Текст книги "Концерт для четырех голосов"

Автор книги: Генрих Бёлль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Генрих Бёлль
Концерт для четырех голосов

Голоса:

Бас

Тенор

Альт

Сопрано

Бас. Мой начальник все жалуется, что мне не хватает честолюбия. Мою изобретательность, организаторскую хватку, аккуратность он сравнивает с тремя колесами и говорит, что если б к ним добавить четвертое колесо – честолюбие, то получился бы не работник, а чудо... Сравнение, конечно, не бог весть какое удачное и уж совсем не образное, но ведь начальники никогда не блещут образной речью. Я на него не обижаюсь. В конце концов, не нужно – как бы это сказать? – требовать от человека слишком многого. На то он и начальник, чтобы сравнивать как придется. Мое же дело – работать, исполнять, так сказать, свой долг. (Смеется.) Хотя звучит это странно: я ведь продаю шляпы. За прилавком, правда, стоять не приходится – не умею устанавливать прямой контакт с публикой. Мешает цинизм – качество, которое начальник упорно не хочет во мне замечать; что делать, люди не могут жить без иллюзий. Я даже не рисую шляпы, я их планирую. Я лишь произношу: пора быть новым шляпам – и на мой стол уже сыплются проекты. Мне остается определить, какой из них запускать в производство. До сих пор я ни разу не ошибся. Начальник называет это инстинктом. Он не знает, что различные методы рекламы я заимствовал из прошлого. Чтобы сделать мои шляпы модными, я пользуюсь правилами, принятыми в салонах. То есть начинаю с верхушки, а верхушка для меня – это интеллигенты. Не понимаю, почему они всё жалуются, что не имеют влияния, что их недооценивают, что ими пренебрегают? Стоит мне только навязать новую шляпу нескольким радиоредакторам, киношникам или телевизионщикам, как, глядишь, дело сделано, шляпа пошла. Чего им еще нужно? Народ носит те же шляпы, что и они, или те, о которых идет молва, что они их носят. Интеллигентность ведь в моде, интеллигентами все хотят быть. А встречают человека, как известно, по одежке. Поэтому главное в моей работе – навязать новую модель этому народу с радио и телевидения, а уж как это мне удается – секрет. Во всяком случае, шляпа скоро приобретает поэтический ореол мужественности. Порой, конечно, меня гложет совесть, – это неизбежно, когда веришь в высшие ценности, а я в них верю. Иногда бывает не по себе, как подумаешь, сколько в жизни зависит от глупости тех, на кого равняются. Стороннему человеку – а бывают такие? – и представить себе невозможно, как народ сходит с ума из-за шляп, когда они входят в моду. Их у нас тогда буквально вырывают из рук. Уж сколько раз в лавках дело доходило до драки, когда партия модных шляп подходила к концу. А это еще подливало масла в огонь. Кто же вырывает у нас эти шляпы из рук? Интеллигенты. Я бы мог, конечно, назвать имена, привести примеры из числа известных лиц, не устающих болтать о массовом обществе, да секреты фирмы не позволяют. Но как бы там ни было – совесть меня гложет. Так всегда: сделаешь что-нибудь, в чем не очень уверен, – мучайся потом раскаянием. Что тут будешь делать? Для начала, конечно, поговорил с женой. Бесполезно. Даже не поняла, в чем вся соль. Шляпы? – говорит, что ж им теперь, не носить, что ли, шляпы, или ты заставляешь насильно их покупать? Да, говорю, в известной степени я заставляю их покупать шляпы – принуждаю, навязываю. Ну и радуйся, говорит, что это у тебя получается. Словом, говорить с ней – никакого толку. Она жена и мать, а не аналитик. Куда податься порядочному католику со своими угрызениями? Конечно, к священнику. Пошел к нему. Совершенно бесполезная затея. Он, знай, талдычит о Боге. Бог-де создал дождь и ветер, снег, солнце и стужу. Читали ль вы, говорит, что писал о солнце Франциск Ассизский в своих духовных стихах?[1]1
  ...что писал о солнце Франциск Ассизский в своих духовных стихах? – Речь идет о гимне солнцу («Кантика брата Солнца, или Похвала творению», 1224) Франциска Ассизского (1181/1182—1226) – итальянского проповедника, основателя ордена францисканцев, автора религиозных поэтических произведений, одного из католических святых.


