355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Генри Уилл » Самый высокий индеец в Толтепеке » Текст книги (страница 2)
Самый высокий индеец в Толтепеке
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 20:06

Текст книги "Самый высокий индеец в Толтепеке"


Автор книги: Генри Уилл


Жанр:

   

Вестерны


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Подобно вам, – улыбнулся Хэллоран, и па сей раз усомниться в характере его улыбки было невозможно, – я всегда оставляю лучший выстрел для последней мишени. Что скажешь, Чарли?

– Скажу: пошли. Ради него я пойду на медведя с голыми руками, при завязанных глазах. Кто еще со мной в этом деле?

– Только ты, Чарли. Я сопровождал нашего человека до сих пор. Шериф Кейси и агент Хартер занимались им здесь, в городе. Но отсюда до Толтепека он – твой груз. Если ты возьмешь его.

Шонто заметно сморгнул.

– Опять это слово. Что скрывается за ним на этот раз?

Хэллоран достал со стола Хартера свернутую карту.

– Только эта мексиканская карта области, лежащей между Эль-Пасо и Толтепеком. Ты знаешь местность не хуже любого жителя по эту сторону Рио-Гранде. Взгляни на нее и скажи нам, не видишь ли ты хоть какого-нибудь способа пробраться в Толтепек сквозь посты Ортеги?

Он расстелил карту на столе. Хартер подкрутил фитиль. Все четверо склонились над сморщенным пергаментом. Позади них стоял позабытый всеми маленький индеец, Чамако Диас. Он молчал, не выходя из тени, и дивился беседе этих американос. Чамако посещал какое-то время школу в Эль-Пасо и понимал английский достаточно, чтобы в общих чертах следить за разговором. Как ни одинок и печален он был, Чамако понял, кем был тот низкорослый Индеец в черном костюме, и сердце его наполнилось любовью и гордостью перед лицом этих американос за то, что они собирались рисковать своей жизнью ради того, чтобы Эль Индио остался в живых и смог достичь Сьюдад Мехико с деньгами США, которые спасут храброе правление Пресиденте, что защищает таких же «дескамисадос»и бедняков, как его отец Хулиано Диас, которые заплатили собственными жизнями, чтобы оно пришло к власти. Теперь Чамако следил за тем, как четверо высоких «американос» склонились над картой Толтепека – частью его родного отечества – и ждал, затаив дыхание, приговора одного из них – высокого с лицом цвета дубленой кожи.

А этот последний в данный момент пребывал в плену значительных, хотя и самых последних, сомнений. Карта не содержала ничего нового для него. Наконец он взглянул на Хэллорана.

– Здесь ничто не поможет, – сказал он. – Я надеялся отыскать старую тропу апачей, о которой слыхал много разных историй. Но на этой карте нет ничего, что в конце концов не привело бы меня и маленького человека в черном к тому самому столбу, у которого оказался и отец Чамако. Ортега знает все эти тропы.

– Значит, ничего нет? Совсем ничего?

– Нет, есть эта тропка, проложенная апачами. Рейнджеры так и не смогли ее обнаружить, хотя и знают о ее существовании. Они раз за разом загоняли апачей из Чихуахуа в самую реку, а затем наблюдали, как те на их глазах исчезают, словно дым в полночь. Если б мы знали место, где эта тропа выходит на Рио, у нас был бы шанс проскользнуть, как койоты, мимо головорезов Ортеги. – Шонто покачал головой. – Но нет такого белого на земле, который знал бы, где пролегает эта тропа апачей…

Слова его бессильно повисли в воздухе, и все четверо застыли в том усталом оцепенении, которое предшествует поражению. И тут в их угрюмое молчание ворвался слабый, тоненький голосок, позабытый ими.

– Сеньоры, я ведь не белый.

Шонто и его спутники разом обернулись. Чамако из тени выступил в круг света, очерченный лампой.

– Я индеец, сеньоры, и знаю, где проходит старая тропа.

Четверо мужчин пораженно обменялись взглядами, и в этот миг, пока дар речи только возвращался к ним, Чамако подумал, будто его укоряют за дерзость – выйти вперед, в круг столь мощных друзей Мексики. Он поклонился, скромно прося извинения, и вновь отступил в тень.

– Но, конечно, – тихо добавил он, – вы не станете доверяться проводнику-индейцу. Простите меня, сеньоры.

