Текст книги "Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Зато почти сто тысяч за месяц! Круглая сумма хорошо ложилась на мозг, и грела душу. Сто тысяч! Это мой рекорд. Я как начал работать – стал копить на автомобиль. Потом мать добавила недостающую сумму. Положа руку на сердце, она добавила очень приличную сумму к моей очень недостающей до необходимого ценника. Правда, она хотела, чтоб я взял российское авто, но я купил то, что было к душе. Хоть маленький, но кусочек Америки. И вот, теперь у меня есть свой автомобиль, и плюс сто тысяч лежат дома в шкафу с носками (Заначка!). Так что, если всё пойдёт хорошо, то через пару лет можно будет подумать о собственной квартире. Чтоб не видеть вечно озабоченное лицо матери, чтоб спокойно водить к себе женщин. (Ведь они не ходят ко мне только потому, что я живу с матерью! Вся причина только в этом! Любая причина моих неудач – не во мне, а в ком-то. Больше всех неудачи приносят те, кто ближе. А ближе всего – мать. Я уверен: не будь рядом матери – я вёл бы себя с женщинами совсем иначе! Так мне Джонни всегда объяснял. Пашкина мать к сыну в душу не лезет, потому-то у того уже давно есть девчонка, тоже туристка. Я эту горькую тему думаю обычно под пиво, сидя ночью в машине.) Да и женщины в округе все какие-то не такие, как мне хотелось бы. Не та порода. Дворняжки! До голливудских голенастых блондинок – как макаке до человека! Что ни говори, а славянин – это переходное звено от обезьяны к англосаксу, прав был незабвенный Джонни.

Вот тебе и подумал о вечном. Глянул на офицерские часы – плаваю уже больше часа. Захотелось писать. В трусах на миг погорячело – и погасло. Замёрз. Пора на берег. Скоро вечер. После прохладной воды на холодном ветру телу становится совсем неуютно, я весь покрываюсь пупырками. (Зато зимой я никогда не простываю!) Быстрее снять мокрые трусы, вытереться полотенцем – огромным двухметровым махровым долларом, надеть шерстяной тренировочный костюм пятьдесят четвёртого размера с небольшой надписью на груди "I love America" – и за руль. (Костюм Ивановский, а надпись вышила мама мне на день рождения на своей подольской машинке.) А дома мама приготовила горбушу с рисом и овощами в духовке. Она её часто готовит. Говорит – недорого и полезно. Как она задолбала, эта горбуша!

Тут с гравийки на пляж съехал небольшой электроджипик хабаровского производства (Хабаровские совместные с Китаем машины мы тут называем "Хабар".) и остановился неподалёку от моей "роднульки". Из "Хабара" вышла девушка примерно моего возраста. Не скажу, что это была Мисс Мира-2043, но дама вполне так ничего, с парой лишних килограмм на талии, и большим желанием от них избавиться – в глазах. Она глянула на мой торчащий живот, оценила двойной подбородок, громко, даже с вызовом сказала:

– Добрый день! Ну, как нынче вода?

Сняла длинный джемпер, и осталась в закрытом купальнике. Дыхание у меня остановилось. Я стоял возле машины, опершись на капот, и пялился на неё, не зная, как бы поинтереснее ответить на вопрос. Она глянула на меня как на пустое место, и вдруг гаркнула:

– Сидеть!

Да, живое общение с особами противоположного пола сильной стороной моей натуры не являлось! В мозгу промелькнула лихорадочная мысль: сейчас она меня поимеет!

В голове зашумело, морда пошла пятнами, пульс подпрыгнул до пулемётного. И тут же другая мысль: не поимеет! Не получится! У меня не получится! У меня получается только перед экраном, а в жизни – никогда. А если у неё оружие? Что же делать? Может сесть, как приказано? С террористами сначала надо вступать в переговоры! Или заплакать и сказать, что у матери я один, а Россию тоже не люблю?

