Текст книги "Наследники Дерсу. Книга 2. Здравствуй, Синяя"

Автор книги: Геннадий Исиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Осмотрев землянку, Виталий поднялся на поверхность.

Виктор вложил ручку в тетрадь и засунул её в карман рюкзака.

– Присаживайся за стол. Я сейчас.

Виктор сходил в землянку и вернулся с потолстевшим рюкзаком и сумкой. Застелив клеёнкой стол, выложил копченого ленка, поджаренную на масле лепёшку, поставил кружки.

– Вскипятим чай, позавтракаем и пойдём.

С одной спички Виктор поджог сложенные шалашиком мелкие сухие веточки хвои, добавил сушин. Костёр занялся языками пламени, стал лизать котелок с водой.

– Давай знакомиться. В Приморском крае все колонисты, со всего Союза. Украинцев много, белорусов, поляков, немцев, русских со всех губерний России. И корейцы живут, и китайцы. Я из Ленинграда прибыл.

– А я из Алма-Аты.

– У меня картошка, кедровые и маньчжурские орехи. Ружьё и лайка при мне. Барсука в тайге добудем. Рыба в речке.

Виталий прикинул, что скромных припасов теперь на троих, пожалуй, на неделю хватит готовить горячий ужин.

– Как ты тут живёшь?

– Живу наездами. По выходным. В отпуске. Зимой, когда в лесничестве с планом полегче, бригада рабочих справляется. Погреб в землянке не промерзает, а это главное, чтобы перезимовать. Дров хватает. Зимой, бывает, снег идёт и день, и два, и три, откидываю лопатой, пока он рыхлый, подальше от входа, чтобы не засыпал дверь. С хлебом сложнее. В село не набегаешься. Муку в алюминиевом бидоне из-под молока от мышей прячу. Хлеб научился выпекать или в масле на сковороде лепёшки жарю. Пельмени, вареники, лапша, клёцки. Но главный хлеб – это картофель. Печёный, варёный, жареный, толчёный в пюре, с ним не пропадёшь, всё в нём для организма человека есть. Выращиваю кукурузу, тыкву, капусту, морковь, свёклу, арбузы, – он показал рукой на огород с прошлогодней ботвой и высохшими стеблями кукурузы. – Всё растёт, оглоблю в землю воткни, и та зацветёт, климат здесь благодатный.

– Что-то огород не вскопан у тебя. А пора картофель сажать.

– Успею. В лесничестве посадки кедра не закончились. А теперь по маршруту с тобой идти. Вернёмся – вот тогда и вскопаю, и посажу, и посею огородину. Осенью кабанчика на зиму подстрелю или изюбря. Так что в лесу жить можно, всего хватает.

– Ты же городской, а с землёй возишься!

– А как иначе? Тут всё своё иметь надо. Теперь мечтаю баньку срубить у ручья. Этим летом обязательно построю.

– А ты тут круглый год живёшь?

– Нет, конечно. Но частенько. За кедрачом присматривать надо. Кто-то шишку собирает, кто-то охотится. В пожароопасный период, случись пожар, так сообщаю в лесхоз по рации и тушить начинаю. Если кто в лесу есть, так тоже привлекаю. Люди все тут друг друга знают, вот мы и ищем виновного, с кого спросить. А жить надо вблизи родника, лучше с целебной водой, как староверы место для своего поселения выбирали, чтобы чистую воду пить, а не из реки. Сихотэ-Алинь вулканического происхождения, вода непонятно какого химического состава.

– Рассуждаешь, как геолог. – Виталий, наблюдая за ловкими действиями лесника, с трудом верит, что он из Ленинграда. Или разыгрывает, как лесник Калинин. Того и смотри, что выкинет какое-нибудь издевательство.

– Нет. Не геолог. Окончил факультет биологии.

– Теперь понятно, откуда у тебя знания о тисе и растениях. Но почему с высшим образованием на рядовой должности?.. Лесник – в том же статусе, что и рабочий!.. Лесник – это рядовой, если сравнивать с армией. Лесничий и инженеры – как старший лейтенант. Впрочем, понятно. Биофак не инженерный факультет. Бухгалтерскому учёту и таксации вас не учили, да и многому другому, что нужно для нашей профессии. С твоим дипломом работают в школе или в научном учреждении, но на практике, на должности лесничего, можно встретить и с дипломом техникума, и бывшего председателя колхоза… А то работают и вовсе без диплома. Специалистов пока ещё не хватает в лесхозах. Ты бы мог и в лесной опытной станции работать, по вредителям леса кандидатскую диссертацию защитить. По непарному шелкопряду. По зверям, по птицам. Не мечтаешь?