Шонто подошел к нему. Положив руку на тонкое плечико, он велел мальчугану подойти с ним к окну конторы. Он придерживал занавеску все то время, пока Чамако, подчиняясь ему, вглядывался через улицу на балкон Дома Франклина.

– Малыш, – сказал он. – Знаешь ли ты, кто этот невысокий человек, стоящий там, на галерее?

Глаза Чамако зажглись огнем гордости.

– Си, патрон, – вскрикнул он взволнованно. – Это Он! Кто еще способен стоять и глядеть так печально и величественно на ту сторону реки?

Шонто кивнул.

– Ты думаешь, он доверился бы индейскому мальчику?

Чамако вытянулся во весь свой рост – не выше четырех футов, да, быть может, пяти дюймов. В его ответе прозвучала вся гордость бедняка:

– Патрон, – сказал он, – ведь он сам когда-то был индейским мальчиком.

Чарли Шонто кивнул снова. Он покрепче сжал рукой плечи мальчика и повернулся лицом к остальным.

– Не знаю, как вы, – сказал он им, – а я только что нанял себе индейского проводника до Толтепека.

Мужчины за столом ничего не ответили, и снова Чамако по-своему истолковал их молчание.

– Патрон, – сказал он, обращаясь к Чарли Шонто, – а вы сами знаете, кто это стоит там, на галерее, печально глядя в сторону Мехико?

– Я могу высказать догадку несведущего человека, – ответил Шонто, – но не стану. Видишь ли, Чамако, мне не следует знать этого. Он – для меня всего лишь работа. Неважно, кто он такой.

Мальчик-индеец был ошеломлен, это было превыше его понимания.

– И вы стали бы рисковать своей жизнью ради человека, вам незнакомого? – спросил он недоверчиво. – Ради индейца в поношенном черном костюме белых людей? Низкорослого, смешного на вид человека в иностранной шляпе, длинноволосого, смуглого, как я? Вы сделали бы это, патрон, и задаром?

Шонто, ухмыльнувшись, потрепал его по голове.

– Ну, едва ли задаром, малыш.

– Тогда во имя чего же, патрон?

– Денег, малыш. Песос. Мучос песос.

– И только во имя этого, патрон?

Под этой настойчивостью ухмылка Шонто увяла. Он сделал легкий протестующий жест. Предназначался он одному Чамако. Об остальных Шонто просто забыл.

– Скажем так: я следил за выражением твоего лица, пока ты глядел на галерею с минуту назад. Так, амиго?

Черные глаза Чамако Диаса просияли, словно алтарные свечи.

– Патрон, – сказал он, – вам следовало родиться индейцем! У вас есть глаза в сердце!

Шонто с горечью усмехнулся.

– Что-то говорит мне, малыш, что когда мы повезем этой Ночью наш груз мимо Ортеги, нам будет недоставать глаз на затылке…

Чамако весь подался вперед, сжал большую руку стрелка и ободряюще похлопал по ней.

– Патрон, – улыбнулся он в ответ. – Не бойтесь. Если нам суждено умереть, мы умрем за справедливое дело. Мы потеряем только две свои маленькие жизни. А он, тот, что стоит на галерее, держит в своих руках жизни всех бедняков Мексики. Разве обмен не справедлив – наши жизни за все эти, другие, и за его?

Шонто взглянул на остальных.

– Что ж, Чамако, – ответил он. – Это только одна точка зрения на вещи. Прошу прощения, джентльмены, нам следует поторопиться, чтобы поспеть на поезд в Толтепек.

Он взял мальчика за руку и вышел на улицу. Хэллоран двинулся следом. В дверях он на миг задержался и, покачав головой, оглянулся на агента с шерифом.

– Знаете, что мы сделали? – спросил он их. – Мы только что поставили на кон пятьдесят миллионов долларов и будущее всей Мексики против ребенка-индейца из Чихуахуа, которого видели впервые в своей жизни, да и то меньше получаса…

Летя сквозь ночь, дилижанс подпрыгивал и раскачивался. Боковые фонари его, обычно потушенные, сегодня вовсю искрились и коптили. Казалось, они оповещали всех: тот «Конкорд» желает, чтобы его переправа через нижний брод была замечена издалека. Нижняя переправа – старая тропа апачей – была тем путем, избрать который мог ум, не слишком изворотливый, дабы избежать осмотра у заслонов «руралес»99
  Простонародное название регулярных войск (исп.).


