Текст книги "День казни"

Автор книги: Генри Слизар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Слизар Генри
День казни

ГЕНРИ СЛЕЗАР,

американский писатель

День казни

Рассказ

Перевел с английского НИКОЛАЙ КОЛПАКОВ

Когда старшина присяжных поднялся и зачитал вердикт, прокурор Уоррен Селвей, выступавший в качестве обвинителя, выслушал слова "Да, виновен" так, словно в них перечислялись его личные заслуги. В мрачном голосе старшины ему слышался не обвинительный приговор заключенному, который извивался, словно горящая спичка, на скамье подсудимых, а дань его прокурорскому красноречию.

"Виновен, как сказано в обвинительном заключении..." "Нет! Виновен, как я доказал", – торжествующе думал Уоррен Селвей.

На какое-то мгновение меланхоличный взгляд судьи встретился с глазами прокурора, и старик в судейской мантии был потрясен при виде радости, которая светилась в глазах Селвея. А тот никак не мог подавить прилива счастья от своей первой крупной победы на суде.

Он торопливо собрал со стола бумаги и, стараясь удержать свой рот сурово сжатым, хотя ему страсть как хотелось улыбнуться, сунул портфель под мышку. Он повернулся, чтобы уйти, но натолкнулся на толпу взволнованных зрителей.

– Позвольте... Позвольте... – строго повторял он, проталкиваясь к выходу и думая теперь только об одной Дорин.

Он старался представить себе ее лицо, старался мысленно увидеть ее розовые губы. которые могли мгновенно' превратиться в суровую складку или стать чувственно полураскрытыми в зависимости от того, какое из многих настроений посетило ее в эту минуту. Он старался вообразить себе, как теперь она взглянет на него.

Но мечты об этом были тут же прерваны. Сотни глаз высматривали его, люди тянулись к нему, чтобы пожать руку и поздравить. Герсон, окружной прокурор, широко улыбался и кивал головой, как бы одобряя мальчишескую радость Селвея. Вэнс, его заместитель, стоя чуть в стороне, криво улыбался, видимо, ничуть не испытывая восторга от того, что стоящий ниже его но службе оказался в центре внимания. Репортеры, фотокорреспонденты просили позировать перед аппаратами или сказать несколько слов для своей газеты.

Раньше все это вполне удовлетворило бы Уоррена Селвея: и это мгновение, и эти восхищенные лица. Но сейчас была еще Дорнн, и мысль о ней подгоняла его быстрей покинуть поле "боя".

Однако это ему не удалось. Окружной прокурор подхватил его под руку и потащил к серому автомобилю, стоящему у обочины дороги.

– Ну как настроение? – громыхнул он, хлопнув Селвея по коленке, когда машина тронулась.

– Отличное, – ответил Селвей, стараясь проявить сдержанность. – Но, черт возьми, я не могу взять на себя всю славу. Ваши ребята – вот кто добился обвинительного приговора.

– Не может быть, чтобы вы это говорили всерьез! – Глаза Герсона сверкнули. – Я все время следил за вами в суде, Уоррен. Вы были карающим мечом. Не я, а вы внесли его в список ожидающих электрического стула.

– Не скажите, – резко возразил Селвей.– Он был виновен, как первородный грех, и вы это прекрасно знаете. Ведь доказательства были добыты предельно ясные и четкие. Присяжные сделали только то, что их обязывал сделать долг.

– Все это так. Однако при вашем методе трактовки фактов им только это и оставалось сделать. Взгляните правде в глаза, Уоррен. Окажись на вашем месте другой обвинитель, они наверняка вынесли бы иной вердикт.

Селвей не мог больше сдержать улыбки. Он откинулся на мягкую спинку сиденья.

– Возможно, и так, – вымолвил он. – Но я считал, что он виновен, и старался каждого из присяжных убелить в этом. Это не просто азбучные доказательства, которые надо толково перечислить. Тут еще нужно, как вы знаете, и ораторское умение...

– Безусловно. – Окружной прокурор взглянул в окно. – Как поживает миссис Селвей?

– О-о, Дорин?.. Прекрасно.

– Рад слышать это. Изумительно красивая женщина!

Она лежала на кушетке, когда Уоррен вошел в квартиру.

Он присел рядом, обнял ее и спросил:

– Дорин, ты слышала? Ты слышала, чем дело кончилось?

– Да, я слышала по радио.

