Текст книги "Странное шоссе"

Автор книги: Генри Кеннет Балмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

У Эллиса, худощавого человека с песочного цвета волосами, было увлеченное, голодное лицо человека, который не потерпит никаких преград на пути дела его жизни. "Интересно, – подумал Гревиль, – как он отреагирует на неудачу". Раздался пронзительный неприятный звонок.

Включенный при появлении блоба радаром, этот звонок означал, что блоб возник прямо в центре их установки. При включении медленно, лениво зашевелились стрелки на счетчиках. Сейчас собиралась сила, которая потом одним мощным ударом... При этой мысли Гревиль поморщился.

Приборы словно сошли с ума.

– Берет все, что мы подаем! – крикнул какой-то человек на входе. Местная атомная станция, полностью отданная под этот проект, уже была полностью истощена. В этом реакторе была сейчас жара, сравнимая с солнечной короной. Давление тоже должно было быть неимоверным.

Теперь все наблюдали в тишине. Тиканье часов казалось очень громким. Гревиль слышал, как рядом, с астматической одышкой дышала доктор Таунсенд. Он не отрывал глаз от оборудования. С него лил пот. Его датчики и приборы давали полную картину. Энергия. Жар. Давление. В этой кишке сейчас шли взрывы водородной бомбы – и там же, подверженный ударам этих фантастических сил, проходил через ад невидимый, загадочный блоб.

Понсфорд выставил бинокль на треноге. Он смотрел в него на то место на стене реактора, куда, как он предвидел, стремился блоб. Вдруг он оторвался от бинокля – весь серый, потрясенный, испуганный.

– Выключай! Идет! Выключай!

Гревиль среагировал мгновенно. Он рванул рычаги, отключив энергию и мощной струей выпустив ее в атмосферу – с хрустом, от которого у всех на зубах появилась оскомина и волосы встали дыбом. Если бы плазму не выпустили...

– Он трескается! – вопль Понсфорда потонул в резком ударе перенапряженного металла.

В стенке реактора появилась дыра. Из нее вылез блоб, серый, загадочный, не изменившийся. Он плавно плыл вперед, двигаясь со своей обычной скоростью.

Ни у кого не было сил выругаться.

Блоб висел в воздухе, тихий, неразумный.

– Мы использовали все, что у нас есть, – говорил Эллис. Он казался больным. – Что мы можем еще?

– Молиться, – ответил директор и тяжело направился к выходу, ссутулившийся, опухший. Они молча смотрели ему вслед.

Что же касается блобов, то, судя по всему, людям не стоило беспокоиться, чтобы появляться на свет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мир испытывал естественный интерес к этой лихорадке неизвестного ужаса, охватившего Лондон и некоторые другие районы Англии. Вместе с репортерами и комментаторами, потоками вливавшимися в страну, прибывали также и ученые, решившие добавить свои знания в общий поиск какого-то ключа к загадке. Их тепло принимали и устраивали, предоставляя работу в офисах и лабораториях в основном в разрушенных зданиях, стоявших по линиям маршрутов. Они хотели быть как можно ближе. Один или двое были убиты.

Вместе с журналистами и учеными потянулись и шарлатаны. Представлены были все направления философской мысли.

Священники пытались укротить чудовищ, и их в самую последнюю минуту приходилось спасать, когда громоздкие шары продолжали катиться без малейшего признака понимания того, что происходит. Священники своими молитвами причиняли им вреда не больше, чем если бы пели популярные песни.

Попробовали и представители черной и белой магий. Одного, который сказал, что блобы – это гости со звезд, и утверждал, что может разговаривать с их разумом, и даже написал книги о других странных явлениях, не успели вовремя спасти, и соскребли уже за блобом.

Один предприимчивый торговец металлоломом догадался вывалить на пути блоба старый лом, а потом шел и скатывал его в аккуратные рулоны. Другие тоже находили блобам применение. Они превратились – почти в одночасье – в некое национальное установление. С ними жили, на них ворчали, над ними смеялись – с ними смирились.