[Закрыть]
, стоявших у верхней, основной, переправы.

Возница этого старого транспортного средства, собственности «Техасской Экспресс», модели с крытым матерчатым верхом, созданной для скоростной езды по дикому краю, был твердого мнения, что ум мексиканца настолько разветвлен, что в итоге оказывается совсем прост. Он столь замысловато петляет в своих латинских построениях, стремясь выглядеть мудренее, что обычно возвращается к исходному пункту.

Возница рассчитывал именно на эту его особенность.

Он рассчитывал, что когда пущенный в Эль-Пасо слух достигнет полковника Фульгенсио Ортеги, он скажет себе: «Ага! Эта безмозглая дилижансная компания американо полагает, что если она объявит, будто Эль Индио переправляют у нижнего брода, то я сразу решу, будто на самом деле они станут переправляться у нового, верхнего брода – и значит, я стану ждать их у нового, верхнего брода – а они тем временем беспрепятственно переправятся внизу. Что за дураки! Естественно, я стану следить за обеими переправами, и они прекрасно это понимают. Весь их расчет построен на том, чтобы лично я отсутствовал у нижнего брода. Они думают, что если прорываться сквозь мой заслон в мое отсутствие – это окажется куда более легким предприятием. Ну что же! Ай, Чихуахуа! Пусть идут. Пусть идут! Пусть поглядят, кто будет ждать их позорный дилижанс с его таинственным пассажиром у старого нижнего брода! Ха! К чему тягаться умом с Палачом из Камарго? Идиоты!»

Конечно, рассуждай полковник Ортега иначе, возница дилижанса жестоко просчитался бы, ибо весь его план был рассчитан именно на встречу с Палачом.

Возница, высушенный ветром, жилистый малый, потуже перехватил вожжи упряжки. Он поговорил с пристяжными и с коренниками, концом своего пятнадцатифутового возничьего кнута пощекотал уши одним, а ляжки – другим.

– Эгей, родимые, – крикнул он лошадям. – Так, так! – Склонившись над каретой, он обратился к закутанному, смуглолицему пассажиру, единственному пассажиру тряского дилижанса. – Хорошо ли вам, сеньор? – Говорил он по-испански, но изнутри не последовало никакого ответа.

«Какой храбрый малый, – подумал возница. – Подобных не так-то много встретишь в землях, лежащих южнее Рио, – да и в любых землях…»

– Ты очень мал, – говорил тем временем низкорослый, мрачноватый на вид человек. – Как же получается, что ты так храбр?

– Прошу вас, Пресиденте. Умоляю – не говорите сейчас больше ничего. Мы приближаемся к особенно опасному месту, – говорил Чамако с робкой застенчивостью.

– Я не боюсь, малыш. – Эль Индио похлопал его по плечу. – Разве у меня нет доброго индейского следопыта?

– Пресиденте, прошу, ни слова больше. Вы не знаете полковника Ортеги.

– Я имел дело с ему подобными. Я хорошо его знаю. Они все похожи друг на друга – трусы, шакалы. Не бойся, малыш. Как, ты сказал, тебя зовут?

Чамако назвал себя, и маленький человек кивнул.

– Доброе индейское имя: оно означает именно то, что говорит. Сколько еще до переправы, малыш?

Они пробирались по проходу, проделанному в пустом прибрежном кустарнике, через ивняк и тростники. То была местность, излюбленная ночными тварями. Никто, кроме малорослых мужчин да мальчиков, не стал бы пробираться здесь вовсе – да и то уж очень маленьких мужчин и мальчиков. Если б рейнджеры попытались узнать, отчего апачи, набегавшие из Чихуахуа, исчезали здесь у них на глазах, на американском берегу Рио – так все дело было в том, что рейнджеры отыскивали лазейку в кустарнике, пригодную для обычного смертного, а не для индейца из Чихуахуа.

Но Чамако Диас был не просто маленьким индейцем – он был патриотом.

– Пресиденте, – умолял он сейчас, – тише. Пожалуйста, экселенсе. Мы уже к ней подходим.

Маленький человек в черном костюме улыбнулся.

– Ты смеешь обращаться ко мне в столь краткой форме? – сказал он. – Ты, индейский мальчик? Голоштанный оборвыш с пограничья? Прибрежная крыса речной поймы? Ай!

