Текст книги "Ирландия. Прогулки по священному острову"

Автор книги: Генри Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

В последующие годы в стране появился еще один великий ирландец. Это был Уолф Тон, основатель движения «Объединенные ирландцы». Целью движения являлось благосостояние Ирландии. В него влились и католики, и протестанты. Движение не получило законных прав и превратилось в большое тайное общество, способное на мятеж.

Через несколько лет Ирландия снова ввязалась в войну с Англией. Эти ужасные годы отмечены кровопролитием. Отважные, заблудшие и злобные люди внесли свой вклад в горести Ирландии. В 1800 году ирландский парламент слушал бесстрастный голос Граттана, пятидесятилетнего инвалида. Он не мог стоять, а потому сидел в кресле. На нем была вылинявшая, синяя с красным форма старых волонтеров. Он умолял своих товарищей-ирландцев не отказываться от политической независимости и не поддерживать акт об унии. Его не послушали: акт стал законом. Больше века прошло, прежде чем Ирландия смогла воспользоваться подвернувшейся возможностью. Нигде, кроме Ирландии, история не повторялась со столь упорным постоянством. Акт об унии был отменен, и над островом поднялся флаг Свободного государства.

11

Житель Ольстера менее понятен Англии, чем даже южный ирландец. Нередко слышишь, что его называют «ольстерским шотландцем». На его месте я бы взбесился. Это двусмысленно и неверно. Англичанин, поселившийся в Канаде и проживший там двадцать лет, становится канадцем, а в Австралии – австралийцем. В Новой Зеландии та же история. Почему же в Ольстере к человеку приклеивают объяснительный ярлычок? Если три столетия жизни в Ирландии не делают человека ирландцем, то хотелось бы знать: почему?

В войне принимали участие 75 000 жителей Ольстера. Боролись они не за Англию и не за Шотландию, а за свою территорию в Ирландии.

У северных ирландцев удивительный диалект. Много шотландских слов, но не меньше и ирландских. Думаю, Бернс легче бы понял речь жителя Ольстера, чем современного человека из Дамфриса. На севере, как и на юге, часто встречается произношение, которое расценивается писателями как неграмотное и вульгарное, однако на деле это интересные реликвии елизаветинского произношения.

Ольстер может похвастаться многими елизаветинскими словами и фразами. Мистер Джеймс Логан в популярной книге «Ольстер в рентгеновских лучах» приводит интересную главу, посвященную лексике Ольстера. Хорошее слово «skunner», оно означает «отвращение»: «Bad eggs gie onybody the skunner» – «Тухлые яйца внушают отвращение». «Pushin hame» означает «идти домой». «The win’s in a guid airt» – чисто шотландское выражение, так же, как и «Houl’ yer wheesht»!

Мне нравятся некоторые звукоподражательные ольстерские слова: scrunchin– гравий; youghin– собака, yammering– ребенок. Как и шотландцы, ольстерцы часто употребляют слово  ye– «ты». А еще они используют слово «man» по отношению к женщине: «Man a dear, Liza».

Но, как отмечает мистер Логан, многие ольстерские слова гэльского происхождения, например, caelie(произносится «кэйли»). Оно означает «собрание» и происходит от ирландского слова ceilide.

Ольстер – сокровищница для студента-филолога. Елизаветинские поселенцы, изолированные от изменений в английской речи, сохранили целый глоссарий из слов, которые, возможно, используются в первоначальной чистоте и смысла и произношения шекспировского века.

12

Есть два факта, которые более всего поражают в Белфасте приезжего. Ну разве не странно, что один из самых больших портов Британских островов обслуживает территорию меньше, чем Йоркшир? На невысоком холме, по дороге в Дандоналд, в нескольких милях от Белфаста, стоит огромный белый дворец, построенный из портлендского камня. Это – новый парламент Северной Ирландии. В один прекрасный день Вестминстер согласился отдать Ольстеру огромное здание, в котором заседают пятьдесят два члена парламента и двадцать шесть сенаторов. Это обошлось в 850 тысяч фунтов.

