Текст книги "Нарцисс"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Все прочее в "Бижу" было сногсшибательным. Вышколенный персонал кланялся посетителям чуть не в ноги. Выпивка в буфетах была бесплатной, но, к огорчению Гэллегера, отпускалась в ограниченных дозах. При театре были открыты даже турецкие бани, посетив которые, Гэллегер пришел в состояние, близкое к экстазу. Почти десять минут после этого он ощущал себя султаном.

Было ясно, что состоятельные люди посещали легальные театры "Сонатона", а все прочие предпочитали контрабандные киношки. Исключение составляла маленькая группа домоседов, не поддавшихся пока модным новациям. Но их становилось все меньше, и Брок в конце концов будет обречен на разорение. Его компанию поглотит "Сонатон", который, чуть погодя, взвинтит расценки и примется загребать деньги лопатой. Без зрелищ, как и без хлеба, нет жизни: люди привыкли к телевидению, как к наркотику. Альтернативы все равно нет. Когда "Сонатон" уничтожит конкурента, он станет монополистом, и у зрителей не будет выбора. Им придется платить и платить даже за второсортные зрелища.

Гэллегер вышел из "Бижу" и подозвал аэротакси. Он решил нанести визит Броку, смутно рассчитывая разжиться у него деньгами. Помимо этого, его интересовало еще кое-что.

Комплекс "Вокс Вью Пикчерс" заполонил весь Лонг-Айленд. Среди множества зданий разной величины и архитектуры Гэллегер безошибочно отыскал ресторан, где в целях профилактики принял свою традиционную дозу. Его подсознанию предстояло потрудиться, и он создавал для него творческую атмосферу. Да и виски было отменного качества.

Разделавшись с первой порцией, он решил пока воздержаться от повторения. Все же его возможности были не безграничны, хотя емкость приближалась к идеалу. Но в данном случае он хотел лишь уравновесить объективную ясность мышления с субъективным растормаживанием.

– Студия не закрывается на ночь? – спросил он официанта.

– Никогда. В каких-то павильонах обязательно идет работа. Ведь программа круглосуточная.

– В ресторане яблоку негде упасть.

– Здесь много пассажиров из аэропорта. Еще виски?

Гэллегер мужественно отказался и удалился, гордый собой. Визитная карточка Брока сделала его для служащих студии персоной грата, и он решил начать с самых верхов. Брока не было, но из его кабинета доносились женские голоса.

Секретарша попросила его секунду подождать, склонилась к внутреннему видеофону и тут же распахнула дверь в кабинет и пригласила:

– Прошу вас...

Гэллегер вошел. Кабинет был великолепный, изысканный и рабочий одновременно. Стены были украшены объемными снимками ведущих звезд "Вокс Вью". Миниатюрная, очень милая и очень взвинченная брюнетка, под защитой письменного стола отбивала бурные атаки яростного белокурого ангела. Ангелом была Сильвия О'Киф.

Гэллегер не замедлил воспользоваться подвернувшимся шансом.

– Салют, мисс О'Киф! Как насчет того, чтобы нацарапать мне автограф? Прямо на кубике льда в бокале?

Сильвия сразу превратилась в кошечку и замурлыкала:

– Милый, я, как ни печально, должна сама себя кормить. Кроме того, я сейчас на службе.

Брюнетка постучала ногтем по сигарете.

– Послушайте, Сильвия, давайте перенесем наш разговор. Отец велел принять этого субъекта, если он появится. Это очень важный посетитель.

– Я вернусь, – многообещающе протянула О'Киф. – Причем очень скоро.

Она эффектно покинула кабинет. Гэллегер легонько присвистнул ей вдогонку.

– Этот лакомый кусочек не по вашим зубам, – проинформировала его брюнетка. – У нее с нами контракт. А она спит и видит разорвать его и кинуться в объятья "Сонатона". Крысы бегут с корабля. Сильвия мечется с того самого момента, как уловила штормовое предупреждение.

– В самом деле?

– Присаживайтесь и можете закуривать. Меня зовут Пэтси Брок. Вообще-то капитаном здесь папаша, но когда он начинает психовать, мне приходится перехватывать штурвал. Старик не переносит конфликтов. Считает, что любой скандал – это выпад против него лично.

Гэллегер опустился в кресло.

