Текст книги "Сумасшедшая парадигма делает СССР газовой супердержавой"

Автор книги: Гайрат Махмудходжаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

15. Железная рука оператора чередой идут рабочие будни.

Каждый наступающий новый день похож и не похож на предыдущий. Мы заканчивали отработку профилей на вырубленных просеках и надо было выяснить возможность работы по целику, т.е. прокладывать просеки своими силами. В этом случае трактора своим форкопами прокладывают две параллельные дороги с односторонним движением, поскольку поваленные стволы деревьев не позволяют использовать одну и ту же дорогу в обоих направлениях. Выбрав свободный момент, я с трактористом Васей Надеиным отправляемся на разведку. Прокладываем примерно пяток км. такой односторонней дороги и по этой же дороге со всеми предосторожностями возвращаемся обратно. Но нет, не получилось. Молодая сосёнка, невесть каким образом, пролезла между гусеницей и кожухом дизеля и высадила нам переднее лобовое стекло Васиного новенького С-100. Василий чуть не плакал, да и я готов был пустить слезу как соучастник. И не знали мы тогда, какой бесценный дар преподнесла нам судьба в этот момент.            Но вот позади почти три месяца работ и до выезда на базу на очередной отдых ещё пару дней. Заканчивался рабочий день и мне неожиданно сообщают, что доз-топлива осталось впритык и нам может не хватить на оставшиеся пару дней. Я вызываю всё того же Василия и предупреждаю его, что едем ночью на базу за бочкой солярки. Я решил ехать с ним сам. Посылать было просто некого – день в отряде выдался напряженным – но других дней здесь и не бывает. Мы все здесь зажаты в четырехметровой просеке таёжного сейсмического профиля, набитом до отказа балками, бур-станками, емкостями и движущимися тракторами. Здесь тебя могут придавить, задавить или просто подорвать. И здесь властвует железный ритм. Взрыв – смотка – переезд – размотка – взрыв. И так от зари до зари, изо дня в день, тридцать или более дней подряд. И здесь властвует железная рука оператора.

Оператор сейсмостанции.

Здесь всё подчинено его воле. Здесь всё зависит от его профессионализма и от его интеллекта. Он должен безошибочно определить глубину скважины и величину заряда. Он должен исключить любой отказ аппаратуры и безошибочно зарегистрировать сейсмограмму. Он должен оценить качество получаемого материала и сразу же внести коррективы для его улучшения. Но это далеко не всё. Оператор должен манипулировать психикой отряда. Не давать ему впадать в уныние и заражаться вирусами недовольства и конфликта. Пожалуй, это есть самое трудное и главное в профессии оператора. И этому таланту – таланту разряжать все конфликтные ситуации со своими рабочими я учился у Каравацкой Е.В. и у Высоцкого В.Т. А их главными инструментами в этих случаях всегда были выдержка и …юмор. Да, это были настоящими профи.                              Ночь и мы с Василием мчимся на базу. Вот на нашем пути обычная протока Оби. Такие протоки черпают свои воды из Оби, петляют по её пойме и затем вновь возвращают свои воды полноводной Оби. Обские протоки отличаются своим взбалмошным характером и коварством. Они могут неожиданно прорвать свои берега, прорыть себе новое русло и соединиться с Обью совсем в другом месте. На них не составляют лоций, потому что они все время меняют свой фарватер и положение своих мелей. Ширина нашей протоки была порядка 50 -70 м., а её заснеженные пологие берега поросли кустарником и мелколесьем.                                                       Мы останавливаемся на берегу протоки. Медленно съезжаем на лед и останавливаемся. Затем Василий врубает пятую скорость, одновременно берёт рычаг сцепления на себя и одновременно переводит рукоятку газа в крайнее – максимальное положение. Трактор срывается с места и как оголтелый мчится к противоположному берегу. Стоит невообразимый грохот. Но даже в закрытой кабине сквозь мощный рёв тракторного дизеля ты слышишь, как трещит лёд под грохочущими гусеницами нашего трактора. Мое сердце останавливается, проваливается вниз и мне кажется, что и мы вот, вот провалимся в тартарары на дно протоки. Но нет! Трактор благополучно достигает противоположного берега, взлетает на него и мы, уже не сбавляя скорости, продолжаем приближаться к базе. Там мы заправляем трактор под завязку, закрепляем на форкопе бочку солярки, мчимся снова к протоке и форсируем её опять строго по предыдущему алгоритму. Как ни странно, но именно этот алгоритм, проверенный многими годами практики, прижился в сейсморазведочных партиях. В силу своей пластичности лед перед своим разрушением должен обязательно прогнуться и этого времени обычно бывает, чтобы трактор успел занять новую позицию на ещё не начавшемся прогибаться участке льда, потом на следующем и так далее, но бывает и наоборот… Когда лед, всё-таки, не выдерживает, то трактор на полной скорости уходит далеко под цельный лёд, и у тракториста и его пассажиров нет никаких шансов выбраться из затонувшего трактора.            Каждая переправа на протоках, помимо всего, имеет свои характерные особенности – окружающий её рельеф, залесённость, ориентировку на солнце и т.д., и всё это, так или иначе, определяют тот момент, когда весной, а то и посреди зимы, воды протоки подмывают лёд действующей переправы, и при этом надо ясно понимать, что все они находятся в глухой тайге и, до поры до времени, их никто не проверяет. Именно с этой непредсказуемостью переправ на протоках, как правило, и связаны те трагические происшествия с человеческими жертвами, которые случаются на переправах в зимних сейсмопартиях, без которых не обходится редкий зимний полевой сезон в экспедициях.

