Текст книги "Чародей звездолёта 'Посейдон'"

Автор книги: Генри Кеннет Балмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Внутреннее чутье Мэллоу вдруг совершенно ясно подсказало ему, куда клонится разговор. Первоначальная реакция восхищения ставшим понятным для Мэллоу замыслом дяди сменилась чувством страха. Внезапно Терри представил себе, как этот замысел будет воплощаться в жизнь. Если он правильно понял дядю, конечно. Но Мэллоу знал, что правильно, – внутри у него все похолодело.

– Я намереваюсь, – профессор Рэндолф продолжал говорить твердым, решительным голосом, – положить конец преступному проматыванию по крайней мере части этих денег, которые будут использованы для более высоких целей. Я разработал все детали плаваний. Ради науки в целом и моих экспериментов по созданию жизни, в частности, я собираюсь конфисковывать отгружаемые в космос деньги.

– Да, дядя, – сказал еле слышно Теренс Мэллоу.

4

Бывший помощник боцмана Даффи Бригс медленно приходил в себя. Его расплющенный нос был сильно прижат к щербатому полу. Сплошная ругань и крики заполнившей бар толпы, звон бутылок и стаканов, музыка, доносившаяся от проигрывателя неизвестного происхождения, визги и дурацкое хихиканье размалеванных женщин – в ушах Бригса превратились в рев мощного прибоя, накатывавшегося на берег, покрытый галькой. Все помещение было заполнено отвратительными спиртными парами и густым табачным дымом, а зловоние от давно немытых тел и дешевых духов было просто невыносимо. Затылок пекло так, что, казалось, его жгли раскаленным железом. Опершись на обе руки с растопыренными пальцами, Бригс приподнял свое тело, стараясь полностью прийти в себя.

– Черт возьми! – завизжал женский голос. – Он, кажется, очухался.

– Дай ему еще, Фред! – заорал пьяный докер.

Этот сумасшедший дом, окружавший Даффи Бригса, отличало одно-единственное, всепоглощающее желание – напиться и подраться. Он, Даффи Бригс, должен встать на ноги и избить того, кто так жестоко расправился с ним. Он должен доказать, что какой-то коротышка-грузчик не может взять верх над ним.

Сильно резало где-то внутри глаз, ноги дрожали, а суставы, казалось, залепили замазкой. Неужели подходит старость? Но не настолько же он стар, чтобы не набить морду низкорослому ублюдку, который сбил его с ног.

Даффи вдруг почувствовал, как чья-то пятерня обхватила его руку. Кто-то, чуть ли не наступив ему на пятки, бесцеремонно, свирепо, причиняя боль, тащил Даффи, пытаясь поднять его с пола.

Бригс повернулся, как слепой, – в его глазах все еще стояли царапины на полу, окрашенные его кровью, – и поднял кулак, чтобы отбросить нового противника.

– Успокойся, Даффи! Их здесь не меньше дюжины. Давай убираться отсюда, пока целы наши шкуры и мы не потеряли своего достоинства и гордости. В общем, надо быстро сматываться!

Даффи Бригс очень удивился, услышав такой доброжелательный, благоразумный шепот. Он пришел один в этот мрачный бар космического порта. Бар приютился в районе межзвездного дока и служил местом, где можно встретиться, поговорить и, конечно, подраться. Но Даффи не с кем было здесь ни встречаться, ни говорить – одиноким он оказался и в драке. Теперь у него был друг, причем, старый друг. Даффи начал быстро двигаться, и каждое движение приносило ему облегчение.

Главный старшина Барни Кейн – еще не бывший, но готовивший свои дела к тому, чтобы вскоре стать бывшим главным старшиной Кейном – сбил с ног хулигана, пытавшегося загородить дверь, и вырвался наружу, в холодную ночь, крепко придерживая Даффи Бригса.

Двое мужчин жадно глотали морозный воздух, который щипал им носы и проникал в легкие.

– Барни Кейн! – восхищенно воскликнул Бригс.

– Я как чувствовал, что найду тебя среди драки. Ты можешь идти?

Бригс кивнул – и они зашагали вместе по узкой улице. К Бригсу возвращались физические силы, с каждым шагом это становилось все ощутимее.