– Итак, Сильвия собралась бежать. И много еще таких?

– Не так уж много. Большинство верит в нас. Но уж если мы погорим... – Пэтси Брок скорчила милую гримаску.

– Они либо кинутся на поклон к "Сонатону" в расчете на кусок хлеба с маслом, либо попробуют жить без масла.

– Ага. Ну что же, надо бы поговорить с вашими инженерами. Интересно, что они думают о возможности увеличения экранов.

– Как хотите, – сказала Пэтси, – но толку не будет. Нельзя сделать увеличитель, не нарушая патентных прав "Сонатона".

Она надавила какую-то кнопку на подлокотнике кресла, что-то сказала в видеофон и через минуту из ниши на столе возникли два высоких запотевших стакана.

– Желаете, мистер Гэллегер?

– От коктейля "Коллинс" отказаться невозможно.

– Я уловила ваше дыхание, – несколько загадочно объяснила маленькая брюнетка. – К тому же папаша рассказывал о своем визите к вам. Он вернулся немного не в себе, в основном из-за встречи с вашим роботом. Это что, действительно, что-то особенное?

– Он и для меня загадка, – смутился Гэллегер. – У него множество разных способностей... очевидно, есть даже какие-то недоступные людям чувства... но, провалиться мне на этом месте, если я знаю, на что он способен. Пока он только крутится перед зеркалом.

Пэтси кивнула.

– Интересно было бы как-нибудь с ним познакомиться. Однако вернемся к нашим баранам. Вы надеетесь решить проблему "Сонатона"?

– Очень может быть. Даже скорее всего.

– Но гарантии нет?

– Ну, скажем, гарантия есть. Можете не беспокоиться.

– Вы даже не представляете себе, как я в этом заинтересована. Владелец "Сонатона" – Элия Тон. Это дурно пахнущий флибустьер. И вдобавок трепло. Его единственный отпрыск Джимми. Вы не поверите, но этот тип читал "Ромео и Джульетту".

– Славный мальчик?

– Вошь. Здоровенная вошь с накачанными мускулами. Желает меня осчастливить, женившись на мне.

– "Нет повести печальнее на свете..."

– Ради Бога. – оборвала его Пэтси. – Учтите, я всегда считала Ромео слизняком. Если бы меня хоть на миг посетила мысль о замужестве с Джимми, я бы без колебаний отправилась в психушку. Нет, мистер Гэллегер, дело обстоит совсем по-другому. Никакой фаты и свадебного платья. Джимми предложил мне руку и сердце, причем в своей обычной манере, которая заключается в том, что он хватает девушку в жесткий захват, как профессиональный борец, и при этом объясняет, какую высокую честь ей оказывает.

– Угу... – пробурчал Гэллегер и оказал высокую честь коктейлю.

– Весь этот план – патентная монополия и контрабандные притоны – все это выдумка Джимми, могу головой поручиться. Его предок тоже мразь порядочная, но именно Джимми замыслил весь этот рэкет.

– А для чего ему это?

– Он метит в две цели. "Сонатон" будет монополистом телебизнеса, а Джимми, как он думает, получит в монопольное пользование меня. Он немного чокнутый. Никак не может поверить, что я и вправду терпеть его не могу, все надеется, что я вот-вот пойду на попятную и приму его предложение. Но как бы ни сложились дела, я буду стоять на своем. Впрочем, это вас не касается. Но я не хочу ждать у моря погоды и беспомощно наблюдать, как осуществляются его планы. Хочу, чтобы самодовольная ухмылка сползла с его морды.

– Он настолько вам неприятен? – спросил изобретатель. Если портрет близок к оригиналу, то я не смею вас осуждать. Однако, мне необходима субсидия. Текущие расходы, знаете ли.

– Сколько?

Гэллегер ответил без ложной скромности, однако наследница дела Броков выписала чек на значительно меньшую сумму. Изобретатель скроил гримасу оскорбленной добродетели.

– Не становитесь в позу. – Пэтси мило подмигнула ему. Я навела о вас кое-какие справки, мистер Гэллегер. У вас совершенно атрофировано чувство ответственности. Получив больше, вы успокоитесь и сразу забудете о деле. Я буду подпитывать вас деньгами, когда понадобится... но только после детального отчета о ваших тратах.