Но в Камберлендских горах люди с уходящей надеждой схватились с явлением, приводившим их в ярость. И эта ярость лишь усиливалась, оттого, что что-то может выдержать атаку человеческого разума.

Черный блоб, покинувший Лондон и направившийся на север, после нескольких исчезновений и появлений добрался до Камберленда. Был ли это тот же самый блоб, который начал путешествие из Лондона, или это был совершенно новый после каждого следующего своего появления в пути, было неизвестно; но при том состоянии знаний о блобах это было не важно.

Когда возможные последствия этого стали очевидны, но не совсем несомненны, люди в Камберлендском учреждении почувствовали растущее возбуждение. Они ожидали этой приближающейся встречи с напряжением, задавая себе вопрос, как это заденет их, и означает ли это конец их работы. Доктор Таунсенд, выпившая больше джина, чем обычно, открыто предсказала, что это было вторжение из пятого измерения и, что когда блобы встретятся, из них выйдут люди в скафандрах с лучевыми ружьями. Другие, включая бородатого Чарльтона, имели точку зрения, что серые блобы – это самки, а черные – самцы, и что самцы двигались к противоположному полу. На это доктор Таунсенд презрительно фыркнула и сказала, что секс – это для дураков.

Гревиль после полного провала с атакой на блобов с водородной бомбой, чувствовал, что они бессмертны, непроницаемы и, несмотря их прочность, нематериальны.

Они с Понсфордом проводили много времени в спорах, но так ни к чему и не пришли.

– Почему их поверхность одинаково отрицательна? – спрашивал Гревиль. – Они все одинаково отталкивают. Плюсовой и минусовой полюса магнита отталкиваются одинаково; и тем не менее их поверхность не является нейтральной, потому что она отталкивает. Называй это отрицательным или как-то по-другому, – это всего лишь название...

– Ты имеешь ввиду, что мы имеем дело с какой-то силой, приложенной к электромагнетизму, а не с ним как таковым?

– Да. Назови эту силу Х-силой, если хочешь. Мы же знаем, что его полюса... один – это факт – лежит на периферии сферы, следовательно, второй, противоположный полюс должен быть в центре сферы.

– С этим не спорю. Возможно.

– Поэтому, может быть блобы и не единые организмы или явления, как мы предполагали. Возможно, старая крыса Таунсенд и права. Это, может быть, транспортные средства из какого-то другого измерения, приехавшие посмотреть на нас.

– Путешествуют во времени, и бегло осматривают нас по дороге. Нет, со мной это не пройдет, Том.

– Если бы мы только могли что-нибудь сделать блобу!

– Они предельно безразличны ко всему. Это единственное описание, которое к ним подходит. – Понсфорд потеребил нос. – Я рассказывал тебе, как мы пытались схватить одного прессом? Он просто все вырвал...

– А если мощное физическое воздействие, в отличие от радиации, жары и давления?

– Температура и давление применялись в реакторе в гораздо больших количествах, чем может дать любая физическая сила. У нас, правда, была стодвадцатимиллиметровая гаубица со специальными вогнутыми головками, чтобы подходили под его круглый бок. – Он покачал головой. – Кошмар! Мы выстрелили прямо в чертов блоб. Снаряд вылетел, все нормально – и все разбегались от осколков. А блоб невредим.

– Естественно.

– Вот именно – естественно.

– Так, – Гревиль рассердясь поднялся. – Давай не будем слишком уж привыкать к мысли, что на блоба ничего не действует...

– А что, что-то действует?

– Пока нет. Но в один прекрасный день мы их расколем.

– Может доживем до этого. Я начинаю сомневаться.

– Терри, когда должны встретиться эти два блоба?

– Послезавтра, если лондонский не изменит курс.

– Ты же специалист по курсам, Терри.

– Послезавтра.

Гревиль трудился с гнетущей мыслью, что он понапрасну теряет время. Все, что можно было испробовать, казалось, было испробовано с одинаковой неудачей. Он плотно ел четыре раза в день, мягко спал, сам выписывал себе жалованье – и ощущал себя обманщиком, лгуном, обманным путем забирающим этот щедрый дар. Как и у других, в нем развивалась ненависть к блобам, которая происходила из его ощущения собственного бессилия. Здесь наверняка был психиатр, только кажется никто не знал, кто это.