– Ты лежал на полу. Ах ты! Как же ты так? – говорил Кейн с такой шутливой интонацией, чтобы Бригс быстрей забыл о случившемся и считал это приключение просто неудавшимся развлечением. – Ты, наверное, стал медлительным.

– Медлительным, – сказал Бригс, вспомнив свои собственные печальные мысли. – Медлительным и старым, Барни. Старым.

Кейн бросил взгляд на Бригса, освещенного ослепительно сверкавшими натриевыми дугами подвесной железной дороги высоко над ними. Бригс показался ему таким же, каким Барни запомнил его еще с тех времен, когда они вместе служили, – Бригс был по-прежнему коренастым и полным человеком с квадратным лицом, но в настоящий момент лицо его было разбито, а нос жутко раздавлен. Подумав о прошедших годах, Кейн не мог оторваться от воспоминаний все то время, пока они умудрялись пробираться по затемненной улице. Наконец, они выбрались на ярко освещенную взлетно-посадочную площадку с множеством ресторанов и отелей и воспользовались своими летными удостоверениями. Судьбы этих двоих были очень похожими. Они оба служили и воевали в космическом флоте в течение сорока лет, подумал Кейн.

– Как получилось, что ты попал туда, между прочим? – спросил Бригс.

– Я искал тебя. И несколько человек помогли мне тебя найти. Есть одна работа. Можно заработать хорошие деньги. Немного не соответствует букве закона, но не думаю, что нам следует волноваться.

– Нас это никогда и раньше не волновало, – до расплывшейся от боли головы Бригса начинали доходить слова Барни.

– Деньги, – сказал Бригс уже более осознанно и повторил еще раз: Деньги.

– Я полагаю, ты присоединишься к нам, так? Хорошо. Помнишь капитан-лейтенанта Мэллоу? Это он заправляет всем делом...

– Я помню его, – ответил Даффи Бригс, – да, я помню его!

Чарльз Сергеевич Кванг, подняв стакан с виски, улыбался через стойку бара Сайрусу Маурьяку. Весь облик Маурьяка говорил о его богатстве, аристократизме и блестящих деловых качествах, от него исходил запах отличной сигары и аромат дорогого бренди. Сигарой и бренди угостил его Кванг – это было нечто вроде обмывания успешной сделки.

– Да, сэр, – сказал Маурьяк, – я умею распознавать стоящих бизнесменов среди людей. Иметь дело с вами – просто удовольствие, мистер Кванг.

– И с вами тоже, мистер Маурьяк. Я уверен, что средства, вложенные в участки земли на той, как ее, Калзоньере-2, принесут порядочные дивиденды за те три года, которые мы указали в договоре. Я думаю, вы потом будете довольны, что сейчас пошли на риск.

– Не вижу никакого риска! Я бы не вкладывал капитал вместе с вами, если бы не обдумал все хорошенько. Такую большую сумму денег, как я вложил в дело, не подвергают риску, – Маурьяк пропустил остаток бренди, посмотрел на свои часы, на дверь, на кожаный чемоданчик, стоявший рядом с высоким стулом, на котором сидел Кванг. – Итак, мы все подписали – можно заняться другими делами.

Кванг не торопился исчезать слишком быстро. Таков был один из приемов его дерзкой профессиональной работы. Вот еще сделать последний глоток, взять в руки кожаный чемоданчик, обменяться улыбками и крепкими рукопожатиями и тогда уже прочь – прочь отсюда в полную новых блестящих возможностей Галактику, чтобы заключить в объятия следующего простака.

Но Маурьяк тоже не спешил. Своей добродушной болтовней он не отпускал Кванга от стойки. Кванг постарался сбросить выражение недовольства со своего привлекательного и тонкого смуглого лица. Это был стройный, худой человек с блестящими черными волосами, широким носом и светло-карими глазами. Он обладал замечательной способностью при необходимости моментально напускать на себя вид человека авторитетного, уважаемого, безукоризненно честного и простодушного.

– Вы говорили мне, что раньше служили в военно-космическом флоте, продолжал говорливый Маурьяк. – Очень интересно. Скажите мне...