– Меня оклеветали, – с достоинством возразил Гэллегер. – Я собирался пригласить вас в ночное заведение. Естественно, не в какую-нибудь забегаловку. А дорогие клубы стоят соответственно. Еще один такой же чек решил бы проблему.

Девушка лукаво улыбнулась.

– Увы, нет.

– Может, купите у меня робота?

– Этого – ни в коем случае. Вы что хотите, чтобы папаша убил меня?

– Сдаюсь. Будем считать, что этого разговора промеж нами не было. – капитулировал Гэллегер. – А может быть...

В эту секунду включился видеофон. На экране возникла лишенная выражения абсолютно прозрачная физиономия. Внутри стальной головы вертелись, повизгивая, зубчатые колесики. Пэтси вжалась в кресло и тихо ойкнула.

– Извести Гэллегера, что он нужен Джо, о счастливое существо, – произнес скрипучий фальцет. – Сбереги память об образе и голосе моем до последних дней своего бренного существования. Свет прекрасного в этом мрачном, скучном и суетном мире...

Гэллегер обогнул письменный стол и посмотрел на экран видеофона.

– Черт возьми! Откуда ты взялся?

– Мне пришлось решать одну проблему.

– А как ты сумел меня найти?

– Я тебя опространствил.

– Как-как?

– Я опространствил, что ты в студии Брока, у его дочери.

– Что значит "опространствил"? – спросил Гэллегер.

– Это такое ощущение. У тебя ничего подобного нет, поэтому ты не поймешь. Нечто похожее на коктейль из сагражи с предзнанием.

– Какая еще "сагража"?

– Ну, конечно, ведь у тебя и сагражи отсутствует. Давай не будем терять время попусту. Меня ждет мое зеркало.

– Это его обычная манера беседы? – спросила Пэтси.

– Почти обычная. Бывает, что он говорит еще туманнее. Ладно, Джо. Какого черта тебе надо?

– Брок больше не твой работодатель, – объяснил Джо. – Я переуступил тебя парням из "Сонатона".

Гэллегер сдержался.

– Продолжай, продолжай. Похвались, как ловко ты спятил.

– Я не терплю Кенникотта. Он чересчур безобразен. И его излучения нервируют мое сагражи.

– Забудь о нем, – быстро сказал Гэллегер, которому вовсе не улыбалось, чтобы Пэтси оказалась в курсе его бриллиантовой эскапады. – Ближе к...

– Но я знал, что Кенникотт повадится ходить сюда, пока не вернет свои деньги. Поэтому, когда в лаборатории появились отец и сын Тоны, я согласился взять у них чек.

Пальцы Пэтси впились в локоть Гэллегера.

– Ну-ка, ну-ка! Что тут творится? Вульгарное жульничество?

– Нет же! Постойте! Я должен разобраться во всем. Джо, я выдублю твою прозрачную шкуру. Ты что сотворил? И как Тоны решились дать тебе чек?

– Я прикинулся тобою.

– Наконец-то я все понял, – ехидно усмехнулся Гэллегер. – Ты мне все растолковал. Мы же братья-близнецы. Похожи, как два стакана с виски.

– Я их загипнотизировал, – гордо объяснил Джо. – Заставил их думать, что я – это ты.

– Ты можешь гипнотизировать?

– Да. Я даже сам чуточку удивился. Хотя, если разобраться, можно опространствить и эту мою способность.

– Ты... Понятно. Я бы тоже опространствил такую вещь. Но что же было дальше?

– Видимо, Тоны догадались, что Брок обратится к тебе. Они предложили необычайно выгодный контракт – ты нанимаешься к ним и больше ни на кого не работаешь. Сулили огромные деньги. Тогда я прикинулся тобою и дал согласие. Скрепил контракт подписью, – естественно, твоей, – получил чек и отправил его Кенникотту.

– Весь чек? – упавшим голосом поинтересовался Гэллегер. – На какую же сумму?

– Двенадцать тысяч.

– Что, на большее Тоны не расщедрились?

– Нет, – объяснил Джо,– они предлагали сто тысяч сразу и еще по две тысячи еженедельно в течение пяти лет. Но я хотел только отделаться от Кенникотта, чтобы больше не видеть и не слышать этого противного человека. Поэтому я объявил, что двенадцати тысяч вполне достаточно. Тоны были весьма рады.