Про себя Гревиль думал, что им могла быть эта старая крыса, как иногда за глаза называли доктора Таунсенд.

Другие по сравнению с ней были в своем уме и по ней, как образцу, ясно видели, чего они должны избегать. Да, доктор Таунсенд, неряшливая, вся пропитая насквозь старая развалина запросто могла быть психологом.

Для великого события задействованы, казалось, были все.

Убрали одну стену ангара, чтобы дать черному блобу из Лондона свободный доступ к порхающим серым блобам Камберленда. Терри Понсфорд записывал пари. Гревиль поставил десять шиллингов на то, что черный и серые блобы просто исчезнут. Чарльтон поставил пятерку на самое непристойное. Доктор Таунсенд держала пари, что появятся маленькие зеленые чудовища. Никто больше не поставил на это – Гревиль еще раз отметил ее.

В этот день они все наблюдали, как блоб на высоте в один фут мягко катился через газон, вошел в брешь в проволоке, так тщательно выверенную Понсфордом "В самую точку, Терри. Поздравляем!" – затем над бетоном, и вдруг – резко блоб исчез.

Раздался единый стон всех наблюдавших.

Ученые измеряли точное место исчезновения при помощи быстро проявленной кинопленки, когда их отбросило мощным разрывом в воздухе, вызванным возвращением блоба. Резкий треск, сопровождавший исчезновение и появления блобов, был весьма характерен.

– Осторожнее!

– Дайте проход!

Он резко свернул с курса. Понсфорд сказал:

– Перед этим он промахнулся бы на целых сто ярдов. А сейчас он идет точно к цели. Интересно...

– Он заметил женские юбки, Терри, – хитро посмотрел Чарльтон.

Доктор Таунсенд подняла пистолет, который она носила подмышкой.

– Я сшибу с плеч голову первой зеленой твари, – ворчала она.

– Откуда вы знаете, что у него будут плечи или голова, – спросил удивленно майор Сомерс.

Блоб катился дальше. Обступив его широким кольцом, ученые и техники шли за ним, пока он не толкнулся в ангар. Его огромное тело возвышалось над крышей, и все убедились, что указание Понсфорда снять балки оказались точным прогнозом.

Блоб катился прямо через бетонный пол, его черное тело давило и разглаживало все, что было перед ним.

Внезапно сбоку с треском возник маленький серый блоб и двинулся вдоль хорошо отмеченного пути.

– Вот он! – заорал Понсфорд. Маленький серый шар плавно приткнулся к черному. Впервые наблюдающие видели, как на блоба что-то подействовало.

Серая выпуклая поверхность расправилась, точно на столько, что соответствовала черной. Между ними растянулась точка соприкосновения, где они прижались друг к другу. Из этого места лился ослепительный свет. В глазах у Гревиля запрыгали зеленые и красные точки, и ему понадобилось какое-то время, чтобы восстановиться. Когда он снова посмотрел туда, серый блоб исчез, а черный снова двигался – пятился назад, отступал – убегал.

Чарльтон хрипло сказал:

– Боже! Она дала ему пощечину!

Таунсенд из стороны в сторону водила пистолетом, пытаясь всмотреться своими воспаленными глазами. Директор крикнул на нее, и она неохотно сунула пистолет под свое мясистое плечо. Чарльтон в свою очередь кричал на операторов, которые все еще протирали глаза. Гревиль чувствовал упадок, однако где-то внутри него росло ощущение, что в этой загадочной разорванной цепи еще одно звено встало на место.

За черным блобом следили во время всего его пути в Лондон. Полицейское сопровождение ни разу не выпустило его из виду. Он подошел к Лондону с востока и, вместе с двумя или тремя другими, нырнул в Темзу. Некоторое мгновение он торчал из воды – а затем исчез.

В последующие дни Терри Понсфорд ходил повсюду с рассеянным видом и без своей обычной улыбки.