И вдруг резко прервал себя, глядя на дверь за спиной Кванга. Кванг заметил, как в глазах Маурьяка живой интерес сменился разочарованием, и тут же почувствовал, как чья-то рука нащупывает его собственную руку внизу под барьером. В его ладонь втиснули скомканный листок бумаги. Все с той же напускной очаровательностью манер он извинился, быстро развернул листок, прикрывая его коленом, и взглянул вниз. "Полисмены! – прочитал Кванг. Быстро уходи!"

– Извините меня, мистер Маурьяк. Мне надо – ну, вы понимаете.

– Да, пожалуйста, конечно. Но возвращайтесь поскорее. Мне нравится с вами по-дружески болтать.

Кванг сполз с высокого сиденья, бросил унылый взгляд на кожаный чемоданчик и невозмутимо пошел широкими шагами, чувствуя, что его слегка подташнивает. На полпути он изменил направление и быстро свернул к задней двустворчатой двери, за которой избранные клиенты постигали премудрости рулетки и трехпланетки. Прикрывшись висевшим в дверях занавесом, Кванг осторожно заглянул через дверь. Его ровный лоб блестел от испарины.

– Ты теряешь свой острый нюх, Чарли, мой мальчик. Вокруг полно фараонов. Молокосос, которого ты подцепил, подослан, чтобы взять тебя с поличным.

У двери стоял Теренс Мэллоу и улыбался. Живой, настоящий Теренс Мэллоу.

– Терри! Откуда ты, черт возьми, появился?

– Это не имеет сейчас значения. Давай сюда! Ты опять без гроша, как я понимаю? Не расстраивайся, у меня есть для тебя небольшая работа...

Стелла Рэмзи сбросила с себя постельное белье, брезгливо скривившись от грязных и грубых простыней. Она грациозно встала с кровати, нагая, и, буквально трясясь от злости, направилась прямо к брюкам своего мужа, брошенным небрежно в помятом виде на стул с проломанным сидением. Этот пансион, скорее напоминавший мусорную кучу, убивал ее. Постоянный запах от готовящейся пищи, от грязных детей, от кошек и гниющего мусора, отвратительная вонь спиртного перегара просто оскорбляли ее собственное человеческое достоинство. Она взяла брюки и, не имея возможности из-за отсутствия отутюженной складки быстро найти карманы, подняла их за манжеты и сильно тряхнула. Коробок спичек, окурок и три пенса – все! С негодованием она швырнула брюки на голову Колина Рэмзи.

– Вставай, ты бестолковый, ленивый бездельник...

Рэмзи ворчал и кряхтел, переворачивался, натягивал на себя постельные тряпки, которые Стелла безжалостно сбрасывала с него.

– Оставь меня, Стелла.

– Вылазь из этой проклятой кровати! У нас на двоих всего три пенса. Мы не заплатили за квартиру, у нас уже ничего не осталось, чтобы заложить, – а у тебя единственное занятие – лежать в постели. Поднимайся. Вон!

Следующая четверть часа проходила в такой же атмосфере крика и упреков. Стелла не собиралась одеваться. Зачем? Слава Богу, центральное отопление обогревало комнату. Ее гардероб состоял из одного скромного костюма и блузки, да еще одной пары чулок со спущенными петлями. Стелла не надевала ничего этого в домашней обстановке! Рэмзи, тяжело вздыхая и прочищая кашлем свое сухое горло, механически оделся, и, наконец, Стелле удалось вытолкать его из комнаты. Прильнув к двери, она крикнула на прощанье:

– Не вздумай возвращаться назад без работы!

Уныло остановившись в дверях, Рэмзи оглянулся на жену. Она так хорошо выглядела! Он отлично знал, почему женился на ней.

– Давай поцелуемся, прежде чем я уйду, – нерешительно сказал он. – На удачу.

– Удача ждет тебя, если ты скорее уйдешь. Я знаю, чем этот поцелуй кончится. А нам прежде всего нужны деньги!

Рэмзи закрыл руками свое лицо и почувствовал, как дрожат его губы, прижатые ладонями. Проклятая жизнь! Разве может быть шанс найти работу у человека с его репутацией? Но ему нельзя потерять Стеллу. Это сломит его окончательно.

