Текст книги "Логико-философские исследования (Избранные труды)"

Автор книги: Георг Хенрик фон Вригт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

В "состязании" между причинностью и действием победит обязательно последнее. Считать, что действие можно "поймать в сети" причинности, – значит допускать противоречие в терминах. Однако из-за действия причинности агент может лишиться своих способностей и возможностей.

Поскольку способность человека совершать различные действия, если он решает, намеревается или хочет их выполнить, – эмпирический факт, постольку человек, как действующий агент, свободен. Было бы ошибкой утверждать, что причинность предполагает свободу, поскольку это означало бы, что действие законов природы каким-то образом зависит от людей. Но это не так. Однако утверждение о том, что причинность предполагает свободу, представляется мне верным в том смысле, что к идеям причины и следствия мы приходим только через идею достижения результата в наших действиях.

В идее о том, что причинность "угрожает" свободе, есть большая доля эмпирической истины, свидетельство которой – случающаяся потеря способности и возможности действовать. Однако с метафизической точки зрения это – иллюзия. Подобная иллюзия порождается свойственной нам тенденцией считать – можно сказать, в духе Юма, – что человек в состоянии совершенной пассивности, просто наблюдая регулярную последовательность событий, может регистрировать каузальные связи и цепочки каузально связанных событий, которые затем он экстраполирует на всю Вселенную, от неопределенно далекого прошлого на необозримо далекое будущее. Подобное понимание игнорирует тот факт, что каузальные связи существуют относительно фрагментов истории мира, которые носят характер закрытых систем (по нашему обозначению). В обнаружении каузальных связей выявляются два аспекта – активный и пассивный. Активный компонент – это приведение систем в движение путем продуцирования их начальных состояний. Пассивный компонент состоит в наблюдении за тем, что происходит внутри систем, насколько это возможно без их разрушения. Научный эксперимент, одно из наиболее изощренных и логически продуманных изобретений человеческого разума, представляет собой систематическое соединение этих двух компонентов.

Глава III. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ И ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

1. Различие между каузальными и квазикаузальными объяснениями. Корректность последних не зависит от истинности номических связей. Большое значение таких объяснений в истории и социальных науках. Различие между телеологическими и квазителеологическими объяснениями. Зависимость последних от номических связей. Их значение для наук о живой природе.

2. Поведение и действие. Внутренний и внешний аспекты действия. Мышечная деятельность как непосредственный внешний аспект действия. Результат действия отличается от его каузальных антецедентов и его следствий. Действие и воздержание от действия.

3. Отношение между внутренним и внешним аспектами действия. Понимание первого как юмовской причины второго. Такое понимание оспаривается сторонниками "аргумента логической связи".

4. Практический вывод. Является ли он логически убедительным? Отношение этого вывода к телеологическим объяснениям. Посылки практического вывода описывают когнитивно-волевой комплекс.

5. Практический вывод имеет дело с необходимыми средствами завершения действия. Интенция и предполагаемая способность агента реализовать свою интенцию.

6. В формулировке практического вывода следует учитывать, что объект интенции может находиться в будущем и что агенту могут помешать превратить свою интенцию в действие.

7. Как установить, что агент принимается за совершение определенного действия? Необходимость верификации посылок практического вывода.

8. Каким образом можно установить наличие у агента интенции и определенной когнигиеной установки? Необходимость верификации заключения практического вывода. Интенциональное поведение представляет собой осмысленный жест. Такой жест имеет значение только в контексте истории агента.

9. Вопрос о совместимости каузального и телеологического объяснения поведения. Эти объяснения имеют различные экспланандумы. Различие между интенциональным пониманием поведения как действия и телеологическим объяснением действия как средства достижения цели.

10. Повторное рассмотрение вопроса о совместимости. Интенциональная интерпретация поведения как действия связана с существованием юмовской причины поведения случайным образом. Убеждение в универсальной причинности – это догма, истинность которой нельзя доказать, опираясь на априорные основания.

1.

Причинность традиционно противопоставляется телеологии, а каузальное объяснение – телеологическому. Каузальное объяснение обычно указывает на прошлое. «Это произошло, потому что (раньше) произошло то» – типичная языковая конструкция таких объяснений. Таким образом, в них предполагается номическая связь между причинным фактором и фактором-следствием. В простейшем случае это отношение достаточной обусловленности. Справедливость каузального объяснения зависит от справедливости предполагаемой номической связи.

Телеологические объяснения указывают на будущее: "Это случилось для того, чтобы произошло то". Здесь также предполагается номическая связь, в типичном случае – отношение необходимой обусловленности. Однако в отличие от каузального объяснения допущение номической связи включено в телеологическое объяснение более сложным образом, так сказать, косвенно. Справедливость объяснения, которое я предлагаю называть "подлинно" телеологическим объяснением, не зависит от справедливости включенной в него номической связи. Например, утверждая "он бежит для того, чтобы успеть на поезд", я тем самым указываю, что этот человек считает (при данных обстоятельствах) необходимым и, может быть, достаточным бежать, если он хочет попасть на станцию до отхода поезда. Его убеждение может оказаться ошибочным: не исключено, что, как бы быстро он ни бежал, он все равно опоздает. Независимо от этого, однако, мое объяснение его действия может быть правильным.