– Что ты думаешь, Том? – говорил он, – этот идиот Чарльтон утверждает, будто он выиграл пари – и то, что мы наблюдали – это эквивалент полноценной брачной церемонии. Только он назвал это по-другому.

– Исходя из того, что нам известно – может быть, – угрюмо ответил Гревиль. Он вернулся к своим старым идеям. Он не хотел об этом распространяться до тех пор, пока не получит хоть какое-нибудь доказательство, а пока что у него не было ничего, кроме ощущений и сильного воображения, подпитываемых рассказами и теориями, которые он жадно поглощал. Если он был прав, тогда человечество ожидает целая цепь потрясений, если только оно не научится соображать быстрее, чем делало это до сих пор.

Его ощущения бесцельности жизни усугублялись отсутствием его собственного продвижения в своих теориях. Он изучал каждое сообщение о блобе, чертил схемы маршрутов передвижения блобов по всей стране. Из всех из них только трое отошли от обычного направления. Один отошел в Севеноукс и пошел почти прямо. Двое других поднялись в воздух у Лайм-хауса, поднимались пока не вышли в открытое небо, а затем так же медленно вернулись.

Он попросил встречи у директора.

– Посмотрите, Ваше Преосвященство, – сказал он, сразу переходя к делу. Не могу сказать вам, почему я это говорю, но у меня очень сильное ощущение, что в ближайшее время надо будет запретить всем близко подходить к первому ангару.

Он помолчал, а потом добавил, как он надеялся, со значительным усилением:

– Я думаю, что никого нельзя подпускать к нему ближе, чем по крайней мере, на тысячу футов.

Некоторое время Лэкленд внимательно смотрел на него молча. Потом сказал:

– Значит вы полагаете, что скоро должен появиться серый блоб размером тысячу футов в диаметре?

–Да.

– У Чарльтона та же идея. Он считает, что самка серого блоба будет рожать. Не знаю, должен ли я относиться к этому серьезно, Гревиль...

– Я думаю, Чарльтон не прав. Но все же мы должны, я полагаю, быть готовы...

Резкий типичный хлопок был громким и безошибочным. Оба бросились к окну.

Первый ангар медленно двигался, взгромоздившись на самого огромного из всех когда-либо виденных блобов. Он раздался на все полторы тысячи футов в ширину и в высоту, превращая все вокруг в ничтожество. Ударная волна сокрушила все, что находилось поблизости. Директор повернулся к Гревилю.

– Вы были правы, Гревиль. Вы или Чарльтон.

– Если прав я, а не Чарльтон, Ваше Преосвященство, то я собираюсь следовать за этим блобом, куда бы он ни пошел. Я ни на секунду не хочу упускать его из вида.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Армия предоставила грузовик с прожектором и связью. Сидя и зевая в "Лендровере", где сбоку храпел Понсфорд, Гревиль смотрел, как прожектор играл на серебристо-серой шкуре чудовищного блоба, медленно переваливающегося в ночи. Из прицепа, где находился связист, передали сообщение, из которого выходило, что Камберленд был в хаосе. Появилось много других огромных блобов. Они расползались веером, медленно пересекая реки и горы. Гревиль, следуя за своим блобом, прошел уже сквозь два туннеля, которых раньше, до блоба, здесь не было.

Гревиль локтем разбудил Понсфорда. Водитель "Лендровера" почти уснул за рулем; работа его – вести "Лендровер" по гладко укатанной блобом дороге или, когда блоб поднимался в воздух, прокладывать путь самому, и придерживаться постоянной скорости в три с половиной – три и шесть миль в час – была монотонной и нудной.

– Что случилось? – сонно пробормотал Понсфорд.

Гревиль подал ему сообщение.

– Нам бы надо это записать. Журнал толстеет.

– А нам это что-нибудь говорит? – Понсфорд зевнул и потянулся. Его трясло. – В чертово время затеяли они свои штучки.

– Весна скоро, Терри. Бодрись. Так – давай еще раз посмотрим на карту.

Оба склонились над бумагой. На ней были аккуратно проложены маршруты, лучами расходящиеся от Лондона. Здесь же был и длинный след черного блоба, навестившего своих камберлендских братьев.