[Закрыть] Нет? Обязательно почитайте, сейчас же, здесь, я вам подарю экземпляр. Дождь, ветер, солнце, снег, стужа – а что делаете вы? Шляпы. Весьма, весьма полезная деятельность. Когда я попытался объяснить, что мои шляпы не от дождя и снега, он прервал меня и сказал: значит, для красоты. И полчаса говорил о красоте, о задаче человека созидать красоту. Ушел я, не испытав утешения. Разве не цинично, что после этого визита мне пришел в голову церковный фасон, который стал у нас так моден?

Сопрано. Отец – душка, он очень добрый, ни на кого не дуется. Иногда, правда, бывает в меланхолическом настроении. По-моему, у него комплексы. Дались ему эти шляпы. Мало того что он круглый год ходит с непокрытой головой – в любую погоду, в дождь и стужу, – он теперь перестал по воскресеньям ходить в церковь. Говорит, видеть не может, как они все – ну, это он, конечно, преувеличивает – надевают его шляпы после службы. А шляпы у него такие шикарные. По-моему, это слишком – не ходить из-за шляп в церковь. Он вообще больше никуда не ходит. Изредка только в гости к начальнику или на прием в какой-нибудь отель или на заседание, где дискутируют (смеется) о шляпах. Шляпное заседание – смех, конечно, но что бывает, то бывает. Отец ведь делает и солидные шляпы – для государственных деятелей, деловых людей и прочих, как он говорит, шишек. Эти дорогие шляпы продаются по каким-то удостоверениям или рекомендациям. Так хочется помочь бедняге отцу, что-то он у нас загрустил.

Альт. Эрвин – настоящий талант. Он всегда знает, на что будет спрос. Даже низкую шляпу с широкими полями – и ту он продвинул, хотя я очень на ее счет сомневалась. Теперь вот цилиндр. Увидишь, говорит, цилиндры пойдут, как... Сравнение так и не пришло ему в голову – надоело, видно, сравнивать с горячими пирожками. И что же – инстинкт его не подвел. Люди гоняются за традиционными образцами. Можно не сомневаться, Эрвин и молодежь обратит в поклонников цилиндра. Он бывает циничен. Недавно говорит: жаль, что рынок сбыта кардинальских шапочек так узок, у меня в этой области интересные идеи. Но что меня не на шутку тревожит – так это то, что Эрвин пренебрегает своими религиозными обязанностями. Оставь, говорит, меня с этим в покое, я читаю Франциска Ассизского, пока вы в церкви. Подходящее чтение для человека, который имеет дело со шляпами. Я разговаривала с нашим священником. Он на редкость мягкий человек. Говорит, ваш супруг находится в кризисе, который обещает быть для него плодотворным. Угрызения совести, говорит, что-то вроде болезни. Благая крепость супружеских уз, сердечное тяготение к детям излечат его, и он вновь будет производить свои шляпы без всякой внутренней укоризны. Вы говорите, он читает святого Франциска? Великолепно. Терпение, терпение... Но как раз терпения мне не хватает. Мне все кажется, нужно срочно что-то предпринимать. Эрвин все больше опускается, совершенно не следит за собой: уходит на службу небритый, не умывшись, в грязной рубашке, в съехавшем набок галстуке. Его начальник часто звонит мне, говорит, нужно что-то предпринимать. Так дальше нельзя. Эрвин хоть и по-прежнему неистощим и неимоверно полезен на работе, фирма не может без него обойтись, но что слишком, то слишком. И у странностей должны быть свои границы, а когда от человека дурно пахнет, то это уж слишком. Да, так и сказал: дурно пахнет. (Вздыхает.) Нужны были радикальные меры. Я просто забрала у Эрвина белье, пока он спал, и отдала в стирку, а утром ему пришлось одеваться во все чистое. К счастью, погода оказалась на моей стороне – было холодно, он порылся в корзине с бельем, не нашел свою грязную одежду и надел чистую. Ругался он при этом безбожно. И вот последствия моего вмешательства: с тех пор он ложится в постель не раздеваясь. Даже галстук не снимает. А утром поест и даже крошки с бороды не стряхнет – так и идет на службу. (Разражается рыданиями.)