Здание еще не достроено. Оно стоит на террасе и напоминает Букингемский дворец-переросток. Неподалеку находится замок Стормонт, официальная резиденция премьер-министра.

– Что вы собираетесь делать с этим местом, когда Ирландия станет единой страной? – спросил я жителя Белфаста, который взялся показать мне здание.

– Мы никогда не объединимся с югом, – возмутился он. – Скорее умрем.

– Вот как? А если Свободное государство станет процветающей сельскохозяйственной страной, не имеющей долгов, и с налогом шиллинг с фунта? Сможете ли вы остаться в стороне?

– Наше будущее не связано с югом. Все, чего мы хотим от юга, – это бекон из Лимерика и портер из Дублина…

– Но Свободному государству может понадобиться Ольстер. Справедливо ли, что промышленный север будет оставаться автономным?

– Неужели мы позволим католикам управлять нами?! – вскипел мой собеседник.

Я хотел узнать мнение делового человека, а обнаружил непримиримого Джона Нокса. Религиозная вражда и вполовину не такая горькая, какой она представляется читателю газет.

13

Я посетил полотняную фабрику в Белфасте. Менеджер сидел за столом с пулевыми отверстиями – напоминанием об ольстерской «заварушке».

– Всегда рад показать все без утайки, – сказал он. – Пусть посетители посмотрят на погребальный обряд нашей индустрии.

Такого депрессивного начала разговора у меня еще не было. Менеджер рассказал, что льняное производство Белфаста сильно подорвано. Виной тому послевоенная мировая депрессия и то, что бельгийские льняные фабрики сбывают в Великобританию свой товар по демпинговым ценам. Мы прошли по великолепно оснащенной фабрике. Я увидел цеха, в которых под белыми простынями молча стояли самые современные ткацкие станки. В других цехах девушки работали за шумными, резвыми и завораживающими механическими станками. Меня провели в цех, где над станками, ткущими дамаск, танцевали джигу перфорированные карты. Здесь делали что-то очень дорогое для Америки.

Поговорили о войне. В 1914 году в Белфасте трудились 90 000 рабочих и 37 000 ткацких станков. Граф Хейг высоко отозвался о Белфасте. Он сказал, что «победу в воздухе одержали льняные крылья Белфаста».

Послевоенные трудности сродни тем, что испытывала льняная промышленность в 1816 году после наполеоновских войн. Лен тогда убрали с рынка в пользу более дешевых заменителей. Но в те времена торговлей льном руководили не заводы и фабрики. Сельские жители занимались производством льна у себя на ручных станках. Отсутствие рынка вызвало ужасные трудности.

Затем пришла паровая энергия. В 1828 году завод Белфаста вновь открылся после пожара и стал использовать пар для производства. Льняная промышленность начала новую триумфальную жизнь.

Я провел счастливый день в новом музее Белфаста. Размещен он очень удачно – на краю ботанического сада. Небольшая коллекция прекрасно скомпонована и отлично представлена. Человек не теряется в массе предметов, которые старые музеи предлагают посетителям только потому, что не решаются отправить их в подвал.

Здесь я увидел собрание пейзажей Белфаста, выполненных художником Фрэнком Маккелви. Через полсотни лет меняющийся город будет считать эти работы бесценными. Сэр Джон Лэвери, житель Белфаста, целый зал отдал этим картинам, представленным во всем разнообразии.

В музее хранятся удивительные кельтские реликвии, извлеченные недавно из руин на острове Мэг. Есть здесь также превосходные копии святилища Патрика, креста монастыря Монастербойс, броши Тары и Ардагского потира.

Загадка музея – странные маленькие китайские обезьяны, найденные в графстве Даун. Сколько им лет? Как они сюда попали? Многих из них обнаружили в местах, которые в дальние времена могли находиться на пути между Ирландией и Китаем. Убедительного объяснения относительно этих обезьян не существует.

