Текст книги "Один из несущих расходы"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Генри Каттнер
Один из несущих расходы

Волосатые мордочки гномов высовывались из заросших травой щелей в камнях и внимательно следили за взбиравшимся на гору Зеленым Человеком.

Зеленый Человек по их понятиям выглядел омерзительно: мускулистое, отлично сложенное тело, высокий рост и, в придачу, полное отсутствие волос на теле. Никто и нигде не мог остановить его. Ни жители Обезьяньего городка из Огненной страны в краю Изменяющихся Пространств, ни тролли, владевшие тайнами колдовства.

Бесконечная одиссея Зеленого Человека продолжалась. Он взбирался на гладкую гору… а волосатые гномы следили за ним из заросших травой щелей в камнях злыми, полными зависти глазками.

Со времени взрыва последней бомбы минуло два поколения, и Эл Букхалтер очень радовался, что его сын относится ко второму. Сам он родился лет через десять после войны. Но и рассказы, услышанные из вторых рук, в полной мере передавали все ужасы происшедшего.

Эл Букхалтер, в свою очередь, тоже достиг солидного возраста – восьми лет, и, сосредоточенно пережевывая травинку, предавался мечтам, развалившись под деревом. Он был столь увлечен этим полезным занятием, да и день как нельзя более подходил: жаркое солнце, слабый восточный ветерок, несший со снежных вершин Сьерры запах спелой травы, так что отцу пришлось легонько толкнуть его в бок, тем самым привлекая к себе внимание сына.

– Привет, – улыбнулся он, когда Эл поднял на него глаза.

– Привет, па.

– Хочешь прокатиться в нижний город?

– Нет.

Букхалтер нахмурил брови и собрался уходить, но неожиданно передумал и чисто импульсивно совершил то, чего обычно никогда не делал без согласия другой стороны – воспользовался своими телепатическими способностями и заглянул в сознание сына. Там царило сомнение. Сын не был уверен в том, что поступил правильно, отказавшись от прогулки с отцом. Но все колебания перекрывали яркие, радужные мечты.

Букхалтер решил, что все в порядке, и оставил сына валяться в тени дерева и, пережевывая травинку, предаваться мечтам. Он отправился в город, размышляя о том, что все попытки расшевелить сознание сына и помочь ему в жизни, по сути, безнадежны. Жизнь слишком сложна и невозможно предусмотреть всех сюрпризов, которые она готовит для входящего в нее человечка.

Конфликт, конкуренция, ненависть. Казалось бы, что война, поглотившая большую часть человечества, должна была уничтожить и эти понятия. Но они остались… С Элом было даже сложнее, чем с большинством его сверстников… Он был «лысым» и сыном «лысого». Для «лысых» не существовало языковых барьеров… Они свободно читали мысли себе подобных и всех прочих людей, но это вызывало у окружающих неприязнь и лишние поводы для тех же конфликтов.

Шагая по прорезиненной дороге, ведущей к центру города, Букхалтер-старший невесело улыбался, приглаживая великолепно сидящий парик.

Те, что были с ним не знакомы, очень удивлялись, узнавая, что этот человек «лысый» – телепат. А узнав, начинали рассматривать его с нескрываемым любопытством, гадая, отчего он стал уродом. Букхалтеру, неплохому дипломату, приходилось самому просвещать любопытствующих:

– Мои родные жили в окрестностях Чикаго…

– О… – Многозначительный взгляд на его парик. – Я слышал, что из-за этого очень многие…

– Совершенно верно. Произошло множество мутаций. Появились настоящие уроды и просто мутанты… Лично я до сих пор не знаю, представителем какой из этих двух разновидностей являюсь, – добавлял он с обезоруживающей откровенностью.

– О… Нет! Вы не урод! – Впрочем, особых протестов не было.

– Да… Из мест выпадения радиоактивных осадков вышли самые разнообразные разновидности. С хромосомами происходили самые непредсказуемые изменения… К счастью, по большей части появившиеся мутанты оказывались не жизнеспособны, но некоторые живут в специальных санаториях до сих пор. Например, двухголовые…

Но собеседники все равно волновались до крайности.