– Слушай, когда ты смотришь на эти карты, на эти радиальные линии, у тебя не возникает никаких ассоциаций?

– Ты имеешь ввиду, как глядеть на облака и говорить на что они похожи? С тобой все в порядке, Том?

– Все отлично. Ну давай, говори.

– Ну, на мой взгляд, это чушь. Нет ничего особенного. Послушай, Том, а что ты задумал?

– Да, пока я не могу ничего сказать. Мне нужны дальнейшие данные – а я очень сомневаюсь, что их можно ожидать.

– Ожидать – это не то слово, чтобы говорить про блобов.

Это точно.

К "Лендроверу" приблизилась темная фигура в офицерской форме, и водитель остановил машину. Вспыхнул фонарик.

– Мистер Гревиль, мы получили сообщение из Лондона. Сюда направляется черный блоб с сопровождением.

Гревиль и Понсфорд вылетели из машины словно два чемпиона по прыжкам.

– Дайте направление, быстро! – орал Понсфорд.

– Если они встретятся... – Гревиль был возбужден. Если бы эти два блоба, предположительно одних размеров, или около того, встретились, он мог бы получить ту дополнительную информацию, которую искал.

Старший сопровождения встретил их на пустынном поле, бледном при лунном свете, на полдороге между двумя гигантскими шарами. Сверили карты, отмерили расстояния, сопоставили маршрут.

– Не идет, – сказал Гревиль. Разочарование обессилило его, и он сразу почувствовал, как к нему подступали холод и усталость. Он дрожал. – Они пройдут в полумиле друг от

друга.

– Черт побери! – сказал Понсфорд. – Можно было бы увидеть что-то стоящее.

Офицер начал было задавать вопросы, но ученые не стали его посвящать. Если что-то должно произойти, он увидит.

Обе сопровождающие группы поддерживали связь по мере сближения блобов. Оба шара невозмутимо катили вперед. Ночь становилась прохладнее, длиннее и сумрачнее. Они сварили на примусе горячее какао и грелись, размахивая руками и притопывая. Время шло.

Ровно в три пятнадцать утра от серого блоба пришло сообщение об изменении направления. Сейчас он двигался прямо к черному.

Они повеселели. Если только блобами не управляло какое-то бездушное притяжение электронов или Х-сил, и они не реагировали друг на друга подобно двум магнитам, то это намеренное изменение направления могло означать только то, что они были разумны. Какова могла быть степень этого разума, никто сказать не мог. О блобах было так мало известно и так много можно додумывать, что любая гипотеза не была бы дерзостью.

– Это должно быть один из той группы, которая вышла как раз перед нашей отправкой из Камберленда, – сказал Понсфорд. – Я сказал бы, что идут они с большей скоростью, чем предыдущие.

– Возможно. – Гревиль справился у сопровождения черного блоба. – Ты прав, Терри. Дальше идут еще шестеро. – Он кисло усмехнулся. – Может, если Чарльтон прав, они получили сообщение от своего приятеля о том, что на севере есть самки.

– Но, – спросил полисмен. – Куда они идут? Откуда они взялись?

Понсфорд надул щеки.

– Ну вы спросили, – сказал он. – Не знаю. Может они где-нибудь растут и появляются перед нами только когда вырастают. Может зимуют, или еще что. Все над чем мы можем работать – это то, что дают нам наши ощущения или приборы. Раз они ничего не дают – мы ничего не можем сказать.

– Ну, в Лондоне они плодятся как мухи.

– И там, откуда наш, тоже. В Гревиле проснулись отцовские чувства. Ему бы хотелось – если его теория была верна – чтобы в огне и громе пропал черный блоб, нежели серый.

Через час все выстроились вокруг места встречи. У Гревиля на мгновение возникло ощущение, словно он глядит через подзорную трубу времени в прошлое и наблюдает утреннюю процессию поющих мужчин и женщин, сходящихся к камню, где лежит раздетая и связанная девственница, над которой уже занесен жертвенный нож.