Приведенные выше схематические формы объяснительных предложений охватывают множество различных случаев. Однако никоим образом нет однозначного соответствия между двумя языковыми конструкциями и двумя основными типами объяснений. В телеологических терминах часто формулируются объяснения, вовсе не являющиеся телеологическими. Например, если при объяснении учащения дыхания у человека, действия которого требуют значительной мускульной нагрузки (например, он бежит или поднимается вверх), в качестве аргумента указывается на необходимость сохранения химического состава крови, то такое объяснение не будет "телеологическим" в рассматриваемом здесь смысле. Его можно преобразовать в сложное утверждение, говорящее об отношениях обусловленности. И если будущие физиологические и биохимические исследования покажут, что это утверждение не истинно, то объяснение пришлось бы отвергнуть как ложное или по крайней мере преобразовать.

Выше (см. гл. II, разд. 6) мы назвали квазителеологическими такие объяснения, которые можно сформулировать в телеологических терминах, но истинность которых тем не менее зависит от истинности номических связей. Объяснения этого вида гораздо чаще отвечают на вопросы о том, как нечто произошло или стало возможным (например, сохранение химического состава крови, несмотря на уменьшение содержания кислорода в ней вследствие сильного напряжения мускулов), чем на вопросы о том, почему нечто произошло с необходимостью. Типичными квазителеологическими объяснениями в этом смысле являются функциональные объяснения в биологии и естественной истории.

С другой стороны, далеко не все объяснения, имеющие схематическую форму "это произошло, потому…", являются подлинно каузальными. Например, утверждения "Он кричал, потому что ему было больно" или "Народ поднял восстание, потому что правительство погрязло в коррупции и было деспотическим" являются объяснительными. Эксплананс в этих объяснениях описывает событие, которое произошло до, а не после экспланандума. Несмотря на это, второе утверждение имеет телеологический оттенок: очевидно, цель восстания состояла в том, чтобы избавиться от зла, от которого страдали люди. Первое же утверждение, я полагаю, нельзя правильно сформулировать в телеологической форме. Однако справедливость ни одного из этих объяснений не зависит от справедливости номической связи. На этом основании я буду называть их квазикаузальными. Объяснения этого вида, по-видимому, преобладают в социальных науках и науках о поведении и являются, в сущности, характерными для них. Квазикаузальные объяснения помогают нам понять, что имеет место (например, боль, а не ужас) или по какой причине нечто происходит (например, деспотизм).

Таким образом, концептуальное различие между каузальными и квазителеологическими объяснениями, с одной стороны, и квазикаузальными и телеологическими – с другой, заключается в том, что справедливость объяснений первого типа зависит от истинности номической связи, в то время как справедливость объяснений второго типа не зависит от нее, по крайней мере в явной их формулировке[136]136
  III. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ И ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
  (1) Это различие между типами объяснения было бы лишь "внешним" различием, если бы телеологические и квазикаузальные объяснения оказались переводимыми в (подлинно) каузальные объяснения. Тогда оставалось бы верным, что справедливость объяснения, например утверждения о том, что человек бежит, потому что хочет успеть на поезд, не зависит от истинности предполагаемой номической связи между поведением (running) человека и его своевременным появлением на станции. Однако справедливость этого объяснения будет зависеть от истинности номической связи между его "страстным желанием успеть на поезд" (интерпретированным, вероятно, как некоторое глобальное состояние в его мозгу или теле) и его поведением (running).


[Закрыть].

Можно возражать против характеристики "телеологический" для квазителеологических объяснений и, аналогично, против характеристики "каузальный" для квазикаузальных объяснений. Но можно также пойти по другому пути и возражать против характеристики "квази" для этих объяснений[137]137
  (2) Я думаю, что это соответствует точке зрения, принимаемой в: Braithwaite R. B. Scientific Explanation, р. 322–341; Hempel C. G. The Logic of Functional Analysis, Sect. 7; Nagel E. The Structure of Science, p. 40–428. Как утверждает Нагель, «любое высказывание о предмете телеологического объяснения в принципе можно выразить в нетелеологическом языке, поэтому такие объяснения наряду со всеми утверждениями о контекстах их использования переводимы в логически эквивалентные нетелеологические формулировки». Такая точка зрения согласуется с позицией «радикального кибернетизма», излагаемой, например, в: Klaus G. Kybernetik in philosophischer Sicht. p. 290–325.


[Закрыть].

По-видимому, те, кто возражает против наименования "квази" для квазителеологических объяснений, предполагают, что эти объяснения являются подлинно телеологическими и (по мере развития науки) они смогут охватить все другие формы телеологии. С другой стороны, аналогичное возражение, касающееся квазикаузальных объяснений, по-видимому, означает неприятие развитого в предыдущей главе эксперименталистского понимания причинности как слишком узкого.