– Хорошо, правда? Ты понимаешь, что это значит? Я добился обвинительного приговора. Это мое первое серьезное дело. Итак, я уже больше не новичок, Дорин...

– Что с ним теперь будет?

– Как что?!

Он заморгал, стараясь определить, какое у нее настроение.

– Я требовал смертной казни, – промолвил он. – Подсудимый хладнокровно убил свою жену самым зверским образом. Что же еще он мог получить за это?

– Я только спросила, Уоррен... – Она прислонилась щекой к его плечу.

Вечером, накануне того дня, когда над подсудимым Мурром Родманом должен был свершиться приговор, они остались дома. Селвей, глядя на задремавшую жену, думал, что вряд ли когда он будет счастливей, чем теперь. Посредственно окончив юридическую школу и получив назначение в прокуратуру штата в качестве третьеразрядного чиновника, он сумел добиться важного и уважаемого положения. Что ни говори, теперь он мог гордиться собой.

На следующий день к Селвею подошел какой-то мужчина: седовласый сутулый старик в засаленной шляпе. Он вышел из дверей аптеки: руки глубоко засунуты в карманы грязного пальто из твида, шляпа низко надвинута на глаза, щеки покрыты недельной седеющей щетиной.

– Извините, – сказал он, – можно ли мне поговорить с вами?

Селвей окинул его взглядом и сунул руку в карман в поисках мелочи.

– Нет-нет, – быстро сказал старик. – Я не нуждаюсь в милостыне. Я просто хочу поговорить с вами, мистер Селвей.

– Вы меня знаете?

– А как же, мистер Селвей. Я читал о вас в газетах. Суровый взгляд Селвея подобрел.

– Хорошо, но я сейчас тороплюсь.

– Мистер Селвей, это очень важно... – настаивал старик.

– Почему бы вам не послать мне письмо или не прийти ко мне на службу. Наш офис находится на Чамбер-стрит, дом...

– Мистер Селвей, я насчет того человека... Ну, которого сегодня казнят...

Прокурор испытующе взглянул в глаза старику. Он прочел в них настойчивость и непонятную проникновенность.

– Хорошо, я выслушаю вас, – промолвил он. – Тут поблизости есть кафе... Но помните: только пять минут, не больше.

Время было за половину третьего. Обеденная суматоха в кафе уже прошла. Они нашли свободное место в конце зала и молча сидели, пока официант убирал со стола.

Наконец старик наклонился к прокурору и заговорил:

– Меня зовут Арлингтон... Фил Арлингтон. Я уезжал из города во Флориду, а то бы не допустил, чтобы дело зашло так далеко.

– Я не понимаю вас, мистер Арлингтон. Вы говорите о суде над Родманом?

– Да-да, именно так. Когда я вернулся назад и услышал, что произошло, я просто не знал, что делать. Я был ошеломлен, прочтя о том, что случилось с этим беднягой. Но боялся. Понимаете? Боялся!..

– Чего боялись?

Тот проговорил, глядя в чашку:

– Я пережил страшные минуты, стараясь решить, что делать. Но затем я решился... Черт возьми, Родман этот – человек молодой, полный сил и здоровья. Сколько ему: тридцать восемь?.. А мне шестьдесят четыре, мистер Селвей. Так что, по-вашему, лучше?..

– Лучше для чего?

Раздражение охватило Селвея. Он посмотрел на часы.

– Ближе к делу, мистер Арлингтон. Я человек занятой.

– Я хочу спросить у вас совета... – Седой старик облизнул пересохшие губы. – Я испугался пойти сразу в полицию и подумал, что мне вначале надо спросить у вас... Мистер Селвей, надо ли мне рассказать полиции о том, что я натворил? Должен ли я им рассказать, что это я убил ту женщину? Должен или нет?..

Мир словно взорвался в сознании прокурора... Руки Уоррена Селвея, сжимавшие чашку горячего кофе, похолодели.

– Что вы сказали? – глухо выдавил он. – Ее убил Родман. Он убил свою жену, мы доказали это.

– Нет-нет! В этом-то вся штука. Я пробирался попутным транспортом на восток. Так доехал до Вилфорда, бродил по городу в поисках хлеба и работы. Я постучался в тот дом. Дверь открыла красивая леди. Она угостила меня бутербродом с ветчиной.

– Какой дом? Как вы могли узнать, что это была миссис Родман?