– Пресиденте, – отвечал мальчик. – Я попрошу вас еще только раз. Я знаю, что вы не боитесь Палача. Я знаю, что я – всего лишь бедняк, ничтожество. Но вы в сердце моем живете рядом с Господом Иисусом. Я умер бы ради вас, Пресиденте, так же, как за Него, и даже скорее. Но я поклялся переправить вас через реку к месту встречи. Я поклялся доставить вас в Толтепек сегодня к полуночи. А значит – зачем нам умирать, когда вам следует жить во имя народа нашей страдающей Родины? Я веду вас в Толтепек, Пресиденте. И если вы будете продолжать говорить вслух – я умру, даром, и Мехико никогда не получит денег, что вы несете. Но хуже всего, что не будет вас, Пресиденте. Я не смогу этого вынести. В вас – наша общая жизнь.

Они остановились. В луче лунного света, пробивавшемся сквозь арочные ветви над ними, Эль Индио увидел, как по смуглым щекам Чамако Диаса катятся слезы. Он быстро нагнулся и пальцами вытер их.

– Индейцы не плачут, – строго сказал он мальчику. – Веди дальше. Я буду молчать.

Чамако с трудом сглотнул. Быстро поднес руку к предательским глазам. Голос его задрожал от уязвленной гордости.

– То была ветка, Пресиденте. Мелкие ветки пружинят и хлещут по лицу. Вы знаете, как это бывает.

Эль Индио снова кивнул.

– Конечно, малыш. Я бывал в кустарниках много раз. Идем вперед. Я болтал, как старуха, слишком долго. Мы ведь оба индейцы, не так ли? Вамонос!1010
  Пошли! (исп.)


[Закрыть]

Прямой, как ружейный ствол, Чамако Диас на миг застыл перед ним. Потом, нырнув снова в заросли, он двинулся вперед. Эль Индио проследил за ним взглядом. Перед тем, как нагнуться, чтобы последовать за мальчиком, он поднял голову, взглянув на луну. Лучи ее пали на его смуглое лицо. Они заблестели на чем-то, более, влажном и подвижном, чем его кофейного цвета лицо. Но ведь известно, что в лунном свете все кажется неверным, и потому лунный луч не вызывает доверия. Разве сам он не сказал только что – «индейцы не плачут»?

Дилижанс «Техасской Экспресс»с брызгами пересек старую переправу апачей и остановился перед пылающим костром и завалом из бревен, перегородившим тракт на Толтепек.

– Не паса? – окликнул сверху высокий возница начальника охраны. – В чем дело? Почему меня задерживают?

– Де нада – ни в чем, – осклабился лейтенант Чиво. – Мелочь, всего на пять минут. У вас найдется пять минут? Си! Муй биен!1111
  Так, хорошо (исп.).


[Закрыть]

– Coronel!1212
  Полковник!


[Закрыть]
– позвал он офицера, на корточках пившего кофе у костра. – Дилижанс на Толтепек прибыл по расписанию!

Полковник отставил свою жестяную кружку и взял в руку длинную плеть. Развернув ее, он встал и подошел к баррикаде. Мгновение он стоял, глядя на возницу. Через минуту он удовлетворенно кивнул.

– Попрошу вас спуститься, – сказал он дружелюбным тоном.

– Виноват, я не могу этого сделать, – ответил возница. – Инструкции компании, полковник. Вы должны понять.

– Конечно, – отвечал беззаботно предводитель герильясов, – Без правил ничего не делается. Я сам большой сторонник дисциплины. Ах, я не представился! Полковник Фульгенсио Ортега из Камарго. А теперь не угодно ли будет спуститься?

– Тот самый полковник Ортега? – проговорил американский возница, явно потрясенный. – Хефе, это великая честь! А там – ваши прославленные руралес? – Он указал рукоятью собственного кнута на мрачную толпу, подтягивавшуюся теперь позади полковника и его лейтенанта. – Ну и ну, что за знатное войско! Настоящие бойцы, сразу видать. Но отчего бы и нет? На страже справедливости все сражаются доблестно, а, полковник?

Ортега пропустил комплимент мимо ушей.

– Ты слышал, что сказано? – спросил он. – Тебе следует спуститься. Не думаю, чтоб я виделся прежде с твоим пассажиром и, следовательно, вам следует представить меня ему. Мои люди пока позаботятся о твоих конях.