Относительно первого мнения я должен сказать, что его защитники ошибаются[138]138
  (3) Я не стремлюсь преуменьшить значение перспектив, которые открыла кибернетика для анализа телеологии в каузальных понятиях. Такой анализ помогает прежде всего более четко разграничить типы телеологии, Я не утверждаю, что объяснение целенаправленного поведения и целесообразности нельзя подвести под модель объяснения посредством закона, Я утверждаю лишь, что такая редукция распространяется не на все формы телеологии. Я не стану спорить с теми, кто предпочитает называть нередуцируемые формы по-другому, например интенциональностью, а название «телеология» сохраняет для редуцируемых форм.


[Закрыть], что касается второго, то я считаю, что такое узкое понимание позволяет проводить различия, которые затушевываются при более широком подходе[139]139
  (4) Было бы трудно, да и педантично возражать против обозначения словом «причина» не только примеров номических связей. Но мне кажется вполне оправданным возражать против обозначения специальным термином «каузальное объяснение» таких объяснений, которые не соответствуют подводящей модели.


[Закрыть].

В последнее время некоторые авторы стали обозначать адаптацию в природе в результате естественного отбора термином "телеономия"[140]140
  (5) См.: Mayr E. Cause and Effect in Biology. – In: Lerner D. (ed.). Cause and Effect. N.Y., 1965; Ауala F. J. Teleological Explanation in Evolutionary Biology. – «Philosophy of Science» 37, 1970.


[Закрыть]. По-видимому, можно и шире истолковать этот термин, обозначив им все формы телеологии, которые зависят от номических связей. В этом случае термин «телеономия» стал бы другим названием для «квазителеологии»[141]141
  (6) Альтернативное название объяснений, опирающихся на номические связи между экспланандумом и некоторым последующим экспланансом – «вторичная» причинность" («terminal causation»). Этот термин изобрел финский философ Кайла (Kaila E. Terminal-kausalitat als Grundlage eines unitarischen Naturbegriffs. I. – «Acta Philosophica Fennica» 10, 1970). Кайла противопоставляет вторичную (terminal) и первичную (initial) причинность. Он утверждал, что вторичная причинность играет важную роль не только в науках о жизни и поведении, но также и в физике, и что роль каузальных объяснений в терминах предшествующих условий сильно преувеличена.


[Закрыть].

2.

Как правило, экспланандум телеологического объяснения описывает некоторый образец или результат поведения. Но смысл понятия «поведение» очень широк. Например, говорят о поведении магнитной иглы в присутствии электрического тока. Разумеется, такое поведение нельзя объяснить телеологически, хотя заслуживает внимания то, что реакции неодушевленных объектов часто описывают в "поведенческом'' языке.

Поведение, к которому применимо подлинно телеологическое объяснение, можно назвать действием. Обычно в действии можно выделить два аспекта – "внутренний" и "внешний"[142]142
  (7) Ср.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980, с. 203, где действие описывается как «единство внешней и внутренней сторон события».


[Закрыть]. Внутренний аспект – это интенциональность действия, интенция или намерение, «стоящие за» его внешними проявлениями. С другой стороны, внешний аспект можно разделить на две фазы, которые я буду называть непосредственным и отдаленным внешними аспектами действия. Непосредственный внешний аспект – это мышечная деятельность, например поворачивание или поднимание руки; отдаленный внешний аспект – это некоторое событие, причинно вызванное мышечной деятельностью, например поворачивание ручки или открывание окна, или лучше: факт, состоящий в том, что данная ручка поворачивается или окно открывается. Отдаленный аспект не обязательно представляет собой изменение; он может состоять в том, что изменение не происходит, например, когда я подхватываю вазу рукой, не давая ей опрокинуться. Кроме того, в действии может отсутствовать внешний аспект – например, если я просто поднимаю руку. Наконец, непосредственный аспект не всегда представляет собой движение, это может быть просто напряжение мускулов, что характерно для «превентивного» в отличие от «производящего» (или «разрушающего») действия.

Следует заметить, что не всякий акт (или деятельность) имеет наряду с внутренним и внешний аспект. Акты (деятельность), в которых отсутствует внешний аспект, часто называют мыслительными. Для мыслительных актов, или мыслительной деятельности, по-видимому, непригоден термин "поведение". Не употребляют обычно для обозначения их и термин "действие".