– Это я потом узнал. Я видел ее фотографию в газетах. Она была славной женщиной. Все было бы о'кэй, если бы она не вошла невзначай на кухню.

– Что-что?... – поспешно проговорил Селвей.

– Мне не следовало бы так делать. Я хочу сказать, она действительно хорошо отнеслась ко мне, очень доброжелательно и сердечно, но я был сломлен совершенно. Пока ее не было, я начал шарить по всем банкам на полках. Вы знаете женщин: они всегда прячут мелкие деньги в банках, домашние деньги, как они их называют. Она застала меня за этим занятием и взбесилась. Нет, она не раскричалась, но я видел, что она замышляет недоброе. И вот тут-то я и сделал это, мистер Селвей. Я потерял голову...

– Я не верю ни одному вашему слову, – сказал Селвей. – Вас никто из соседей не видел. Родман же постоянно ругался со своей женой, а нередко и бил...

Старик пожал плечами.

– И все же мне нужен ваш совет. – Он потер лоб. – Я хочу знать: если я пойду сейчас и признаюсь, то что со мной будет?

– Сожгут, – ответил Селвей холодно. – Вас сожгут на электрическом стуле вместо Родмана. Вам этого хочется?

Арлингтон побелел как мел.

– Н-н-нет, – сказал он. – Тюрьма – пожалуйста, но не стул.

– Тогда забудьте об этом. Вы меня поняли, мистер Арлингтон? Я полагаю, вам все это пригрезилось, так ведь? Много думали над этим случаем. Дурной сон!.. Ступайте и забудьте об этом.

– Но этот человек, его же сегодня казнят!..

– Казнят, потому что он виновен! – Селвей хлопнул ладонью по столу. Я доказал его вину. Понятно?.. Губы у старика задрожали.

– Д-д-да, сэр.

Селвей поднялся и бросил пятерку на стол.

– Уплатите по счету, – сказал он кратко. – Сдачу оставьте себе.

Вечером Дорин неожиданно спросила его, который час.

– Одиннадцать, – ответил он сердито.

– Остался еще час...

Она устроилась поглубже в кресло.

– Хотела бы я знать, что он сейчас чувствует.

– Замолчи!..

– Мы сегодня раздражены?

– Я сделал свою работу, Дорин. Я говорил тебе это не раз. Теперь пусть штат исполнит свою.

Она прикусила кончик тонкого розового язычка, размышляя.

– Но ведь именно ты, Уоррен, посадил его туда, где он сейчас находится, – в камеру смертников.

– Суд посадил его туда!..

– Ты – прокурор!

– О, Дорин!.. – Селвей наклонился к жене, но в эту минуту зазвонил телефон.

Он сердито поднял трубку.

– Мистер Селвей?.. Это Арлингтон. Внутри у Уоррена все напряглось.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Мистер Селвей, я много думал над этим. Ну, над тем, что вы мне сказали сегодня. Но я не могу, не могу... забыть про это... Я хочу сказать...

– Послушайте, мистер Арлингтон. Я хочу вас видеть у себя на квартире. Прямо сейчас...

– Что-о-о?! – воскликнула Дорин.

– Вы слышите меня, Арлингтон? Мне надо поговорить с вами. Я хочу подсказать вам юридически правильную позицию в этом деле...

– Возможно, что вы правы, мистер Селвей, – наконец проговорил Арлингтон. – Только я сейчас нахожусь очень далеко, на другом конце города, и к тому времени, когда я доберусь до...

– Садитесь в такси и поезжайте на 88-ю стрит. Я оплачу... – Он повесил трубку.

– Дорин, извини меня, но этот человек – важный свидетель по делу, которое я веду. Единственное время, когда я могу с ним встретиться, это сейчас...

– Ну и развлекайся с ним, – сказала она беззаботно и направилась в спальню.

– Дорин!..

Дверь захлопнулась. На миг воцарилась тишина, затем щелкнул замок.

Селвей мысленно выругался и направился к бару.

К тому времени, когда Арлингтон звякнул дверным колокольчиком, Уоррен успел опустошить наполовину бутылку "Бурбона".

В обитой дорогим плюшем квартире засаленная жирными пятнами шляпа и грязное поношенное пальто Арлингтона смотрелись еще более неприглядно, чем раньше. Старик снял их с себя и робко посмотрел вокруг, куда бы повесить.