Тенор. Утром я ухожу, когда отец еще спит, а возвращаюсь вечером – он уже в постели. Поэтому я и не знал обо всей этой истории. Вижу только, что мать чем-то удручена, да сестра все время на что-то намекает, а... запаха я никакого не замечал. По воскресеньям я ухожу из дому рано – с девяти до двенадцати мы поем в церкви, а вечером возвращаюсь поздно – мы дискутируем о проблемах массового общества. В самом деле, когда последовал панический звонок его шефа, я вдруг установил, что я не видел отца уже шесть недель, а именно в последние шесть недель и возник, по-видимому, этот кризис. Факты соответствуют заявлению: от отца действительно пахнет. Никак иначе это не назовешь. Разумеется, объяснение может быть только одно: запоздалая половая жизнь. Война выбила его поколение из равновесия. Отец никогда не говорил об этом, но я уверен: все дело в комплексах. Отсутствие душевной гигиены выражается в болезненном желании быть негигиеничным и физически. Средства против этого: психотерапия и ванна. Я думаю, мы должны быть суровыми: его упрямство не оставляет нам выбора. Может быть, тут замешан и секс. Что ни говори, мужчина в пятьдесят лет... В воскресенье сразу после мессы схожу к Губерту, у его отца лучшая психиатрическая клиника в городе. И надо же было этому случиться как раз теперь, когда отец – как сказал мне его начальник по телефону – до зарезу нужен фирме: у него великолепный инстинкт, всегда полно интересных идей. Фирма не может обойтись без него – шеф так и сказал. Разговаривал с матерью, но без толку – одни слезы да причитания. Полная неспособность вникнуть в суть дела. Сестра просто дура: ей, видите ли, нравится, как выглядит отец. Наверно, у нее не все в порядке с обонянием. Я пропустил два урока математики и один латыни, в воскресенье позже обычного пошел в церковь – чтобы только понаблюдать за ним. По-моему, сплошной романтический бред – недаром он ни днем ни ночью не расстается с Франциском Ассизским. Не удивительно, что ему хочется походить на нищего. А на самом деле он совсем не похож на нищего. На месте прежней щетины уже выросла борода, хоть она и не очень ухожена. Костюм у него высшего качества, мать все время чистит его щеткой, поэтому он выглядит почти сносно. Все это может еще сойти за художническую небрежность. Вот только – запах... Ночью он все-таки снимает пиджак и брюки, мать могла бы не только чистить тайком, как она делает, но и смачивать эссенциями, убивающими запах нижнего белья. Но она никак не додумается до такой простой вещи. Можно было бы во время сна поменять ему также галстук – старый его совсем истрепался. Жаль, что женщины так туго соображают. Конечно, все это временные меры, а не окончательное решение проблемы, этим не излечишь. Но важно выиграть время. И потом: зря она показывает всем своим видом, что с ним что-то неладно: плачет, жалуется, ходит как в воду опущенная. Все это – бальзам на душу такому романтику, как мой отец. Я вот веду себя с ним, как будто он вполне нормальный. Вчера подал ему руку, поцеловал в щеку, как всегда при встрече. Он, правда, отреагировал странно на мой поцелуй, сказал: «У Иуды это получалось лучше». Хорошо, хоть сказал спокойно, почти равнодушно, мне было легче вести себя как ни в чем не бывало: я сел напротив него, налил кофе, сделал бутерброд – при этом успел заметить, что аппетит у него не испортился. Факт любопытный – обычно у ипохондриков пропадает аппетит. Он съел три бутерброда с маслом и два – с ветчиной, выпил три чашки кофе, закурил, уткнулся в газету – я специально запоминал все подробности, чтобы облегчить диагноз отцу Губерта. Я спросил его о работе, он равнодушно ответил, что вынашивает идею новой тиары. Должно быть, очередная циничная шутка. Он без них никогда не обходится, говоря о религии. Когда я снова хотел его поцеловать на прощанье, он отвернулся. Я успел заметить, что руки он все-таки моет по-прежнему тщательно. Наверно, это что-то вроде комплекса Пилата.