Следует также заметить, что не всякое действие (или деятельность) имеет наряду с внешним и внутренний аспект. Действие (деятельность), лишенное интенциональности, часто называют рефлекторным. Это действия, которые являются реакцией, или ответом (живого) организма на раздражение (стимул)[143]143
  (8) Под «бихевиоризмом» обычно понимают учение или метод, истолковывающий поведение организмов в терминах стимулов и ответных реакций. Примечательно, однако, что по отношению к очевидным примерам безусловных и условных рефлексов не вполне естественно говорить о «поведении» (подвергнутого стимуляции и реагирующего организма), Слюнотечение или вздрагивание колена – это реакции на раздражение. Только люди, привыкшие к бихевиористскому жаргону, посчитают естественным называть такие реакции «поведением» собаки или человека. (Однако можно назвать их поведением определенных желез или колена.) Следовательно, утверждение о том, что поведение также можно объяснять в «бихевиористских терминах» как сложные формы реакций на раздражение, можно назвать интересной и спорной частью бихевиористского тезиса. Я думаю, подобные наблюдения полезны, поскольку они обращают внимание на концептуальные различия и предостерегают против сверхпоспешных обобщений. У меня нет желания протестовать против принятой специальной терминологии в психологических исследованиях. О понятии поведения и близких понятиях действия и движения см. интересную статью: Нamlуn D. W. Behaviour. – «Philosophy» 28, 1953.


[Закрыть]. Здесь нас будет интересовать только такое поведение, которое носит характер действия и имеет внутренний и внешний аспекты.

Многие действия представляют собой осуществление чего-либо. В этих действиях есть такая фаза внешнего аспекта, что если она не реализуется, действие по определению просто не было совершено (закончено). Эту фазу внешнего аспекта мы будем называть (в несколько техническом смысле) результатом действия (ср. гл. II, разд. 8). Таким образом, результат действия – это фаза (часть) внешнего аспекта, существенно (концептуально, логически) связанная с самим действием.

Например, открывание окна – это некоторое осуществление. Результатом его является событие (изменение), состоящее в том, что окно открывается (из закрытого становится открытым). Если бы окно не открылось, то было бы логически неверно описывать действие агента как открывание окна. Можно было бы назвать то, что он делал, попыткой (усилием, пробой) открыть окно.

Ту фазу или фазы внешнего аспекта, которые связаны с действием не столь существенно, как результат, я буду называть – в зависимости от характера каузальной связи этой фазы с результатом – каузальными антецедентами или следствиями результата действия.

В соответствии с привычной терминологией следствия будут называться также последствиями (действия). Таким образом, последствия действия – это следствия его результата[144]144
  (9) Может оказаться полезным провести различие между логическими и каузальными следствиями. Когда мы говорим о следствиях точки зрения, суждения или высказывания, мы обычно имеем в виду логические следствия. Но когда речь идет о действии, этот термин почти всегда означает каузальные следствия.


[Закрыть] (ср. гл. II, разд. 8).

Например, каузальными антецедентами результата действия открывания окна являются определенные движения моего тела. Последствием (следствием) того же действия может быть понижение температуры в комнате.

В зависимости от различных описаний в качестве результата действия могут выступать разные фазы (если в нем несколько фаз) внешнего аспекта (но в пределах этого аспекта)[145]145
  (10) Ср. пример человека, качающего насос в: Anscombe G. E. M. Intention, 1957.


[Закрыть].

Рассмотрим, например, три фазы внешнего аспекта действия открывания окна: нажатие кнопки, открывание окна и понижение температуры в комнате. Это действие можно описать следующими тремя способами:

1) агент нажал на кнопку и как следствие окно открылось, и температура в комнате упала; 2) агент открыл окно посредством нажатия на кнопку (каузальный антецедент), и как следствие температура в комнате упала; 3) агент понизил температуру в комнате посредством открывания окна, что он сделал, (вначале) нажав на кнопку.

Заметим, что в основе единства внешнего аспекта действия лежит вовсе не каузальная связь между его различными фазами. Это единство основано на осуществлении при разных фазах действия одной и той же интенции. Предшествующие и последующие фазы мы рассматриваем как часть внешнего аспекта одного и того же действия потому, что все они осуществлялись агентом интенционально. Используя выражение, принятое со времени появления книги Энскомб, можно сказать, что поведение агента в нашем примере является интенциональным при описаниях: "он открыл окно", "он нажал на кнопку" и "он понизил температуру в комнате".

Если внешний аспект действия состоит из нескольких причинно связанных фаз, то обычно оказывается правильным выделить в качестве объекта интенции агента одну из них. Объект интенции – это то, что агент намеревается совершить, это результат его действия. Предшествующие фазы являются каузально необходимыми для осуществления действия, а последующие – его следствиями.

Необходимо отличать интенциональное действие от намерения что-то сделать. Все, что мы намереваемся сделать и действительно делаем, мы делаем интенционально. Но нельзя сказать, что все действия, имеющие интенциональный характер, мы намеревались совершить. Не во всяком нашем действии есть и объект интенции, т. е. то, что мы намереваемся совершить. Когда я чищу зубы, движения моей руки являются интенциональными, однако, принимаясь за это действие, я намеревался почистить зубы, а не совершить эти движения. Движения руки, часто сопровождающие мою речь, по-видимому, не связаны с объектом интенции. Можно ли назвать их интенциональными? Это зависит, видимо, от того, знает ли о них агент или нет. Если движения интенциональны, но не связаны с объектом интенции, то объяснить их телеологически нельзя. Объяснить поведение телеологически – значит точно указать в нем объект интенции.

