Текст книги "Тёмный мир"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Темные миры

Проснувшись, я долго лежал неподвижно и смотрел на низкий потолок, прислушиваясь к боли, пронизывающей мое тело. Воспоминания неудержимым потоком хлынули на меня. Я лежал на мягком ложе с горою подушек в небольшой комнате, меблированной без особого вкуса. Слева от меня в стене имелась ниша с прозрачной перегородкой, через которую в комнату проникал наружный свет. Рядом со мною на трехногом стуле сидела, не нарушая молчания, крохотная фигура в плаще и капюшоне. Без сомнения, это была Эдейри.

Мне так и не довелось увидеть ее лицо, – слишком плотной была ткань ее одеяния. И все-таки я почувствовал на себе ее пронизывающе-настороженный взгляд и учуял запах чего-то незнакомого, холодного и смертельно опасного. Плащ был тяжелым, грубым, грязновато-серого цвета и неестественно-замысловатого покроя. Приглядевшись еще раз повнимательнее, я лишний раз убедился, что под таким плащом может скрываться существо не более четырех футов.

– Не желаете ли откушать, лорд Ганелон? Или пить? – произнесла сиделка нежным детским голосом. Невозможно было определить, существу какого пола он принадлежит.

Я откинул шелковое покрывало и опустил ноги на пол. Я был облачен в серебристую тунику из тонкого мягкого материала. Эдейри не шелохнулась и оставалась неподвижной даже тогда, когда в спальню бесшумно вошел человек с накрытым подносом в руках.

Вид его действовал успокаивающе. Это был высокий человек с развитой мускулатурой, с крупной головой под этрусским шлемом с плюмажем. От его загорелого лица веяло мужеством и спокойствием, как мне показалось поначалу, но стоило мне встретиться с ним глазами, и я убедился в обратном: в глубине прекрасных голубых зрачков утонул животный страх. Странно знакомый страх, легко узнанный мною.

Он поставил поднос предо мною и удалился, не промолвив ни слова. Эдейри кивнула в сторону яств.

– Ешь и пей, пища поможет тебе восстановить силы, лорд Ганелон.

На подносе лежал кусок отварного мяса, странной формы лепешка и стоял стакан бесцветной жидкости. Я отпил глоток – это была не вода, судя по вкусу.

– Значит, я вовсе не сумасшедший? – спросил я у Эдейри.

– Нет, хоть душа твоя и блуждала в потемках, а ты пребывал в ссылке. Но теперь ты опять в своих покоях.

– В Кэр Ллуре? – спросил я, сам не знаю почему. В знак отрицания Эдейри затрясла своим плащом.

– Нет. Но ведь ты должен помнить…

– Я ничего не помню! Кто ты? Что произошло со мною?

– Вспомнил ли ты, что тебя зовут Ганелоном?

– Ты ошибаешься: мое имя – Эдвард Бонд!

– И все же ты многое вспомнил, например Огни Нужды, – с упором на два последних слова произнесла Эдейри. – Вспомнишь и остальное, хоть это и потребует немало времени. Ты должен знать: нас повсюду подстерегает опасность. Кто я? Я – Эдейри, и служу Совету.

– И ты…

– Женщина, – перебила меня гостья своим детским нежным голосом и тут же рассмеялась. – Очень старая женщина, самая дряхлая в Совете. Когда-то нас было ровно тринадцать, а теперь он значительно сократился. В нем, как в былые времена, Медея, лорд Матолч…

При этом имени тень волка мелькнула перед моими глазами.

– …Гэст Райми, обладающий могуществом большим, чем у любого из нас, но который слишком стар, чтобы в нем сохранилось желание им воспользоваться. И, наконец, ты, лорд Ганелон, или Эдвард Бонд, как ты себя назвал. Нас осталось всего пятеро, а ведь когда-то подобные нам исчислялись многими сотнями. Но даже я не помню, когда это было, и только Гэст Райми способен вспомнить все, стоит ему только захотеть.

Я обхватил голову руками.

– Великие небеса, я ничего не понимаю! Все, о чем говоришь ты сейчас, для меня не больше, чем набор ничего не значащих звуков. Я даже не знаю, где нахожусь!