Гэллегер открыл рот, но не мог ничего сказать. Джо снисходительно кивнул ему.

– Я решил известить тебя, что теперь ты служащий "Сонатона". Дело сделано, и я возвращаюсь к зеркалу, где порадую себя собственным пением.

– Ну, все! – взорвался Гэллегер. – Теперь ты достал меня! Вот этими руками я разберу тебя до последней шестеренки и растворю в кислоте.

– Суд не утвердит этот контракт, – произнесла Пэтси, с трудом переводя дыхание.

– Утвердит, утвердит, – оптимистически заверил робот. А сейчас брось на меня пристальный восхищенный взгляд, а то мне пора к зеркалу.

Гэллегер одним глотком опустошил свой стакан.

– Я настолько поражен, что даже протрезвел, – обратился он к Пэтси. – Что за программу вложил я в этого кретина? До какой патологии его довел? Загипнотизировать бизнесменов, заставить их поверить, что я это он, точнее, что он это я... Ну вот, я начал заговариваться.

– Это сюрприз, – подумав, сказала Пэтси. – А не могли вы за нашей спиной сговориться с "Сонатоном" и подпустить робота для алиби? Это... просто любопытство.

– Зря вы так. Контракт с Тонами подписал робот, а не я. Но... дело в другом: если подпись Джо неотличима от моей, если Тоны убеждены, что имели дело со мною, да еще были свидетели подписания контракта... Отец и сын... кровное родство не является препятствием для свидетельствования перед судом... Ничего себе положеньице!

Пэтси рассмеялась.

– Мы дадим вам столько же, сколько посулили Тоны, но после завершения дела. Но служите вы у нас, это однозначно. Мы же договорились!

Гэллегер бросил грустный взгляд на пустой стакан. Да, они договорились. Он служит у Броков. Но суд может постановить, что, согласно контракту, он на протяжении долгих пяти лет имеет право работать только на "Сонатон". Причем за жалкие двенадцать тысяч! Это же надо придумать! Сколько они давали? Сто тысяч на бочку и... и...

Деньги оказывались дороже принципа. Он был опутан, как Гулливер лиллипутами. Если Тоны обратятся в суд, и тот удовлетворит их иск, то ему в течении пяти лет придется работать на них. Безо всякой дополнительной оплаты. Надо было как-то опротестовать контракт... и выручить Брока.

А почему Джо в стороне? Ведь именно он со своими непредсказуемыми способностями заварил эту кашу. Пускай сам и расхлебывает. В противном случае этому красавцу придется любоваться металлическим фаршем, в который он превратится.

– Совершенно верно, – пробурчал Гэллегер вполголоса. Побеседуем с Джо. Пэтси, плесните мне еще капельку и пошли к конструкторам. Посмотрю, что они вам наработали.

Девушка недоверчиво взглянула на него.

– Хорошо. Но не надейтесь обмануть меня.

– Да меня самого только что так обманули... Предали и продали со всеми потрохами. Тревожит меня этот проклятый Джо. Это же надо, опространствить меня в такую историю. Точно, мне "Коллинс". – Гэллегер со смаком, неторопливо осушил стакан.

Затем девушка провела его в конструкторское бюро. С помощью сканера – приспособления, исключающего любую помеху он внимательно изучил многочисленные чертежи. в том числе и кальки, приложенные к патентам "Сонатона". Сомнений не оставалось: конструкторы Тонов предусмотрели буквально все, не оставив ни малейшей лазейки. Только принципиально новое решение проблемы...

Но ведь новые принципы под ногами не валяются. К тому же, они не спасут положения. Если бы даже "Вокс Вью" сумел заполучить абсолютно новый увеличитель, не имеющий ничего общего с "Магной", все равно остались бы пиратские киношки, которые особенно больно бьют по карману Броков. Все теперь решает фактор ЭМП, эффекта массового присутствия. Когда он вышел на сцену, проблема перестала быть чисто теоретической. В нее включились уравнения с человеческими неизвестными.

Гэллегер бережно убрал эти соображения в один из маленьких ящичков своего мозга, чтобы извлечь, когда это потребуется. Но пока в конце тоннеля даже искорки не брезжило. Какая-то мысль надоедливо буравила его мозг. Какая именно? Контракт с "Сонатоном".