14

Возле Белфаста находится древняя столица Ольстера Каррикфергус. Он помнит времена, когда его великий сосед был скромной рыбацкой деревушкой. На скале стоит величественный замок – квадратная норманнская крепость, окруженная высокой стеной. Пушки на стене наверняка принимали участие в сражениях.

Министерство, в ведении которого находятся аббатства, замки и другие исторические реликвии, начало необходимые реставрационные работы. Эксперты снимают со стен древнюю штукатурку, сносят перегородки и реставрируют замок Каррик, возвращая ему первоначальный вид. По окончании работы они вернут стране ее лучшую норманнскую крепость.

Надеюсь, после реставрации в большом зале, где, как говорят, спал король Иоанн, появятся гобелены и мебель той эпохи. Одна из трагедий реконструкции заключается в том, что, как бы хорошо археологи ни делали свою работу, чего-го они все же не учитывают, поскольку дети не приходят в восторг. Ученые прекрасно знают, как должен выглядеть замок, такой как Каррик, во времена своего могущества. Их не интересует, пришел ли он в упадок. Каррик не обладает ни сентиментальным, ни большим историческим значением. Что кажется мне очень важным и что, на мой взгляд, оправдывает большие траты на реставрацию, так это то, что дети и не слишком образованные взрослые впервые осознают, что был когда-то и другой век. Министерство общественных работ должно открыть отдел мебели. Это – единственный отдел, которому человек может выразить свою непросвещенную благодарность. По окончании реставрационных работ речь зайдет о мебели, и к делу приступят эксперты. Я могу назвать огромное число древних памятников в Англии, Ирландии и Шотландии, ставших по-настоящему живыми и незабываемыми, потому что над ними поработали люди с воображением. Было бы замечательно вернуть к жизни большой зал замка Каррик. Высокие норманнские окна смотрят на залив Белфаст-Лох, арки упираются в мрачную каменную крышу. Винтовые лестницы уже закончены, закончен и пол.

По замку вас проводит бывший солдат, не лишенный чувства юмора. Он первым входит в ворота и объясняет принцип работы опускной решетки, которая действует до сих пор. Покажет отверстия, через которые на головы наступающего врага выливали кипящий свинец. Поднимет крышку черного колодца и скажет, что внизу водятся привидения. Проведет в темницу, не менее ужасную, чем в лондонском Тауэре. Английский гарнизон во времена Брюса предательски сбросил в эту черную дыру тридцать шотландских солдат. Если верить легенде, тот же гарнизон, страдавший от голода, их потом съел.

Замок Каррик возвращает нас в самые дикие времена истории Ирландии, когда по стране разъезжали англо-ирландские авантюристы. Говорят, его построил один из самых буйных, рыцарь Джон де Курси. Как и многие другие в правление Генриха II, де Курси пустился в Ирландии во все тяжкие. Он был нищим авантюристом. Этот недовольный гигант слышал легенду – одно из предсказаний Колумкилле, – что Ольстер завоюет нищий рыцарь из чужой страны, белый рыцарь на белом коне, с птицами на щите. Резня будет такой страшной, что люди пойдут по колено в крови. Это предсказание очень понравилось де Курси. Он буквально заболел им и даже возил с собой копию рукописи Колумкилле, хотя ни слова не понимал по-гэльски.

Де Курси старался как можно более походить на рыцаря из легенды. У него были светлые волосы. Он ездил на белом коне, и на его щите были птицы. С маленьким хорошо вооруженным отрядом из 320 рыцарей и валлийскими стрелками он пустился покорять Ольстер, и ужас пророчества бежал впереди него. К Даунпатрику он примчался так быстро, что город изумился, заслышав пение труб и стук копыт его конницы. Полуголодные солдаты очистили город. Они съели и выпили все, что там было. Убивали и грабили.