С другой стороны ему казалось, что он рассматривает в микроскоп как сталкиваются две амебы. Оба представления были нелепыми – и любое из них, в это мгновение, могло подойти по тем данным, что он знал.

Решив, что он должен как-то посвятить Понсфорда в свою теорию перед столкновением, он стал набрасывать математические формулы.

– Я вообще-то не настолько большой математик, Терри. Но это я могу сказать. Если я прав, будем искать среди обломков...

Перед тем, как Понсфорд смог ответить, до них донесся стук вертолета. Он приземлился в свете фар грузовика и лендровера. Оттуда вышли Хамфри Лэкленд и Чарльтон, за ними следовала грузная фигура доктора Таунсенд.

– Приходится наблюдать самому, – сказал директор, здороваясь за руку с начальником полиции, – Рация не так хороша, когда можно самому смотреть с переднего места.

– Мы привезли темные очки, – сказала Таунсенд, раздавая их по кругу. Помните, что произошло в прошлый раз?

Те, кто знал, не затруднились отвечать; другие были слишком возбуждены предстоящим, чтобы тут же задавать вопросы.

Гревиль надел очки и словно ослеп. Он видел только прожектора, направленные на блобов. Приподняв очки, он нашел директора и тронул его за руку.

– Ваше Преосвященство – перед этим громом можно мне сказать вам, что если моя теория верна?

– Какая теория?

–... тогда нам придется стать подальше от точки столкновения и позже искать обломки. Директор сунул очки на лоб:

– Обломки? О чем вы говорите, Гревиль? Это вы, Гревиль, да?

– Да... но...

– Они соприкасаются! – Крик оборвал все остальное. Гревиль опустил очки.

– Выключите прожектора! – заорал он, а когда они погасли подумал услышали ли его, или у кого-то еще хватило ума на это. Опустилась темнота.

В эту темноту прокралось сияние. Свет пульсировал вокруг совершенно круглой пластины. Гревиль знал, что это была демаркационная линия между двумя блобами, между серым и черным. С неуместной улыбкой он вспомнил, что на этот раз Понсфорд не записывал пары.

– Камеры! – кричал директор.

Местность осветилась страшным желтым блеском. На фоне этого света голо торчали деревья и кусты. Все тени расходились от центральной точки.

Они стали ощущать жар. Огонь змейками разбегался от блобов, молнии разрядов копьями и мечами глубоко вонзались в загадочное сердце вращающихся шаров. Гревиль напрягал глаза, прикрываясь руками от прямого света, стараясь заглянуть в центр серого блоба. Все остальные, он знал, смотрели, как загипнотизированные в точку соприкосновения, где грохотало, разрывалось и горело.

Ему казалось, что он видел что-то твердое в освещенном сердце блоба.

Может он был прав. Может быть прав, в конце концов!

Если он прав... и тут страшный взрыв выбил всякую мысль из головы. Серый блоб раздувался. Он разрастался с ужасающей скоростью. Та же самая кривая, что спасла Гревиля, когда он упал возле стены, спасла его и теперь. Серая громадина стремительно пронеслась над их головами, срывая шляпы, оглушая всех ревом и грохотом тысячи водопадов.

В какой-то микроскопический отрезок времени Гревиль успел увидеть, заглянуть в самую глубину блоба, в его сердце. Прежде чем он успел передать то, что увидели его глаза себе в мозг, взрыв прибил его к земле. Из глаз текли слезы. Кожа была словно зажарена. А потом все закончилось.

– Прожектора! – кричал кто-то. Они включились. В их свете, после взрыва казавшимся свечой, все они увидели, как черный блоб как-то странно, блуждающе, двигался вперед. Он весь пульсировал – сжимался, а затем надувался. Все, застыв, смотрели на него. Затем он пропал.

Гревиль утомленно выдохнул и повернулся к Лэкленду.

– Все туда, искать! – заорал он. – Ничего не пропускать. Этот блоб может появиться в любой момент и если выпрыгнет, когда мы там...

Все автоматически подчинились. Зажглись фонари. Прямо впереди был небольшой лесок. А в поле, буром и рыхлом в его зимнем бесплодии, ходили, в поисках люди.

