Текст книги "Найти себя в эпоху перемен"

Автор книги: Геннадий Волобуев

Пригодится обязательно…

Один жизненный подарок был заложен в школьных программах того времени – производственное обучение. Это направление в школьном образовании получит активное развитие, появятся политехнические школы, в каждой будут производственные мастерские, грамотные и душевные мастера. Школьники будут получать навыки и даже начальную квалификацию в рабочих профессиях. Многие потом вспомнят с благодарностью эти времена, применяя знания в повседневной жизни: кто-то, работая инженером, кто-то у себя в гараже или на садовом участке. Новые реформаторы через полвека уничтожат эту систему, даже запретят школьникам мыть в классах полы, тем самым лишат способности у нового поколения трудиться.

А тогда! В 9-м классе надо было на протяжении года ходить на завод и постигать какую-нибудь профессию. Алексею досталось токарное дело. Он попал в механический цех, один на один с рабочими, которые должны были обучить его этой профессии. Вагоноремонтный завод, эвакуированный сюда в начале войны, располагался за железнодорожной станцией. На него шла ветка пути, по которой закатывали вагоны для ремонта. Здесь ребят распределили по разным цехам.

Рабочие вначале скептически смотрели на школьника. Толку для цеха никакого, а ответственность большая. Но они ошиблись. Через короткое время Алексей постиг все премудрости токарного станка ДИП-200 («Догоним и перегоним») и стал самостоятельно нарезать гайки и болты, мог сделать нехитрую деталь. Он попробовал работать на долбёжном и фрезерном станках и даже посоревновался с токарем 5-го разряда в вытачивании шахматных фигур. Но не это было главным. Он незаметно стал своим в коллективе. Мог за штатного токаря выполнить сменную норму и сдать контролёру в ОТК.

Среди рабочих не было ни одного, кто имел бы полное среднее образование, даже бригадир. К Алексею вначале отнеслись, как к представителю «хилой интеллигенции», с осторожностью и недоверием. Но своим трудолюбием, упорством и простотой в общении, он быстро приобрёл авторитет и выделялся среди других только возрастом. Рабочая школа и бытовая среда шахтёрского участка, где он жил, воспитали в нём способность адаптироваться в любом трудовом коллективе. Самым важным в отношениях, он считал общение с простыми людьми. Никогда не показывать своё превосходство, какие бы преимущества не имел. В будущем он никогда не «гнул спину» перед чинушами и не ставил себя по жизни выше простого рабочего. Его будут считать «своим» врачи и учителя, строители и учёные. Но это будет далеко потом. Первая профессия токаря пригодилась ему для понимания настоящего производства, его незатейливых неписанных законов, психологии коллектива, амбиций мастеров и рабочих-профессионалов. Но он почувствовал незримую, словно лёгкая дымка, стенку отчуждённости рабочего и мастера от человека, который не остановится на средней школе, готов учиться дальше и со временем пополнит «чуждые» ряды «начальников». Один из бригады токарей так и заявил Алексею: «Ты не наш. Посмотрим, как ты будешь относиться к нам лет, этак, через десять, когда станешь руководить». Только они не поняли, что с ними был юноша из рабочей семьи, испытавший все «прелести» послевоенной жизни и лучше многих, понявший, что жизнь надо строить самому, добиваться собственных побед, не отделять себя стеной личных амбиций от простых людей. Но у рабочих была своя правда, испытанная на собственном примере.

А ты читал?

Однажды вечером к нему зашла классный руководитель – учительница русского языка и литературы. Мама лежала в больнице. Алёша был один, чистил картошку на ужин. Сконфузившись, он бросил нож, затолкал ногой тазик с чистыми клубнями под стол и смущённо уставился на учительницу. Она удивлённо осматривала скромную обстановку квартиры. Алексей стеснялся этой обстановки. Две металлических кровати, аккуратно заправленные, стол с радиоприёмником, да сундук в углу. Вот и всё. Нет, был ещё очень важный для Алексея элемент мебели – этажерка с книгами. Роза Усмановна подошла к его заветной этажерке и, водя пальцем по корешкам, стала вслух читать названия книг и задавать вопросы.