Папский легат, кардинал Вивиан, который находился в Даунпатрике, стал свидетелем всего происходившего. Он попытался уговорить де Курси вернуться в Дублин. Когда тот отказался, возмущенный кардинал обратился к ирландцам с призывом защитить себя и выгнать захватчиков. Произошла большая битва, но горожане ничего не смогли поделать против облаченных в стальные доспехи рыцарей. На что могли надеяться ирландцы с их топорами и дротиками против лучшей на тот момент конницы Европы и самых метких лучников в мире? В этом бою частично исполнилось предсказание Колумкилле: солдаты де Курси преследовали ирландцев по побережью, а те по колено вязли в залитом кровью песке.

Де Курси несколько лет пытался покорить Ольстер, укрепляя каждую победу замком, таким как Каррик. Эта политика как в Ирландии, так и в Англии, основывалась на норманнском законе. В конце концов авантюриста ожидали разорение и позор. Его враги, бароны де Ласи, интриговали против него вместе с королем и вознамерились арестовать его как предателя. Предали де Курси собственные слуги в Даунпатрике. Они напали на него в святую пятницу, когда тот, безоружный, во власянице, стоял в соборе на коленях и каялся в грехах. Когда он увидел, что люди де Ласи приближаются к нему с намерением убить, то вскочил и босой, в лохмотьях, выбежал на церковное кладбище и схватил ближайшее оружие – стоявший на могиле огромный деревянный крест. Прежде чем его схватили, он вышиб мозги тринадцати солдатам.

По странной причине убит он не был. Его конец остается загадкой. В ирландских архивах есть записи, согласно которым он, как и многие другие негодяи, отправился с крестовым походом на Святую Землю. Там и теряются его следы.

В бухте Каррикфергуса есть камень. На него ступил прибывший король Вильгельм. Возможно, мало кто из горожан расскажет вам о де Курси, но нет в Каррикфергусе ни одного мужчины, женщины или ребенка, который бы не рассказал вам во всех подробностях, как 14 июня 1690 года король Вильгельм III ступил на этот камень, готовясь начать сражение при Бойне.

Этот камень, так же как и Камень Согласия в Лимерике, по разным причинам являются святыми камнями Ирландии.

15

Не важно, по какой дороге поедете из Белфаста – северной, южной, восточной или западной, – вы окажетесь в красивом месте. Я мало знаю столиц, которые были бы окружены столь разнообразной красотой. На севере раскинулось изысканное плато Антрима, на западе – большое внутреннее море Лох-Ней, самое большое озеро на Британских островах. На юге – горы Морн, а на востоке – потрясающе красивое озеро Стрэнфорд с соленой водой и белыми чайками.

Из Белфаста я поехал по восточной дороге, через Дандоналд, свернул и добрался до Комбера. Взял курс на юг, в графство Даун и двинулся по западному берегу озера Стрэнфорд. В графстве Даун меня встретили невысокие дружелюбные зеленые холмы. Мне это напомнило некоторые уголки Сомерсета. Кажется, здесь похоронены много святых Павлов. Зеленые курганы засеяны пшеницей, овсом и горчицей. Название озеру дали викинги: Strang Fiord– «Неистовый фьорд», потому что приливы здесь очень сильные, они протискиваются сквозь узкое «горло» шириной в милю.

Никогда не забуду вид этого озера с высокого холма возле Киллинчи. Морской ветер шевелил соленую воду. По краям озеро поросло великолепными золотистыми водорослями. Их называют fernin fearnaich (в правописании я не уверен). В этих водорослях много йода, из него древние ирландцы добывали темно-оранжевую краску для килтов. Возле ближнего берега я увидел множество маленьких зеленых островков. Казалось, это дети играют в воде. Миниатюрные горы поднимали из морской воды зеленые вершины, некоторые из них были прошиты бороздками посевов: яркие полосы горчицы чередовались с квадратами золотой пшеницы или темно-зеленой свеклы. Чайки кружили над водой либо, собравшись в белые компании, плавали среди желтых водорослей у берегов волшебных островов. Озеро Стрэнфорд – это Килларни Ольстера.