Альт. Я долго думала, что это обычная депрессия перед весенним сезоном. Он всегда нервничает в это время. Ведь иногда он поставлял на рынок довольно рискованные модели. В последний раз он превзошел самого себя: модель из козлиной шкуры действительно напоминает кардинальскую шапочку, хотя не такая круглая и более плоская. Когда он мне показал эту шляпу, я сказала: в ней все похожи на клоунов, а когда на квартире у шефа стали примерять их манекенам, они были ужасно смешны и в самом деле походили на клоунов, а какой молодой мужчина согласится выглядеть как паяц? Но шеф сказал: теперь уже поздно возвращаться, нам остается только идти вперед; а Эрвин сказал: так точно, господин генерал, нападение – лучшая защита. Еще хуже велюровая модель, которую он предложил для мужчин от тридцати пяти до пятидесяти, – какая-то заостренная, как средневековые еврейские колпаки. Супруга шефа заплакала, увидев их на манекенах. Алоис, сказала она мужу, этого никто не станет носить, все кончено, мы разорились. Настроение у всех было подавленное. За столом почти никто не ел, кроме Эрвина. По совету сына я вычистила ночью его костюм с помощью эссенций и выгладила – так что он выглядел вполне прилично и... от него не пахло. А ел он действительно с аппетитом. И за первым и за вторым блюдом не отказывался от добавки. За десертом вел себя не очень корректно, курил за мороженым и настоял, чтобы ему к мороженому принесли кофе. Супруга шефа шепотом призналась мне, сколько вложено в эти новые шляпы. Вы представить себе, говорит, не можете, как поднялись в Париже цены на козлиные шкуры, когда там узнали, сколько их нам нужно. Ваш муж, говорит, ведет себя как гений, но боюсь, он уже исписался. За коньяком Эрвин вдруг встал и обратился к шефу с тостом: вперед, господин генерал, нападение – лучшая защита. По-моему, это ребячество. Но произошло чудо: обе модели имеют неслыханный успех. Когда я впервые увидела на улице эти шляпы, меня чуть не задушил смех, но, странно, вскоре я привыкла. Между тем на рынке появились цилиндры Эрвина для молодежи: такой же успех. Вошло в моду ходить в цилиндре на танцы, свидания, экзамены, считается «шикарным» ездить в цилиндре на мотоцикле. Автопромышленники вот только стали жаловаться, что роскошные низкие машины перестали пользоваться спросом, с тех пор как вошли в моду цилиндры. Эрвин не растерялся и тут, быстро разработал модели складных цилиндров, которые в машине превращаются в плоские шляпы. Нельзя же, говорит, наносить ущерб индустрии. Увы, Эрвин опроверг предположения, его депрессия была вызвана нервозностью накануне весеннего сезона. С тех пор как я ночью вычистила его костюм, а он разразился проклятьями и перевернул весь дом, разыскивая свое грязное белье, он опять спит в костюме и ботинках. Мне не осталось ничего другого, как покинуть спальню и постелить себе в гостиной. Священник тоже считает, что я имела на это право. Есть все же границы, и что слишком, то слишком. Как будет дальше, не знаю. Просто ума не приложу – что делать. Насильно ведь не отведешь его к психиатру, а врач, который притворился клиентом и внимательно его осмотрел, пришел к потрясающему выводу: вполне здоровый интеллигент со склонностью к коварству. Фирме он нужен, нужнее, чем когда-либо, и для нас он все-таки отец и супруг. Священник наш ведет себя как-то неблаговидно, все увиливает от прямых ответов. Говорит, Писание гласит: пока не разлучит смерть. Мол, не запах, а смерть... но я не стала слушать.

Сопрано. Как я волновалась и радовалась, когда смогла наконец сообщить священнику, что отец обещал снова ходить в церковь. Мне стоило такого труда его уговорить. Вообще я не могу сказать, чтобы он был особенно удручен. Разве только с матерью. Говорит, она его предала. Преувеличивает, конечно, но что-то в этом есть. Итак, я помчалась к священнику сообщить ему радостную весть. Он сказал: дитя мое, я не сомневался, что он возвратится в лоно церкви. У него такое доброе щедрое сердце. А то, что он решился изменить свой взгляд на гигиену... Тут я его перебила и сказала, что в этом я не смогла его переубедить. Священник сказал: но ты ведь не хочешь сказать, что он в таком виде собирается в церковь? Именно в таком, говорю. Священник сказал: дитя мое, заклинаю тебя, воспрепятствуй ему в этом. Грешно быть нечистым, грешно перед Богом и человеком. Я сказала, что не могу обещать, а священник сказал: лучше пусть совсем не приходит, чем придет в таком виде.

Бас. Шеф не хочет поддержать мою идею – создать тиару. Согласитесь, говорит, что для нее будет всего один-единственный клиент. Да, говорю, но какой? В конце концов, наша фирма производит головные уборы, а тиара – головной убор. У вас, говорит, склонности к святотатству, и вообще, между нами, католиками, – тут он перешел на шепот – выполняете ли вы свои христианские обязанности? Насколько мне дозволено, говорю. Священник передал с моей дочерью, что в таком виде он не хочет видеть меня в церкви. Понимаю, говорит шеф, вам-то ясно, что ваш вид действительно не совсем в порядке? Почему же? – спрашиваю. Дорогой мой, говорит, ведь от вас пахнет! Ну и что, говорю, мало ли от кого пахло, не я первый. Но, дорогой мой, говорит шеф, мы живем в такое время... Тут я прервал его и говорю: откуда вам знать, в какое время мы живем?..