– Я хотел бы повидаться с Тонами, – обратятся он к Пэтси Брок. – Как это сделать?

– Вот видеофон. Вызвать их?

Гэллегер отказался.

– Психологически неверно. Они всегда могут отключиться.

– Если это так важно, стоит поискать их в одном из ночных клубов. Попробую выяснить, в каком именно.

Девушка стремительно удалилась, а на ее месте возникла Сильвия О'Киф.

– У меня нет предрассудков, – заявила актриса, – зато есть глаза и уши. Такие интересные вещи можно иногда узнать. Если вас интересуют Тоны, то они развлекаются в клубе "Кастл". И ловлю вас на слове – вы не забыли насчет коктейля?

– О'кей, – ответил Гэллегер. – Берите такси. Я быстренько предупрежу Пэт, что мы уезжаем.

– Вряд ли это ее порадует, – обронила Сильвия. – Жду вас у входа в ресторан минут через десять. Не опаздывайте.

Не найдя Пэтси Брок, Гэллегер оставил ей записку. Потом он заглянул в косметический салон, где нанес на свою физиономию тонкий слой прозрачного крема. Через две минуты он приложил к лицу специальную салфетку, и щетины как не бывало. Несколько облагородившийся таким образом, Гэллегер разыскал Сильвию и уселся с нею в аэротакси. Некоторое время они, удобно устроившись, потягивали сигареты и внимательно изучали друг друга.

– Ну-с... – прервал Гэллегер затянувшуюся паузу.

– Джимми Тон приглашал меня провести с ним сегодняшний вечер. Поэтому мне известно, где он находится.

– И что из этого следует?

– За последние несколько часов я задала больше вопросов, чем за целый год. Обычно посторонние не проникают так легко в святая святых "Вокс Вью". Поэтому я всем задавала один вопрос: "Кто такой Гэллегер?"

– Ну, и что же вам поведали?

– Ровно столько, чтобы я все поняла. Вы нужны Броку, верно? А для чего, понять нетрудно.

– Ну и что с того?

– Я такая киска, которая всегда падает на четыре лапки, – Сильвия весьма эффектно пожала плечами. – "Вокс Вью" горит синим пламенем. Тоны держат кинжал у его глотки. И если...

– Если я не спасу Брока, хотите вы сказать?

– Совершенно верно. Я хочу знать, на какой стороне изгороди должны приземлиться мои лапки. Не посоветуете, на кого ставить?

– Почему это вы всегда хотите оказаться на стороне победителя? Неужто ты напрочь лишена идеалов, женщина? Неужели ты не дорожишь истиной? Тебе хоть что-нибудь известно о таких вещах, как порядочность и этика?

Сильвия одарила его лучезарной улыбкой и промурлыкала:

– А тебе?

– Ну, мне-то известно. Но дело в том, что я обычно бываю настолько пьян, что не в состоянии разбирать эти высокие материи. А вот подсознание у меня абсолютно беспринципное, и когда оно выходит на передний план, то в силу вступает единственный закон – логика.

Сильвия выкинула сигарету в окно такси.

– Дай мне хотя бы ниточку, чтобы выбрать нужную сторону изгороди.

– Победит истина, – менторским тоном объявил Гэллегер. – Она всегда выплывает, но иногда как утопленник – слишком поздно. В то же время, правда – штука непостоянная, следовательно, мы вернулись на круги своя. Ну ладно, детка. Только тебе одной. Хочешь быть на коне – держись поближе ко мне.

– А сам-то ты по какую сторону изгороди?

– Как тебе сказать, – грустно ответил изобретатель. Сознанием я с Броком. Но мое подсознание совершенно непредсказуемо. Давай подождем чуток.

Сильвия удовольствия не выразила, но промолчала.

Аэротакси мягко спланировало на крышу небоскреба "Кастл". Клуб с тем же названием размещался в огромном зале, похожем на выдолбленную половинку тыквы. Столики были вмонтированы в прозрачные платформы, которые на специальных штативах могли вместе с клиентами подниматься или спускаться до любой высоты. Служебные мини-лифты помогали официантам развозить напитки. Такая конструкция зала не была вызвана необходимостью, просто ее необычность радовала глаз и возбуждала жажду. Только заядлые алкоголики падали иногда под столы, но для удобства этих немногих хозяева ресторана устроили специальную страховочную сетку.