Примерно через девять миль я приехал в Даунпатрик и сразу забрался на холм, где, как говорят, в тени собора лежат кости святого Патрика. Не было необходимости спрашивать дорогу к могиле. Протоптанная тропа вела через кладбище с разросшимися деревьями. Я увидел большую гранитную глыбу с кельтским крестом и словом «Патрик».

Несколько мест оспаривают право считаться местом погребения святого Патрика, среди них Арма. В Даунпатрике есть легенда, что святая Бригитта и великий Колумкилле похоронены со святым Патриком в одной могиле. Правда ли это, никто не знает.

Святой Патрик умер примерно в 465 году, вероятно, в деревушке Саул, графство Даун. Вся Ирландия погрузилась в траур. Из каждого монастыря шли монахи с обритыми головами, чтобы присутствовать при погребальном обряде. В Сауле сошлись великие святые и ученые кельтской церкви из всех уголков Ирландии. Двенадцать дней и ночей отпевали святого Патрика. Ночь была светлой, как день. Ее освещали факелы. Старейшины Ориела требовали, чтобы святой был похоронен в Арме. Улад возражал: пусть святой Патрик лежит в их столице Дун-лалет-глас, впоследствии переименованной в Даунпатрик. Традиция, восходящая к норманнам, была такова:

 
In burgo Dono tumulo; tumulanter in uno
Brigida, Patricius, atque Columba Pius.
 
 
В Дауне трое святых лежат в одной могиле —
Бригитта, Патрик и Колумкилле.
 

Странно, что эти слова приписывают нехорошему человеку Джону де Курси, который, как говорят, забрал останки святой Бригитты, умершей в Килдэйре в 523 году, и Колумкилле, скончавшегося на острове Айона в 597 году, и положил троих великих святых Ирландии в одну могилу.

Доподлинно известно, что Колумкилле похоронили сначала на Айоне, а когда несколькими столетиями позднее даны напали на западные острова, почитатели святого перевезли останки в другое место. Так же поступили и последователи святого Гисберта: бежали из монастыря Линдисфарн с останками учителя и путешествовали с ними по всему северу Англии, пока не построили над мощами Дарэмский собор.

Лежат ли останки Колумкилле или святой Бригитты в Даунпатрике, неизвестно, но во времена де Курси верили, что в этом городе погребен святой Патрик.

16

Если хотите увидеть нечто равное по красоте побережью Антрима, поезжайте летом в Ольстер, выберите яркий солнечный день и отправляйтесь из Даунпатрика в южном направлении, к Ньюкаслу, а затем направо, к побережью Килкила и Уорренпойнта.

Здесь, на небольшом расстоянии от моря, находятся самые красивые горы во всей Ирландии – Морн. Они отличаются от голубых гор Донегола, не похожи они и на мрачные пики Керри и на дикое высокогорье запада и тем не менее объединены с ними неземным свойством ирландского пейзажа, о котором могу сказать: он лишь наполовину находится в реальности, другая его половина – в потустороннем мире. Все ирландские горы кажутся явившимися нам во сне. Мы карабкаемся вверх, они немилосердно терзают нам ноги, мучают мышцы, так что кровь стучит в висках, и в то же время поднимают наш дух – такого не бывает в более высоких горах Европы. Я забирался на горы Швейцарии и в Африке на краю Сахары и в Ливийской пустыне, но никогда не встречал мистической красоты, отличающей высшие точки Ирландии. Во время своих путешествий по Ирландии я часто думал: вряд ли родила бы эта страна столько святых, если бы была плоской и практичной, как Голландия.

У гор Морн одиннадцать пиков, превышающих в высоту две тысячи футов, а один из них, Слив-Донард, возвышается почти на три тысячи футов. У десяти вершин высота чуть меньше двух тысяч футов. И все эти горы сгруппировались на территории, протяженность которой составляет всего лишь четырнадцать миль, а ширина – семь.