– Пока не было такой мысли. В тайге многое повидал. Присмотрюсь. Подумаю. Может быть, и подамся в город, в ботанический сад. Или в заповедник устроюсь научным сотрудником. После окончания университета мне надо было ехать по направлению в заповедник Аскания-Нова.

– И каким ветром тебя занесло из Ленинграда в эти дебри?..

– Тайга – это не такие уж непролазные дебри, как я себе представлял!.. Вся изрезана дорогами вдоль и поперек и исхожена геологами и охотниками. В горах вблизи ручья частенько можно найти зимовье. Много сёл и посёлков. На рудниках металл добывают. В долинах рек лес вырубили или сожгли, там сёла, совхозы. Освоили тайгу люди и продолжают вырубать. Пожары весной и осенью каждый год, пал пускают, чтобы сенокосы улучшить и на полях сорняки сжечь. В горах местами усыхают ельники.

– Климат меняется.

– Возможно. И не только. И человеческий фактор, и губит кедрачи шелкопряд, с каждым годом гусениц всё больше. А в конце августа, когда лёт и спаривание у бабочек, в Самарке на столбах, где ночью горят фонари, всё облеплено. И стены домов облеплены, в бабочках и кладках яиц.

– А сам-то как в этих местах оказался?

– Мама, так сказать, помогла, она не работает. Отец полковник, с утра до ночи на службе. Вот с детства заботой маминой и окружен. Чуть кашлянешь – на тебе гору таблеток. Простыл – горло в шарф укутает!.. Чай с малиной!.. И под одеяло!.. Лечение до абсурда доведёт. К докторам у меня ненависть. Частенько переезжали из гарнизона в гарнизон. Отец находил время и со мной заниматься. Затем армия. Серьезная школа. Университет окончил, и невмоготу стало… В общем, надоели поучения мамы по поводу ещё непрожитой жизни. Взял у отца ружье, патронташ, запас пороха, пуль, картечи, дроби, какие были рыбацкие снасти, и махнул на поезде в Хабаровск. На автобусе доехал до ближайшей таёжной деревни, поднялся на хребет Сихотэ-Алиня и взял курс пешим ходом на Владивосток, но не дошёл. На полпути остановился, в Самарке. Устроился лесником. Построил себе блиндаж. Живу. Работаю.

Виталий смотрит то на Виктора, то на костёр.

– Похоже, ты в отца удался!.. Отважный ты человек. Неужели по хребту Сихотэ-Алиня, пробираясь во Владивосток, ночевал под открытым небом?

Сырые дрова в костре потрескивают, пламя обволакивает котелок, дым ест глаза, вода кипит, а в ней бултыхаются кусочки вяленого сала с мясом.

Виталий достал из рюкзака пакет с вермишелью, взял жменю, бросил в котелок, помешал ложкой: «Вот тебе и маменькин сынок!»

Виктор ломает сухую ветку, подкладывает в костёр.

– Спускался к ручьям, к рекам рыбачить. Набрёл на зимовье. Понял, в каких местах охотники ставят избушки. Там и сухари оставляют, и муку, и крупы. Пользовался. Перезимовал в избушке с охотником. Стрелял барсуков, коз, свиней. Коптил мясо и дальше шёл. Дошёл до этой реки. Таких кедрачей, как на этой реке, больше нигде не встречал. А главное, климат прекрасный. Лето как лето. Зима как зима. Не то что балтийская погода. Подработать можно, летом женьшень в коопзверпромхозе принимают, осенью кедровые орехи.

– А тебе тут не одиноко?

– Бывает. Зимой скучновато. День короткий. Капканы проверишь, поохотишься. То со шкурами возишься, то с мясом, то орехи щёлкаешь, чаёвничаешь. Коплю деньги, дом в Самарке достроить, мебель купить. Жену одеть-обуть, хозяйством обзавестись. В одиночестве век в этом блиндаже не проживёшь.