Возникает вопрос: как соотносятся интенциональные и предвидимые следствия моего действия? Рассмотрим снова пример трехфазного действия: нажатие на кнопку, открывание окна и понижение температуры в комнате. Допустим, в качестве еще одного следствия, что человеку, находящемуся в комнате, становится холодно и агент мог это предвидеть. Однако в намерения агента не входило заставлять кого-то мерзнуть, он собирался, скажем, проветрить комнату. Можно ли сказать, что он заставил человека мерзнуть, но его действие при этом описании не являлось интенциональным? Я сомневаюсь в существовании ясных критериев для решения подобных вопросов. Нельзя сказать, что он ненамеренно заставил человека мерзнуть, так как он знал, что это может произойти, а действовал он интенционально. Но и безоговорочно утверждать, что он намеренно это сделал, также нельзя. По-видимому, ограничения, которые следует принимать в таких случаях, относятся к сфере морали. Если агента можно обвинить в том, что он предвидел последствие, хотя и не намеревался его вызвать, то тогда предвидимое следствие есть нечто такое, что он совершил намеренно и за что мы считаем его ответственным.

У действия есть "пассивный" аналог, который обычно называют воздержанием. Поскольку воздержание – это интенциональная пассивность, его можно отличать от простой пассивности, недействования. Путем воздержания нельзя непосредственно что-то произвести или помешать чему-то произойти, но можно допустить изменение или оставить нечто неизменным. Такие изменения и неизменения составляют внешний аспект воздержания от действия. В случае воздержания также можно провести различие между непосредственным и отдаленным внешним аспектом. Непосредственный внешний аспект воздержания – это, как правило, состояние мышечного покоя, но в исключительных случаях это может быть и мышечная деятельность (если, например, человек "готов к действию", но сдерживает движения).

Можно ли назвать воздержание "поведением"? Если определять воздержание как ("пассивный") вид действия, то и нельзя возражать против определения его как вида поведения. Но даже более важно то, что воздержание, так же как и действие, может требовать объяснения, и телеологичность, или направленность к цели, может быть так же характерна для воздержания, как и для действия.

В данной работе не будет обсуждаться вопрос о различии форм действия и воздержания и разрабатываться "алгебра" или "логика" действия на основе этих различий[146]146
  (11) Более полное изложение логики понятий действия см. в: Wright G. Н. von. Norm and Action; An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action.


[Закрыть]. Мы не будем также специально рассматривать проблемы (объяснения) воздержания, возникающие в связи с его отличием от действия, или проблемы производящего действия в отличие от превентивного. Однако следует осознавать опасности одностороннего подхода, которые возникают, если ограничить, как это часто делают, обсуждение только действием, производящим изменения. С превентивным действием и воздержанием связаны свои собственные проблемы, заслуживающие рассмотрения.

3.

Проведенное мной различие между внешним и внутренним аспектами действия следует истолковывать правильно. Я ни в коей мере не пытаюсь таким способом решить сложную проблему о природе «внутреннего». Из этого различия не следует, например, что внутренний аспект – это умственный акт или процесс, психическое состояние или «переживание». Насколько возможно, мы будем обходить эту проблему, хотя с ней неизбежно придется столкнуться, как только мы поставим следующий вопрос – о соотношении двух аспектов действия.

Как мы уже указывали, часто говорят, что интенция, или намерение, – это нечто, "стоящее за" внешними поведенческими проявлениями действия. С этим сравнением связана идея, которая, начиная по крайней мере с Декарта, играла очень важную роль в философии. Я имею в виду понимание воли как причины поведения (движений тела, мышечной деятельности). Если эта точка зрения верна, то тогда телеологические объяснения поведения можно "перевести" в каузальные; цель, "привносимую из будущего", можно заменить намерением (достичь цели), "направляющим к будущему". Крайний вариант этой концепции – отождествление намерения с некоторыми состояниями или процессами в теле (мозге), что является формой материализма. [* Подобная форма материализма, отождествляющая мысль с материей или сводящая мысль к материи, представляет собой вульгарный материализм. Его несостоятельность и ненаучность были раскрыты и подвергнуты критике классиками марксизма-ленинизма. – Прим. ред.]