Горы находят одна на другую мягкими складками. Ногами они упираются в сосновые леса, а головами – в облака. Силуэт Слив-Донард окружен вершинами. На фоне неба они кажутся почти такими же высокими, как этот пик, а на деле на тысячу футов ниже. Зеленые воды Ирландского моря едва не забегают в сосновые леса, растущие у горного подножия.

Непросто в жаркий день покорить Слив-Донард. Я атаковал его из Ньюкасла. Одолел почти тысячу футов, пока не добрался до карьеров. Я держался ручья и шел с бьющимся сердцем и болью в ногах. Оставив, наконец, ручей позади, я глянул вниз и увидел, что он берет начало из горного болота. Многочисленные его омуты блестят, словно серебряные монеты, среди коричневого торфа и вереска. По прошествии часа-полутора вы как разумный, неторопливый человек смотрите наверх и видите величественный, широкий гранитный конус пика Слив-Донард. Ваше восхождение закончено! В отличие от горы Гоутфелл на острове Арран или Бен-Невиса, пик не измучает вас на последней миле. У этой горы приличный, миролюбивый характер, в ней нет зла, но есть твердость, за которую вы проникаетесь к ней уважением. Да и себя начинаете уважать, когда дойдете до вершины. Последний участок склона достаточно труден и крут, но есть куда поставить ногу. И вот награда – панорама невероятной красоты.

Взгляните на север – перед вами все графство Даун. Вы видите Даунпатрик на лесистом холме, а внизу великолепная изрезанная береговая линия озера Стрэнфорд и его зеленые островки. Взглянув на северо-запад, вы увидите широкое серебристое море – это Лох-Ней, а на востоке от него горы Белфаст. На западе на многие мили высятся коричневые горы, тянущиеся к небу одинокими хребтами, а на юге – конусообразные холмы. Они в графстве Уиклоу, в восьмидесяти милях отсюда.

Взгляните на восток, в сторону Ирландского моря. Под вашими ногами залив Дандрам, вода в нем голубая, как на Капри, а вдали, против вас, остров Мэн. Он на полпути между Ирландией и Англией и похож на голубой корабль.

Оглянитесь назад, полюбуйтесь горным озером. Кажется, это – ложка воды, выплеснутая из голубого Средиземного моря. Здесь каменоломня, и так странно соприкосновение великого и смешного: из этой горы был добыт камень для мемориала Альберта!

В каждой стране есть красоты, проросшие сквозь сердце людей. Как нам добиться интернационализма, когда в сердце каждого из нас есть уголок, такой дорогой, что мы ни на что его не променяем? Морское побережье графства Даун – и это поймет даже иностранец – место, которое нельзя не любить. В какой бы стране мира ни повстречал я людей из графства Даун, слова «горы Морн» немедленно вызывают в их памяти горные хребты, свет белых стеблей вереска, болотный мирт, коричневую воду в торфяном болоте, жужжание пчел, движение облаков над полями и ритмичный звук волн, бьющихся о скалы.

И с этими воспоминаниями должно прийти нечто, чего не постигает ни один посторонний: ощущение родства с горами, осознание принадлежности к чему-то светлому, вечному, чувство обладания и того, что и тобой обладают, иными словами, иррациональная эмоция, пролившая на землю так много крови, – любовь к родине.

17

Весь этот день я ехал по земле, где по обе стороны от дороги раскинулись широкие поля. На них росли миллионы голубых цветков льна. В середине августа их срывают и укладывают гнить в болота и пруды. Затем разбрасывают по полям для просушки. Этот простой процесс избавляет растения от травянистых отростков. В результате остается стебель из сухих, тонких, как волос, волокон. Прежде чем его назовут «льном», он проходит очистительный процесс.

Нет красивее зрелища, чем цветущий лен на поле Ольстера.