– А я в Алма-Ате родился. Казахстан моя родина. Восемь классов окончил, и случайно попалась газета, Лениногорский лесной техникум приглашает учиться на специальность техника-лесовода. Спросил у деда: «Что это за профессия?» Мечтал учиться на пчеловода, а техникум на весь Советский Союз, оказывается, один, в Ленинграде, родители побоялись отпустить, далекий путь. Да и поездки на летние каникулы дополнительных затрат потребуют. А про зимние каникулы и говорить нечего, пять суток в один конец, пять обратно. А пятнадцатилетнего паренька в большом городе или поезде могут и обворовать. А тут лесной техникум в Восточном Казахстане, маршрут прямой, без пересадок, полтора суток ехать.

Дед одобрил выбор: «Техник-лесовод – это объездчик, начальник над лесниками. Большой человек, оказывается!.. Он пчеловодам отводит места, где им с пасеками стоять. А уж ульев с пчёлами пасечники тебе, с казал, надарят. Так что будет своя пасека. Хорошая, хлебная профессия, не пропадёшь!». Запомнил я эти слова. Окончил техникум, направление получил работать в должности помощника лесничего в Нарынкольском лесхозе в Тянь-шаньских горах. Однажды вблизи Хантенгри охотился на маралов. Затем три года работал в пустыне Сары Ишикот Тау. В дельте реки Или. Правду сказал дед. В двадцать два года я уже свою пасеку заимел. Восемьдесят три улья. Вблизи от озера Балхаш. Затем в институт на лесфак поступил и переехал в Алма-Ату. Женился. А родители жены задумали на Дальний Восток уехать. Ну и мы с женой тоже решились. Вот так и попал в уссурийскую тайгу. Неделю тому назад диплом получил. Сыну в мае четыре года будет.

Завтрак придал сил и поднял настроение. Спальник пристроен на хранение в блиндаже. Продукты и ружьё имеются.

Лесники залили костёр водой.

– Ну что? Идём дальше? – улыбнулся Виктор. – Надо засветло до зимовья добраться.

Виталий достал из кармана кальку с копией карты, развернув на столике, посмотрел на компас, ремешком притянутый к запястью левой руки, сделал геодезическую привязку от землянки до отмеченного на карте конечного пункта маршрута в лесном квартале в верховье реки Синей. Предстояло подниматься вверх по склонам гор до водораздела три дня, а затем за три дня вернуться обратно.

– Будем через каждый километр вести пересчёт экскрементов, на это нам по заданию отведён час ожидания, пока они нападают. И поспешай, отмеряй другой километр. График жёсткий.

– Пойдём на водораздел, так будет быстрее, здесь склон пологий, там и посчитаем.

Виктор надел рюкзак за спину и, повесив на плечо ружье, пошёл первым между деревьев.

– Тут есть визир, по нему легче идти. Лесоустроители вырубили кусты вдоль тропы на метр шириной. Сэкономим время.

Громады горного хребта в верховье реки Синей величавы на фоне синего неба и зелени тайги. Сихотэ-Алинь и есть разлом двух тектонических плит. Восточная плита, более горячая, уходит в Тихий океан. Миллионы лет назад магма выдавила цепь гор. Все вулканы богаты рудами, редкоземельными и цветными металлами.

Виктор остановился, поджидая.

Виталий поделился впечатлением.

– Трудно представить, какие богатства скрыты в горах!.. Что ни вулкан, то месторождение! И сколько их тут?! Не счесть! А тебе не встречались выходы кварца с прожилками золота?

– Рудное золото редкость. Не встречал. Интересные камни находил. Гранат. Вулканические бомбы. Камни с металлическим серебристым блеском. Полиметаллические руды.

Двинулись в путь. Лесник шёл легко, показывал рукой на тайгу то в одном направлении, то в другом, где видел выход любопытных для него горных пород.

Виталий делал остановки, разглядывая горы. «Сколько загадок и тайн они хранят? Сколько малых ручьёв и больших речушек сбегают вниз по склонам в реку Синюю, а она впадает в Журавлёвку, а та в Уссури, приток великого Амура-батюшки».