Пока эти мысли бились в моей голове, "Хабар" пискнул, и присел на песок, убавив клиренс сантиметров на десять. Дама уже шла к воде уверенной походкой и, зайдя по колено, нырнула. Даже странно, что она грудью не зацепилась за дно, а сразу поплыла брассом, метров через сто перешла на кроль, потом нырнула, и долго не показывалась на поверхности. Потом лежала на воде также как и я, иногда подгребая руками, глядя на чаек, летевших куда-то в сторону эсминцев. Потом ещё раз нырнула, неторопясь подплыла к берегу, и подошла к своей машине.

– О, ты ещё не уехал! – обратилась она то ли ко мне, то ли к машине. – Я думала – уехал давно!

Только тут до меня дошло, что все сорок пять минут, что она плавала, я так и простоял с полотенцем в руках. Что на меня нашло? Очередной приступ столбняка? Не видел, как женщины плавают? Видел! Но чтобы вот такие женщины! И чтоб вот так плавали! И так командовали, что даже у машины ноги подогнулись, не говоря про меня!

– Нормы ГТО хочу сдать на первый разряд. Бег сдала, стрельбу, отжимание, велосипед. Даже пулемёт собрала с завязанными глазами за минуту! А вот плавание велели подтянуть. Тогда в институт физкультуры без экзаменов могут взять. Ну, раз партия велела – значит подтяну!

Она говорила это, слегка запыхавшись, снова глядя не на меня, а на своего "Хабара".

– А я тут часто плаваю. После работы, – наконец раскрыл я склеившийся рот, – Я тут работаю недалеко. В магазине "Наутилус". Мы там лодки продаём подводные. И катера разные. И Яхты. И Запчасти.

– Продавец? – на этот раз она всё-таки посмотрела на меня. – Как-нибудь зайду. Поступлю в институт – катер понадобится. Небось, ты и в армии-то не был?

– Нет. У меня это. Аритмия. Небольшая. Была.

– Жаль! А я служила на космодроме. В роте охраны! – она зашла за машину, переоделась в сухое, и снова гаркнула: – Голос!

"Хабар" пискнул, приподнялся на лапах, и под капотом что-то электрически загудело.

Она села за руль, и уехала. Я хотел поехать следом, но сразу не смог завести машину. Чёртово американское ноу-хау! Ведро с дерьмом с собой возить, что ли? И таблетки пердёжные кончились. Надо переговорить с техниками на работе: пусть прошьют бортовой комп! Оставлю только голос и сканирование глаза.

Грунтовка вскоре сменилась трёхполосной автострадой, и мимо меня понеслись безликие жестянки с людьми. Я включил автопилот, и стал думать про пловчиху и её чудо-автомобиль. Надо же! Вот это женщина! Сколько силы воли! Мне бы столько – я бы тогда – о-го-го! А тачка-то какая наворочанная, даром что "Хабар"! Я слышал, что в последнее время интеллект у машин развивают, но как-то не ожидал увидеть это на своём пляже. Потом я стал мечтать о том, как я бы её спас, (Чёрт, забыл спросить её имя!) если бы она нырнула – а тут приплыла бы огромная акула, и стала бы за ней гоняться по всей бухте. Я бы тут же бросился в воду со скалы, и вспорол акуле пузо ножом. Или на Тамару напали бы бандиты (Я окрестил её для себя Тамарой. Имя у неё должно было быть мощным. Оля или Таня как-то не подходили, а вот Тамара – в самый раз. Я бы даже назвал её – Тататамара, если бы такое имя было в ходу.), а я бы – тут как тут из-за дерева выскакиваю, как тот парень в крутом американском кино: бац одному, бац другому! А третий навалил бы в штаны и сам удрал. А Тататамара бы ко мне подошла и, обняв за шею, тихо произнесла бы чёнить типа: "Уау! Да у тебя железные яйца, парень! Друзья зовут меня Тома Неугомонная. Не угостишь коктейлем свою крошку?" Или на Тататамару напали бы дикие собаки. Но про собак как-то не получалось думать. То ли как враги они были мелковаты для подвига, то ли в кино такого не видел, но про собак, гигантского орла, кальмара-насильника и анаконду как-то не мечталось. Картинка в мозгу вставала на стоп-кадр, анаконда оставалась в траве, орёл зависал под облаками, и начиналось просто думаться про тамарины сиськи. Да и вообще, мечтаться вскоре почти перестало, потому что захотелось есть.