Парочка Тонов – отец и сын – удобно устроилась под самым потолком с двумя эффектными девицами. Сильвия подтащила изобретателя к служебному лифту, и Гэллегер, закрыв глаза, взмыл к небесам не хуже заправского ангела. Все, что он до сих пор проглотил, разом взбунтовалось. Он качнулся вперед, схватился за плешивый череп Элии Тона и рухнул на стул рядом с телемагнатом. Его рука мгновенно отыскала рюмку Джимми Тона, и он одним глотком осушил ее.

– Что за черт!.. – ошеломленно проговорил Джимми.

– Это Гэллегер, – объяснил Тон-старший. – И Сильвия О'Киф. Какая приятная неожиданность! Побудьте с нами.

– Только на сегодняшний вечер, – игриво согласилась Сильвия.

Гэллегер, взбодренный чужой рюмкой, изучал мужскую часть честной компании. Младший был здоровенным загорелым парнем с подбородком супермена и высокомерной усмешкой. Старший являл собой помесь Нерона с аллигатором.

– Мы тут немножко развлекаемся, – сказал Джимми.

– Хорошо, что ты появилась, Сильвия. А как же твоя ночная работа?

– Гэллегер попросил отвезти его к вам. Не знаю уж, для чего.

Светлые глаза Элии стали совсем прозрачными.

– Ну, и для чего же?

– Я слышал, будто мы с вами заключили какой-то контракт, – сказал Гэллегер.

– Вас не обманули. Посмотрите, вот фотокопия. Что еще?

– Секундочку... – Гэллегер бегло просмотрил бумагу. Его подпись была несомненной. Провалиться бы этому чертову роботу!

– Это подделка, – выговорил он наконец.

Джимми расхохотался.

– Понятненько. Хотите все переиграть. Вам не повезло, друг мой, отвертеться не удастся. Подписано при свидетелях.

– Вы, конечно, не поверите, – запинаясь начал Гэллегер, – если я скажу вам, что эта подпись подделана роботом...

– Ха-ха! – успел вставить Джимми.

– ...который с помощью гипноза заставил вас принять себя за меня.

Элия провел ладонью по своей полированной лысине.

– Должен огорчить вас, но не поверим. Роботам это не под силу.

– Моему под силу.

– А вы докажите это. Докажите на суде. Если сможете, то... – Элия весело хрюкнул. – То, может быть, вам и удастся выиграть судебный процесс.

Гэллегер прищурился.

– Это мне не приходило в голову. Однако речь о другом. Правда ли, что вы предлагали мне сто тысяч долларов единовременно, плюс еженедельную ставку?

– Совершенно верно, дурашка! – развеселился Джимми. Но вы гордо заявили, что вас вполне устроят двенадцать тысяч. И сразу же получили их. Ладно, подсластим вам пилюлю: мы согласны выплачивать вам премию за каждое изобретение, которое нас заинтересует.

Гэллегер поднялся.

– Эти морды отвратительны даже моему меркантильному подсознанию, – информировал он Сильвию. – Покинем их.

– Я, пожалуй, задержусь ненадолго.

– Не забывайте об изгороди, – загадочно напомнил он. Конечно, вольному воля... А я удаляюсь.

Элия напомнил:

– К вашему сведению, Гэллегер, – вы наш служащий. Не дай бог, мы узнаем, что вы сделали для Брока хоть самую малость. Вы и ахнуть не успеете, как получите повестку в суд.

– Да неужто?

Тоны оставили эту реплику без ответа. Изобретатель вскочил в лифт и нажал кнопку нижнего этажа. Теперь оставалось разобраться с одним. А именно, с Джо.

Через пятнадцать минут Гэллегер уже был в своей лаборатории. Там были включены все лампы; под аккомпанемент собак всех соседних кварталов Джо, – конечно же, перед зеркалом беззвучно тянул свои арии.

– Пришло время опробовать на тебе кувалду, – обрадовал его Гэллегер. – Молилась ли ты на ночь, незаконнорожденная куча жестянок? Да простит меня Господь, но я готов к террористическому акту.

– Ну и давай, ну и круши, – заскрипел Джо. – Убедишься, что во мне нет страха. Ты просто не можешь смириться с моею красой.