– Выслушай меня и пойми. – Я почувствовал мягкое прикосновение к своему плечу. – Ты просто утратил на время память.

– Это неправда.

– Это правда, лорд Ганелон. Информация, накопившаяся в твоей памяти за долгие годы, была стерта и заменена новой. Все то, что ты относишь к событиям своей прежней жизни на Земле, эфемерно и не принадлежит тебе вовсе. Этих событий никогда не было, а если они и происходили, то без твоего участия.

– Ты сказала: «на Земле»? А где мы находимся в эту минуту?

– Ты сейчас на другой планете, но это – твой родной мир. Ты здесь родился. Восставшая чернь, враги твои и мои, отправили тебя в ссылку, заменив предварительно твою память памятью Эдварда Бонда.

– Ты никогда не сможешь убедить меня в этом!

– Подойди сюда! – крохотная фигура в капюшоне направилась к оконной нише. Она дотронулась до чего-то рукой, и окно стало совсем прозрачным. Я смотрел поверх ее головы на открывшийся моему взгляду пейзаж, подобный которому мне никогда не приходилось обозревать.

Или приходилось?

Лес внизу купался в кровавом свете тусклого красного солнца. Я глядел на могучие кроны со значительной высоты и поэтому не мог разглядеть отдельных деталей. Мне показалось, что деревья двигаются, именно двигаются, а не колеблются под воздействием ветра. Здание, в котором мы находились, стояло на берегу реки, устремившей свои воды в сторону гряды холмов, прикрывающих горизонт. Над лесом возвышались несколько белых башен. Вот и все, что мне удалось разглядеть.

Полыхающий в небе огромный красный диск поведал мне о многом. Нет, это была не та Земля, на которой я родился и вырос.

– Другая планета?

– И даже более того, – ответила Эдейри. – Мы вернули тебя в Темный Мир, – так зовут твою родную планету. Она отличается от других сгустков материи, вращающихся вокруг центральных светил в необъятной Вселенной, и в чем ее необычность, знали прежде только члены Совета. К несчастью для тебя об этом узнали и другие и не преминули воспользоваться своим знанием. Во Вселенной существуют параллельные миры, дивергентные в потоке времени, почти идентичные, если, конечно, не успели разойтись слишком далеко друг от друга.

Я ничего не понял.

– Миры существующие и несуществующие в обычном Пространстве-Времени, не разделенные обычным измерением, вариацией вероятности. Мир, в котором мы сейчас находимся, мог бы быть миром Эдварда Бонда, если бы что-то не произошло в далеком прошлом. Первоначально наша планета и Земля были одним целым, неразделенным в Пространстве-Времени миром. Потом кто-то принял решение, очень важное решение, хоть я и не могу сейчас сказать точно, в чем именно оно заключалось. Так или иначе, но оно было принято, и с того мгновения временной поток разделился, и, подобно амебе, прежний мир распался на два: Темный Мир и Землю.

И вновь я ничего не понял.

– В начале они оставались абсолютно идентичными, за тем исключением, что в одном из них не было принято ключевое решение. А это не могло не повлиять на окончательный результат. Много столетий кануло в вечность с тех пор, и все-таки оба мира сосуществуют в сравнительной близости во временном потоке. Фатальная неизбежность отдаляет их друг от друга, различия растут лавинообразно. И все же они остаются сходными настолько, что каждый человек на Земле имеет своего двойника в Темном Мире.

– Двойника?

– Человека, которым он мог бы быть, если бы ключевое решение не было принято столетия назад. Да, двойники, например лорд Ганелон и Эдвард Бонд. Теперь тебе все понятно?

Я отошел от ниши и уселся на неприбранную постель.

– Сосуществуют два мира, порожденные планетой-амебой, – это я способен понять. Но мне кажется, что в твоих словах имеется гораздо больше информации, чем ты пыталась в них вложить. Если я тебя правильно понял, то где-то здесь околачивается мой двойник. Ведь в том мире, который я покинул с вашей помощью, его не было.