Смеркалось, я въехал в Арму, город красного мрамора. Спокойные улицы ирландского Кентербери всегда будет исполнены романтического настроения, и хотя камень сегодня не рассказывает об античных временах, воспоминания сохранились в истории веры и знаний. На холмах стоят два собора – католический и протестантский. Протестантский собор – маленькое, скромное здание из красного песчаника; католический – внушительное, но малопривлекательное строение. Он стоит на самом высоком холме, и у него две башни. Тем не менее примечателен рассказ об этом соборе. Он был сооружен католиками всего мира «во славу Бога и чести Ирландии». Когда смотришь на эти камни, думаешь, что их купил народ, живущий на краю света. «Интересно, сколько тысяч рабочих трудилось над ним в течение тридцати лет, с тех пор как началось строительство?» – писал Стивен Гвинн.

Спокойствие, свойственное всем кафедральным городам, присутствует и в Арме. Город знал мир, бурю и снова мир. Святой Патрик основал свою церковь в 432 году. Согласно красивой легенде, когда святой торжественно освящал это место колоколом, книгой и святой водой, из рощи вышла робкая олениха, а за ней олененок. Их удивила толпа, собравшаяся на странный обряд. Некоторые люди готовы были убить животных, но святой упрекнул их, преподав первый наглядный урок христианской любви: он взял на руки дрожащего олененка и отнес его вниз с холма, где отпустил. Мать последовала за детенышем. Затем святой вернулся на то место, откуда вышли олени, и сказал, что здесь будет стоять алтарь.

Книга Армы написана в монастыре в 807 году. Это копия Нового Завета на латинском языке. У нее есть приложение – «Исповедь» святого Патрика. В конце исповеди писец Фердомнах написал: «Эту книгу Патрик написал собственной рукой». Запись сделана через три столетия после смерти святого. Предполагается, что Фердомнах копировал рукопись – ныне, увы, утраченную, – написанную рукой святого Патрика. Те, кто смотрит на эту книгу сейчас в Тринити-колледже в Дублине, заметят потрепанную страницу в конце, датированную 1004 годом. На ней написано, что великий король Бриан Бору во время своего триумфального путешествия по Ирландии посетил Арму, сделал пожертвование в золоте на алтарь святого Патрика и подтвердил религиозное верховенство города.

Долгие столетия книга Армы является самой священной из всех ирландских рукописей.

Школа Армы, выросшая рядом с монастырем, прославилась в шестом веке на всю Ирландию. Она открыла двери учащимся, съехавшимся из Европы. Когда норманнские захватчики крушили древнюю гэльскую цивилизацию, в Арме жили 3000 учащихся, которых Ирландия спасла от гибели западного мира.

18

Покинув Арму, я приехал в пограничный городок Ньюри и снова оказался в Свободном государстве. Посреди дня я приехал в преуспевающий торговый ирландский город Дандолк.

Все, что вы ожидаете увидеть в ирландском торговом городе, было в Дандолке. На широкой центральной площади перед ратушей толпился народ. Никогда не видел столько торгующих женщин. На главной улице стояло множество телег. Под сетками мычали телята. Хрюкали и визжали свиньи. Шипели гуси. На складных столах перед ратушей были выставлены все виды товаров – от шелковых чулок до жестяных ведер. Странным и чужеродным среди этой типично ирландской толпы был один из тех восточных людей, которые разъезжают по миру, безнадежно пытаясь продать коврики и отрезы ярких тканей. Это был молодой человек, и по-английски он говорил плохо. Он сказал мне, что родился близ Калькутты.

– Как вы попали в Ирландию? Как к вам относятся? Где живете?

– Ирландцы – очень хорошие люди, – сказал он. – Добрые. Они позволяют мне спать в конюшнях и дают еду. Шотландию я тоже знаю. В горах на севере люди хорошие, а на юге – нет. Они думают, что я хочу украсть. Но ирландцы – хорошие, добрые, делятся едой. Очень хорошие, очень добрые…

Я подумал, что это замечательная характеристика народа, ведь ее сделал беспомощный и неудачливый гость.