Догнал лесника: «В конторе работа с документами это сидячая работа. И дома курсовые, заметки в газету. Но ничего! С учёбой закончил!.. Теперь в тайгу буду чаще выбираться!.. Летом с пасекой в компанию к Ломакину и Агильдину встану со своими шестью ульями, это только для начала!.. На ближнюю сопку с июля за грибами хоть каждый день ходи! За жимолостью и малиной в ягодные места. Мотоцикл бы теперь свой заиметь. Титов Владимир Иванович, водитель автобуса лесхоза, майор запаса, пригласил съездить в тайгу, хочет показать плантацию женьшеня. Поеду. Осенью шишковать с бригадой главного лесничего схожу, так что из городского жителя перекуемся на таёжника. Полюбоваться дикими красотами тайги того стоит, да и денег заработать не помешает, сын растёт, о втором подумать можно, в отпуск на родину съездить. Да и дом свой надо строить, раз прижился в Кавалерово и отказался вернуться в Алма-Ату и работать на кафедре!..».

Солнце поднялось, и воздух прогрелся. Могучие кедры и ели стоят почти сплошной стеной. На этом склоне никогда не вырубали лес.

Виталий остановился, огромная липа, настолько огромная, что она поразила его воображение. По обхвату ствола можно было бы дерево принять за тополь, если бы не кора, у липы она особенная, белесоватая. И веточки тонкие, и красновато-коричневые почки, и листья из них ещё не распустились. Прислушался к шуму шуршания и насторожился, внимательно оглядываясь вокруг себя, заметил – идёт малозаметный сухой дождь из экскрементов гусениц!.. На прошлогоднюю листву падают тёмные капли, кал. К липе примыкают кедры, их зелёную хвою поедают тёмно-зелёные гусеницы величиной с мизинец и поменьше. Стало понятно, они с Виктором вышли на место плотного поселения гусениц непарного шелкопряда.

Прошлой осенью гусеницы спустились на почву, собрались в небольшие кучи, чтобы пережить зиму в лесной подстилке под слоем листвы. Ранней весной опять поднялись к сочной хвое на зловещее пиршество.

Кедры, ели, пихты способны повторно выбросить из спящих почек молодую хвою и выстоять в очаге, но если плотность этих маленьких чудовищ чрезвычайно высока, то к концу лета в тайге остаются голые деревья, и они усыхают. Затем на усохших деревьях поселятся жуки-древоточцы, они вгрызаются в древесину, оставляя бесчисленное множество ходов. И такая древесина для строительства не годится. И Природа сама борется с умершим лесом. В ходы, оставленные жуками, попадают споры грибов. Древесина становится и вовсе рыхлой. Ураганы, тайфуны валят деревья на землю, а бактерии завершают пиршество, превращая древесину в труху. Ствол, лежащий на земле, покрытый грибами, мхами и лишайниками, через сотню лет опять становится землёй.

Виталий стоит среди больной тайги. Выстоит ли она перед натиском гусениц?

За кедром на огромной старой ёлке такая же картина. С веток, облепленных гусеницами, сыпется на землю серовато-зеленый дождь кала. Виталий обошёл ель и, поскользнувшись на скользком корневище, схватился за стволик аралии, чёртова дерева, прозванного так за крупные острые шипы. Боль пронзила ладонь. Виталий чертыхнулся с досады, переводя дыхание.

Солнце поднялось к зениту, воздух прогрелся. Склон горы оказался затяжным и пологим.

Виктор спешит к водоразделу, его фигура мелькает то между деревьями, то исчезает за стволами.

Виталий не выпускает его из виду: «Мечта сбылась. Иду по уссурийской тайге за проводником, как когда-то Арсеньев с отрядом казаков шёл за Дерсу. Ниже по течению реки Синей, на реке Павловке, во время переправы казаки утопили оружие и припасы».

Вершины хребтов вырастали как из-под земли, становясь выпукло зримыми. Лесники поднялись на водораздел, довольно пологий, просторный. Открылась панорама диких гор. На переднем плане стволы гигантских размеров кедров и елей. Вот стволы липы растут из одного корня!.. Лианы винограда, обвивая ветви деревьев, тянутся к макушкам. В зарослях лещины лианы лимонника!.. Первозданная красота!..