Я включил "Голос". Шла передача о парне из Техаса, который весил триста килограмм, и к дому которого местные власти решили провести монорельсовую дорогу, чтобы тот не чувствовал себя изгоем. Брали интервью у девушки, которая жила с ним раньше, потом они расстались, но монорельс позволит им снова встретиться, потому что она тоже весит под триста кил, и ходит с трудом. Новый монорельс от койки до койки назвали "Дорога двух душ", в открытии обещает принять участие сам губернатор штата Билл Клинтон Третий. "Вот это страна!" – вздохнул я, погладил свой живот, заехал в придорожный магазин-заправку, залил соляру в роднульку, купил себе два пирожка с мясом и рисом, и бутылку "Байкала". Посидел в машине, представил, что ем гамбургер с колой, погладил по коленке воображаемую красотку в бикини, всплакнул, включил музон погромче, и поехал домой.

На другой день я сидел на работе, и рылся в инете в поисках сертификатов на новые винты для американских лодок. Винты нам привезли без всяких бумаг, и вообще без каких-либо опознавательных знаков. Шеф вскрыл один ящик, поглядел внутрь, пощупал кромки винта, сморщился и воскликнул:

– Это что за нафиг такое! Запчасти для мясорубки? Где документация? Откуда это вообще к нам приплыло? Где накладные? Бойнович, нарой хоть что-нибудь про них! Сдаётся мне, их вообще не центровали. Они же за три дня оси разобьют! Отнесите их на склад пока. В продажу не пускать до особого разрешения. Если придёт кто за винтами – вон, благовещенские предлагайте!

Поэтому я уже второй час лазил в сети, и пытался найти хоть какую-то информацию о странных винтах. Подошёл Паша.

– Наверно это американские винты, раз для американских лодок предназначаются! А на штатовские сайты доступа нет. Интересно бы узнать: это наши доступ к ним закрыли, или они нас сами к себе не пускают?

– Конечно, наши! – не колеблясь ни секунды, парировал я наезд на Америку.

– Вот бы глянуть одним глазком хоть один американский сайт! – вздохнул Паша. – Или съездить бы туда самому.

– Я об этом, если честно, думаю постоянно, – грустно сказал я, – Толку только никакого. Хоть думай, хоть не думай – нас туда не пустят.

– А давай туда на лодке уплывём! – вдруг вполне серьёзно сказал товарищ.

– Да, нереал это! – махнул я рукой, а самого как кипятком внутри ошпарило: ведь я смотрел на наши лодки с этой стороны уже давно. – На них миль пятьсот бы пройти! И то, если без штормов. Да и дорогие они. Да и кто разрешит нам уплыть? Да и пограничники поймают. Сам же знаешь – с этим строго. Помнишь, пару лет назад какую-то шаланду из пулемёта расстреляли около Находки?

– А мы её угоним, и под водой пойдём! – с каким-то мальчишеским упрямством, понизив голос, сказал Паша. – У меня геологи на той неделе обещали две "Нерпы" взять ревельские. Одну под экипаж, а вторую под склад продуктов и разного барахла хотят переоборудовать. Они на шельфе какие-то поисковые работы проводят у Сахалина. Под водой мимо погранцов проскочим, а там на аккумуляторах да на солнечных батареях до Гонолулу доберёмся! Да хоть парус из простыни сделаем!

Сначала мне это показалось полным бредом и безумием. Но Паша прям загорелся идеей обойти погранцов, и дойти под водой до самых Гавайских островов.

– Ты представь! – с жаром жестикулировал он, когда мы зашли в ангар, и встали около "Нерпы". – Двое русских обходят все ловушки и преграды, преодолевают пять тысяч километров, и выходят прям на гавайском пляже под изумлённые взоры репортёров и местных красоток! Ты же сам мне рассказывал, аж кипятком писал, как круто на Гавайях! Спасатели, сосатели, пальмы, коктейль холодный нахаляву. Так и будешь всю жизнь мечтать? А под старость скажешь: а ведь был у меня шанс! А я зассал!