– Ты, значит, мнишь себя красавцем?

– Тебе никогда полностью не постичь ее – у тебя же всего шесть чувств.

– Ты хочешь сказать, пять?

– Шесть. А у меня куда больше. Потому-то моя красота целиком понятна только мне одному. Но и того, что дано тебе видеть и слышать, вполне хватает, чтобы полностью признать мою неповторимость.

– Да и голос твой хуже несмазанной телеги, – уколол красавца Гэллегер.

– Твой слух несовершенен. А мои уши чувствительны уникально. Тебе недоступен весь диапазон моего божественного голоса. А сейчас я хочу тишины. Твоя болтовня тяготит меня, мешает наслаждаться видом моих шестеренок.

– Потешься, потешься, пока есть время. А я иду искать кувалду.

– Ну и давай, ну и круши, – повторил Джо. – Мне все равно.

Гэллегер в изнеможении рухнул на кушетку и уперся взглядом в прозрачную спину Джо.

– Ну и натворил же ты дел. Какого черта ты заключил контракт с "Сонатоном"?

– Я же тебе объяснял: чтобы мне больше не докучал Кенникотт.

– Ах ты, наглый, пустоголовый... тьфу! По твоей милости я попал в адскую переделку. Тоны могут вынудить меня выполнять все пункты контракта буквально, пока я не смогу доказать, что ты подписал его за меня. Ну ладно, у тебя есть шанс исправить это. Отправишься со мною в суд и продемонстрируешь свои гипнотические таланты или как они там у тебя называются. Убедишь судью, что можешь представляться мною, и что при встрече с Тонами так и сделал.

– И не надейся, – огорошил его робот. – С чего бы это?

– Ты же сам заварил эту кашу! – заорал Гэллегер. – Теперь сам ее и расхлебывай.

– Чего ради?

– "Чего ради"? Да хотя бы потому, что... ну... из соображений элементарной порядочности.

– Нельзя подходить к нам, роботам, с человеческими мерками, – парировал Джо. – Что мне ваша этика? Зачем мне тратить время, которое я могу использовать для подробного изучения собственной красоты. Лучше застыну перед зеркалом на вечные времена...

– Вечных времен у тебя не будет! – взорвался Гэллегер. – Скоро от тебя ни одной целой молекулы не останется.

– Как хочешь. Меня это не трогает.

– Так уж и не трогает?

– Ох уж этот ваш инстинкт самосохранения, – робот явно издевался. – Правда, вам, очевидно, без него не обойтись. Столь безобразные создания давно уничтожили бы друг друга из одного только отвращения к собственному уродству. Если человечество еще существует, то только благодаря этому страховому полису – инстинкту самосохранения.

– А если я лишу тебя зеркала? – спросил Гэллегер, сам не веря в действенность своей угрозы.

Ответом стали вытаращенные до упора глаза на кронштейнах.

– Я могу обойтись и без зеркала. Не говоря уж о том, что я могу представить себя локторально.

– Давай без подробностей. Остаток жизни я хотел бы провести подальше от дурдома. Послушай-ка, зануда, ведь робот обязан трудиться, делать что-то полезное.

– А я разве не делаю? Что может быть полезнее красоты?

Гэллегер, крепко зажмурившись, попытался собрать воедино разбегающиеся мысли.

– Вникни: допустим, я разработал для Брока принципиально новый тип увеличительного экрана. Но ведь из-за твоего дурацкого контракта его все равно приберут к рукам Тоны. Если я не разделаюсь с контрактом, то любая моя работа становится бессмысленной.

– Гляди! – вскричал Джо в приливе восторга. – Крутятся! Какое совершенство! – И он замер, любуясь своими противно жужжащими потрохами.

Гэллегер побледнел от бессильной ярости.

– Чтоб тебе провалиться! – выругался он. – Ну ладно. я еще пообломаю тебе рога. Пойду спать. – Он поднялся и злорадно выключил свет.

– Бесполезно, – сказал робот. – Я прекрасно вижу во тьме.

Гэллегер изо всех сил хлобыстнул дверью. В полном мраке Джо беззвучно пел себе хвалебные гимны.