Он оторвал руки от лица и услышал, как Стелла кричала ему:

– Уходи и найди работу!

Она вдруг начала прикрывать себя и закрывать дверь. Он медленно повернулся и пошел.

Навстречу ему шел, улыбаясь, Теренс Мэллоу...

Стерильная чистота всей лаборатории буквально ослепляла его и вызывала сильную резь в глазах. Сплошные ряды стеклянных бутылок издевательски ему подмигивали. Монотонное, способное свести с ума постукивание падающих из крана капель било молотком по его и без того воспаленному мозгу. Идеально гладкую поверхность рабочего стола его пальцы воспринимали как острую пилу, проникшую в его съежившийся от страха мозг.

Его мозг...

Вилли Хаффнер знал очень много о человеческом мозге. Очень много, но, как ни печально, недостаточно. Холодный, бесчувственный блеск лаборатории давил на него, и он в отчаянии скрюченными пальцами хватался за стеллаж в поисках опоры. Силы оставляли его. Может быть, еще один маленький глоток в состоянии помочь...

Еще один маленький глоток. Над рабочим столом математически точными рядами стояли стеклянные сосуды. Хаффнер почти не глядя потянулся вверх. Его квадратные, грубоватые руки с безжалостно покусанными ногтями охватили бутылку с чистым спиртом, безошибочно определив ее местонахождение среди многих бутылок с совсем другим содержимым. Гладкое стекло бутылки казалось ему наждачной бумагой. Налив крепкого напитка, не разбавляя его, он быстро выпил. Страхи как будто исчезли.

На рабочем стеллаже стояли два резервуара, соединенные трубкой со сложной конфигурацией, и ждали продолжения эксперимента. В левом резервуаре лежал отделенный от телесной оболочки мозг крысы. Умные животные, эти крысы. В резервуаре по правую руку мозг и большая часть нервной системы кролика были так опутаны разными электродами, проводками, телеметрическими и тестовыми приборами, пробирками, что трудно было различить серые извилины. Но Вилли Хаффнер знал, что они там есть точно. Он сам вынул из клетки этого кролика – оглоушенное меховое создание с повисшими ушами.

Задуманный Вилли Хаффнером эксперимент должен был доказать его гениальность всему миру или разрушить все его надежды и убить его. Компания отказывается оплачивать дальнейшие расходы, а Борисов, научный руководитель, уже предупреждал Хаффнера, что он слишком много тратит на свой эксперимент. Химическая компания, сказал Борисов, хочет видеть практические результаты от опытов, а также необходимо открывать дорогу новым экспериментам. Вы, Хаффнер, сказал еще он, просто умеете эффектно себя рекламировать.

Вспомнив обидные слова Борисова, Хаффнер снова протянул дрожащую руку за бутылкой со спиртом. Его блестящая академическая карьера дала трещину частично из-за междуведомственной конкуренции. Он был счастлив – чертовски счастлив, – когда имел возможность заниматься своим делом под покровительством Химической компании – пусть даже если это выглядело только как эффектное зрелище. Сейчас ему никак нельзя потерпеть неудачу.

Но неудача постигла его тут же. Почему все произошло именно так, он не смог бы сказать точно. У него осталось впечатление, что он услышал самоуверенный, ненавистный голос Борисова и сдавленный смех из коридора еще до того, как трясущимися пальцами смешал в кучу жизненно важную экспериментальную установку. Рыжевато-красная жидкость обильно потекла из сломанного прибора. Пенящийся поток разлился уже по всему стеллажу и был немного похож на пролитое пиво. Внимание Хаффнера привлек шум от какого-то всасывания – это главная помпа втягивала накопившийся в лаборатории зараженный воздух вместо вытекшей гемоглобиновой смеси, пенящейся через край стеллажа и медленно капающей на пол.

– ...замечательный человек, – слышался неприятный голос Борисова, толкнувшего вращающуюся дверь и тяжело шагнувшего на мозаичный пол лаборатории. – Пожалуй, немного странный, но ведь все гении такие. Одна только его работа по вирусам...