– Ты родился в Темном мире; Эдвард Бонд – твой двойник – родился от земных родителей. Среди восставшей черни имеются и обладающие достаточными знаниями, способные поменять местами переменные величины в формуле Времени. Мы вспомнили об этой возможности много позже, а ведь когда-то она была хорошо известна каждому члену Совета. – Эдейри перевела дух, слегка поправив капюшон. – Повстанцы поменяли местами переменные, и в результате лорд Ганелон оказался на Земле, а Эдвард Бонд среди повстанцев. Они…

– Но зачем? – задал я давно мучивший меня вопрос. – С какой целью они это проделали?

Эдейри повернулась в мою сторону, и я в очередной раз почувствовал необычный холод, лишь только она уставила на меня свои невидимые из-за ткани капюшона глаза.

– Для чего им это понадобилось? – произнесла она с расстановкой. – Думай, Ганелон. Посмотрим, удастся ли тебе вспомнить.

Охотно последовав ее совету, я закрыл глаза и попытался расслабиться, давая возможность моей памяти ухватиться за нить воспоминаний Ганелона. Я все еще не мог смириться с мыслью о том, что подобное могло произойти именно со мною, хоть услышанное от Эдейри объясняло многое. В том числе и беспричинную потерю сознания в самолете, и комплекс неполноценности, развившийся во мне сразу же после падения.

Возможно, именно над джунглями Суматры произошла замена Эдварда Бонда на лорда Ганелона, замена двух близнецов, слишком испуганных и слишком беспомощных, чтобы осознать происшедшее с ними.

Но разве подобное возможно?!

– Нет, не могу вспомнить! – сказал я с вызовом. – Этого не могло быть. Мне ли не знать, кто я? Я хоть сейчас могу рассказать тебе обо всем, что происходило… с Эдвардом Бондом на протяжении всей моей… его жизни. Можешь ли ты убедить меня в том, что это всего лишь иллюзии? Мои воспоминания достаточно ясны и отчетливы.

– Ганелон, Ганелон… – В голосе подошедшей ко мне Эдейри звучала укоризна. – Вспомни о черни, пытающейся низвергнуть установившийся порядок. Пошевели мозгами, Ганелон, подумай, зачем понадобилось им сыграть с тобою такую шутку?! Обитатели леса, Ганелон, непокорные ничтожные человечки в зеленых одеяниях. Ненавистные человечки, осыпающие нас угрозами. Ганелон, их, я надеюсь, ты помнишь?

Может быть, воздействие на меня Эдейри было сродни гипнозу. К мысли об этом я пришел много позже, но так или иначе, а в тот миг я увидел мысленным взором толпу облаченных в зеленые одеяния туземцев, пробиравшихся сквозь лесные заросли. Я едва не задохся от ярости, на краткий миг превратившись в Ганелона, знатного могущественного лорда, презиравшего этих ничтожных людишек, недостойных завязывать шнурки моих ботинок.

– Нет сомнений, ты ненавидел их, – прошептала Эдейри, от которой не ускользнуло выражение моего лица.

Ей не обязательно было читать мои мысли, – весь мой облик красноречиво повествовал об обуревавших меня чувствах. Плечи горделиво расправлены, грудь выпячена вперед, губы искривились в презрительной усмешке.

– И, конечно же, ты карал их где и когда только мог, – продолжала Эдейри. – Это было твоим долгом и обязанностью. Но они обошли тебя, оказавшись хитрее. Обнаружили дверь, вращающуюся на временной оси, и вышвырнули тебя в иной мир. По другую сторону этой двери пребывал Эдвард Бонд, не питавший к ним ненависти. Поэтому они открыли перед ним дверь…

Эдейри повысила слегка голос и продолжала с неприкрытой насмешкой.

– Фальшивые воспоминания, фальшивые воспоминания, Ганелон. Вместе с обликом Эдварда Бонда ты наследовал и его прошлое, но житель Земли явился в этот мир самим собою, ничего не ведая о лорде Ганелоне. Он причинил нам много беспокойства, друг мой, доставил немало хлопот. Поначалу мы не поняли, что произошло. Тогда мы уверовали, что лорд Ганелон покинул наш Совет и влился в ряды повстанцев, воодушевляя их и сплачивая для борьбы против собственной касты.