Если честно, то я зассал так, что в животе заурчало, и беседу пришлось на этом срочно прервать. Но, день за днём обдумывая затею друга, я приходил к выводу, что не такая уж она фантастическая. Во-первых, лодка была очень хорошая. Это была "Нерпа-2", специально подготовленная для длительного пребывания под водой. У неё были мощнее аккумуляторы и солнечная батарея, навигатор, связь, и куча другой электроники. Иллюминаторов не было вообще, за счёт чего добавили жёсткости корпусу. Короче, лодка, даром что российская, была то, что надо. Внутреннего пространства было, конечно, очень мало. Командный отсек – пять квадратных метров с кучей кнопок, тумблеров, джойстиков, экранов и экранчиков, он же кухня, а из него – две двери в крохотные одноместные каютки с узкими койками, небольшими столиками, сундуками для багажа, и стальным унитазом и мойкой из нержавейки за герметичной перегородкой. В каждом помещении вдоль стен стояли какие-то баллоны, тянулись трубы и кабель-каналы. Стены были прорезиненные, а на передней был смонтирован экран – копия иллюминатора. На него выводилась картинка с внешних видеокамер и тепловизоров. Повсюду были приклеены инструкции с рисунками. В люк я еле протискивался, на койке – еле помещался. Лодка была сделана под двух паш и тонну груза, который находился в кузове – отдельном помещении, в которое попадать надо было снаружи лодки через отдельный люк.

Во-вторых, Паша сказал, что у него знакомый служит на эсминце, который как раз сейчас стоит на рейде. И этот знакомый ему шепнул ненароком, что на борту идёт ремонт, и локаторы, а также всё, что там ещё на нём есть для обнаружения подводных лодок – тоже в ремонте, потому что заржавели, и заработают нескоро.

В-третьих, мы договорились так: плывём до Гавайев, выходим на пляже, светимся в репортаже местных новостей, даём интервью – и валим обратно. Становимся популярными, и нам по возвращении хоть и надерут уши (А бородатые с Сахалина ещё и побьют за бланшированную сайру, абрикосовый джем и лазерные теодолиты.), но зато разрешат выезд в Америку. Ведь, раз мы могли там остаться, но не остались – значит, нам можно доверять. И мы будем вроде как свои в доску парни ездить туда-сюда по всему миру по международным делам, или просто когда захотим.

Несколько дней подряд мы оставались с другом после работы в ангаре под предлогом того, что надо было готовить лодки к продаже, изучали документацию и приборы. Две "Нерпы" стояли в нашем ангаре – проходили предпродажную подготовку. В мои рабочие обязанности входила подготовка всей документации для продажи, гарантийка и последующее техобслуживание, в Пашины – проверка всех узлов на работоспособность и корпуса – на герметичность. Техники Коля Магретов и Ваня по фамилии Ли – китаец маленького роста, представитель совместного завода в Шанхае, производящего бортовую электронику – занимались компьютерами и двигателями. Покупатели, геологи с Сахалина, подвозили разные припасы, и складывали их около лодок, чтобы, не теряя времени, погрузиться и отплыть, как только их контора оплатит счета. Мы с Пашей внимательно смотрели, что они привозят, и прикидывали – хватит нам жратвы до Америки, или брать с собой спиннинги и сети. Мы посчитали, и получилось, что до Гавайев нам идти дней двадцать-тридцать. А еды геологи подвезли (Нам! Ха-ха-ха! Лопухи!) месяца на четыре, даже учитывая мой хороший аппетит. Там стояли ещё какие-то ящики с приборами, но они нас не интересовали. Нас интересовала свинина пряная, галеты солдатские, каша рисовая с говядиной, джем, сайра бланшированная в масле. Паша заметил, что нет воды в бутылках. В лодках, правда, стояли опреснители, но вода из них была невкусная. Я, конечно, ни минуты не верил в то, что мы куда-то поплывём, но игра в разбойники так захватила, что я уже всерьёз изучал инструкции эхолота, и даже посидел на блестящем унитазе, разбираясь в кнопках "смыв", "вода пресная", "вода забортная". Поиграл с джойстиками, включил и настроил навигатор. Руки немного дрожали, но я успокаивал себя тем, что всё это – не более, чем шутка. Ну, как – насрать в чужом подъезде.