«Люди уже заботятся о моих конях», – подумал наблюдательный возница. Кроме того, от него не укрылось и то, что солдаты заботятся ради него и еще кое о чем. О собственных ружьях, направив их прямо на него.

– Пассажир? – спросил он. – Нет у меня никакого пассажира, полковник. Просто груз до Толтепека.

Ортега отступил на шаг. Вновь заглянул внутрь дилижанса.

– Вот как – груз? – полюбопытствовал он. – В странной же упаковке путешествует ваш груз, кочеро! Черный костюм. Черная шляпа с круглой индейской тульей, которую носят прямо. И поглядеть только, как восседает этот груз на скамье дилижанса – словно он живой и имеет две руки, две ноги и заговорит, если к нему обратиться! То есть, если страх не сковал его трусливый язык! – Голос его внезапно стал злым от ненависти, вся улыбчивость и притворная веселость пропала. – Чиво! – рявкнул он. – Открыть дверь дилижанса и помочь Эль Пресиденте спуститься!

Возница дилижанса выпрямился на козлах.

– Эль Пресиденте? – озадаченно спросил он Ортегу. – С кем, во Имя Божие, вы говорите, хефе?

– Сейчас увидим, – кивнул Ортега, вновь овладев собой. – Поторопись, Чиво. Этот кочеро не понимает всей важности своего пассажира. Не ясно ему также и то, что шутки о «грузах», способных ходить и разговаривать на индейский манер, – в данное время не в чести в Чихуахуа. Ты, дурень! Открывай же дверь!

Чиво, глупо ухмыляясь, распахнул дверь «конкорда»и схватил единственного его пассажира за руку. С проклятием он рванул маленькую фигурку наружу и злобно швырнул на землю.

Изумление, постигшее его, легко понять.

Так ли уж часто бывает, чтоб рука жертвы отрывалась по самое плечо, оставшись в руке нападающего, а остальной торс полетел бы прочь? И точно так же, часто ли бывает, чтоб голова бедняги соскакивала и катилась, как арбуз, пока тело шлепалось на землю?

– Сантиссима!1313
  Пресвятая (дева) (исп.).


[Закрыть]
– вскричал один из солдат охраны – Ты убил его, идиот!

Но лейтенант Чиво не услышал, а полковник Ортега, если и слышал, то вряд ли был того же мнения, разве что относительно интеллекта Чиво… Ибо то, что лейтенант герильясов извлек из дилижанса «Техасской Экспресс», было, несомненно, портновским манекеном, наряженным под очень низкорослого и широкого в груди мексиканского индейца, который сидел очень прямо на скамье и носил столь же прямо на голове свою черную шляпу.

Больше того, у полковника Фульгенсио Ортеги не оказалось времени, чтобы прокомментировать испуганное замечание своего солдата, и изумление лейтенанта, глядевшего на остатки чужой руки в собственной пятерне, да на голову, свободно катившуюся в свете костра по берегу Рио-Гранде. Ибо в тот миг оцепенелой немоты, поразившей «руралес», когда тело Эль Пресиденте рассыпалось в воздухе, американский возница толтепекского дилижанса, перехватив вожжи своей упряжки, одним гигантским прыжком соскочил на землю с ненадежных козел старого «конкорда»и тем же движением достав длинноствольный кольт, погрузил его железный хобот в волосатый живот Палача из Камарго.

– Хефе, – объявил он тихо. – При одном неверном движении ваши кишки разлетятся по всему берегу. – Замечание, которое полковник Фульгенсио Ортега постиг без всякого труда.

– Чиво, – крикнул он. – Останови людей. Никому не касаться курка!

– Вот-вот, Чиво, – кивнул пергаментолицый американский «кочеро», крутанув Ортегу таким образом, что дуло кольта уперлось тому в спину. – А чтобы из жадности ты не попробовал заменить своего дорогого хефе на командном посту «руралес»– то есть, чтоб в этот миг ты не сделал неверного шага, и я б – не застрелил его – позволь мне представиться!

– А? – переспросил Чиво, на самом деле еще и не помышлявший о столь явном пути предательства по отношению к своему начальнику. – А для чего это нужно, кочеро? Ты что, думаешь, я боюсь возниц дилижансов?

Высокий возница пожал плечами.