– Вы что, можете читать мои мысли… прямо здесь, сейчас?..

– Могу, но делать этого никогда не буду, во всяком случае, без вашего согласия… Поймите… это очень тяжелая работа… за исключением тех случаев, когда твой собеседник тоже телепат. А мы, «лысые», очень не любим подслушивать… Это то же самое, как, к примеру… очень хорошо натренированный боксер стал бы ходить по улицам и валить с ног всех встречных прохожих… Он будет драться лишь в том случае, если другие принудят его к этому… «Лысые» всегда обладали инстинктом самосохранения и чувствовали, что если они начнут злоупотреблять своими способностями, то их могут попросту линчевать. Поэтому наиболее осторожные вообще стараются по возможности скрывать свои экстрасенсорные способности.

Но несмотря на все объяснения, постоянно возникал, хотя и не всегда высказывался, еще один вопрос: «Если бы я был телепатом, то… Сколько вы зарабатываете?» Ответ поражал собеседников, как гром. По их мнению, умеющий читать в чужих умах должен был без проблем сколотить себе весьма солидное состояние… Но почему же тогда Эд Букхалтер продолжал работать все тем же экспертом по семантике в «Модок-Таун»? Ведь ему достаточно было сесть в поезд и съездить в один рейс, из которого он получил бы сумму, значительно превышающую его оклад за десять лет безупречной работы. Но для этого были самые элементарные причины. В частности, все тот же инстинкт самосохранения, из-за которого «лысые» носили парики. Впрочем, были и такие, которые ездили в научные городки, и такие, которые презирали парики и выставляли всем свои способности.

Модок почти в точности походил на Пуэбло, да и на все прочие городки, располагавшиеся к югу от равнины за горной цепью, с той лишь разницей, что в Пуэбло находилась мощная типография, а Модок, лишенный подобной роскоши, довольствовался простой редакцией и готовил книги для Пуэбло.

Управляющий Олфилд уже неделю как требовал рукопись «Психоистории», написанную одним из жителей Нью-Йеля, человеком, предпочитавшим сделать труд эмоциональным, пусть и в ущерб словесной ясности. Но это было не так уж и страшно по сравнению с тем, что автор не доверял Букхалтеру. С человеком, который тебе н& доверяет, работать почти невозможно, так что бедному эксперту по семантике пришлось в тайне от клиента возложить на себя дополнительный груз священника и психолога.

Авторы вообще были странными людьми. Прежде чем удавалось начать работать с ними по-настоящему, приходилось подталкивать их пройти курс гидротерапевтического лечения. Как правило, лишь после этого они, наконец, входили в надлежащую форму для работы с семантическим экспертом.

Никто не собирался их кусать или загонять им под ногти иголки, но они словно не понимали этого и затравленно жались по углам или грубо рвались вперед, используя никому не понятный язык собственного изобретения.

Джим Кейли, автор «Психоистории», не входил ни в одну из названных групп, а просто загнал себя в угол собственным исследованием. Да и его личная история способствовала тому а когда имеешь дело с подобным человеком, это обстоятельство весьма важно.

Доктор Мун, находившийся в Правлении, сидел около «южного входа» и увлеченно поедал яблоко, отрезая от него кусочек за кусочком при помощи небольшого кинжала с серебряной рукояткой. Мун был маленьким и толстым, с редкими волосами на макушке. Но телепатом он не был. Как правило, телепаты были от рождения абсолютно лысы. Доев яблоко, доктор помахал рукой Букхалтеру:

– Э… в общем… понимаешь… хочу с тобой поговорить… посоветоваться.

– Пожалуйста, – улыбнулся Букхалтер, подходя и присаживаясь на соседний стул. – Что случилось?

– Понимаешь… Вчера в магазин завезли яблоки, сказка. Нужно попросить Этель, чтобы купила, пока они еще есть. Вот, попробуй. – Мун отрезал ломтик от очередного яблока и протянул собеседнику. Затем, молча стал ждать, пока тот прожует и кивнет в знак согласия.