Рассмотрим пример действия: некто звонит в дверной звонок. Результат этого действия – звонок звенит. Может ли интенция, или намерение, вызвать такой результат? Очевидно, непосредственным образом не может. Невозможно заставить звонок звенеть, просто пожелав этого. Между намерением и результатом действия должны быть промежуточные звенья, например: поднимание руки и нажатие на кнопку. Если вообще воля может быть причиной, то она должна быть непосредственной причиной первого по времени звена (фазы) в данной серии последовательных событий в мире и лишь отдаленной причиной результата действия. Первое звено – это именно то, что выше (см. разд. 2) мы назвали непосредственным внешним аспектом действия, т. е. некоторая форма мышечной деятельности (или мышечного напряжения). Итак, получается каузальная цепочка, в которой первый каузальный фактор – воля, первое следствие – непосредственный внешний аспект действия, и конечное следствие – результат действия[147]147
  (12) Мышечная деятельность вызывается нервной деятельностью. Защитники точки зрения, которую я здесь кратко излагаю, будут, следовательно, утверждать, что непосредственным следствием желания является некоторое нервное событие, которое в таком случае будет считаться непосредственным внешним аспектом действия. Ср.: Pritchard H.A. Acting, Willing, Desiring. Moral Obligation: Essay and Lectures. Oxford, 1949, p. 193: «Если мы хотим произвести некоторое движение телом и считаем, что мы вызвали его, мы не могли его непосредственно вызвать. Ибо то, что мы непосредственно вызвали, если таковое существует, должно быть некоторым изменением в нашем мозгу». Однако нервные события нельзя квалифицировать как непосредственный внешний аспект действия. Это так, поскольку они не являются результатами базисных действий (см. гл. II, разд. 8). Если они как-то и относятся к внешнему аспекту действия, то только в качестве следствий результатов определенных базисных действий (ср. обсуждение возможного примера ретроактивной причинности в гл. II, разд. 10). Если мы, рассматривая волю как причину действия, считаем ее причиной нервных событий, которые в свою очередь вызывают некоторое поведение, мы, следовательно, истолковываем нервные состояния как некоторый «клин», разделяющий внутренний и внешний аспект действия. Необходимость такого разделения служит, по моему мнению, лишь иллюстрацией концептуальной необоснованности «каузальной теории действия».


[Закрыть]. (Эту цепочку можно продолжить от результата к последствиям действия.) Является ли такое рассуждение логически корректным (возможным)?

Утверждение, что (моя) воля была причиной моего действия, может рассматриваться как неоспоримо истинное только в одном случае, а именно если я просто имею в виду, что позвонил в звонок намеренно, а не по ошибке, например. Но это тривиально, и вовсе не этот случай имеется в виду, когда ставится вопрос о том, может ли намерение позвонить в звонок рассматриваться как (отдаленная) причина звучания звонка.

Как указывалось в начале II главы, среди философов, особенно со времени Юма, принято проводить различие между причиной и следствкем, с одной стороны, и основанием и следствием – с другой. Смысл этого различия состоит в том, чтобы подчеркнуть отличительную черту каузального отношения, а именно логическую независимость причины и следствия.

Я буду называть каузальное отношение, удовлетворяющее требованию логической независимости его членов, юмовской причинностью, тем самым воздавая должное идеям Юма о природе причинности, а следовательно, и его идее о регулярности[148]148
  (13) Подчеркивание Юмом независимости причины и следствия см. особенно в: Юм Д. Трактат о человеческой природе, кн. I, ч. III, гл. 6, Кроме того, если согласиться с тем, что каузальные связи являются видами естественной необходимости, то возникнет желание утверждать, что причина и следствие должны быть логически независимыми.


[Закрыть].

Теперь проблему можно сформулировать так: может ли интенция или намерение быть юмовской причиной поведения, т. е. непосредственного внешнего аспекта действия?

Современные философы резко расходятся во взглядах на эту проблему. Одни из них считают, что (логически) возможно, а часто и справедливо, рассматривать намерение (волю) как подлинную, т. е. юмовскую, причину поведения. Другие это отрицают, ссылаясь обычно на то, что намерение не является логически независимым от поведения, причиной которого оно предполагается. Другими словами, они утверждают, что связь между намерением и поведением является логической, а следовательно, каузальное отношение между ними не носит характера юмовской причинности[149]149
  (14) Наиболее упорно эта позиция защищается Мельденом и рядом авторов, находящихся под его влиянием. Ср.: Melden A. I. Free Action. London, 1961, p. 53: «Внутреннее событие, которое мы называем „актом воли“… должно быть логически отличным от предполагаемого следствия – это, несомненно, один из уроков, который мы можем извлечь из анализа причинности Юма. Однако не может быть акта воли, не связанного логически с предметом желания, – стремление понятно только как стремление к тому, что желается».


[Закрыть].

Сам я полагаю, что защитники идеи, получившей известность под названием "аргумента логической связи", по существу, правы. Но я не уверен в том, что кому-нибудь до сих пор удалось достаточно убедительно обосновать этот аргумент. Некоторые его обоснования не только неубедительны, но даже явно несостоятельны[150]150
  (15) Ясный анализ этого аргумента с обоснованными критическими замечаниями см. B: Stoutland F. The Logical Connection Argument. – «American Philosophical Quarterly» 7, 1970.


[Закрыть].

Отдельные авторы усматривают сущность этого аргумента в том, что интенцию, или намерение что-то совершить невозможно определить без указания на объект, т. е. желаемый результат, и тем самым – на внешний аспект действия[151]151
  (16) Так, например, в указанной работе Мельдена, как ясно из приведенной в прим. 14 цитаты, а также в: Daveney T. F. Intentions and Causes. – «Analysis» 27, 1966, или: White A. R. The Philosophy of Mind. N.Y., 1967. Ср. также: Wittgenstein L. Zettel. Oxford, 1967 Sects. 53–60.