– Просто, я полагаю, ты стоишь того же обхождения, что я оказываю любому, за встречу с которым мне платят.

В том, как он произнес слово «платят», прозвучало нечто, затронувшее темный мозг Чиво. Он заколебался – в отличие от двух других солдат. Полагая себя надежно защищенными спинами своих товарищей, они чуть вышли из-за основной массы ради выстрела в рослого «американо». Однако в тот миг, как они показались из укрытия, из-за спины полковника Ортеги вспыхнуло пламя – раз и другой – и двое солдат замертво упали под треск слившихся воедино револьверных выстрелов.

– Шонто, – сказал, обращаясь к Чиво, возница дилижанса, вновь уперев дымящееся дуло револьвера в спину Ортеги. – По ту сторону реки меня зовут Шонто!

– Иисус-Мария! – выдохнул Чиво, безнадежно бросая винтовку в пыль дороги. – Карлос Шонто? Пор Диос, пистолеро1414
  Во имя божье, стрелок… (исп.).


[Закрыть]
, что же ты не сказал сразу?

– Я и сказал – только что, – кивнул Чарли Шонто. – А теперь говори ты, да живо!

Чиво пожал плечами, всем видом выражая отречение.

– За что остается умирать? – вопросил он. – У тебя в дилижансе нет Эль Индио. Ты надул нас со своей куклой. Где-то, конечно, Эль Пресиденте, несомненно, скачет в ночи. Но его нет в дилижансе на Толтепек – его схватит какой-нибудь другой наш заслон. Для нас заботы этого дня окончены. Командуй…

Шонто приказал всем солдатам побросать ружья и патронные ленты. Все ножи, револьверы, топоры полетели в общую кучу. Весь этот арсенал был затем помещен в дилижанс, вместе с полковником Фульгенсио Ортегой, связанным по рукам и ногам своими же верными помощниками. Работа шла под опытным руководством Чиво; дух «руралес» теперь был совершенно сломлен. Вместе с надеждой изловить Эль Индио пропала и их тяга к геройству. Как всякие солдаты, сами по себе они не представляли большой опасности. Лишенные предводителя, это были всего лишь угрюмые псы, грызущиеся между собой. Шонто рассчитывал на это. И рассчитал исключительно точно.

Однако, как во всяком риске, здесь содержалась некая доля неожиданности, доля, которую нельзя назвать иначе, как «удачей».

Удача Чарли Шонто оставила его вместе с командой. которую он отдал шрамолицему Чиво.

– Ладно, лейтенант, – сказал он. – Полезай наверх. Теперь ты будешь кочеро. Я поеду рядом, с дробовиком. – Sabe usted la escopeta?1515
  Ты знаешь, что такое дробовик? (исп.).


[Закрыть]

С этим вопросом он потянулся за двуствольным «паркером», лежавшим поперек кабины возницы, и Чиво поспешно кивнул. Он хорошо знал, что такое дробовик. На близком расстоянии с дробовиком никто не спорит – упаси боже. Но Шонто допустил грубую ошибку гораздо раньше. Тогда, когда заронил в голову головореза-лейтенанта мысль занять в Камарго место Ортеги. До сих пор Шонто рассчитал все точно. Чего осторожный стрелок не предвидел, так это того, что пока он, Шонто, не упомянул об этом, Чиво никогда не задумывался всерьез о реальной возможности обойти чином своего полковника. Столь грандиозные планы никогда не посещали его несложный ум. Правда, если б у него были такие намерения, он в один миг пристрелил бы Ортегу.

Теперь такая перспектива забрезжила в его голове.

– Как скажете, хефе, – ответил он Шонто, выдавив ухмылку, в которой тот с трудом мог заметить намек на миролюбие.

– Глядите – вот я с радостью поднимаюсь на место. Беру вожжи и готов ехать, куда прикажете. Ну, двинулись!

Шонто стал подниматься вслед за ним. На какой-то миг обе его руки оказались заняты. И именно в этот момент сапог лейтенанта Чиво ударил его в лицо. Шонто тяжело рухнул навзничь. Дробовик остался у него в руке, но теперь был бесполезен. Высоко над ним, Чиво криком послал лошадей. Дилижанс рванулся вперед. Шонто вскочил на ноги как раз вовремя, чтоб ухватиться сзади за багажные стропы. Он поймал одну, ухватился, его протащило за дилижансом футов пятьдесят. Дробовик он все еще держал в правой руке.