– Подходящее. Я передам ей, хотя сегодня сломался наш коптер. Этель нажала какую-то не ту кнопку.

– Вот тебе и гарантия, – огорчился Мун. – Хурон выпускает неплохие модели. Я заказал новую модель в Мичигане и надеюсь скоро ее получить. Да, кстати, сегодня утром мне опять звонили из Пуэбло насчет книга Кейли.

– Олфилд?

– Наш человек, – кивнул Мун. – Он говорит, что им требуется хотя бы несколько глав.

Букхалтер покачал головой.

– Не думаю. В начале книги такие абстрактные главы, что на них требуется пролить свет, а автор… Понимаешь, он колеблется…

– Что?!

Телепат подумал о едином комплексе, обнаруженном в разуме Кейли, но это святое дело, хотя и мешает интерпретировать «Дариус» с холодной логикой. Процесс мышления в этом комплексе мог свести с ума кого угодно. И это было невозможно проигнорировать.

– Издавать ее еще рано. Вчера я попробовал читать главы из нее трем разным слушателям и получил от каждого разные мнения. Она слишком сырая и неоднозначная. Если мы издадим «Психоисторию», то критики попросту нас разнесут в пух и прах. Попробуй, может быть, удастся попридержать ее еще капельку?

– Может быть, – проворчал Мун с сомнением. – У меня завалялся субъективный роман и разобраться с ним не составит труда… Немного эротики, но все вполне безобидно, а главное, в нем все о'кей по части семантики. Я хотел придержать его для хорошего художника. Но для этого дела в подобной ситуации вполне подойдет Дьюман. Да, пожалуй, я так и поступлю. За неимением других вариантов перепихну эту рукопись в Пуэбло. Потом займемся печатью… Вообще, веселая у нас жизнь… сущий ад!

– Более чем… – согласился Букхалтер, поднимаясь со стула, чтобы отправиться на поиски Кейли, отдыхавшего в одном из соляриев.

Кейли был высоким, худым человеком с растерянным взглядом черепахи, потерявшей свой панцирь. Он возлежал на мягкой кровати так, чтобы солнце поливало его тело своими лучами под прямым углом. Букхалтер стянул майку и уселся на коврик подле Кейли.

Внимательно взглянув на автора, телепат уловил обрывки фраз:

«Лысый… невозможно уединиться… не его дело… брови и ресницы фальшивые… он еще…» А за этим пошло что-то вообще не укладывающееся в понятия экстрасенса.

Букхалтер решил прервать этот поток неразберихи и дипломатично нажал кнопку включения экрана. На потолке засветилось изображение страницы «Психоистории», читаемой на удивление легко. Кейли внимательно прочитал текст, сплошь испещренный пометками, сделанными читателями и распознанными Букхалтером как различные реакции на то, что требует реакции однозначной.

Если три читателя дают три различные интерпретации этому параграфу – что же, в таком случае, хотел сказать автор?

Экстрасенс вновь осторожно прикоснулся к сознанию Кейли, прекрасно почувствовав присутствие искусственных барьеров, созданных против возможного вторжения, безумных баррикад, через которые его тренированное сознание перескочило подобно легкому, майскому ветру. Ни один обыкновенный человек не мог оказать «лысому» достойного отпора. Но сами «лысые» умели охранять свое «я» от вторжения других телепатов. Существовало что-то типа психического селекторного кольца…

Вот оно. Но несколько запутанное. «Дариус» – это не просто слово и не просто картина; то была воистину вторая жизнь, но рассеянная, фрагментная. Лишь слабые мазки запахов и звуков, воспоминаний и эмоциональных реакций. Восхищение и ненависть. Горящее бессилие. Черный ураган, пахнущий соснами, летящий через Европу и Азию. Затем сосновый запах усиливается, жуткое унижение… воспоминание о муках… глаза… ВОН!!!

Букхалтер отложил диктофон и лег, глядя на окружающее через темные защитные очки.

– Я покинул ваше сознание, лишь только вы попросили меня, – начал он. – И я по-прежнему вне…

Кейли лежал, тяжело дыша.