Она мягко рассмеялась.

– Нам пришлось вывести Гэста Райми из дремотного состояния, в котором он пребывает. С его помощью мы изучили принцип поворота осей времени, затем переправились в мир, именуемый Земля, где и нашли тебя после продолжительных поисков. В конце концов нам удалось вернуть тебя в этот мир. Он твой, лорд Ганелон, готов ли ты принять его?

Я помотал головой, словно пребывая во сне.

– Все это неправдоподобно, я – Эдвард Бонд.

– В наших силах вернуть тебе твою истинную память, и мы сделаем это, сколько бы времени нам не понадобилось. А пока что знай: ты входишь в состав Совета, возможно, самый могущественный из всех нас. Вместе с Матолчем вы были…

– Позволь мне задать вопрос, – в который раз перебил я прятавшуюся под капюшоном. – Я многое не понимаю. Матолч? Это тот самый волк, который сопровождал тебя прошедшей ночью?

– Ты не ошибся.

– Ты говоришь о нем, как о наделенном разумом.

– Род Матолча знатен не менее, чем твой, лорд Ганелон! Могу добавить, чтобы рассеять все твои сомнения. Он – ликантроп. При желании может менять свой облик.

– Оборотень? Это невозможно. Эти существа есть ничто иное, как порождение народной фантазии, персонажи мифов и наивных суеверий.

– Как зарождались мифы? – спросила Эдейри. – В далеком прошлом множество проходов соединяло Землю и Темный Мир. Воспоминания о тех днях сохранились на Земле в форме суеверий. Но корни их уходят в реальную действительность.

– И все-таки они остаются суевериями, и ничем больше, – убежденно сказал я. – Так легко утверждать, что существуют оборотни, вампиры и подобная им дребедень, но доказать их существование невозможно.

– Гэст Райми может рассказать о них больше, чем я, но стоит ли будить его из-за таких пустяков. Я попробую избавить тебя от твоих заблуждений… Слушай меня внимательно. Человеческая плоть состоит из мириад клеток, которые в определенных пределах способны приспосабливаться к изменившимся условиям. Если заложенную в них самой природой приспосабливаемость увеличить, то ускорится и процесс метаболизма. Следствие этого, как ты уже мог догадаться, появление оборотней.

Наконец-то я начал понимать хоть что-то из услышанного в это утро. Во время своего обучения в колледже я прослушал полный курс биологии и не раз наблюдал через микроскоп взбесившиеся клетки, клетки-мутанты и то, чему еще не придумано названий. Да и на своем жизненном пути я неоднократно встречался с людьми, с головы до ног покрытыми таким волосяным покровом, что им позавидовал бы любой волк.

А если ускорить процесс приспосабливания клеток? В таком случае могли бы происходить странные вещи!

А кости? Специфическая костная ткань, так непохожая на мягкие ткани организма. Физиологическая структура, способная изменяться таким образом, чтобы человек мог принимать облик волка? Такое даже трудно представить, настолько она уникальна!

– Конечно, здесь не обходится и без внушения, – подсказала Эдейри. – Во время своего перевоплощения Матолч обладает не такой уж звериной фигурой, как это кажется. Но тем не менее он в состоянии полностью изменить свой облик и часто делает это.

– Но как? – спросил я. – Откуда у него такая феноменальная способность?

Впервые за все время нашего разговора Эдейри несколько помедлила с ответом.

– Он… мутант. В Темном Мире множество мутантов. Есть они и в Совете.

– Ты тоже мутант?

– Да.

– И тоже… способна менять свой облик?

– Нет, – тотчас же ответила Эдейри и, как мне показалось, крохотное тельце ее под плащом задрожало. – Я не способна менять свой облик, лорд Ганелон. Но ты, наверное, помнишь, на что я способна?

– Нет.

– И тем не менее я обладаю способностями, которые могут тебе пригодиться, когда повстанцы вновь предстанут перед нами во всеоружии. – Эдейри повернулась в сторону ниши. – Да, среди нас много мутантов, и может быть именно этот фактор повлиял на наше отделение от Земли много веков назад. На Земле не должно быть мутантов, по крайней мере подобных нашим. И еще, Матолч не единственный в своем роде.