– Да, он действительно талантлив, – до Вилли Хаффнера донесся другой голос; беспомощный и растерянный, Хаффнер так и стоял перед своим разгромленным детищем. – Я считаю его работу очень значительной; но я бы хотел получить разъяснения доктора Хаффнера по нескольким вопросам... Он признанный лидер в данной области. Я не видел его – о, два, нет, даже три года. Такое впечатление, что он прекратил связи со всеми старыми друзьями.

Голос был знакомым; но какое это имело значение по сравнению со страшной картиной катастрофы на стеллаже? Мозг крысы продержался дольше, чем мозг кролика. Но через две минуты оба были мертвы.

– Привет! Что происходит?

Хаффнер не мог говорить. Борисов с надменным видом подошел ближе. Хаффнер махнул ослабевшей рукой в сторону разгрома, тяжело навалился на стол и дотянулся до бутылки со спиртом.

– Я думаю, Вилли, – Борисов, всегда завидовавший Хаффнеру, наконец, торжествовал, – это для тебя крах.

Хаффнер не отвечал. Сквозь бешеный шум в его мозгу – его собственном мозгу! – где все перемешалось при виде кровавой бойни на стеллаже, – до него еле доносился голос Борисова, как будто тот говорил с очень далекого расстояния.

– Ты, конечно, получишь какое-то пособие. Но мы расстаемся с тобой. Да, доктор Питер Хаулэнд хочет видеть тебя.

5

Встреча началась в 19:30 под густой завесой табачного дыма.

Теренсу Мэллоу не составило большого труда заказать на один вечер небольшой, единственный в отеле зал для заседаний. Дружеский союз бывших военнослужащих – так сказать, мозг всего предприятия – был очень осторожен. Мэллоу и бывший астронавигатор Кванг, а также Сэмми Ларсен, бывший офицер по радиоэлектронной аппаратуре звездного крейсера, тщательно осмотрели комнату и обнаружили два шпионских глазка и микрофоны, которые тут же обезвредили. Для них, людей с незаурядными способностями и большим опытом, эта работа была просто детской забавой. Кроме того, что все трое когда-то успешно бороздили звездные дороги в составе военно-космического флота, они имели еще одну общую особенность, одинаковый факт в своих биографиях: всех троих судил военный суд и уволил со службы.

Даффи Бригс и Барни Кейн должны были при необходимости выполнить роль боевого отряда и сидели у двери. У каждого из них на коленях лежало грозное оружие. Мэллоу очень подробно проинструктировал их и научил пользоваться не совсем обычным оружием.

Колин и Стелла Рэмзи сидели рядом во втором ряду стульев. Стелла надела свои единственно приличные блузку и костюм, а Рэмзи побрился. В предвкушении счастливого поворота жизни Рэмзи раскраснелся и оживился, а Стелла, увидев его таким, взяла мужа за руку и крепко ее сжала.

Вилли Хаффнер, время от времени поглаживая бутылку с виски, сидел рядом с Питером Хаулэндом, настойчиво убеждавшим его, что теперь надо покончить со спиртным раз и навсегда.

Около двух дюжин других мужчин и женщин заполняли остальные места в зале. Все они были демобилизованные – их всех с презрением выгнали. Собравшиеся владели разными специальностями, каждая из которых могла пригодиться.

Оглянувшись вокруг, Питер Хаулэнд увидел собрание людей – таких же преданных, как он сам. Он вспомнил свои последние слова профессору Рэндолфу в конце того удивительного разговора. "Кому-то это покажется преступным, но вы правы, профессор. На благо науки в целом и нашей работы, в частности, – я с вами до конца", – убежденно сказал тогда Хаулэнд.

Вспомнив свои слова, Питер испытал теплое чувство удовлетворения. Они не были жалкими преступниками. Они были полны решимости распределить богатства Галактики более справедливо, чем это делалось до сих пор.

Открылась дверь – и в зал стремительно вошел Бригс, держа оружие почти наготове.

– Весьма похвально, мистер Бригс, – сказал профессор Чезлин Рэндолф, входя вслед за Бригсом и глядя на него снизу вверх. – Я рад видеть вас таким подготовленным.

Бригс был польщен:

– А-а – зовите меня просто Даффи, профессор.