Удивительное зрелище в Дандолке – колледж Святого Патрика, замечательная уменьшенная версия Королевского колледжа.

Я отправился на ланч. Таких крупных и голосистых ирландских фермеров, что набились в обеденный зал, я еще не встречал. Нам подали теплый суп и небрежно приготовленное мясо – типично для здешних гостиниц. В ирландской кулинарии начисто отсутствует воображение. Впрочем, качество продуктов безупречное. Где еще вы найдете такое масло, такие свежие яйца, такой бекон, такое мясо и такие овощи, только что с грядки? Одной из загадок Ирландии является то, что все это, пройдя через кухню, становится неприятным и даже несъедобным! Даже картофель – вот уж, казалось бы, фирменное блюдо Ирландии – часто превращается в водянистую массу. Даже не знаю, есть ли в Ирландии кулинарная школа. Чувствую, что ирландцы, в отличие от шотландцев, не любят готовить. Вы ничем так не порадуете шотландскую женщину, как если похвалите ее ячменные булочки, или суп, или овсяные пироги, в особенности суп, а почти каждая шотландка может приготовить суп, отведав который, вы позабудете самые замысловатые творения французского повара.

Но в Ирландии вы часто забываете о еде, потому что подают ее вам красивые и веселые девушки. Мы пили пиво, передавали друг другу хлеб и говорили о ценах на телят, свиней, уток и гусей. Я словно перенесся в ирландский Солсбери. Эти люди из Лаута, Мита и Кавана относились ко мне с грубоватой открытой сердечностью, столь не похожей на молчаливые, осторожные повадки южан. Все это время нас обслуживала полногрудая молодая женщина с мягкими голубыми глазами. К фермерам она обращалась по именам.

Затем мы перешли в другую комнату и неуклюже шутили с девушкой, стоявшей за стойкой бара. Все наши шутки она ловила на лету и отвечала незамедлительно, словно теннисистка на Уимблдоне. Через открытые окна доносились мычание, кряканье и лай.

Затем, тяжело ступая, мы вышли на главную улицу – покончить с делами. Как же мне нравится Дандолк!

19

Дрогеда…

Этот старинный город в устье реке Бойн полон тяжелых воспоминаний. К улицам ведут большие елизаветинские ворота, есть здесь руины, похожие на гнилые зубы, многие из них остались с ужасных времен Кромвеля. Здесь Кромвель ясно дал понять, что намерен подавить ирландскую нацию, чтобы она навсегда забыла о своей независимости. Он повернул пушки на Дрогеду, разбил крепостные стены, убил каждого десятого человека из гарнизона, а остальных отправил в рабство на Барбадос.

Неподалеку от Дрогеды находятся знаменитые руины Монастербойса. Больший интерес, нежели руины или круглая башня, представляют собой кельтские кресты. Большому кресту почти 1000 лет. Высота его составляет двадцать семь футов, он весь покрыт барельефами, изображающими библейские сцены. Одна из них, как полагают, показывает Христа среди вооруженных людей в Гефсиманском саду. На Господе одежда ирландского вождя того времени, а у его врагов длинные бороды викингов. Два других величественных креста – это крест Муиер-даха и крест Колумкилле. Многие говорят, что лица на этих крестах точно такие, как у современных ирландцев. Падрейк Колум говорил, что находит в них сходство с двумя своими друзьями!

В миле от Дрогеды находится место битвы при Бойне. Когда Якову II не удалось взять Дерри, он решил попытать счастье в генеральном сражении. Вильгельм III высадился в Каррикфергусе с армией из необученных английских рекрутов и опытных иностранных наемников – французов, финнов, шведов, датчан, голландцев и бранденбуржцев. Все, кто видел эту армию на марше, должно быть, чувствовали, что она представляет интернациональные интересы: протестантская Европа против французских католиков неудачника Якова. Я уже говорил, что папа неофициально поддерживал протестантов, а потому непонятно, почему католики и протестанты до сих пор с болью вспоминают о той битве.