– А я, я тоже мутант? – спросил я и насторожился. Эдейри покачала головой в капюшоне.

– Нет, поскольку никто из мутантов не может обладать кровью, помеченной знаком Ллура. Ты был посвящен ему еще до своего рождения. Один из Совета должен владеть ключом к Кэр Ллуру.

Ледяные щупальца страха вновь на краткое мгновение сжали сердце. Нет, не страха, а ужаса, смертельного, перехватывающего дыхание кошмарного ужаса, в который я погружался каждый раз при упоминании имени Ллура.

Я заставил себя обратиться с вопросом к Эдейри.

– Кто такой Ллур?

Ответом послужило продолжительное молчание.

– Кто тревожит покой Ллура? – раздался позади меня властный голос. – Не прикасайся всуе к завесе, Эдейри!

Я оглянулся и на фоне черной портьеры разглядел стройную фигуру человека, облаченного в тунику и брюки. Его рыжая бородка торчала вперед острым клинышком. Незнакомец улыбался, обнажив крепкие зубы, вид которых показался мне знакомым. В каждом движении его гибкого тела угадывалась кошачья грация.

Желтые глаза смотрели на меня с изумлением.

– Молись, чтобы не было необходимости в этом шаге, – проронил незнакомец. – Лорд Ганелон, неужели ты и меня забыл?

– Он забыл тебя, лорд Матолч, – опередила меня Эдейри. – По крайней мере в этом облике.

Матолч – волк. Способный менять обличье.

Он усмехнулся.

– Советом решено: сегодня вечером – шабаш, – громко сказал оборотень. – Лорд Ганелон должен приготовиться к тому, чтобы принять в нем участие. Однако посвятить его – забота Медеи, и она интересуется: проснулись ли вы, лорд Ганелон. Я вижу, вы бодрствуете, и ничто не может помешать нам пройти в ее покои.

– Готов ли ты отправиться с Матолчем? – спросила меня Эдейри.

– Почему бы и нет? – ответил я.

Рыжебородый вновь усмехнулся.

– А ты действительно многое забыл, лорд Ганелон. Во времена, предшествовавшие твоему исчезновению, ты никогда не допустил бы, чтобы я оказался за твоей спиной.

– Но и у тебя хватило разума, чтобы не вонзить в его спину остро отточенный кинжал! – поспешила пресечь возможную ссору Эдейри. – Стоило б Ганелону воззвать к Ллуру, и ты тотчас же подвергся бы справедливому возмездию.

– Я пошутил, – небрежно молвил Матолч. – Мой враг должен быть достаточно силен, чтобы я стал с ним считаться. Так что я подожду часа, когда к тебе вернется память, лорд Ганелон. А пока должен признать, что Совет оказался в незавидном положении, и мы нуждаемся в твоем содействии точно так же, как ты – в нашем. Итак, идешь ли ты к Медее?

– Иди с ним. – Эдейри сделала один шаг в мою сторону. – Опасности нет, – рычание и клыки волка несопоставимы, даже если он не в Кэр Ллуре.

Мне показалось, что ее слова таили скрытую угрозу. Пожав плечами, Матолч отодвинул тяжелую портьеру и посторонился, пропускал меня вперед.

– Мало кто осмеливался угрожать оборотню, – сказал он через плечо.

– Я осмеливаюсь, – раздалось из-под капюшона.

И я вспомнил, что и она принадлежала к мутантам, хоть и не была ликантропом, подобно рыжебородому оборотню, который устремился следом за мною, лишь только я вышел в коридор.

Так кто же ты, Эдейри?

Матолч и Медея

Ощущения мои можно сравнить с эмоциями заблудившегося в густом тумане человека. Я так и не смог решить для себя, наяву ли все это происходит или во сне. От нервного шока притупились все мои чувства, и я потерял способность логически мыслить. Самые обыденные мысли переполняли мой мозг и ничто вокруг не вызывало во мне тревоги. И это несмотря на то, что прошло менее суток, как я покинул привычный мне мир.