– Словарь иностранных слов. Ты часто сюда заглядываешь?

– Да, приходится.

– «Холодный дом» Диккенса. Ты читал?

– Да!

На столе лежала раскрытая на средине книжка Оноре де Бальзака «Этюды о Бейле». Это была литературоведческая работа французского писателя о творчестве Стендаля. О литературе идей и литературе образов.

– Ты что, это читаешь? Всё понятно? – с сомнением спросила она.

– Да!

Конечно, этот перечень книг не очень подходил для девятиклассника. Какие-то из них попали в дом случайно, а какие-то он покупал на сэкономленные деньги. Книги были страстью Алексея с первого класса, как только он научился читать. Как-то с матерью они зашли в маленький книжный магазин, чтобы купить тетрадки. Алёша увидел детские книги и сразу обратил внимание на книжку «Ёжик». Не отступил, пока мама не купила её. Дома он вслух прочитал её родителям. Эта книжка, наверное, только своим названием определила его характер на всю жизнь. Он обрёл защитный покров. Сам не нападал, не провоцировал конфликты, но всегда давал отпор и отчаянно защищал свою точку зрения. «Выпускал колючки», когда на него нападали. Это вредило ему в зрелые годы, но помогало сохранить позицию и убеждение.

Он сам не понимал, чем его привлекло произведение Бальзака. В нём не было того увлекательного повествования, какие он находил позже в романах из серии «Человеческая комедия». Бальзак исследовал творчество другого знаменитого французского писателя, осмысливал и обобщал глубину авторских опытов… Это захватило Алексея и стало началом увлечения статьями публицистов-критиков.

Каждая новая книжка на полке потянула за собой две-три других. Этой начавшейся цепной реакции постижения знаний мешали только ограниченные средства, скорее их полное отсутствие. Но восполняли пробел библиотеки. Пенсии матери хватало едва на пропитание и дешёвую одежду. Как-то он с друзьями, перед Новым годом, поехал на лыжах в лес, благо тайга окружала город, и срубил ёлку. Едва не замёрзнув, придя домой, он не поставил её в свою комнату, а по просьбе соседа отдал ему за рубль и на следующий день уже был в книжном магазине, где выбрал новую книгу.

Учился он не блестяще. Троек и четвёрок было поровну. Пятёрок мало. Но в том, чем он был увлечён, опережал знаниями своих сверстников. Так, в 10 классе ему не было равных в астрономии, которую он знал наизусть и пополнял школьный минимум многими книгами по теме. Сказались мечта о космосе, путешествиях на другие планеты и таинство бесконечности. По предмету «литература» внезапно оказался на виду, когда учительница опубликовала его сочинение на школьной информационной доске. Любил он и физику. Этот предмет воспринимал органически, как пищу, как воздух. Знать осязаемую окружающую среду, её законы он считал естественным и необходимым. Но в целом в нём рождался романтик мыслей, романтик действий, этакий поперчённый жизнью идеалист.

Позже в горячем споре один его важный коллега изречёт: «Ты витаешь в облаках, не ощущаешь земли». На что был ответ: «А ты зарылся в землю, словно крот, и всё тебе кажется в чёрном цвете, ты не видишь перспективы». Алексей считал, что в любом деле нужна душа, полёт мысли, перспектива. Без этого жизнь кажется серой и неинтересной. Мечты, стремление увидеть за рутиной повседневности чтото новое, пусть вначале фантастическое, это дорожка в будущее, питательная среда прогресса: открытий и изобретений.

 
Кто создал нас с такою силой мысли,
Что в прошлое и в будущность глядим,
Тот, верно, в нас богоподобный разум
Вселил не с тем, чтоб он без всякой пользы
Истлел в душе. Слепое ль то забвенье
Или желание узнать конец
Со всей подробностью? О, в этой мысли,
Как разложить ее, на часть ума
Три части трусости. Не понимаю,
Зачем живу, чтоб только говорить:
«Свершай, свершай», когда во мне для дела
И сила есть, и средства, и желанье!
Меня зовут великие примеры.
 