– У нас осталось только три четверти часа, – сказал он. – Я непременно должен что-то сделать, мистер Селвей.

– Знаю, что вам необходимо сделать, – улыбнулся прокурор. – Нам надо выпить и поговорить по душам обо всем,

– Вряд ли я должен сейчас пить...

Однако взгляд старика уже вцепился в бутылку в руках Уоррена. Прокурор улыбнулся еще шире.

К половине двенадцатого голос Арлингтона стал глух и неразборчив, взгляд уже не казался столь напряженным, а его беспокойство о судьбе Родмана не отличалось настойчивостью.

Селвей все подливал и подливал в стакан старику.

Тот бормотал о чем-то. Вспоминал свое детство, прошлую респектабельность, поносил вереницу лиц, которые чем-то насолили ему когда-то. В конце концов его трясущаяся голова начала клониться вниз, а тяжелые, свинцовые глаза закрываться.

Под бой часов он очнулся от дремоты.

– Что, что это такое? – воскликнул он.

– Всего лишь часы, – усмехнулся Селвей.

– Часы? Сколько времени?.. Который час?..

– Двенадцать мистер Арлингтон. Ваши страхи окончились. Родман уже расплатился за свое преступление.

– Нет!!!

Старик поднялся и дико заметался по комнате.

– Нет, неправда!.. Я убил эту женщину!.. Не он!.. Они не имеют права его казнить за то, чего он...

– Мистер Арлингтон, успокоитесь. Поздно. Теперь уже ничего нельзя поделать.

– Да, да!.. Мне надо заявить полиции, судье...

– Зачем? Родман казнен, его уже нет. Он умер, как только часы пробили двенадцать. Что сейчас вы можете сделать для него? – повысил голос Селвей.

– Я должен. – Старик всхлипнул. – Я должен, неужели вам непонятно? Я не смогу жить, мистер Селвей...

Он заковылял к телефону. Прокурор тяжело накрыл трубку рукой.

– Не сметь! – грозно бросил он.

Их руки встретились на трубке, но более молодой взял верх.

– Вы не остановите меня, мистер Селвей. Я пойду туда сам. Я скажу им все... И расскажу им о вас...

Он повернулся к дверям. Рука Селвея вытянулась и схватила его.

– Стойте. Вы – сумасшедший старый дурак! Родман мертв!!!

– Мне это неважно!

Селвей дернул резко плечом, и его рука ударила по трясущемуся, бледному от вина лицу. Старик глухо вскрикнул от удара, но продолжал рваться к выходу. Селвей снова ударил Арлингтона, а после удара его руки опустились на сухую морщинистую шею старика. Мысль эта пришла вполне естественно. Много ли жизни пульсировало в этих старческих жилах у него под рукой? Чуть сжать посильней, и навсегда прекратится это учащенное дыхание, этот хриплый с надрывом голос, эти страшные для Селвея слова...

Мышцы напряглись, пальцы с натугой сжались. Старик качнулся вперед и выскользнул из рук Селвея на пол.

В дверях спальни стояла суровая, с холодными как лед глазами Дорин.

– Ты убил его!

– Самооборона!.. Это была самооборона, – закричал Селвей. – Он хотел нас ограбить...

Она быстро захлопнула дверь и дважды повернула внутри ключ. Селвей отчаянно забарабанил в дверь, дергал ручку, окликал Дорин по имени, но тщетно. Потом он услышал звук набираемого номера телефона.

Дело было хуже некуда и без этого Вэнса, который оказался в толпе заполнивших квартиру. Того самого Вэнса, заместителя прокурора округа, который достаточно умен, чтобы без особого труда разбить его версию о попытке ограбления. Вэнс сразу выяснит, что требовалось старику от Селвея, и будет несказанно рад его беде.

Однако Вэнс не казался обрадованным. Скорее он казался озадаченным. Он с удивлением взирал на распростертое на полу тело.

– Не понимаю, Уоррен. Совершенно не понимаю... Зачем вам понадобилось убивать такого безвредного малого, как этот старик?

– Безвредного?! Вы говорите безвредного?!

– Ну, конечно! Ведь это старый Арлингтон! Его знают все как облупленного.

– Все знают?! – Селвей был потрясен.

– Безусловно. Я лично встречался с ним, когда работал в Беллаэрском округе. Он помешан на признании в совершении убийства. Но зачем было убивать его, Уоррен?.. Зачем?!