Но к моему немалому удивлению что-то знакомое было в этих сводчатых залах с белыми стенами, которые я пересекал вместе с Матолчем. Знакомое точно так же, как и в простиравшемся до горизонта сумрачном лесном пейзаже, – им я любовался из окна отведенной мне комнаты, ежась от холода, исходившего от плаща Эдейри.

Эдейри – Медея – Совет.

Я чувствовал весомость этих слов, будто в иные времена они отложились в моей памяти, оставив глубокий след.

Подпрыгивающая, стремительная походка Матолча, широкий размах его мускулистых плеч, хищная улыбка на полных губах – все это было не ново для меня.

Матолч пристально наблюдал за мною, скосив слегка свои желтые глаза. Внезапно он остановился перед красной портьерой и, промедлив немного, отодвинул ее в сторону, приглашая войти.

Я сделал всего лишь один шаг и остановился, застыв в ожидании.

Матолч кивнул головой с довольным видом, лицо его при этом так и не изменило своего вопросительного выражения.

– Значит, ты кое-что помнишь, лорд Ганелон?! Достаточно, чтобы прийти к выводу: за этой портьерой не могут скрываться покои Медеи?! И все-таки войдем сюда на минуту, мне необходимо поговорить с тобою наедине.

Только оказавшись на ступеньках винтовой лестницы я осознал, что до сих пор мы общались с оборотнем на языке, ничего общего на имеющем с английским. Но я отлично понимал его.

– Проходи, Ганелон!

Мы очутились в комнате округлой формы с прозрачным потолком, В насыщенном дымом воздухе устоялся неприятный запах неостывших углей, продолжавших тлеть в самом центре комнаты на жаровне с тремя бронзовыми ножками. Матолч указал мне на кресло с красной обшивкой.

– Интересно, многое ли тебе удалось вспомнить? – спросил он.

– Совсем немного. – Я сопроводил свои слова отрицательным жестом. – Но достаточно… чтобы не доверять тебе полностью.

– Значит искусственные воспоминания землянина, наложенные на твою память, все еще сильны. Гэст Райми предупредил, что в итоге ты вспомнишь все, но на это потребуется немало времени. Фальшивая запись в нейронной оболочке твоего мозга сотрется и обнажится первоначальная, истинная. Но на это нужно время.

«Как реставрированная икона, – подумал я, – Слой краски поверх другого. Не знаю, предстоит ли мне стать Ганелоном, но пока что я остаюсь Эдвардом Бондом».

– Интересно, – сказал Матолч, поглаживая рыжую бородку, – ты провел около двух лет вдалеке от нас. Не изменился ли ты окончательно и бесповоротно? Прежде ты всегда… ты ненавидел меня. Ганелон, ненавидишь ли ты меня по-прежнему?

– Нет, – ответил я не колеблясь. – Чувство, которое я испытываю в твоем присутствии, можно охарактеризовать как недоверие.

– И у тебя есть на то веские причины! Мы всегда были врагами, Ганелон, хотя и были повязаны заботами и постановлениями Совета. Желаешь ли ты, чтобы и в дальнейшем нас разделяла вражда?

– Нет, если это зависит только от меня. Я вовсе не намерен наживать себе врагов – особенно здесь.

Рыжие брови Матолча взметнулись вверх.

– Ты неузнаваем, лорд Ганелон! В старые добрые времена тебе было бы безразлично, сколько человек числят тебя среди врагов. Боюсь, что изменения, происшедшие с тобою, неисправимы, и тогда всем нам не избежать подстерегающей нас опасности.

– Я ничего не понимаю. – Мне надоел этот бесплодный разговор. – Смысл твоих слов не доходит до меня. Все это похоже на затянувшийся сон.

– Подведем итоги. Если прежний Ганелон возродится в тебе – вражда неизбежна. Но пребывание на Земле могло изменить тебя, и как знать, мы еще можем подружиться. Признаю, друг предпочтительней врага. Медее это не понравится, но Эдейри будет в восторге. А что касается Гэста Райми… – Матолч пренебрежительно пожал плечами. – Он уже стар, очень стар. А ведь после него ты, Ганелон, станешь обладателем наивысшей власти. Но бразды правления тебе дано подхватить только в Кэр Ллуре.