[Закрыть]. Намерение позвонить в звонок специфическим образом отличается от других волевых актов своим объектом, а именно звучанием звонка. Это замечание справедливо и уместно. Оно подразумевает, что волевые акты особым образом отличаются от других вещей, которые могут выступать в качестве (юмовских) причин и могут быть определены без указания на их предполагаемые следствия. Так, например, искру, попадающую в бочку пороха и вызывающую взрыв, можно недвусмысленно охарактеризовать и отличить от других предметов в природе в силу ее «внутренних» свойств без какого-либо указания на взрыв, который может произойти, а может и не произойти – в зависимости от обстоятельств. Однако из различия между волевыми актами, а также большим числом так называемых ментальных актов и другими вещами, которые могут включаться в каузальные связи, отнюдь не следует, что намерение не может быть (юмовской) причиной поведения. Логическая зависимость специфического характера намерения от природы его объекта полностью совместима с логической независимостью возникновения намерения этого характера и реализации объекта[152]152
  (17) Ср.: Stoutland F. The Logic Connection Argument, p. 125. Автор вполне справедливо указывает, что понимание «объектов интенций как части внутренней структуры интенций» никоим образом не противоречит возможности (утверждению) о том, что «связь между интенциями и наличием того, что их осуществляет, является случайной».


[Закрыть].

Мне представляется, что добиться приемлемой формулировки аргумента логической связи можно с помощью привлечения понятия верификации. Поставим следующий вопрос: как установить (верифицировать) в данном случае, обладает ли агент определенной интенцией, "желанием", некоторой вещи, и как установить, соответствует ли его поведение этой интенции или воле? Если окажется, что невозможно ответить на один вопрос, не давая ответа и на второй, то тогда нельзя рассматривать интенцию или волю как (юмовскую) причину поведения, ибо верифицируемые факты не будут логически независимыми друг от друга[153]153
  (18) Для того чтобы показать, что два сингулярных высказывания р и q являются логически независимыми, необходимо показать, что по крайней мере одна из четырех комбинаций – р amp;q, р amp;~ q, ~р amp;q, ~р amp;~ q – является логически невозможной. Просто из того факта, что логически невозможно верифицировать или фальсифицировать одно высказывание, не верифицируя или фальсифицируя также и другое, еще нельзя заключить, что высказывания являются логически независимыми. Такой вывод можно сделать только при условии, что существует логическая возможность получения истинностного значения, т. е. верификации или фальсификации, любого сингулярного высказывания. Я считаю приемлемым такое понимание отношения верифицируемости и пропозиционального значения, однако я не буду его здесь доказывать.


[Закрыть]. Я попытаюсь показать, что исследование проблемы верификации приведет именно к этому результату.

На протяжении всего этого раздела я говорю об "интенции или воле". Это не значит, что я рассматриваю эти два понятия как одно и то же. Просто при обсуждении вопроса о том, может ли внутренний аспект действия быть юмовской причиной внешнего аспекта, не было нужды в проведении между ними различия.

В последующем изложении я буду говорить только о намерениях (intentions). Я не буду говорить об актах воли (или о волеизъявлении), в частности, потому, что такая терминология в значительной мере является искусственной, она изобретена для философских целей, и мы мало пользуемся ею, когда фактически говорим и думаем о действиях.

Для простоты я буду называть защитников идеи о том, что интенция может быть юмовской причиной поведения, каузалистами, а тех авторов, кто признает концептуальный, или логический, характер связи между интенцией и поведением, интенционалистами[154]154
  (19) Возможность функционирования интенций в качестве причин специально рассматривается в: Taylor Ch. The Explanation of Behaviour. London, 1964; Daveney T. F. Intentions and Causes; Malcolm N. The Conceivability of Mechanism. – «The Philosophical Review» 76, 1968. Ч. Тейлор утверждает (с. 33), что интенции «вызывают» поведение. Однако он в то же время отрицает, что интенция является «каузальным антецедентом» поведения. Тейлор использует слово «причина» в том же смысле, в каком я использую термин «юмовская причина». Однако, как замечает Малкольм слово «причина» имеет и более широкое значение. Малкольм проводит различие между интенциями самого действия и ранее сформированными интенциями совершить некоторое действие. Первые ни в каком смысле нельзя назвать причинами, говорит он. Вторые же вызывают поведение и в этом смысле функционируют как причины, хотя и не как юмовские причины, если я правильно понял Малкольма. Анализ позиции Малкольма см. в: Iseminger G. Malcolm on Explanations and Causes. «Philosophical Studies» 20, 1969.


[Закрыть].