Одна из стен в кухне Гэллегера была занята большим холодильником. Среди разнообразных напитков, заполнявших его, главное место занимали жестянки с импортным пивом, прием которого обозначал прелюдию к очередному запою. Утром Гэллегер, не отдохнувший и неудовлетворенный, борясь с собою, поднес ко рту томатный сок, с отвращением сделал глоток и сразу же запил его внушительной порцией виски. Учитывая, что сногсшибательный запой длился уже неделю, Гэллегер не притрагивался к пиву. сохраняя традиционную для него систему потребления спиртного – от простого к сложному. Пищевой автомат швырнул ему герметически упакованный завтрак, и он нехотя ткнул вилкой в плохо прожаренный бифштекс.

– Итак...

Гэллегер считал, что остается одно – судебное разбирательство. Психология роботов была для него темным лесом. Однако способности Джо могли ошарашить любого судью. Конечно, по закону роботы не признавались свидетелями... и все-таки, если доказать, что Джо – механизм, способный гипнотизировать, суд может признать контракт с Тонами недействительным и расторгнуть его.

Чтобы не терять ни минуты, Гэллегер взялся за видеофон. Харрисон Брок еще не растерял своего влияния и связей, и потому предварительное слушание дела удалось назначить на этот же день. Однако чем все закончится, ведали лишь Господь да робот.

Последние часы перед судом Гэллегер провел в мучительных, но безрезультатных размышлениях. Он так и не мог решить, какой ключик подобрать к роботу. Если бы он знал, для чего изготовил Джо... но он никакие мог вспомнить. И однако...

В полдень он явился в лабораторию.

– Собирайся, умник, – бросил он, – мы едем в суд. Немедленно.

– И не подумаю.

– Отлично. – Гэллегер распахнул дверь и жестом пригласил двух здоровых парней с носилками, – Берите его, мальчики!

В общем-то, он блефовал. Способности Джо оставались загадкой, пределы возможностей – тоже. К счастью, робот был не так уж велик. Он сопротивлялся, возражал и даже скрипел, но его все-таки упаковали в смирительную рубашку и без труда положили на носилки.

– Перестаньте! По какому праву! Что вы себе позволяете?! Пустите меня, говорю вам! Пустите!!

– Вперед! – скомандовал Гэллегер.

Джо боролся мужественно, но его вытащили на улицу и сунули в воздушную карету скорой помощи. Там он сразу притих и только тупо смотрел в потолок. Гэллегер опустился на сиденье рядом со своим строптивым детищем. Машина мягко оторвалась от земли.

– Ну, что будем делать?

– Мне уже все равно, – ответствовал Джо. – Ты меня страшно разочаровал. Не знаю, почему я вас всех не загипнотизировал. Между прочим, это и сейчас не поздно. Или, может быть, для вас предпочтительнее бегать по кругу и тявкать по-собачьи?

Гэллегера передернуло.

– Не советую.

– Можешь не беспокоиться. Я не опущусь столь низко. Буду гордо лежать, любуясь собой. Ты же знаешь, что зеркало мне не нужно. Свою красу я могу опространствить и без него.

– Джо. – сказал Гэллегер. – Нас везут в суд, в большой зал. Там будет множество людей, и все они будут тобою любоваться. Представляешь себе, каким будет их восхищение, если ты продемонстрируешь свои гипнотические способности? Помнишь, как ты загипнотизировал Тонов?

– Меня не волнует число людей, которые в восторге от меня, – ответствовал робот. – Если они просто увидят меня, и то им сказочно повезло. Я буду рад за них. А пока помолчи. Разрешаю тебе тихо любоваться моими шестеренками.

Гэллегер любовался шестеренками своего мучителя, и глаза его горели от ярости. Он не мог успокоиться даже тогда, когда карета приблизилась к зданию суда. Парни – под наблюдением изобретателя – внесли робота в помещение и осторожно взгромоздили на стал. После короткого совещания робот был признан "вещественным доказательством No 1".

Зал суда был переполнен. Основные персонажи тоже были на месте; парочка Тонов держалась с самоуверенностью, близкой к нахальству, зато семейство Броков было явно взволновано. Водоразделом между этими двумя группировками стала предусмотрительная, как обычно, мисс Сильвия О'Киф. Председатель суда Хэнсон слыл педантом, но, по убеждению Гэллегера, был порядочным человеком. Это уже обещало кое-что.