Воодушевленные его беспомощностью, солдаты ринулись к Шонто. По пути они хватали дубины и обломки камней. В ответ на их вопли Чиво замедлил ход дилижанса, чтобы дать им возможность покончить с «американо». Шонто все еще держался за багажную лямку. Когда солдаты с рычанием настигли его, он поднял дробовик и разрядил его одной рукой прямо им в лица. Оба ствола выпалили почти одновременно. Нападавшие с воплями откатились назад, трое заметались и рухнули, смертельно раненные; еще двое, обхватив разорванные лица, выли от мучительной боли.

Сидя на козлах, Чиво обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шонто подтянулся вверх с тыла «конкорда». Теперь у него не было оружия, но не было его и у лейтенанта. Чиво понял, что у него остался только один выход, и воспользовался им: он прыгнул вбок, скатившись на землю, прочь от мчащихся колес, в то время как неистовая упряжка понесла с места в карьер, едва он бросил вожжи. Шонто, опасно раскачиваясь, смог добраться до козел и упасть прямо между мчащимися лошадьми, чтобы вновь ухватить вожжи.

Теперь счастье вернулось к нему. Он сумел разобрать упряжь и возвратиться на козлы, держа дилижанс под контролем, по-прежнему двигаясь вперед по тракту на Толтепек. Но теперь он знал, что волчья стая позади него вновь обрела предводителя. Он догадывался, что Чиво немного понадобится времени, чтобы посадить оставшихся в строю на коней и пуститься в погоню.

– Эгей! Эгей! – погонял он уже храпящих лошадей. – Полегче! Вся ваша ночная работа только впереди!

Когда, после безумной гонки от Рио, Шонто натянул поводья тяжко дышащих коней и окликнул кустарник. Чамако Диас и Эль Пресиденте уже полчаса ждали его именно там, где он Назначил им встречу на пути в Толтепек. Индейский мальчик провел своего подопечного возле шныряющих повсюду в ночи солдат полковника Ортеги, он сделал это четырьмя милями ниже по реке. Тайная древняя спасительная тропа апачей, которой они уходили из Техаса, по которой прошли теперь и они вдвоем до места встречи с Чарли Шонто, лежала позади них, по-прежнему никому не ведомая. И Шонто не стал спрашивать Чамако о ее местонахождении, а мальчик не сказал ему. Даже сейчас он оставался индейцем, а Чарли Шонто был белым.

Тут же, быстро, приступили к последней части плана. Четверку лошадей выпрягли из дилижанса. Из саквояжа достали четыре седла и сбруи и оседлали коней. Полковника Ортегу вынули из дилижанса и положили через седло одной из лошадей, словно куль с мукой. Шонто привязал его руки к ногам под брюхом лошади, про себя надеясь, что веревки не выдержат. Там, где натоптанная колея дороги поворачивала от места встречи, над равниной Чихуахуа на восемьдесят футов поднимался утес. С него Шонто и оба его индейских друга сбросили весь арсенал «конкорда». Времени, чтобы пристроить его к делу, не было. Оседлав коней, отряд выступил в путь, прочь от дороги; Чамако – направляющим, Шонто замыкал шествие вместе с лошадью, на которую был уложен Палач из Камарго. Козья тропа, по которой вел их маленький индейский мальчик, исчезала в пустынных зарослях, тянувшихся на револьверный выстрел от трактовой дороги. Куда ведет эта тропа, Шонто знал не больше, чем Ортега или Эль Пресиденте. В любом случае, выбора не оставалось. Позади себя от дороги вдоль реки они слышали теперь громкую мексиканскую речь, дружный топот конских копыт. Остановившись, чтобы прислушаться, все они расслышали высокий, лающий голос лейтенанта Чиво. Обнаружив брошенный дилижанс и прикидывая путь беглецов, он разразился целой козлиной бородой грязной ругани и проклятий. Из пронзительного «блеянья» Чиво они поняли, что К нему присоединился другой патруль Ортеги, видимо, встреченный по дороге. Эти новые солдаты, сколько б их ни было, конечно были вооружены, и явно находились под командой бравого лейтенанта. Все могло бы еще кончиться хорошо – без сомнения, так оно и было бы, если учесть густоту зарослей и черноту их тени. Да только в спешке, из-за непредусмотрительности того варианта, при котором Чиво добудет оружие по дороге, Шонто не удосужился сделать то, что в другом случае непременно сделал бы: заткнуть кляпом рот полковнику.