Паша сказал, что управление он берёт на себя, потому что на Байкале он уже погружался на "Нерпе", и видел, как ей управляют. Да и командовать этой посудиной сможет даже обезьяна после трёх дней дрессировки. Я не стал особо вникать в детали, хотя основные рычаги и тумблеры на всякий случай запомнил. Всё было действительно достаточно просто: джойстик "вперёд-назад", джойстик "вверх-вниз", включение камер, ещё какие-то кнопочки с отдельными экранами и без, и большая красная кнопка аварийного всплытия.

Мама пару дней присматривалась ко мне внимательно, потом поинтересовалась – всё ли у меня нормально на работе? Я сказал, что на работе аврал, потому и прихожу поздно, и за телевизором не сижу, и даже есть стал меньше. (А еда действительно не лезла в глотку от волнения.) Да и Паша посмеялся надо мной, когда я лёг на койку в кубрике, и было непонятно: большая часть меня лежит или висит? Моя мама позвонила Пашиной, и успокоилась, узнав, что её сын тоже весь в заботах. Повзрослели дети, работают!

И вот, двадцать шестого июня 2043 года я как всегда приехал на работу к восьми часам, и не успел сесть за стол и включить комп, как Паша помаячил мне из ангара. Я пошёл к нему, по дороге поздоровавшись с шефом, который вёл в свой кабинет двух бородатых мужиков, которые и покупали у нас лодки.

– Завтра лодки – тю-тю! – сказал Паша, – Контракт подписан и оплачен. Если плыть, то сегодня или никогда!

У меня подкосились ноги, а на глаза навернулись слёзы от ужаса.

– Наверно я не смогу! – вяло пробормотал я. – У меня аритмия. Вообще, последнее время чёт какт не то. Не, я пас!

– Ну ё-твоё! – Паша аж покраснел, пытаясь подобрать цензурные слова. – Ты чё творишь, блинство-бананство! Такой шанс! Так готовились! А ты со своей аритмией! Да нету у тебя никакой аритмии! Так и скажи: зассал! Скажи громко, чтоб все услышали: я, Володя Бойнович, ссыкло! Ну, говори! Я-то уже точно решил всё для себя. Если ты в отказ пошёл – плыву без тебя!

– Паша, извини, но я – пас! – только и смог выдавить из себя я, и на трясущихся ногах посеменил в туалет.

Нет, такие подвиги хороши в кино. Я тысячу раз их видел в голливудских фильмах. Какой-нибудь киногерой на моём месте не просто бы угнал эту несчастную лодку! Он бы ещё взорвал порт, обезглавил главного злодея по имени Иван и поимел между делами красотку Сью. А потом в белом доме президент США принародно наградил бы его орденом и чемоданом долларов. Но это – кино. А тут – реальный угон лодки стоимостью сто с лишним миллионов, да ещё с оборудованием, которое ждут на Сахалине! Мне, в принципе, чужие проблемы всегда были до фитиля, но такое сотворить – увольте! Нету такой силы и таких слов, которые заставили бы меня совершить самоубийство здесь и сейчас!

Я сел за стол, включил комп, и собрался было открыть документацию, как за дверями раздался приглушённый стеклопакетом, но хорошо знакомый командный голос:

– Сидеть!

Дверь открылась, и вошла Тататамара. Она сразу увидела меня (Меня вообще сложно не увидеть.) и широким шагом направилась к моему столу. Одета она была в костюм цвета хаки, на голове – кепка, на ногах – берцы, на правое плечо был наброшен пустой с виду рюкзачок.

– Привет, пловец! Как оно помаленьку ничего?– она даже не попыталась улыбнуться и сразу перешла к конкретике. – Короче, мне надо лодку! Показывай, что у тебя есть! Мне что-нибудь такое, чтобы можно было до Вьетнама добраться. Денег у меня с собой нет, пока просто прицениваюсь. Отец обещал прислать. Он во Вьетнаме служит. Хочу к нему сгонять перед институтом. Прокатимся с товарищем.