– Спасибо, – прошептал он. – Простите меня. Отчего вы не потребуете дуэли…

– Я не хочу сражаться с вами, – ответил экстрасенс. – Я никогда не обагрил своего кинжала кровью. К тому же я знаю вашу роль во всем этом… Поймите, это моя работа, и я знаю множество вещей… но, узнав, я забываю их вновь.

– Я понимаю, что это вторжение… Я говорю «все неважно»… Но это мой личный мир…

Букхалтер терпеливо продолжил:

– Мы должны опробовать все подходы, пока не найдем тот, который не будет настолько личным… Предположим, к примеру, я вас спрошу, восхищаетесь ли вы «Дариусом».

Восхищение… запах сосен… и Букхалтер быстро прошептал:

– Я вне, о'кей?

– Благодарю, – пробормотал писатель, отвернувшись от собеседника, а через мгновение он вновь заговорил: – Смешно, я имею в виду, отворачиваться. Вы не должны видеть выражения моего лица и знать, что я думаю…

– Тогда вам следовало бы перед моим приходом настроиться на дружественный лад….

– Да, я понимаю и думаю о том же. Но мне приходилось встречать «лысых», которые были… В общем, мне они очень не понравились…

– Понимаю, есть и такие. Я знаю. Это те, что не носят париков.

Кейли утвердительно кивнул:

– Они читают в сознании, а потом ошеломляют просто ради забавы. Их надо получше учить…

Букхалтер покоился на солнце.

– Ничего не поделаешь, у «лысых» много проблем. Надо ориентироваться в мире, в котором большая часть населения не обладает телепатическими способностями, думаю, многие «лысые» считают, что их недостаточно используют. А есть работы, которые люди, подобные мне, используют для…

«Люди?!» Он уловил эту мысль, разорвавшуюся в мозгу Кейли подобно гранате, но ничем не выразил этого и продолжал:

– Семантика всегда была трудной наукой даже в тех странах, где разговаривают только на одном языке… Квалифицированный «лысый» – хороший переводчик. И хотя телепаты не работают в отрядах сыскной полиции, они часто оказывают ей услуги… Это все равно что быть примитивной машиной, способной на выполнение только одной операции.

– Но на несколько операций больше, чем любой другой человек.

Разумеется, подумал Букхалтер, если бы мы могли соревноваться на равных с телепатическим человечеством. Но какой слепец полностью доверяет зрячему? Сел бы он играть с ним в покер? Чувство горечи было таким внезапным и острым, что Букхалтер даже во рту почувствовал его привкус. Так каков же ответ? Резервация для «лысых». Но стала бы Нация слепцов доверять Нации зрячих? Или зрячих бы попытались нейтрализовать? Лечение, система контроля – и война стала бы неизбежной.

Он припомнил нейтрализацию Ред Бэнк. Город рос, и вместе с ним росло личное достоинство горожан. Невозможно было поднять голову без того, чтобы при этом не схватиться за рукоять кинжала… Таким же образом тысячи маленьких городков, столь частых в Америке, каждый со своей особой специализацией – производство вертолетов в Хуроне и Мичигане, сельхозмашины в Коной и Диего, текстильная промышленность и оборудование, искусство и машины – каждый небольшой городок держал под прицелом остальные.

Научные центры были побольше, никто против этого не возражал, ибо технический персонал всегда сохранял нейтралитет. За исключением случаев, когда на него оказывалось давление; но в некоторых городках жило несколько сотен семей. Все было под строгим контролем, и едва городок начинал подавать признаки того, что может перерасти в город, а от него и в столицу, а от нее и до империи рукой подать… как его тотчас расформировывали. Впрочем, подобного не случалось довольно давно. Возможно, Ред Бэнк был просто ошибкой.

Гипотетически подобное устройство было совершенно; с точки зрения социологов, оно было возможным, но требовало необходимых изменений. Существовали подсознательные головорезы. По мере увеличения децентрализации приходилось все более пристально следить за соблюдением гражданских прав. И люди узнавали…

Они узнали, что валютная система базируется на прямом, товарообмене. Они узнали, что такое полет… Никто больше не пользовался автомобилями… Они узнали очень много нового, но никто не забыл ВЗРЫВ, и в тайниках, на окраине каждого городка были припрятаны бомбы, способные полностью и самым фантастическим способом истребить город, как истребляли их во время ВЗРЫВА.