– Привал! – крикнул Виталий, снял фуражку с гербом лесного ведомства, вытер платком пот на лице и шее. – Заложим пробную площадку. – Сбросил рюкзак и, развязав его, достал простынь, расстелил под ближайшим кедром, посмотрел на часы. – Ждем час, затем подсчитаем, сколько экскрементов оставили гусеницы.

Из-за деревьев послышался лай собаки. Виктор снял с плеча ружьё, насторожился и пошёл посмотреть. Метрах в двадцати от костра на выступе скалы Виктор увидел крупного полоза. Змея, свернувшись калачиком в несколько рядов, подняв голову, шипела, отпугивая собаку.

Виктор позвал Виталия.

– Что там?

– Полоз. На камень заполз погреться на солнце.

Среди лишайника на выступе скалы Виталий увидел свернувшуюся змею с тёмным окрасом в шашечку, желтоватым и коричневым.

– Змею эту и не заметишь, почти одного цвета, сливается с камнями, прошлогодними листьями. Красивая!..

– Если цапанёт, будет вава. В мае месяце после зимней спячки укус полоза опасен, накопил яд, а так он, как и обычный уж. Полоз не нападает. Ну а если и случайно наступишь на него, и он укусит, то не умрёшь.

– Знаю эту змею. В зоопарке видел на родине. И в Кавалерово, в пойме реки Кенцухе. Замерял площадь сенокосного угодья. Слышу!.. Шипение! А полоз – вот он!.. Рядом!.. Свился в клубок на болотной кочке, поднялся, как кобра, и головой качает!.. Вот-вот укусит за руку!.. Я, сработал инстинкт, отпрыгнул в сторону и наблюдаю за ним. Погонится или нет?! Любопытно!.. Стою. Любуюсь. Метра три длиной! Но точно, что больше двух метров!.. Толще этого будет и длиннее.

Виктор дал команду собаке, она отошла в сторону, присела на задние лапы, смешно так качает головой, в её глазах читается интерес к событию.

– Хочешь подержать?

Не дожидаясь ответа, Виктор подошёл к полозу, прижал голову к земле, взял пальцами у головы и поднял над землёй. Змея вытянулась в струну, и оказалось, что она выше роста Виктора.

– Подержи! Вес почувствуй. И силу.

– Что-то нет особого желания.

– Держи! Привыкай!.. В тайге никого не бойся!.. Главное – выдавить из себя страх, ни капли не испытывать!.. Тигр и медведь чувствуют страх жертвы. Ты тоже для него добыча, которую можно съесть!.. Испугаешься и побежишь, шансов остаться в живых будет мало. Ну, держи змеюку. Я её на камень положу, а ты хватай покрепче у самой головы.

– Да ну его к черту, этого полоза!.. Я не боюсь!.. Я брезгую!.. Мерзость какая то!.. Скользкий он!..

– Не скользкий!.. У него на шкуре мелкие шипы, такие мелкие, что не видны, слились с цветом шкуры, миллионы их, наверное. Их почувствуешь, когда возьмешь всей ладонью и пальцами, они ощущаются как мелкие занозы, ими змеи цепляются к коре дерева и так, поднимаясь по стволу, добираются до гнёзд птиц и воруют яйца и птенцов.

Виктор опустил змею на землю и прижал её голову палкой с рогатулькой. Змея, почувствовав опору земли, заизвивалась.

– Пробуй! Держи!..

Виталий отвернулся и направился к костру. Лесник отпустил змею, она торопливо поползла от него в сторону скалы.

– Крафт! Ко мне! – Виктор позвал собаку и пошёл к костру.

Виталий достал из рюкзака дневник учёта пробной площади, карандаш, засунул в карман энцефалитки.

– Умная у тебя собачка.

– Для охоты растил. Лишний раз не залает.

В лесу слышится шелест дождя из серо-зеленоватых экскрементов.

– Ну что? Приступим? Надо торопиться. Нам ещё пять площадок заложить и засветло дойти до зимовья. Берём палочки и сортируем экскременты, гуськино говно, оно разное по величине. Экскременты размером с жирную точку – от гусениц этого года. С одной перетяжкой, из двух половинок, второй фазы развития. И так до восьми перетяжек, это экскременты шестилетних гусениц. Затем в каждой кучке считаем, сколько штук.