Помимо интенций и актов воли, есть ряд других ментальных понятий, также имеющих отношение к вопросу о причинах действия: решения, желания, побуждения, основания, потребности и другие. Я не буду обсуждать их специально. Однако полная картина соотношения внутренних и внешних аспектов действия должна включать и эти другие побудительные силы деятельности. В этом отношении наш анализ неполон. Я хотел бы предостеречь читателя от слишком поспешной интерпретации моей позиции. Я не согласен с "каузальной теорией действия", но я вовсе не отрицаю, что желания или потребности, например, могут оказывать каузальное влияние на поведение. Я не оспариваю также очевидной роли в объяснении и понимании действия склонностей, привычек, предрасположенностей и других регулярных и единообразных составляющих поведения[155]155
  (20) Роль единообразий в поведении справедливо подчеркивается в работе: Mc lntyre A. The Antecedents of Action. – In: British Analytical Philosophy, ed. by B. Williams and A. Montefiore. London, 1966. Однако, как мне представляется, автор некритично истолковывает единообразия как «каузальные законы». Например, то, что проигрыш в карты (постоянно) заставляет человека раздражаться, вряд ли можно рассматривать как «идеальный пример юмовской причинности», хотя положения тела, сопровождающие реакцию раздражения, могут иметь юмовские причины. Ср, ниже, гл. IV, разд. 5 о стимулах и ответных реакциях и механизмах «принуждения людей совершать действия».


[Закрыть].

4.

Рассмотрим следующую схему:

(ПВ) А намеревается осуществить (вызвать) р.

А считает, что он не сможет осуществить р, если он не совершит а.

Следовательно, А принимается за совершение а.

Рассуждение такого типа иногда называют практическим выводом (или силлогизмом). Я буду использовать этот термин, не претендуя на историческую адекватность и сознательно игнорируя то, что под этим названием можно объединить много других схем рассуждений[156]156
  (21) «Практический вывод», анализируемый в данной работе, отличается от того типа рассуждения, который исследуется в: Wright G. H. von. Practical Inference. – «The Philosophical Review» 72, 1963. Там в качестве заключения, вытекающего из посылок, рассматривалось нормативное суждение «A должен совершить a», Кроме того, эти два типа рассуждения отличаются от форм практического, или «ортопрактического», рассуждения, анализируемых B: Castaneda H. N. Imperative Reasoning. – «Philosophy and Phenomenological Research» 21, 1960/61, и Rescher N. Practical Reasoning and Values – «The Philosophical Quarterly» 16, 1966. Все эти типы рассуждений сходны, однако вряд ли они имеют общую родовую основу. См. также выше, гл. I, разд. 9, и: Wright G. H. von. The Logic of Practical Discourse.


[Закрыть].

Есть альтернативные варианты приведенной выше схемы (ПВ), я буду рассматривать их как, по существу, одно и то же. Например, в первой посылке вместо "намеревается" можно сказать "стремится", "преследует цель" или даже "хочет". Во второй посылке вместо "считает" можно говорить "думает", "верит" или иногда "знает". Наконец, в заключение вместо "принимается за совершение" можно было бы сказать "начинает совершать", или "приступает к совершению", или просто "совершает". Таким образом, выражение "приниматься за совершение" означает, что действие уже началось. Я вовсе не утверждаю, что все названные альтернативы являются синонимами. Я просто считаю, что использование одного, а не другого выражения никак не отражается на сущности проблемы, которую мы рассматриваем и решение которой собираемся предложить[157]157
  (22) Логической особенностью практических выводов является то, что их посылки и заключение обладают свойством, называемым «неопределенностью референции». Оно означает, что нельзя без ограничения заменять описания выражаемых в них положений дел и результатов действия другими описаниями тех же положений дел и результатов. Действие, интенциональное при одном описании его результата, не обязательно будет интенциональным при другом описании его, а средства достижения цели, рассматриваемые как необходимые при одном описании, не обязательно будут таковыми при другом.


[Закрыть].

Схема практического вывода – это "перевернутая" схема телеологического объяснения. Исходный пункт телеологического объяснения (действия) следующий: некто принимается за совершение какого-либо действия или, проще, некто что-то делает. Мы спрашиваем: "Почему?" Часто ответ прост: "Для того чтобы осуществить р". Считается, таким образом, несомненным, во-первых, что агент рассматривает поведение, которое мы пытаемся объяснить, причинно связанным с осуществлением p и, во-вторых, что осуществление p – это именно то, к чему агент стремится или предназначает свое поведение. Не исключено, что, считая свое действие каузально связанным с желаемой целью, агент ошибается. Однако его заблуждение отнюдь не делает недействительным предлагаемое объяснение, поскольку к существу дела относится только то, что агент думает.

Является ли вывод, схема которого приведена выше, логически убедительным?

Анализ проблемы справедливости практического вывода связан с двумя различными пониманиями отношения между "внутренним" и "внешним" аспектами действия – каузалистским и интенционалистским. Занимать интенционалистскую позицию – значит рассматривать связь между посылками и заключением практического вывода, при условии, что он правильно сформулирован, как логическую. С другой стороны, с точки зрения каузалистского понимания из истинности посылок практических выводов следует истинность заключения, однако связь посылок и заключения носит не "логический", а "каузальный" характер.