Рэндолф кивнул с видом важной персоны и повернулся к своему спутнику:

– Мы все в сборе, полковник. Пожалуйста, выберите себе место, и тогда мы можем начинать...

Полковник Эрвин Тройсдорф тряхнул своей коротко постриженной головой и сел в центре первого ряда. Он заботливо расслабил свое грузное тело, удобно устроив раненую ногу. Перед тем, как сесть, он окинул всех одним приветственным взглядом. Гражданская одежда на нем была чистой и хорошо выглаженной, но имела старомодный и поношенный вид. На пустом соседнем сидении полковник устроил шляпу, перчатки и трость. Наблюдая за всей этой процедурой, Питер Хаулэнд предположил, что никто на свете не наберется смелости попросить полковника убрать его вещи.

Хаулэнд тихо спросил рядом сидящего Хаффнера:

– Откуда на Земле – или за ее пределами – Рэндолф выкопал его?

– Наверное, – сказал Хаффнер, – твой вопрос относится ко всем нам.

Мэллоу, проходя мимо собравшихся, высокомерно усмехнулся, пошел дальше, чтобы занять место рядом с помостом, и сел внизу его лицом к аудитории. Профессор Рэндолф прыгнул на помост и выбрал самое большое кресло, нагромоздив на него еще подушки, снятые с других кресел. Он оглядел все собрание и прокашлялся.

Сразу же воцарилась тишина.

– Джентльмены! Пожалуйста, выслушайте меня самым внимательным образом.

Рэндолф просто случайно не упомянул присутствующих дам в своем обращении, но вообще-то сейчас, продолжая говорить, он недоумевал, почему его племянник так настойчиво отстаивал свое решение пригласить и женщин. Мэллоу доказывал, что, если все пойдет по намеченному плану, женщины могут оказаться очень полезными, но профессор Рэндолф считал, что они будут только мешать.

– Я полагаю, что все вы, присутствующие на данном историческом собрании, каждый в разное время, почувствовали на себе несправедливость и беззаконие нашего современного общественного устройства. Я еще не знаю каждого из вас лично – мой племянник Теренс Мэллоу привел сюда большинство из вас. Но я надеюсь исправить это упущение очень быстро, – он сделал паузу и с сияющей улыбкой пробежал взглядом по лицам слушателей. – Мы собрались здесь, чтобы спланировать подготовительные мероприятия к тому великому делу, которое послужит открытию новой эры в развитии науки и окажет поддержку творческим личностям нашей цивилизации. Хватит нам терпеть диктат со стороны тупых бюрократов.

Присутствующие внимательно слушали. Все они знали только одно – будет работа, больше ничего. И готовы были во всем потакать маленькому старому профессору и выслушивать его длинные речи – Мэллоу всех об этом предупреждал, – только бы получить хороший куш.

– Мне хочется добавить, – Рэндолф покатился дальше, наслаждаясь своей ролью спасителя, – что полковник Тройсдорф полностью согласен с моей точкой зрения. Космический военный флот обошелся с полковником очень жестоко и бесчестно. Полковник осмелился утверждать во всеуслышание, что они бросают деньги на ветер. И поплатился за это тем, что с позором был выгнан с работы, которой посвятил всю жизнь, и брошен на произвол судьбы без средств и в полном одиночестве.

– Он скоро заставит меня рыдать, – сказал Хаулэнду Хаффнер, продолжая ласково гладить свою бутылку. – Я не отказался бы от некоторой части денег, которые правительство тратит впустую на своих славных космических моряков.

– Казалось бы, – продолжал Рэндолф, выпучив свои лягушачьи глаза до предела, – я должен первым сказать, что правительство вправе решать, куда направлять деньги, собранные у гражданского населения. Но пришло время, когда я готов встать и заявить, что я больше не поддерживаю правительство. Вся система нашего социального строя неправильна. Нормальные люди не должны довольствоваться теми убогими и жалкими условиями, в которых они живут. Люди шумно требуют только хлеба и зрелищ, тогда как настоящие прелести жизни, ценности, которые должны сопровождать человека с рождения до смерти, плывут мимо. К истинным ценностям жизни я отношу и возможность заниматься научно-исследовательской деятельностью.