Через час они потерянно потянулись обратно. Отчаяние овладело Гревилем.

– Ничего! – сказал он. – Ни одной зацепки!

– Ну а теперь вы, может быть, объясните, что все это значит, Гревиль? резко потребовал директор. – Вы нас бессмысленно погнали на поле. Мы ничего не нашли. Вы кажется говорили об обломках аварии. Ну?

– Должно быть я ошибся, – состояние Гревиля было ужасное. – Но ведь я не один, так ведь? Никто еще никогда не был абсолютно во всем прав, так ведь?

– Может и никто. Но никто не подвергал людей такой опасности...

Слова директора заглушил орудийный выстрел появившегося блоба. Теперь он держался ровно, загадочно, как и все блобы. Пока они смотрели, он двинулся...

– Возвращается, – сказал Понсфорд. – В Лондон. К своему несчастью, Гревиль почувствовал, что должен попробовать хотя бы еще один залп.

– Нет. Собирается присоединиться к остальным. Они встретятся и исчезнут. А потом скоро снова появятся. Я думаю, они пойдут потом дальше. Они вернутся к нашим серым блобам в Камберленд.

Лэкленд уставился на Гревиля своими припухшими глазами.

– Я бы хотел объяснений, Гревиль. Пожалуйста. Гревиль глубоко вздохнул и мысленно прыгнул с вышки вниз.

– Я думал, что мы найдем обломки космического корабля...

– Обломки чего?

– Космического корабля.

– Вы имеете ввиду, что блобы – это транспортное средство пришельцев, на которых они прилетают на Землю? Что они садятся в блоб на Марсе, а выходят из него здесь?

– Не совсем, сэр. Я проверял по картам их маршруты. Как вы знаете, они появляются и исчезают в одних местах. Мы можем представить, что они двигаются по желобам. Мы – Понсфорд и я – отметили каждое их движение. Итоговая картина подсказала мне то, что я и принял за ответ.

– Я бы хотел взглянуть. А они что, отличаются от наших?

– Да, сэр. Вот.

Гревиль пошел к "Лендроверу" и взял верхний лист. – Посмотрите. Блобы появляются в определенных центральных точках, движутся к другом центральным точкам, где они и исчезают. Затем еще один блоб – или тот же самый появляется и потом исчезает. Вся картина выстраивает...

– Модель молекулы?

– Нет, сэр. Если вы возьмете карту Галактики и проведете линии от звезды к звезде – у вас получится точно такая картина.

– Боже мой! – И после этого наступила тишина. Наконец директор сказал:

– Космический корабль. Линии передвижения от точки к точке – от звезды к звезде в Галактике. Вы в это верите?

– Верил. Но сейчас я не очень уверен.

– В общем, вы имеете в виду, что на поверхности Земли, которая вращается вокруг Солнца и вокруг Галактики, существует какая-то солнечная система, и что кто-то использует блобов как транспортное средство?

– Не самих блобов, сэр. Когда я сказал, что ожидал найти обломки, а потом сказал про космические корабли, я думал, что космические корабли находятся внутри блобов и образуют вокруг себя сферическое силовое поле – каковую силу мы и назвали Х-силой.

– Но откуда они берутся? Куда они идут? И почему так медленно?

– Вы читали когда-нибудь о теории гиперкосмоса, сэр? Или подкосмоса, субкосмоса – авторы дают разные названия и разные теории, но все они сводятся к способу передвижения более быстрому, чем движется свет.

Директор фыркнул.

– Я читал – рассказы – в которых используется эта концепция. Ну?

– Так вот, сэр, когда вам нужно послать космонавта, скажем, на Центавр, вы сможете сделать это быстрее, чем свет, и подчиниться Эйнштейну только постулируя, что корабль помещен в другой пространственно-временной континуум, отличный от нашего. Потом вы путешествуете там с нормальной скоростью. Но двигаетесь быстрее, чем свет здесь.

Понсфорд все это время молчал. Он смотрел на схемы, а потом взглянул на Гревиля.

И вот он сказал:

– И ты думаешь, что это обратный эффект.. ?