И каждый знал, как смастерить такую бомбу. Устройство было бы до гениального простым… ингредиенты валялись под ногами, а приготовить их мог любой ребенок.

Готовую бомбу было несложно поднять на вертолете… Дальше гигантское яйцо, начиненное адской смесью, само выполняло свою адскую работу.

Кроме кучки недовольных, плохо приспосабливающихся людей. Которых полно в каждой расе. Никто не сопротивлялся. И странствующие племена не устраивают набегов и никогда не собираются в большие группы – из страха перед уничтожением.

Ремесленники до определенной степени тоже приспособились, правда, не очень хорошо, но они получили возможность жить, где заблагорассудится, и при этом писать, рисовать, сочинять… уходя в свои собственные, созданные только для себя, миры.

Ученые тоже не смогли полностью приспособиться и создали более или менее крупные городки, которые были как бы отгорожены от всего остального мира и полностью погружены в науку.

А «лысые»? «Лысые» находили работу там, где могли.

Обычные люди видели мир почти таким же, как и Букхалтер. Он обладал во всем такой же чувствительностью, как и все нормальные люди. Но, благодаря телепатическому дару, он был гораздо теснее связан со всеми общечеловеческими ценностями. В какой-то степени и это, благодаря его дару, было неизбежным, он смотрел на людей извне.

Но он все-таки оставался человеком. Барьер, отдаливший «лысых» от остальных людей, сделал простых людей более подозрительными к ним. Если бы вместо «лысых» были существа с двумя головами – то люди испытывали бы к ним жалость. А так…

А так… он нажал на клавишу, и на экране появилась очередная страница рукописи.

– Скажите, когда, – обратился он к Кеияи.

Кейли машинально пригладил серебристые волосы.

– Я чувствую себя сплошным комком нервов, – ответил он. В конце концов, правя материал, я все время нахожусь в напряжении.

– Но мы всегда можем отложить публикацию, – Букхалтер бросил замечание нарочито небрежным тоном и порадовался, что Кейли не схватил наживку. Сам он не хотел промедления.

– Нет, нет. Я хочу поскорее с этим покончить.

– Очиститься? Психически очиститься.

– Очиститься, но при помощи психолога, а не…

– …«Лысого». Но вы должны знать, что у большинства психологов в качестве помощников работают телепаты и, кстати, результаты подобной деятельности, совместной деятельности весьма неплохие.

Кейли затянулся, выпустив клуб табачного дыма.

– Мне кажется… У меня случались конфликты с «лысыми»… Я встречался с ними в больницах… Надеюсь, мои слова вас не обидели?

– Ни в коей мере, – ответил Букхалтер. – Каждая мутация балансирует на грани жизни и смерти. На пути всего нового почти всегда больше поражений… Жесткое излучение породило среди множества прочих мутаций и лысых телепатов. Но и среди них не все пошли по нормальному пути развития. Мозг – очень сложный и капризный прибор. Вы и сами это прекрасно знаете. В своем роде нормальная работа мозга подобна балансированию на кончике иглы. При этом, как следствие, в случае небольшого отключения от нормы телепатия разовьет это отклонение до гигантских размеров. Недаром после взрыва произошел скачок психических заболеваний. Кстати, не только среди экстрасенсов… но и среди прочих мутантов, появившихся намного позже. Кстати, у «лысых» почти всегда развивается паранойя…

– И dementia proecus, – добавил Кейли, явно обрадованный тем, что темой разговора стал Букхалтер…

– Верно. Когда аномальный разум обладает телепатическими способностями, они еще увеличивают аномалию. Начинается дезориентация. Человек перестает ощущать реальности мира. Для группы, подверженной паранойе, свойственен уход в свой собственный мир. Мир иллюзий… У этого объяснения, возможно, найдется множество отклонений, но основа верна. До некоторой степени это страшно, – задумчиво продолжил Букхалтер. – Мне кажется, рано или поздно, но мутантам удастся полностью приспособиться. Просто прошло слишком мало времени. На многих видах работ мне довольно полезны…