Красивый, но не отличавшийся большим умом Мэллоу слушал Рэндолфа с довольной улыбкой – племяннику казалось, что старик говорит просто прекрасно и, несомненно, обратит в свою веру всех колеблющихся в этой подобранной из разных людей компании. Первой реакцией самого Мэллоу был охвативший его тогда страх. Он взглянул на Хаулэнда. Ненадежное звено! Он никогда не любил Хаулэнда и очень удивился, что этот ученый так восторженно принял план Рэндолфа. Что касается старого Гусмана, его нецелесообразно включать в дело.

Когда Рэндолф перешел к разделу подготовительных мероприятий, по конференц-залу побежал шумок. Шум все увеличивался. Люди шумели так, как будто поняли, что им предлагают не просто работу, а совершение кражи века. Мэллоу, Бригс и Кейн пытались определить настроение каждого. Не все были в восторге от полученного предложения.

Бледный от страха малый с длинной верхней губой, темно-серыми глазами и редкими волосами, натянувший на себя ужасно безвкусную одежду, так резко вскочил с места, что его стул громко скрипнул. Все повернулись к нему.

– Извините меня – ух, проф, но если вы планируете захват транспортных грузов на их пути к космическим портам – ух, ух. Фредди Финкс пытался это сделать. Теперь он отбыл два года из двадцатилетнего срока заключения на одной из малых планет для уголовников, – говоривший глубокомысленно почесал свой остроконечный нос: – Никогда не знаешь, как лучше поступить.

– Спасибо, как вас, мистер?..

– Киркуп. Все называют меня Пальцы и, я полагаю, вы тоже будете так меня звать. Но мне это не нравится.

– Благодарю вас, мистер Киркуп, за полезный совет. Но, разумеется, в мои планы не входит, как вы сказали, захват драгоценных слитков, отправляемых в космические порты. Это слишком грубо.

Рэндолф подарил широкую улыбку всей созванной компании. Он был в отличном настроении.

– Вы, должно быть, заметили, что здесь присутствуют в основном те, кто в свое время служил в военно-космическом флоте. Вывод, я осмелюсь предположить, очевиден.

Хаулэнд с удивлением заметил, что некоторые так ничего и не поняли. Стелла со сверкающими глазами что-то горячо говорила своему мужу. На оливкового цвета лице Кванга была какая-то полуусмешка, он сидел, опустив глаза вниз. Даффи Бригс и Барни Кейн, сильные, здоровые парни, удивленно смотрели друг на друга.

– Я намерен, – сказал выдающийся и уважаемый профессор, – с помощью всех вас заиметь свой корабль в космосе.

6

– Я не согласен с тобой, Теренс, и должен снова тебе заметить, чтобы ты не забывал, – командую я! – профессор Чезлин Рэндолф самодовольно выпятил свою маленькую индюшиную грудь и выпучил крошечные глаза на племянника.

На второй день после успешного первого собрания в отеле в университетский кабинет профессора Рэндолфа пришли Мэллоу, Хаффнер и Хаулэнд, а позднее к ним присоединился полковник Эрвин Тройсдорф. Питер Хаулэнд ходил взад и вперед, как помешанный; ему казалось, что вместо мозгов у него в голове слоями лежит вата.

После профессорской нахлобучки Мэллоу с чувством неловкости отступил.

– Ну ладно, дядя. Но я должен поставить всех в известность, – Теренс резко повернул голову в сторону Хаулэнда, Хаффнера и Тройсдорфа, – что я считаю открытое вооруженное нападение самым лучшим методом, а с оружием мы умеем обращаться отлично.

– Я склонен согласиться, – Тройсдорф не надел монокль, и странное без этого постоянного предмета выражение его морщинистого, похожего на совиное лица создавало впечатление, что он голый. – Забирайтесь на борт, и вы справитесь с ними, имея несколько винтовок.

– Как вы думаете, мой дорогой полковник, для чего в нашей команде доктора Хаулэнд и Хаффнер? Не говоря уже обо мне? Имеется в виду научная экспедиция, а не банда убийц.

– Мы могли бы убивать, дядя...