Я достал каталог и положил перед ней. Она села, и посмотрела на меня вопросительно. Я снова был в полном ступоре. Мало того, что деваха, о которой я думал почти безостановочно, вдруг снова оказалась передо мной. Мало того, что она была совершенно спокойна, а у меня аж шею заклинило. Мало того, что у неё, оказывается, есть товарищ, а у меня нет. (В смысле подруги у меня нет, а у неё есть. То есть…в смысле… тьфу ты! Короче, она давно и регулярно трахается, а я – нет, если называть вещи своими именами!) Так она ещё и поедет на катере за границу к папе, а я вечно буду сидеть в этой пыльной конторе! Потому что у меня нет ни катера, ни папы, ни загранпаспорта, ни чего-то ещё, что есть у неё в характере.

Я открыл каталог, и стал показывать ей, что есть у нас в наличии, что можно купить под заказ, что со скидкой, чем отличаются те шаланды от этих, потом открыл страницу, на которой на весь разворот была нарисована "Нерпа", и вдруг спокойно (Откуда взялось?) сказал ей как бы между делами:

– А я вот на такой скоро тоже поплыву. На Гавайи и обратно. С корешком метнёмся туда-сюда, пляжик импортный потопчем.

Тататамара на секунду задумалась, всмотрелась в фото, и удивлённо произнесла:

– Это же подлодка! Она, поди, миллионов пятьдесят стоит!

– Не угадала чуток. Эта – девяносто, а та, на которой мы пойдём – сто тринадцать. Вторая модель, усовершенствованная. На метр длиннее этой.

– Ничего себе! – Тататамара поглядела ещё раз в каталог, зачем-то повернула его набок и как бы погрузила книжку с моей подлодкой в пучину, засунув под стол: – Буль-буль-буль-буль-буль! Да, это интересно. Ну, молодцы, что я могу сказать! Удачно вам обернуться! Потопчите там кого-нибудь импортного!

Она с бульканьем достала каталог из-под стола, перевернула пару страниц назад, и, показав на фото нижегородской "Ракеты", попросила:

– Ну, мой папа сто миллионов мне пришлёт вряд ли, так что расскажи мне про вот эту красотку!

Про мою поездку она забыла за одну секунду. А вот Паша, сидящий за столом напротив, не забыл. Когда Тататамара ушла, взяв нашу визитку и пообещав когда-нибудь вернуться с мешком денег и купить у нас трёхпалубный круизный лайнер, он насмешливо, и даже как-то с омерзением в голосе, тихо спросил:

– Куда ты метнёшься?

– В Гонолулу! – так же тихо ответил я, и понял, что обратного пути нет. – Что с собой брать кроме минералки?

Ночью мы угнали подлодку и поплыли в Гонолулу.

Собственно, угнали – громко сказано. Обе "Нерпы-2" уже были спущены на воду, заправлены, заряжены, загружены, и готовы для марш-броска на Сахалин. Вечером мы с Пашей съездили домой, взяли кто что (Носки, плавки, фотоаппараты, документы, минералку, зарядное для телефонов и др.), к одиннадцати вернулись в офис, взяли ключи от ангара, заградительной цепи и лодки, забрались в "Нерпу" с бортовым номером 38276, которую бородатые дядьки старательно утрамбовали консервами, и поплыли. Всё было буднично и тихо, как на обычных ходовых испытаниях, которые наша фирма проводит чуть ни каждый божий день. Было пасмурно, накрапывал тёплый дождик.

– В такую ночь обычно самураи канают вдоль границы у реки! – пропел Паша, сидя в кресле командира, и манипулируя джойстиком. – На Байкале мы с мамой плавали на "Тюлене". Фактически та же "Нерпа", только ныряет всего на двадцать метров, зато двадцатиместная. Я ещё тогда подумал, что сам бы смог ей управлять. Мечты сбываются, Вован! Надо только захотеть!

У меня было странное ощущение сна, нереальности. Я следил за навигатором, который давал все параметры движения: расстояние до дна, до ближайшего берега, курс в румбах и градусах, скорость в узлах и километрах в час, координаты с точностью до одной минуты. Маршрут мы разработали детально: сначала идём на север, проходим Лаперузом между Сахалином и Японией, а потом идём на юго-восток, обходим с севера Мидуэй, и упираемся в заветный пляж. Максимум – месяц плавания.