– Вас ваша работа удовлетворяет и вы более или менее приспособились к жизни среди нетелепатов. Но есть «лысые», которые не носят париков…

– У них настолько скверный характер, что их рано или поздно перебьют на дуэлях, – печально улыбнулся Букхалтер. Впрочем, невелика потеря… Те, кто уцелеет и приспособится, в качестве приза получат признание… И ни рога, ни копыта для этого им не понадобятся.

Кейли в раздумье покачал головой.

– Скорее всего, если бы у меня был выбор, то я предпочел бы остаться нетелепатом… У мозга и так слишком много нераскрытых тайн, и вполне можно обойтись без новых. Я очень благодарен вам за то, что дали мне возможность выговориться. Ну как, продолжим работу над рукописью?

– Разумеется, – обрадовался Букхалтер.

И вновь над ними замелькали страницы рукописи. Кейли работал с увлечением и казался менее напряженным. Мысли автора стали более связанными, и Букхалтер наконец-то смог уловить истинный смысл некоторых безумных утверждений. Работа пошла легко. Телепат быстро диктовал перефразировки в диктофон, и лишь дважды они задерживались на распутывании эмоциональных узлов.

В полдень они решили сделать перерыв, и Букхалтер, дружески попрощавшись с автором, заглянул к себе в кабинет, где на визоре пестрело несколько сообщений, адресованных ему. Его настроение резко ухудшилось, лишь только он их прочитал.

Он сидел за столом в комнате для ленча и разговаривал с доктором Муном. Разговор настолько затянулся, что не будь индукционных чашек, кофе давно бы остыл. Но на Букхалтера свалилось слишком много проблем. С Муном за годы сотрудничества они сдружились. Толстяк, по мнению телепата, относился к тем немногим людям, для которых было абсолютно безразлично, кто перед тобой – экстрасенс или нет.

– Док, я ни разу в жизни не дрался на дуэли. Я не могу этого допустить.

– Но ты не сможешь и предотвратить ее. Вызов сделан, и на него надо отвечать.

– Но этот парень, Рэйли… Я его никогда даже не видел…

– Я его знаю, – ответил Мун. – Скандалист и дуэлянт.

Букхалтер с силой хлопнул ладонью по столу. От удара кофе в чашках чуть не расплескалось.

– Просто смешно! Но я не стану драться с ним!

– Ты что же, хочешь предложить своей жене ответить на вызов? – заметил Мун, стараясь придерживаться основной темы разговора. – Ну а если Этель и в самом деле прочитала мысли миссис Рэйли и разболтала об этом, то Рэйли попал в переплет…

– Неужели ты думаешь, что мы не понимаем, чем может закончиться подобное безобразие… – Букхалтер по-прежнему стоял на своем. – Этель разгуливает по округе и читает чужие мысли еще меньше, чем я. Если бы мы занимались подобными вещами, то это было бы для нас, да и для других «лысых», равносильно самоубийству…

– Только не для тех, кто не носит парики. Они…

– Они придурки. И из-за этих идиотов на всех остальных телепатов смотрят, как на врагов… Так вот запомни… Пункт первый: Этель никогда не читала чужих мыслей, в том числе и миссис Рэйли. Пункт второй: она умеет держать язык за зубами.

– Ну, миссис Рэйли – истеричка, я, во всяком случае, в этом не сомневаюсь, – ответил Мун. – Но этот скандал выплыл наружу, и о нем заговорили. Так бы он не выплыл, но миссис Рэйли вспомнила, что недавно встречала Этель. Возможно, та проходила по другой стороне улицы. А эта миссис из той породы, которая при каждой неприятности хочет найти козла отпущения. Скорее всего, она сама все и разболтала… А теперь боится, что муж узнает правду и обвинит ее…

– Но я все равно не приму вызова Рэйли, – продолжал стоять на своем Букхалтер.