Матолч умолк и несколько секунд смотрел на меня с ожиданием. Но что я мог сказать в ответ на услышанное?!

– Прежде ты знал, что ожидает тебя в Кэр Ллуре. Ты страшился и в то же время жаждал власти. Однажды ты побывал там: в день, когда тебя посвящали… Но сейчас ты изменился, и связь между тобою и Ллуром утончилась. Но ее можно укрепить, стоит тебе только захотеть.

– Кто такой Ллур? – я все еще надеялся получить ответ на этот вопрос.

– Не советую тебе задумываться над этим! – Голос Матолча звучал вполне искренне. – Будь настороже, если во время беседы с тобою Медея заговорит о Ллуре. Не знаю, Ганелон, предстоит ли нам враждовать как прежде, но ради нашего общего благополучия, ради благополучия Темного Мира – заклинаю тебя: избегай посещения Кэр Ллура. Как бы не умоляла тебя Медея! По крайней мере дождись, когда восстановится твоя память.

– Так кто же такой Ллур? – повторил я.

Матолч отвернулся от меня.

– Я думаю, только Гэст Райми может ответить на твой вопрос. Я не знаю, и не хочу знать. Ллур – это… это зло… постоянно испытывающее чувство голода. И его аппетит может удовлетворить лишь… лишь…

Матолч умолк и посмотрел на меня как-то странно.

– Ты забыл многое, – продолжил он через некоторое время, – и это смущает меня. Но помнишь ли ты, как вызывать Ллура?

Я отрицательно покачал головой, в которой воцарилась звенящая пустота. Как будто что-то материальное просилось наружу и никак не могло вырваться.

Ллур – Ллур?

Матолч соскреб с жаровни щепотку золы.

– Можешь ли ты вызвать Ллура? – спросил он и голос его зазвенел от нетерпения. – Отвечай, Ганелон. Быть может, ты способен вспомнить?

Усилился неприятный запах дыма, пустота в моей голове как бы раздвинулась, освобождая путь бесформенной тени. И я узнал этот смертельный запах!

Я встал, пристально глядя на Матолча. Сделал два шага и ударом ноги опрокинул треножник. Угли рассыпались по каменному полу. Рыжебородый вздрогнул от неожиданности и отвел свой взгляд в сторону.

Вытянув руку, я схватил Матолча за ворот туники и встряхнул с такой силой, что зубы его застучали как кастаньеты. Ненависть и презрение к этому человеку помутили мне разум.

– Чтобы Матолч пытался меня обмануть?!

Кто-то неведомый вселился в меня, повелевал мною и говорил моим языком. Я же, оттесненный на задний план, прислушивался со стороны к его словам.

– Побереги свои чародейства для рабов и иеродул! – Казалось, мои голосовые связки готовы лопнуть от напряжения. – Я скажу тебе только то, что сочту нужным сказать, и ни слова больше! Жги свои зловонные травы где угодно, но не смей это делать в моем присутствии.

Челюсти Матолча сжались, в глазах вспыхнул желтый огонь. Лицо его перекосилось, плоть потекла подобно жидкости, едва различимая в клубах дыма, порожденного рассыпанными углями.

Пара желтых зрачков угрожала мне из желтого тумана.

Из горла оборотня вырвались булькающие звуки, способные зародиться только в глотке зверя. Злобный волчий рык! Алчущий хищник глядел на меня!

Дым рассеялся, мираж растаял. Матолч – в своем первозданном обличье – подался назад, пытаясь освободиться.

– Ты напугал меня, лорд Ганелон, – сказал он, поправляя ворот туники. – Я надеялся, что ты ответишь на мои вопросы, если эти травы, – тут он кивнул головой в сторону опрокинутого треножника, – восстановили бы твою память.

Я круто развернулся и направился к выходу из комнаты.

– Погоди, – окликнул меня Матолч. – У меня сохранилась вещица, принадлежавшая Эдварду Бонду. Взгляни на нее.

Я задержался в двух шагах от тяжелой портьеры.

Рыжебородый приблизился с оружием в руках. Я узнал свою шпагу, чьи ножны остались на Земле.