Метров через пятьсот после старта Паша тихо произнёс:

– По местам стоять к погружению! – щёлкнул тумблерами, и шевельнул джойстиком.

Лодка чуть наклонила нос, сверху что-то негромко побулькало, и снова воцарилась тишина, которую уместно было бы назвать гробовой, если бы не шорох вентиляторов, да негромкий гул в аккумуляторном отсеке под полом.

– Выходим из бухты! – вскоре тихо доложил Паша. – Можно открывать шампанское и праздновать начало пу…

– Борт три восемь два семь шесть! Приказываем вам немедленно всплыть и выключить двигатель! – недвусмысленно произнёс динамик под потолком.

Паша в жёлтом свете неяркой диодной лампы посинел и замер с открытым ртом. А я сикнул в трусы. Да здорово так сикнул!

– Борт три восемь два семь шесть! Вы пересекли границу вашего испытательного полигона. Валите килькой обратно, пока я кавторангу не доложил! – довольно буднично, по-домашнему, произнес динамик.

Паша сидел в коме, и от вида его синего лица и отвисшей челюсти, а, может, от сырости в трениках, я, как ни странно, пришёл в себя, взял микрофон, и почти спокойно произнёс:

– Это три восемь два семь шесть. Идём на Сахалин. Должны были идти завтра утром, но пришёл срочный вызов. Выход из бухты согласован.

– Борт… – начал было что-то говорить динамик, но я его выключил, повернулся к мумии друга, и взвизгнул:

– Паша! Газу до отказу! У нас час чтобы потеряться, или твой товарищ с эсминца нам на голову бомбу кинет!

Паша задышал, оттаял, и чуть ли не со слезой в голосе произнёс:

– Да, нету у меня там никакого товарища! Это я так, прикололся.

– Чё, никакого там ремонта? Чё, нас реально засекли? Сейчас накроют? Чё, это ты так прикололся? Чё, бомба на голову – это по-твоему – смешно? Чё вообще происходит?

Со мной случилась небольшая истерика. А когда я проревелся, хлебнул минералки и глянул на навигатор, то увидел, что до дна четыреста метров, а до поверхности – сто. Что скорость – тридцать, курс – семьдесят, а на главном мониторе сквозь черноту вспыхивают какие-то зеленоватые огоньки, и тут же гаснут, уступая место другим. Паша так и сидел в кресле капитана спиной ко мне, а перед ним горела зелёная надпись: "Автопилот включён. Маршрут задан". Я открыл дверь в свой кубрик, лёг на койку, пробормотал:

– Это пиндец какой-то! – и потерял сознание.

Через сколько ко мне вернулось чувство реальности – я понял не сразу. На моих командирских светящиеся стрелки показывали два часа. То же приглушённое освещение в тёплых тонах, гул аккумуляторов под полом, зеленоватые стены, зеленоватые баллоны вдоль стен, и зеленоватый Паша в кресле. Я сходил в туалет, умылся и сменил трусы. На шум Паша повернулся, и спросил устало:

– Выспался? Я уж начал думать, что ты в спячку впал до самой Америки.

Я прислушался к голодному зову своего желудка, и понял, что в отключке был не пару часов, как решил сначала, а все четырнадцать.

– Где мы плывём? – спросил я капитана скрипучим после сна голосом. – Жрать охота!

– Плывёт говно по трубам! – как заправский мореман поправил салагу Паша. – Мы идём по Японскому морю. Миль пятьсот уже прошагали. Я тоже малёк дреманул, а так всё сижу в окошко гляжу. Красота просто неописуемая!

– Не в окошко, а на главный монитор! – не остался я в долгу.

На главном мониторе красота была неописуемая: темнота полная без намёков на то, что экран вообще работает.

– Гляди! Фокус! – Паша щёлкнул переключателем – и экран засветился тёмно-серым фоном, по которому то и дело мелькали светло-серые силуэты кальмаров величиной с мой мобильник.

Мне хватило пяти минут, чтобы насладиться этой картиной на всю оставшуюся жизнь. Серые кальмары на сером фоне или просто серый фон без кальмаров. А Паша смотрел на экран, почти не мигая. Думаю, он ждал, что сейчас из глубины вынырнет что-то такое, чего никто до нас не видел. Но сонар спокойно посылал и принимал свои еле слышные сигналы, которые рисовали на дополнительном мониторе космическую пустоту перед нашей лодкой на пять километров по курсу.