– Придется…

– Слушай, док, может быть…

– Что?

– Ничего. Просто мысль. Скорее всего, она мне поможет предотвратить дуэль. Забудь о нашем разговоре. Я, кажется, решил эту пробйему… Но эта дуэль в любом случае не состоится.

– Странно… Ты не похож на труса.

– Есть только одна вещь, которую боятся «лысые», – ответил телепат, – это общественное мнение. Случилось так, что я знаю… в случае, если дуэль состоится – Рэйли будет убит. Это единственная причина, по которой я не буду драться.

Мун отпил из чашечки.

– Гм-м… Мне кажется…

– Нет, тут нечто другое. Сейчас я думаю, не отправить ли мне сына в одну из спецшкол…

– А что случилось с парнишкой?

– Он становится закоренелым правонарушителем… Его учитель позвонил мне сегодня утром… Там было много такого, от чего мне пришлось краснеть. Парень говорит странные вещи и ведет себя вызывающе. Позволяет себе издеваться над друзьями… Если, конечно, с ним еще кто-нибудь дружит.

– Дети жестоки.

– Дети не знают, что такое жестокость. От этого они и жестоки, им неведомо сострадание. Но Эл… он становится… – Букхалтер безнадежно махнул рукой. – Он превращается в маленького тирана. Ему все и вся до лампочки… учитель тоже.

– Но это еще рано считать аномальным.

– Я еще не сказал самого худшего. Он становится эгоистом. Если бы существовало такое слово, то я бы сказал сверхэгоистом. А мне совсем не хочется, чтобы он превратился в одного из тех… которые не носят париков…

– Наверное, он нахватался этого где-то на стороне… Дома? Едва ли… А куда он ходит?

– Как обычно. У него нормальное окружение.

– Мне кажется, – проговорил Мун, – что у «лысых» безграничные возможности для обучения молодежи. Мысленные отчеты… а?

– Да. Но… в общем, не знаю. Беда в том, – едва слышно продолжал Букхалтер, – что я ни за что не захотел бы стать другим. Мы не просили, чтобы нас превратили в телепатов. Тебе это может показаться удивительным. Но каждый из нас личность, обладающая собственным микрокосмосом. Социологи склонны забывать об этом. Они умеют отвечать на общие вопросы, но ведь жизнь каждого конкретного человека – или «лысого» – нести свою собственную, личную ношу. Это даже не ноша, а, скорее, битва, с самим собой… каждую секунду подстраиваться под мир, который тебя не приемлет.

Муну становилось явно не по себе.

– Ты что, Эд? Жалеешь себя?

Букхалтер замотал головой:

– Верно. Но ты не беспокойся, я с этим справлюсь.

– Я тебе помогу, – поддержал его Мун, хотя помочь не мог практически ничем.

Мун с радостью бы оказал любую помощь, но он слишком отличался от обыкновенного человека, чтобы понять, насколько телепаты отличаются от нетелепатов. Ведь люди искали именно разницу…

Так или иначе, но Букхалтеру надо было решить свои проблемы до встречи с женой. Конечно, он мог легко скрыть от нее свои неприятности… Но Этель быстро обнаружит барьер и насторожится. Из-за добавочного внимания браки между телепатами были. более гармоничны, и именно оно компенсировало неизбежное полуотчуждение от остального мира.

– Отлично. А как насчет «Психоистории!»? – спросил Мун после непродолжительной паузы.

– Намного лучше, чем ожидалось… Я наконец нашел новый подход к Кейли. Когда я говорю о себе, он расслабляется и начинает чувствовать себя гораздо лучше. Он начинает доверять мне и без сопротивления позволяет коснуться его разума. Мне кажется, что вопреки всему, мы довольно быстро подготовили первые главы для Олфилда.

– Вот это хорошо. Все равно он не может подгонять нас. Если нас заставят выпускать книги в сверхсжатые сроки, то мы вновь окажемся ввергнутыми в пучину семантической неразберихи. Чего мы вовсе не желаем!