В.Шекспир, «Гамлет».

У принца Гамлета была своя линия в жизни, свои препятствия и враги, и совсем другой по уровню мир. Всё-таки, отпрыск короля. Был и другой пример. Когда марк-твеновские мальчики – принц и нищий, поменялись местами, несмотря на различия в положении, у них было нечто общее. Так и здесь. Разделённые веками и социальным положением, души книжных образов и его собственная – в чём-то перекликались. В них витала похожая внутренняя энергия. Она питала волю и силы протеста всей серой, жалкой или преступной действительности, житейской несправедливости. Но, в отличие от Гамлета, поднимала простого юношу над этой действительностью, облегчала восприятие невзгод, вселяла оптимизм, давала незримые крылья душе.

Не попади в воронку!

Трудно понять, на какой почве рождались идеалы, мечты, жизненные принципы. Сам город, всё окружение, простая приземлённая и даже грубоватая атмосфера общения не могли способствовать высоким порывам чувств и благородным действиям. Рядом практически не было идеальных людей или жизненных примеров. Кроме одного. С ним была мать, его мама, любящая его и сестрёнку, мечтающая «поднять их на ноги». Она поощряла всё, что делал Алёшка. Имея три класса образования – её детство совпало с разрухой революции и Гражданской войны – она постоянно читала книги, местную газету, слушала радио и мудро реагировала на все новости. В этом было нечто интеллигентное. Текущая жизнь, все семейные тяготы, обрушившиеся на её плечи, не оставляли времени на особые размышления. Надо было кормить, учить, обогревать детей. А пенсия была за потерю кормильца – мизерная, как раз на уровне средней стипендии в институте. Только на неё надо было кормиться, и жить троим. Свою пенсию она не заработала, так как всю жизнь воспитывала детей. Их было у неё восемь. Двое умерли, один ушёл с первых дней на фронт, прошёл всю войну, израненный остался лечиться и жить в разрушенном Сталинграде. Другие дети создали семьи и разъехались по городам. Каждая в те годы едва сводила «концы с концами».

Но этот парадокс можно объяснить, если соединить родившийся в душе юноши протест и духовную ауру книг. Протест серости и приниженной действительности: пьянству, нищете, бездушности, городской грязи, бездорожью, преступности в рабочих кварталах. «Почему люди так опускаются, – думал он, – учатся в советских школах все одинаково. Слушают одних учителей, занимаются в одних кружках, дружат друг с другом… В школах, где одинаковые по всей огромной стране программы и учебники, где все ученики в равной мере соприкасаются с чем-то высококультурным, возвышенным. Но как только выходят в самостоятельную жизнь, начинаются метаморфозы. Какая-то одноклассница неудачно вышла замуж – муж пьёт и бьёт, какой-то приятель не поступил в институт – пошёл работать не в лучший коллектив, опустился, запил, утратил последние навыки культуры речи и до времени стал стариком. Ведь старость начинается от безволия души и побеждает человека изнутри. Только молодой дух, оптимизм, мыслительный процесс продляют молодость и годы…»

Родительская сторона тоже была не на высоте. Многим добрым людям пришлось пережить коллективизацию, репрессии, войну. Здесь в Сибири образовалась концентрация перемещённых, обиженных, осужденных… Многие родители в эти суровые годы не могли получить ни хорошего образования, ни воспитания… Убогость многих предприятий, учреждений, влачивших жалкое существование, неспособность их обеспечить рабочие семьи жильём, достаточной заработной платой, нормальной социальной защитой, культурными бытовыми условиями отражалась и на молодом подрастающем поколении. В этой социальной воронке крутились и стар, и млад. Потому школа создавала только основу, могла дать шанс на пути к светлой и счастливой жизни. Кто не хотел или не мог им воспользоваться, затягивался в своеобразную жизненную воронку и становился, как все в той не самой лучшей среде. Время как бы замедлялось в ней, даже останавливалось. Приехав сюда на родину, бывший выпускник через двадцать – тридцать лет мог увидеть тот же бедлам на улицах, грязь, понаблюдать за ругающимися соседями, услышать грубое просторечие и нецензурную брань.