– Да, – твердо ответил Гревиль. – Я думаю, что где-то существует раса людей, которые вывели гиперкосмические уравнения и, появляясь в нашей вселенной и двигаясь здесь медленно, они передвигаются в своей быстрее света, а потом возвращаются из того, что для них является гиперкосмосом в свой собственный пространственно-временной континуум.

Лэкленд тяжело дышал. Доктор Таунсенд стояла за его спиной, очень близко, почти касаясь его, и ее пистолет почти толкал его. Чарльтон теребил бороду и хмурился.

– Я не могу это принять, – сказал наконец директор.

– Я не могу дать никаких доказательств. Я не хотел говорить, но я просто был загнан в угол. Когда серый и черный блобы встретились, думаю, мы наблюдали первый контакт двух народов в их собственной галактике. Если продумать, все укладывается в схему.

– И это зеленые чудовища с щупальцами, а? – сказала Таунсенд, дыша парами джина Гревилю в шею.

– Нет, – сказал он сердито. – Если они из другого измерения, скорое всего они будут вполне привычными людьми.

– Другое измерение, – сказала Таунсенд, – мне кажется я уже слышала об этом раньше. Так, если только вы...

– Подождите, доктор, – резко сказал директор. Он ходил взад-вперед.

– Единственно, что вас спасает, Гревиль, это то, что в отношении блобов нет невозможных теорий. Господь знает – нам ничего про них неизвестно, за исключением нескольких поверхностных данных. Самое идиотское это то, что вы возможно правы. Я так не думаю, но я в равной же мере не думаю, что вы не правы.

Он хмуро посмотрел на Таунсенд.

– Да опустите вы этот чертов пистолет, доктор. Гревиль такой же здравомыслящий, как вы или я. Гревиль медленно произнес:

– Я хочу посмотреть снимки встречи. Я пытался заглянуть внутрь серого блоба. Я думал... мне показалось, что перед самым взрывом внутри серого блоба я увидел что-то похожее на рыбу.

Он помолчал, стараясь задержать это исчезающее впечатление.

– Я подумал, – медленно говорил он, – я подумал, что он в точности походит на космический корабль.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Связисты разложили на краю поля костер, и теперь с благодарностью все солдаты, полисмены, гражданские получали горячее, густое какао. Доктор Таунсенд деловито приправляла какао джином. Гревиль содрогнулся и спросил:

– Когда будут пленки?

Хамфри Лэкленд задумчиво пил какао.

– Я прошел сейчас по всей последовательности событий,

– сказал он, грея руки кружкой. – И чем больше я думаю, тем больше я прихожу к неприятному выводу, что, может быть, вы правы, Гревиль.

В разговор вмешался Чарльтон.

– Мы наблюдаем серые камберлендские блобы уже три года или около того. Это мог быть испытательный период для этих ваших пришельцев, Гревиль. В Лондоне в этой тесноте – могли проводиться подобные испытания черных блобов. Что ж, если это принять, черные блобы строят себе более крупные.

– Давайте правильно объясним это с точки зрения терминологии, – сказала старая крыса, удивив всех. – Блобы

– это просто оболочка этой Х-силы, окружающей корабль, который генерирует ее. Когда корабль хочет переместиться со звезды на звезду в этом другом измерении, он включает свои генераторы Х-силы, врывается в гиперкосмос – то есть наш космос – и отправляется на другую звезду, выключает генераторы и для нас он исчезает. Но все, что мы видим – это внешняя сторона сферы Х-силы.

– Правильно доктор.

– Допустим, – сказал Чарльтон. – Значит после эксперимента люди, используя Х-силу, которая генерирует черный блоб, строят более крупные корабли и отправляются на исследование своей галактики. Когда они встретились с людьми, использующими серые блобы, произошло сражение. Маленький экспериментальный корабль был разрушен, а черный блоб вернулся домой за подкреплением. Это те шестеро, которые идут на север. Тем временем люди в Камберленде построили большие корабли, и один отправился на юг, чтобы посмотреть на потенциального врага. Он был пойман и уничтожен черным блобом. А что теперь?