– Нет! – лицо Рэндолфа скорчилось от отвращения и негодования. – Я не могу поддержать такое решение вопроса. Здесь, на моей кафедре, мы разрабатываем план и с помощью доктора Хаффнера сможем закончить его вовремя – к началу плавания.

– Между прочим, – вспомнил Тройсдорф, – вы не сказали нам, как будет называться корабль.

– Да, полковник, – спокойно ответил Рэндолф, – действительно не сказал.

Хаулэнд поспешил спрятать довольную улыбку – старый лис все еще не терял своего умения владеть положением. Познакомившись с компанией людей, неизвестно где выисканных и собранных вместе племянником Рэндолфа, Хаулэнд сделал вывод, что никто из них не заслуживает доверия, это отработанный материал.

– Ну, все, я надеюсь, – с сердитым видом сказал Мэллоу. – Хорошо, если ничего не дойдет до полиции. Если же полицейские что-то узнают и нам придется пробивать себе дорогу...

– Что за мрачные мысли, Теренс! Я уверен, что Хаулэнд, Хаффнер и я сумеем разработать удачный, бескровный план. Корабль будет нашим, и мы сможем распорядиться деньгами по своему усмотрению. Вот когда ты будешь полезен.

В выражении, пробежавшем по лицу Мэллоу, Хаулэнд заметил скрытый страх. Питер считал Теренса двуличным – но парень был профессорским племянником!

– Я надеюсь, ты до конца убедился в преданности делу людей, которых ты собрал, Мэллоу?

Теренс уставился на Хаулэнда:

– Полностью. Каждый готов работать с полной отдачей.

– Я рад это слышать. Меня интересует, как ты предлагаешь поступать с теми, кто решит уйти.

– Дезертиров не будет, – продолжая разговор, Мэллоу придвинул свое лицо к Хаулэнду так близко, что тому стало не по себе; губы Теренса дрожали. – Если кто-нибудь попытается дать тягу теперь, он будет иметь много неприятностей. Очень много неприятностей.

Рэндолф повернулся к племяннику:

– Я надеюсь, ты не настаиваешь на насилии, Теренс. Согласен, что мы не можем допустить, чтобы кто-то сейчас оставил нас. Он может разболтать. Но мы должны соблюдать приличия...

– Тот, кто попробует препятствовать нам, будет уничтожен... – Мэллоу не договорил угрозу до конца, но мрачный кивок Тройсдорфа выразительно объяснил несказанные слова.

Чувство страха зашевелилось где-то внутри у Хаулэнда. Если бы он решил выйти из игры сейчас, он бы уже не смог. Было слишком поздно. Он успокаивал себя тем, что очень много людей согласились участвовать в задуманном Рэндолфом предприятии, утешало и то, что их лидер питал отвращение к насилию.

Когда закончился разговор, Хаулэнд и Хаффнер ушли в лабораторию. У Рэндолфа не было разногласий с вице-президентом насчет принятия Хаффнера. Вилли Хаффнер был известным ученым, сделавшим несколько выдающихся открытий в вирусологии. Льюистиду очень повезло, сказал Харкурт, что Хаффнер пришел в университет и возглавил лабораторию. Особенно теперь, подчеркнул вице-президент, когда Хаффнер преодолел свою слабость к спиртному.

Это была заслуга Хаулэнда. Хаффнер снизил норму до половины бутылки в день и был полон сил. Получив работу, занявшую все его мысли, он вместе с тем приобрел стимул к жизни. Рэндолф пообещал ему, что, когда завершится их общая акция, он предоставит Хаффнеру все условия, в том числе деньги, для экспериментов на мозге – и человека, и животного, – о которых он так мечтал. К удивлению Хаулэнда, Рэндолфа очень привлекла идея содействия еще одной научной работе.

– Мы поступаем правильно, – говорил он с пафосом. – Мы, мужи науки, употреблю уместную здесь, на мой взгляд, бюрократическую фразу – должны заявлять свои права на материальные ценности Галактики. Да и в конце концов, если не субсидировать науку, не будет и богатства в Галактике. Ее развитие остановится на примитивном уровне, у нас будут отрезаны все пути в глубины Вселенной. Человек так и будет копаться в грязи за каждодневный кусок хлеба.