«Человек не должен быть таким, – думал Алексей, – почему он унижен и сам унижает своё достоинство, почему он привыкает к физической и духовной грязи, почему не сопротивляется?»

Ведь не зря в одном из школьных сочинений, он поставил эпиграф из Гёте: «Нет, лучше с бурей силы мерить…»

Учитель – дар небесный!

В школе было два учителя, вернее – учительницы, которые оставили след в душе и памяти юноши, повлияли на его жизнь и принципы. Он часто потом цитировал их своим коллегам или сравнивал по тем или иным ситуациям, давая пример другим. Одна была средних лет, преподавала строгую дисциплину – математику. Звали её Зинаида Григорьевна. К математике Алексей не имел никакого влечения. Готов был убежать с уроков. Тройка или редкая четвёрка, а то и двойка за контрольную работу, не вызывали беспокойства. С появлением нового учителя не только в классе, но и в дневнике Алексея стали происходить изменения. Вначале незаметно. Зинаида Григорьевна тактично дала понять, что сидеть на уроках в валенках не только неприлично, но и неудобно. Через одну-две недели у всех появилась сменная обувь. Потом она намекнула парням, что их возраст уже требует более элегантного вида. Это у них-то, в шахтёрском городе, где начальников или какой-нибудь интеллигенции среди толп рабочих почти не видно… Тем более, рабочих – в галстуках. Пример подавали только учителя мужчины. Те почти всегда были при галстуках. Через месяц все ребята носили мужские галстуки. Стали следить за рубашками и брюками. Класс менял облик. Это были внешние изменения. Но как ей удалось проникнуть в сознание учеников? Однажды она объявила всем – будем проводить олимпиаду. Что это такое, никто ещё не знал. Что-то вроде соревнования по предмету. Та же контрольная, только вне плана, да ещё соревновательная друг с другом. Призом была обычная бумажная грамота. Это раззадорило Алексея. Выглядеть в соревновании совсем плохо было не просто обидно, а стыдно. За очередную контрольную работу – не стыдно, а за результат в олимпиаде-соревновании – стыдно! Всё, точка! Надо побеждать. А как? Значит надо готовиться». И пошло…

Ещё одно важное новшество поднимало ребят до уровня их галстука и сменной обуви. Зинаида Григорьевна стала обращаться ко всем на «Вы». Это совсем не походило на спектакль. Произносилось обыденно, просто, но со всей серьёзностью и неизменно, на протяжении всей дальнейшей учёбы. Класс сразу стал взрослее, серьёзнее и культурнее. Уже не хотелось кувыркаться на переменах или вытворять какие-нибудь злые шутки. Все заработали. Работой была учёба.

Но и это не всё. Не было бы полноценной классной и даже личной жизни, если бы в класс не вошла, а, скорее, влетела с лёгкостью балерины ещё одна нестандартная душа. Роза Усмановна – молодая выпускница Иркутского пединститута. Несмотря на свою национальность, она вдохнула русский дух русской литературы и языка в наши губчатые души, которые стали охотно поглощать всё новое, необычное. На волне политической оттепели, когда в Москве читали стихи Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадуллина и другие молодые поэты, она дарила ученикам своё вдохновенное отношение к классическим произведениям русских писателей, поэтов, публицистов. Снимая казённые бронзовые обёртки характеристик и сухость методических разборок, она раскрывала души героев, трагические судьбы самых знаменитых авторов. Она также устраивала литературные конкурсы сочинений, чтецов, литературные вечера, на которых Алексей читал наизусть рассказы Чехова и декламировал стихи Лермонтова…