– Я прихватил ее перед тем, как вступить в Огонь Нужды. Твои права на нее неоспоримы.

Приняв из его рук оружие, я вновь направился к прикрытому портьерой выходу. Но Матолч еще не успел выговориться.

– Я не желаю вражды между нами, Ганелон. – Голос оборотня звучал вполне искренне. – И если к тебе вернулась прежняя мудрость, ты не поступишься моими предупреждениями. Не ходи в Кэр Ллур!

Мы расстались. Держа перед собою шпагу, я торопливо спускался по винтовой лестнице. Завладевший моим сознанием не собирался отступать. И все-таки первоначальные краски иконы проступали наружу, как бы проявляясь под воздействием сильного растворителя.

Верхняя запись, убившая мою память. Мою индивидуальность и мои воспоминания.

Замок – каким образом мне стало известно, что это замок? – являлся лабиринтом. Дважды мне довелось проходить мимо воинов-стражников, в чьих глазах застыл животный страх, усиливавшийся, казалось, при моем появлении.

Я шагал – ноги сами несли меня – по каменным плитам и в конце концов добрался до светло-янтарной залы с фонтаном в середине. Дуновение легкого ветерка коснулось моей щеки, сигнализируя о наличии поблизости открытого пространства. В конце залы я обнаружил выход в виде арки, орнаментированный по периметру переплетающимися экзотическими ветвями с крупными листьями.

Я прошел под аркой. И оказался в саду, огражденном высокими стенами. В саду невиданных цветов и причудливых деревьев.

На фоне черной земли цветы казались драгоценными камнями. Рубины и аметисты, прозрачные и молочно-белые, серебряные, золотые, изумрудные, сливавшиеся в роскошные ковры, они казались наделенными жизнью. Да и деревья казались живыми.

Искривленные и шероховатые, деревья высились могучими дубами; их толстые сучья и упругие ветви скрывались под зеленым покровом листьев.

Деревья распрямились в ожидании, зеленый занавес зашевелился, и в этом движении я почувствовал угрозу.

А затем черные сучья заколебались и медленно потянулись в мою сторону…

И тут же расслабились, застыв в неподвижности. Они узнали меня!

Над этим лютым садом темный небосвод резко контрастировал со сверкающим на нем оком дневного светила.

Деревья вновь зашевелились.

Смутное беспокойство завладело мною и зелеными кущами. Змееподобная ветвь изогнулась и быстро выпрямилась – нанесла удар и вновь приготовилась для очередного удара.

В том месте, где движение ветвей было наиболее интенсивным, я заметил фигуру человека, бегущего зигзагами, кидающегося из стороны в стороны, уворачивающегося от страшных ударов гибких ветвей ожившего леса-сторожа.

Человек в плотно обтягивающем его одеянии бежал в мою сторону.

Его суровое волевое лицо горело от возбуждения, такое выражение появляется обычно на лице одержавшего победу. В руках бегуна не было никакого оружия, только к поясу была пристегнута кобура пистолета или нечто в этом же роде.

– Эдвард! – окликнул он меня приглушенным голосом. – Эдвард Бонд!

Я узнал его. Не его именно, конечно. Но мне уже доводилось смотреть вслед убегающим, облаченным во все коричневое человеческим фигурам, и представший предо мною был одним из их племени.

Ненависть, которую я час назад испытал в присутствии Матолча, вновь окатила меня от одного вида этого человека.

Враг! Бунтарь! Представитель тех, кто использовал волшебство, чтобы погубить лорда Ганелона!

Я почувствовал, как волна гнева залила краской мое лицо, как закипевшая кровь застучала в висках с необычной, яростной силой. Мое тело напряглось, приняв позу Ганелона: плечи назад, грудь выставлена вперед, презрительная улыбка на губах, высоко поднятым подбородок. Я вслушивался, как моя гортань сыплет проклятиями, пользуясь словарным запасом языка, который я не знал вовсе. Бегун отступил назад, недоверчиво оглядывая меня. Рука его потянулась к кобуре.

– Ганелон? – произнес он с едва заметной заминкой, пытаясь перехватить мой взгляд. – Кто же ты: Эдвард Бонд или лорд Ганелон?