Виктор расположился у простыни с другой стороны от Виталия, присел на корточки, подобрал с земли сухую ветку, обломал с двух концов, чтобы удобнее было отгребать по кучкам отходы.

– Сколько же каждая гусеница съедает хвои и листьев за свою жизнь?.. А ведь деревья почти голые на моем обходе. Половину лесничества объели. А кто-нибудь диссертацию на этом защитит. Нарисует графики затухания очага в зависимости от опыления ядом, от капризов погоды. Наработают статистику. Но ведь никогда гусениц в лесах не уничтожат, они всё равно будут возникать.

– Да!.. Шесть лет есть хвою и листья, чтобы стать бабочкой!.. В конце августа самые старые гусеницы окуклятся и превратятся в бабочек, мужские особи оплодотворят женские, затем каждая из них отложит кладку из пятисот яиц, и в сентябре все бабочки погибнут!.. А яйца в кладках останутся зимовать на коре деревьев, в поселках, на столбах с освещением из электрических лампочек и на стенах домов.

Виталий осмотрел рядом стоящие деревья, насколько они объедены. На нижних ветвях нашествие сильное, слышен шелест падающих экскрементов на лесную подстилку из хвои и листьев. И на простынь сыпятся капли, и на лесников, на одежду и фуражку, вязаную шапку Виктора.

– К нам в Сихотэ-алинское лесничество в прошлом году приезжали ученые из лесной опытной станции на одну ночь, я их сопровождал на Иванов ключ. Завели маленький генератор, к нему прожектор, свет направили в сторону кедрачей. За ночь бабочки облепили и прожектор, и ближайшие деревья, и мы стали считать, каких особей прилетело больше, мужских или женских. Если самцов больше, то очаг пойдет на убыль. Если женских, то кладок будет огромное количество. Весной гусенички поднимутся в крону, и очаг разрастётся. Выжить кедру поможет только погода. Если лето окажется засушливым, то опасность возрастёт, гусеницам придётся съедать больше хвои, и деревья могут усохнуть. В очень жаркое лето гусеницы могут высохнуть от обезвоживания. Тогда деревья могут остаться живыми. И если холодное и дождливое – численность тоже может уменьшиться, гусеницы становятся малоподвижными, меньше едят, а значит, не получают должного развития.

Рассортировав экскременты гусениц по кучкам, пересчитали.

Виталий занёс в журнал учёта первую запись, номер учётного дерева, дату, час. Свернули простынь. Завернув в бумажный пакет содержимое, поставил № 1, сложил в рюкзак, закинув его за плечи, поправил лямки и негромко предложил:

– Вперед, Сусанин!

За выступом лесники вновь увидели полоза на скале, он лежал, свернувшись, греясь на камне. Обошли его стороной, оглянулись. Змея спустилась с камня и поползла следом за ними. Лесники остановились, и змея остановилась. Лесники пошли, и змея поползла. Так шли метров триста, затем исчезла из вида.

Виктор пошёл быстрее.

– Ну и любопытная же тварь! Не боится!.. А ведь зажимал у головы, поднял над землёй, а она не прячется!..

Виталий тоже добавил темпа в ходьбе.

– А говорят, что у зверей только инстинкты и рефлексы. И нет разума. Как бы не так! Вон как себя ведёт смирно!.. Не нападает!.. И любопытная какая!..

Лесники поднялись на водораздел, и через час расположились под могучей елью, впившейся в землю мощными разлапистыми корнями.

Виталий достал простынь.

– Заложим пробу и в этом дремучем кедраче?

Виктор снял рюкзак, ружьё приставил к стволу, помог расстелить простынь под ветвями огромного кедра.

– Берегут, не отдают леспромхозу.

Присели на выступающий из земли корень, обросший трещиноватой старой корой, наблюдая, как с гусениц сыпятся на простынь экскременты. Прислушиваясь к шорохам тайги, Виталий захотел узнать мнение Виктора о судьбе кедрача.

– Эти насаждения очень старые. Лесоводы классифицируют деревья. Хвойный молодняк до двадцати лет это насаждения первого класса возраста. Жердняк до сорока, среднеспелый, спелый, а этот лес перестойный. Первыми усохнут ели. По внешнему признаку у этого кедра сердцевина трухлявая, в таком дереве могут поселиться пчёлы.