Ещё она учила неуклюжих старшеклассников танцевать вальс, правильно приглашать на танец девушек, быть учтивыми и деликатными… Как хорошо, что не было тогда разлагающих телепрограмм, как и самих телевизоров. Настоящие нравственные и культурные ценности общения передавались напрямую от учителя. Воспламенить юную душу не так просто, она амбициозна, самолюбива, но если это удаётся, то ожидай результатов. В отличие от материального огня, который испепеляет ценности, пламя души, наоборот, порождает их. Добрые зёрна просвещения и воспитания рано или поздно, дают всходы. В чём они проявятся, зависит от обстоятельств и таланта. Главное – не сорваться, не потерять нить…

А вокруг была «объективная реальность, данная нам в ощущение» – как говорил великий философ. Всё та же толкотня в очередях, переполненные автобусы с руганью кондукторш и пассажиров, пьянство рабочих, скандалы в семьях. Алексей видел, как мужчины, а нередко и женщины, напивались «сучка» (из картофельного спирта – самая токсичная водка) и посиневшие, валились неподалёку в придорожную грязь и пыль. Их тут же, не стесняясь, обшаривали ушлые ребята, и забирали всё, что могло приглянуться. По вечерам люди боялись ходить по тёмным улицам: могли напасть и ограбить, или хуже того… Нельзя сказать, что процветала преступность, но много молодых людей попадало совсем в другую «школу». А когда выходили оттуда, то их боялись, сторонились, потому что та школа закрепляла не всё самое лучшее… Народные судьи тоже не отличались объективностью и приверженностью закону. Даже ребята слышали от родителей, как судьи брали деньги и смягчали наказания за тяжкие преступления. Все знали друг друга, и тайны семейные, или ещё какие, здесь не держались долго. Приземлённость, полудикая провинциальность многих горожан исходила из их собственных душ. Никто не строил им преград в получении знаний, в духовном росте, культуре – они сами себя опускали. В городе, хотя и мало, к концу 50-х годов было всё, что надо человеку для полноценной духовной жизни, И кто не терял времени даром, мог достойно жить. Таких людей тоже было немало.

Профессия? Трудный вопрос!

Получить высшее образование Алексей решил в техническом вузе. Это был осознанный выбор. Окружающая среда детства и юности не могла закрепить увлечение гуманитарными науками и культурой. Они скорее были хобби, неустойчивым увлечением. Та послевоенная среда требовала создания прочных материальных основ в жизни. Полагаться на увлечённость литературой, или на зародившийся интерес к политике было рискованно. Ему больше хотелось стать инженером. В одном этом слове уже была заложена основательность, надёжная приземлённость, определённый престиж. В шахтёрском городе того времени инженеров было немного. Побывав однажды на экскурсии в шахте, походив по узким слабоосвещённым штольням, посмотрев со страхом на полусогнутых шахтёров в лавах, где толщина угольного пласта была местами не более полутора метров, он раз и навсегда «зарубил» идею когда-либо работать там. Его пугало и угнетало замкнутое тёмное пространство. Отцовская линия не проходила.

Достоинства других специальностей – механика, строителя, электрика, он мог оценивать, наблюдая их представителей в повседневности, и сделать свой выбор. Но время резко меняло внешний образ жизни и внутренний духовный мир людей. Начались запуски спутников в космос, появились телевизоры, новые марки машин. Радио и газеты сообщали о строительстве мощных электростанций, велась электрификация железных дорог. А в год выпуска из школы запустили в космос первого космонавта. Это сразу разбередило душу, посеяло новые необычные желания. Они были не совсем ясны, но хотелось постичь нечто новое, современное, неведомое большинству. Новыми были космос и атом. Политика тоже заметно меняла облик государства, всего человечества. Но она не представлялась ему в какой-то конкретной профессии. Конкретным примером была техника – самая современная, самая сложная! Так думал Алексей. И он выбрал техническую физику, которая предопределяла работу в атомной промышленности.