– Ну ладно, скоро увидимся, – сказал Букхалтер, подымаясь из-за стола, – я пошел…

– Насчет Рэйли…

– Оставь, – отмахнулся Букхалтер и отправился по адресу, записанному на экране визира… Дуэли не для «лысых», но…

Мысль-приветствие коснулось его мозга. Он остановился под аркой, ведущей на школьный двор, и улыбнулся Сэму Шейни, «лысому», приехавшему из Нью-Орлеана. Они и не подумали заговаривать. Обмен мыслями был эффективнее.

«Личный вопрос, касающийся приспосабливаемости к окружающему миру».

«Дело несрочное. А у тебя, Букхалтер?»

На миг перед Букхалтером возник символ его имени.

«Тень беды».

«Искреннее желание помочь».

Букхалтер подумал:

«Но куда бы я ни пошел, везде будут возникать подозрения, что я урод».

«Более чем где-либо, – подумал Шейни. – Нас очень много в Модок-Тауне. Люди становятся гораздо более подозрительными, когда встречают нас ежедневно».

«Мальчик».

«У меня такие же неприятности, – подумал Шейни. – Мои девочки стали вести себя очень странно…»

«Нарушают правила?»

«В том числе и правила».

«Обычное непослушание?»

«Непохоже… Подобного еще не случалось».

«Вторичная характеристика мутации? Нужды молодого поколения?»

«Сомнительно, – подумал Шейни, мысленно зажмурившись. Надо обдумать это позже, а сейчас пора идти».

Букхалтер вздохнул и пошел своей дорогой… Жилые дома теснились вокруг промышленных предприятий Модока, и, чтобы сократить расстояние, он прошел через парк. Но Рэйли дома не оказалось и пришлось возвращаться назад, к школе.

Как он и предполагал, была перемена, и Эл, как обычно, лежал под деревом, предаваясь мечтам, в то время как его одноклассники играли в распространенную среди подростков игру с жутковатым названием «ВЗРЫВ».

Он мысленно окликнул сына.

«Зеленый Человек почти достиг вершины горы. Тролли продолжали исподтишка мешать ему, но Зеленому Человеку по-прежнему удавалось избегать всех ловушек, расставленных у него на пути. Скалы дрожали…»

– Эл.

«Тролли готовились…»

– Эл! – Букхалтер послал мысль вместе со словом. Перед подобным вторжением ребенок оказывался практически беззащитен, и Букхалтер крайне редко прибегал к нему…

– Здравствуй, папа, – пустым, скучным голосом поздоровался Эл. – В чем дело?

– Твой учитель обеспокоен.

– Но я ничего не сделал…

– Он мне все объяснил. Послушай, мальчуган, кончай забивать свою голову всякой ерундой.

– Я и не забиваю.

– Ты считаешь, что телепат лучше обыкновенного человека?

Мальчик забеспокоился, но промолчал.

– Что ж, – продолжал Букхалтер, – ответ двойной: и да, и нет. И я объясню, почему. Телепаты могут между собой общаться без слов, но все остальные не в состоянии общаться без помощи речи…

– Все остальные дураки, – заметил Эл.

– Вовсе нет, если смогли приспособиться к своему миру, во всяком случае, лучше, чем ты. С таким же успехом ты мог бы считать, что лягушки лучше рыб, потому что они амфибии. Букхалтер немного успокоился и перешел на язык телепатии.

«Ну… о… в общем, я все понимаю, папа».

«Может быть, – Букхалтер не придал последней фразе сына никакого значения, – тебя надо просто хорошенько отшлепать…»

«О, ты так думаешь?»

Эл изо всех сил пытался спрятать свою мысль, но Букхалтер стал медленно поднимать барьер, это было просто, затем прекратил. В глазах сына не было ничего сыновьего… пустой рыбий взгляд. Телепату все стало ясно.

– Если ты стал таким эгоистом, – Букхалтер вновь заговорил, – то, может быть, тебе следовало бы взглянуть на все это с другой стороны; как ты думаешь, почему «лысые» не занимают ключевых позиций?

– Я это и так знаю, – затараторил Эл. – Они просто боятся.