– А я за то, чтобы всю тайгу Сихотэ-Алиня объявить заповедной, всюду, где растут деревья! По всему Советскому Союзу. Пусть в природе всё идёт своим чередом. Каждое растение приспособилось к тем климатическим условиям, где растет, где ему комфортно или может выжить!.. На это уходят тысячи лет. То потепление на планете, то похолодание.

– Ты биолог, рассуждаешь как ученый. И ты по-своему прав. В Канаде сгорел хвойный лес, и считают, что природа сама залижет свою рану. В капиталистических странах всеми процессами правят деньги, если выгодно без затрат на восстановление черпать богатства природы, то почему бы этого не делать?.. Лес принадлежит хозяину. Вырубить и продать спелый лес выгодно, и это сделать очень просто, а вот возобновление леса пущено на самотек, они так же, как и ты, рассуждают, лес сам восстановится, если ему здесь подходящий климат. Тропические леса всюду вырубают под плантации. На Амазонке поощряют вырубать джунгли и растить овощи. В Приморье тоже пойменный лес вырубили, а землю отдали совхозам. Коровники, свинарники, птичники. Растят пшеницу, рис, кукурузу, помидоры, огурцы. Продовольственная программа в действии, как говорится. Ты ведь тоже посреди тайги участок вырубил, вспахал и всем себя обеспечил. Блиндаж построил.

– Ну да!.. И с дикими свиньями поделился.

Виктор отцепил литровую фляжку с водой от пояса, отвинтил крышку, протянул Виталию.

– Пить будешь?

– У меня своя есть.

Виталия возмутили слова Виктора о том, что незачем вмешиваться в природу: «Получает зарплату за охрану леса от пожаров, посадки саженцев, но его больше бы устроила жизнь в лесу в землянке, да зимняя охота на изюбря, кабана и соболя. То, что он тис рассаживает, так это ему в плюс, как биологу. В планах лесничества этого нет, и денег на это не выделяют. Впрочем, он тис сажает по собственной инициативе. Молодец».

Виктор отхлебнул воды из фляжки.

– Незачем тайгу рубить ни леспромхозу, ни лесничествам. В дуплах старых деревьев живут дикие пчёлы, они опылители цветов, без популяции пчел растения будут обречены на исчезновение. Сожительство деревьев, зверей, птиц, насекомых, грибов, лишайников и микроорганизмов в почве сложилось в определенную гармонию. Нельзя нарушать баланс. Мир растений – это особая цивилизация, более древняя, чем наша, а человек в ней может быть только гостем, а не покорителем природы. Совхозы сейчас достаточно производят и говядины, и свинины, и птицы. И в магазинах всё имеется: и колбаса, и молоко, и сыр, и масло, и овощи, и фрукты. Звери и птицы в лесах займут свою нишу, и численность между ними урегулируется.

Виталий отпил из своей фляжки воды.

– А я с тобой не согласен, омолаживать тайгу надо, на факультете инженеров лесного хозяйства этому учат, делать грамотно, с умом, с пользой для всех – и человека, и остального мира его обитателей. Спилить старые деревья, а с дуплами оставить, для диких пчёл на гектар одного дерева достаточно. Молодые кедры получат больше солнечного света, а это прирост древесины. С элитных кедрачей собирать семена и высевать на гарях. И пользуйся кедрачом вечно!.. В моём понимании кедры – это хлебные деревья, посадил и получай урожай орехов двести пятьдесят лет! Сейчас в государственной лесной охране занято семьдесят пять тысяч лесников, техников, помощников лесничих, лесничих, инженеров, плановая система это позволяет. Отдача от научно обоснованной работы с лесом приносит плоды. А если ещё выращивать лекарственные растения на плантациях и выпускать из них готовые лекарства?.. Человечество обязано дружить с лесом, ухаживать за лесом, пользоваться его благами, заботиться о том, чтобы у общей на всех и для всех планеты был чистый воздух. Рыбы в океане и кораллы выживут только в чистой воде, а человечество при наличии кислорода в атмосфере. А это может дать только зелёный покров планеты и океан. Знаешь, о чём я мечтаю? Создать бы такое лесничество, промышленный посёлок со всеми удобствами проживания в нём жителям, с цехами глубокой переработки всего, что может дать лес!.. Численность человечества увеличивается, дымят заводы, автомобили. От углекислого газа вреда природе всё больше и больше, появились озоновые дыры. А фотосинтез в листьях растений способен превратить углекислый газ в кислород. А каждое дерево таит в себе запас солнечной энергии. Один килограмм саксаула выделяет три тысячи килокалорий, столько, как и антрацит, уголь высшего качества, он идет на выплавку металла. Посадка деревьев на каждом свободном метре планеты и есть гарантия того, что цивилизации людей, зверей, птиц, обитателей океанов продолжат сосуществование на планете, и они не погибнут от людской алчности.

– Каждый метр! – с иронией подковырнул Виктор. – А пустыни?!

– А как же иначе! И пустыни, там саксаул и растет. Там есть подземные реки и озёра. Бурить скважины и обживать пустыню и в Африке, и в Азии, и на Аравийском полуострове. Я жил в полупустыне, высевали семена саксаула, мне там понравилось. А больших ли денег стоит один желудь дуба?.. Одна горсть копейки не стоит! А если в землю посадить? Наклонился один раз, подобрал, лопатой землю сковырнул, посадил. Лесник за один день может посеять тысячи желудей!.. А если конь, запряженный в плуг?.. А на гарях использовать мини-трактор? И так каждую осень до самых морозов. Собрал желудей тонну и посеял. На гектар две с половиной тысячи желудей достаточно. Зарплата леснику в день три рубля. За триста лет, пока растёт дерево, на гектаре появилась тысяча кубометров красной древесины. Один кубометр сегодня стоит пятьсот рублей. С гектара полмиллиона дохода. Три рубля леснику заплатили, он за день десять гектаров засеет, а получит государство через триста лет только за один день работы лесника пять миллионов золотом, если пересчитать на рубли по сегодняшним ценам. Вот такова экономическая эффективность содержания одного лесника!.. А ты ратуешь за то, чтобы не вмешиваться в природу. А сеять желуди и орехи кедра можно весь сентябрь и октябрь. Земля замерзает в первых числах ноября. И весной сеять с середины апреля и половину мая, месяц. В одном только нашем Кавалеровском лесхозе сорок лесников и двадцать инженерно-технических работников. Скажи, какой золотой прииск даст столько прибыли в день?.. И на прииске рано или поздно золото заканчивается. Перековыряли, перелопатили, испохабили драгами землю и превратили в неудобья, образовались овраги, озёра или болота. Плодородную почву дожди смоют в реки. Луга превратили в неудобья!.. После старателей на земле ничего не растёт. А желудями дуба можно засеять все степи и лесостепи России и даже эти неудобья. И климат изменится, станет мягче. И берега рек закрепят, исчезнет такое понятие, как наводнение!.. Уссурийская тайга – это смешанные леса из ценных деревьев!.. Природа тут сама так распорядилась. И рельеф, и климат, и почва позволяют. Богатейшая по разнообразию растительность!.. Невиданные богатства!.. И их можно преумножить!.. Там, где дуб и желуди, там дикие кабаны водятся, свиньи, а где свиньи дикие, там и тигр!.. Это единственный способ сохранить популяцию полосатого хищника.

– Пожалуй, ученый из тебя получится. Кандидатскую защитишь.

– Попробую заочно пойти учиться в аспирантуру во Владивостоке, осилить тему селекции кедра, или что-то близкое к этой теме!..

– Наука наукой, – ухмыльнулся Виктор, – а выдался урожайный год, и все бегут в тайгу собирать упавшие шишки! Кто вперёд успеет собрать, тот и пан. Никто не смотрит, от ценного дерева, молодого или старого. Орехи на вес принимают, любые годятся на еду.

– Моя цель – оставить после себя богатую тайгу! Высаживать кедр, липу, бархат, ясень, дуб.

В Казахстане, в Павлодарской области, лично посадил с трактористом сотни гектаров саженцев сосен. В прибалхашской полупустыне собирал семена саксаула, серебристого лоха, и сажал и сеял. Саженцы голубых елей высаживал на Тянь-Шане. Если каждый человек по жёлудю, кедровому орешку или крылатке саксаула, семечку баобаба посеет в землю. По два!.. По тысяче!.. И каждый год, пока ты жив!.. Тогда и наступит гармония с природой.