Мы открыли по банке рисовой каши с говядиной, и принялись за обед. На вкус "констерва" была так себе, но выбирать было не из чего. У нас в каюте был только ящик каши, галеты и вода. Остальная провизия болталась в кузове, и чтобы достать джем или ленивые голубцы, пришлось бы всплывать на поверхность. А сделать это мы планировали только тогда, когда обогнём Японию, пройдём Курилы, и выйдем в открытый океан. Лодка могла идти под водой на аккумуляторах трое суток, потом требовалось четыре часа солнечных ванн или час работы дизеля.

На вторые сутки плавания Паша сменил курс. На глубине восьмидесяти метров мы прошли Лаперузом между Японией и Сахалином, на третьи сутки миновали Курилы, и батарея намекнула нам, что пора бы ей подзарядиться. За это время мы с товарищем обсудили все новости, пощёлкали всеми тумблерами, посочувствовали геологам, которые из-за таких как мы засранцев теперь не найдут на шельфе очередное месторождение газа. Высказали предположение, что нас преследует эсминец, а, возможно, два: наш и японский, а также, что наших мамок отправили в Сибирь на вечное поселение, квартиры конфисковали, а на Гавайские острова выслали группу интерпола для нашей поимки. Сонар дважды тревожно крякал, на эхолоте мы видели очертания то ли кита, то ли касатки, но звери за километр обходили нашу посудину, и на экране оставался серый фон с редкими кальмарами и медузами. Паша взял с собой электронную книгу, и читал повести Бадигина, а я играл на мобильнике то в змейку, то в тетрис, пока от них не начало тошнить. Ещё я спал и ел надоевшую кашу.

Через трое с половиной суток, ровно в полдень, мы всплыли, поскольку батарея показывала заряд пять процентов, воздух становился удушливым, а скорость упала до восемнадцати километров в час. (Конечно, как заправским морским волкам, нам полагалось мерить скорость в узлах, но эта мера как-то не укладывалась у меня в голове. Я всё время представлял себе толстую верёвку с многочисленными узлами, которые, да простят мне каламбур, никак не вязались с понятием скорости.) Короче, мы всплыли, открыли люк, и впервые с момента побега из-за железного занавеса увидели небо, солнце, и глотнули действительно свободного воздуха. Погода была просто на заказ. Небольшие облачка общей картины не портили. Солнце и тёмный океан под ним. Ни кораблей, ни земли на горизонте. Немного штормило, брызги залетали на нашу крохотную, с письменный стол, палубу. Мы подняли сетки-перила, и развернули солнечную антенну площадью десять квадратных метров, подключив её кабелем к герметичному разъёму возле люка. Теперь приходилось просто ждать четыре часа. Вокруг, сколько хватало взгляда, шевелился великий океан. Было ощущение, что мы находимся ниже его уровня, в какой-то вмятине в воде. Нас плавно, как на детских качелях, то поднимало вверх, то опускало вниз. Всё было величественно, однообразно, надоедливо, и быстро приедалось. Паша ещё мог восхищаться одной и той же картинкой несколько часов подряд, а вот у меня не получалось. Я обычно гляну – ах! – и пошёл дальше. Вот и тут: глянул, ахнул, а больше глядеть не на что! И идти некуда! Из всех развлечений – океан, тетрис и пашина рожа, которая мне на тот момент уже изрядно примелькалась. Мы достали из кузова ящик рыбных консервов, банки с джемом и сгущёнкой, рассовали всё это по сундукам около коек (Сундуки были стилизованы под старинные морские, с навесным замком и плоской откидной крышкой вроде как из горбыля, окованного медью. Хотя, колупни – везде армированный тоненький пластик.), еле дождались, когда зарядка батареи достигла девяноста двух процентов, свернули антенну и перила, погрузились на двадцать пять метров, и пошла дальше на юго-восток, забив в бортовой компьютер координаты пункта назначения. Потянулись тупые дни и ночи.