Теперь пришлось вспомнить об этом – когда зычный крик Ортеги разнесся эхом вниз по склону, на который они взбирались.

– Аки, аки, мучачос! Сюда, сюда, ребята! Я здесь! Я здесь…

Голова его свисала с того бока лошади, что был со стороны Шонто. Крик о помощи был оборван каблуком сапога, которым были выбиты четыре передних зуба, а вместе с ними – и сознание их владельца. Но, независимо от этого, ставки в игре неизмеримо подскочили.

– Чамако, – сказал Шонто, – у нас остается один шанс – разделиться.

– Ни за что, патрон.

– Послушай, малыш, – голос Шонто стал суровым. – Делай так, как я велю. Я хозяин этого представления.

– Нет, не ты, мой друг американо. – Возражение последовало не от мальчика, а от невысокого человека в черном. – Это мне следует указывать, как поступить. И я принимаю решение: остаемся вместе. Ты не среди испанцев, друг мой. Ты не среди предателей, именующих себя мексиканцами. Ты среди индейцев. Веди, малыш!

Шонто понял, что бессилен. Он понял также, что теперь все они беспомощны. Что остались всего лишь минуты, прежде чем «руралес» доберутся до них, даже в кустарнике. Они были уже так близко, что слух улавливал топот лошадей, продирающихся сквозь кусты. Ружейная стрельба могла теперь начаться с минуты на минуту, а пули, пущенные на шум производимый ими, скоро найдут каждая свою мишень. Иного возможного исхода не предвиделось.

Но Чамако Диас не был подавлен такой перспективой.

Ведь его поддерживал сам Пресиденте, и он собственными ушами слышал, как тот сказал: «Мы – индейцы». Чего нельзя было сделать на службе такого человека?

– Патрон, – позвал он Шонто, и голосок его от возбуждения зазвучал выше тоном. – Путь к спасению есть. Следуйте за мною, и не тревожьтесь о шуме. Знаете, ведь эти рейнджеры с вашей техасской стороны Рио не всегда соблюдали границу!

Их лошади поднимались теперь по склону, и в подтверждение опасений Шонто герильясы начали палить вслепую, на звук их голосов. Пули, свистя, запели вокруг. Но слова мальчика заинтриговали Шонто.

– Что-что? – переспросил он.

– Рейнджеры, – отвечал тот и рассмеялся впервые за все время, что Шонто его знал. – Много раз, преследуя апачей, они переходили границу, патрон. И тогда апачам приходилось на этой стороне «терять» их по-другому. Я знаю как, патрон. Скачите быстрее и велите лошадям прыгать, когда я скажу.

Шонто хотелось бы поточней расспросить об этом деле с «прыганием», но герильясы были уже слишком близко. Все, что ему оставалось – это пригнуться пониже в седле да понадеяться, что предназначенная ему пуля пролетит мимо. Она и пролетела. Беглецы добрались до «прыгательного» места Чамако невредимыми. Само это место представляло собой яму, вырытую вручную столетия назад, на самой тропе, где ни один всадник, не зная, что ожидает его за крутым поворотом, внизу отвесного спуска, не мог бы вовремя заставить коня перескочить яму. Инерция животного, спускающегося по скошенному воронкой спуску, должна была сбросить его вместе со всадником в «ловушку для рейнджеров». Именно таким образом она и сработала в этот раз. Все лошади отряда Чамако, включая и вьючную с бездыханным телом Ортеги, перенеслись через яму на тропе, по-оленьи перемахнув ее, поскольку были подготовлены к тому их всадниками. Но кони герильясов, сгрудившиеся в кучу, в ярости храпя, понукаемые своими неистовыми всадниками, чуя ноздрями запах убийства, были так скучены, что не могли разглядеть и перенести хозяев через разверстую бездну. Вниз, в призывную тьму рукотворной расселины рухнула, крича и брыкаясь, первая дюжина коней и солдат. Вторая дюжина скучилась на тропе сверху, не последовав в пропасть за остальными. Но они, казалось, утратили жажду крови Эль Пресиденте и интерес к повышению лейтенанта Чиво на должность Палача из Камарго.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю