А на воде поплавки играют. И вдруг – тюрк! исчез поплавок. Дед как дёрнет удилище, брызги – в стороны, а уж в воздухе извивается на конце лески серебряная рыбка.
– Ух! – сказал Толюн.
– Что, видал? – довольный, спросил дед.
Толюн мотнул головой и потянулся к удилищу:
– Дай, дедушка, я тоже порыбачу.
– Ишь рыбак нашёлся! – заворчал дед, бросая рыбку в ведро с водой.
Толюн засопел от обиды.
– Ну ладно уж. – Дед наладил на крючок тёмно-красного червячка и протянул удочку Толюну. – Попробуй рыбацкого счастья. Вот тебе с козявочкой.
Толюн взял удилище и стал смотреть на поплавок. Прыгает поплавок, кружится, ныряет на течении. Толюн смотрит. Даже глазам больно.
Вдруг дед не своим голосом крикнул:
– Подсекай!
От неожиданности Толюн дёрнул удилище и повалился на берег. А рядом с ним рыбка прыгает.
– Это я её? – удивился Толюн.
– А кто же! С уловом тебя! – поздравил дед. – Брось-ка её в ведёрко.
– Не-е, я её в шапку! – сказал Толюн: рыбку-то он сам поймал, а если в ведро – кто узнает?
Дед засмеялся:
– Шапочку надень. Ветрено. А рыбке твоей мы найдём место. – Он бросил её в зелёную кружку с водой. – Хорошо порыбачили, а теперь домой надо собираться. Тебя как звать?
– То-люн.
– О, Натолий, выходит. А где проживаешь, Натолий?
"Хитрющий дед, – подумал Толюн. – Рыбку себе взял, а меня хочет домой отправить".
Толюн глядел в кружку, где, дёргаясь хвостиком, плескалась его рыбка.
– Ты чей же будешь? – опять спросил дедушка.
Толюн заморгал глазами. Он решил немножко схитрить:
– Я ничей, дедушка. А живу у птицы. У неё четыре крыла. Это такая большая птица-уродка.
– Как? Как? – вытаращил глаза дед.
– А так, – сказал Толюн. – У птицы такой длинный-предлинный хвост; как накроет она хвостом землю – сразу наступает ночь.
– Ночь?! – ахнул дедушка. – Ай-я-яй! Я и то гляжу – птичий сынок мне повстречался. Сразу не могу признать чей, по хохолку твоему рыженькому вроде петушиный, а по характеру – индюшиный. И где это я тебя видел? Не в соседней ли с нами деревне та птица живёт?
Толюн промолчал.
– Ну вот что. Надевай-ка шапчонку и пошли до дому.
Дед собрал удилища и зашагал к дороге. Что же Толюну – оставаться? Он надел кепку и пошёл за ним.
Солнце поднялось высоко. Крепко припекало. Бултыхалась рыба в ведре, скрипели мокрые дедовы сапоги. А Толюн держал зелёную кружку и всё время заглядывал в неё – боялся, как бы рыбка не выпрыгнула.
Некоторое время они шли молча. Толюн узнал дорогу. Далеко из-за бугра высунулась знакомая мельница.
– А скажи, птичий сынок, нет ли у тебя сестрички? – спросил дедушка. – Такой шустрой девчоночки в белом платке?
– Сестрички? – переспросил Толюн. Он решил быть теперь осторожным и хитрым, а потому ответил: – Не знаю.
– Ага, – улыбнулся дед. – Скажи, а если бы у тебя была сестричка, то как бы её звали?
– Анютка, – сказал Толюн.
– А в какой бы она класс ходила?
– В четвёртый.
– И дружно бы вы жили?
– Дружно, только она меня колотит, – пожаловался Толюн. – За волосы таскает. Маленьким-то плохо жить.
– Ну уж какой ты маленький, ты ведь делом занимался, рыбачил, сказал дедушка.
– Ага, – согласился Толюн. – Во какая рыбка – серебренькая!
И тут Толюн заметил, что навстречу из-за бугра поднимается Анюта. Платок у неё растрепался, из-под него торчали косички.
– Вон она, Анютка! – шепнул Толюн и спрятался за деда.
Анюта заметила брата и ещё издали закричала:
– Он-то разгуливает! А я с ног сбилась! Глазки обревела…
Подбежала она к Толюну, но колотить не стала и вдруг расплакалась:
– Он такой… С ним сладу нет. Я матери скажу…
– Ну, будет, – дедушка погладил её по голове. – Нашёлся твой Толюн.
– Мы с дедушкой рыбачили.
– Порядком наловили, – сказал дед. – Давай-ка я тебе в мокрую тряпицу немножко рыбки наложу. – Он поставил ведро, вытащил из кармана тряпочку.
– Не надо мне твоего улова, – сказал Толюн. – У меня свой есть, – и протянул руку с зелёной кружкой.
– Ой, какая маленькая! – сказала Анюта, заглянув в кружку.
– Это я её поймал. Правда, дедушка?
– Правда. Сам поймал. Ну, раз не хочешь делёжки, забирай свой улов.
– Спасибо, дедушка! – обрадовался Толюн.
Анюта взяла брата за руку и тоже сказала:
– Спасибо.
– Прощайте, ребятки! Теперь сами дойдёте.
Дедушка повернул назад к реке, а брат с сестрой пошли дальше по дороге. Вдруг Анюта остановилась.
– Дедушка! – закричала она. – Насчёт кружки не беспокойтесь! Я принесу. Я знаю, где вы живёте – в Красновке.
– Ладно уж! – махнул он рукой.
Дорога с бугра стала тихонько спускаться вниз. Толюн шёл осторожно и глядел на серебряную рыбку.
СНОВА ДОМА
– Анют, знаешь, я в саду был, – Толюн оттопырил карман, показал сестре яблоко.
– А тебя не поймали?
– Куда там! Убёг… А ещё в лесу грибы собрал.
– Грибы-то червивые?
Толюн мотнул головой:
– Не, крепкие. Таких тебе вовек не найти.
По дороге стали встречаться колхозники.
– Ну что, нашёлся? – спрашивали они.
В деревне уже знали о побеге Толюна.
– Нашёлся, – отвечала Анюта.
А Толюн всем показывал зелёную кружку с рыбкой:
– Это я сам поймал.
– Они с дедушкой из Красновки рыбачили, – объясняла Анюта.