16.30 секунд…

Мы возвращаемся на профиль глубокой ночью. Несколько часов глубокого сна и начинается новый полевой день. И неожиданно с базы приходит распоряжение В.Т. о досрочном выезде отряда на базу – на отдых. Несмотря на ритм обычного рабочего дня в отряде тут же начинается сдержанный ажиотаж – кто в предвкушении просто нехитрого недельного отдыха с баней и прочими нехитрыми житейскими радостями, а кто в предвкушении очередного недельного загула с мордобоем и прочими тоже нехитрыми человеческими слабостями. Сборы затянулись допоздна, и мы заняли свои места для заветного старта только около 23 часов по местному времени. Я – в кабине трактора вместе с трактористом и ещё двумя девушками из сейсмобригады, а весь отряд – в прицепленном сзади балке с сейсмостанцией. Я обычно в таких случаях сам любил сидеть за рычагами С-100, но на этот раз после предыдущей бессонной ночи я так умотался за день, что у меня не было никаких сил и желаний садиться за рычаги. Я сел около левой дверцы рядом с трактористом, а две девушки, одна из которых была его зазнобой – с другой стороны, зазноба, понятно, рядом с трактористом. Мне было только 24 и у меня, разумеется, тоже была девочка в Хантах, Нина Колесникова, которая ждала меня. Дорога была, естественно, та же, по которой мы только что с Василием проехали накануне, да и вообще, по ней мы ездили всю зиму, так что я мог с чистой совестью спокойно расслабиться. Убаюкивающее работает мощный дизель трактора, время от времени нас подбрасывает на кочках, и мы на полной тракторной скорости -15км в час мчимся в Ханты, но я уже не в тракторе. Я уже со своей девочкой – десятиклассницей, если даже пока еще не очень любимой, но уже, уж точно, очень и очень желанной.

Потопление трактора.

Казалось, прошли мгновения. “Но что это!?.. Страшный холод! Страшный реальный сон! Я в тракторе, заполненном ледяной водой. Скорей! Скорей проснуться! Ну, скорей же! В тёплую кабину трактора! …Но нет! Нет!? Это не сон… Мы провалились! Мы провалились в протоку, через которую проезжали вчера ночью! Мы на дне протоки!” Вся кабина трактора доверху заполнена водой. Еще мерно работает дизель трактора, еще светят фары и их отраженным светом наполнена кабина трактора. “Воздух! Мне нужен воздух! Я не набрал воздуха! У меня нет воздуха!” Глохнет дизель. Гаснет свет. “Ничего страшного! Это не конец! Нужно только открыть дверцу трактора и выскочить наверх! Быстрей к дверце! Вот она! Нужно только нажать на ручку вниз и чуть-чуть толкнуть наружу, я это делал сотни раз, и дверца откроется, ещё секунда, и я снова буду на свободе., Я снова буду дышать и жить!” Ручка послушно идет вниз. “Теперь нужно только толкнуть её наружу!” Я слегка толкаю дверцу наружу… потом сильнее… ещё сильнее…и еще сильнее… “Но что это?! Что это?! Дверца не открывается. Ещё раз вниз и наружу.! И ещё раз! И ещё раз! И ещё раз! И ещё раз! … Но она не шевелится… Как будто она наглухо приварена… Как будто она никогда не открывалась…Бесполезно! Я в клетке! В железной клетке! В железной клетке, заполненной ледяной водой на дне протоки! Это конец! У меня нет запаса воздуха…Я выдержу не больше 30 секунд! Уже идет обратный отсчет времени.” – 25, 24– , “ Мне только – 24… Я ничего не сделал! Я ещё ничего не сделал в жизни!” … Отчаяние и обида заполнили меня… “Я – молод… Я – здоров… Я – полон сил…Я готов покорить мир… Я ещё никого не любил…” И я жму, и жму на ручку дверцы, и я понимаю, что это мой единственный и последний шанс, и я буду жать до конца. – 19.18-… И опять. “Я – молод… Я – полон сил… Я хочу жить…”. Но дверца не открывается… “Её заклинило или еще что-то…Всё! Воздуха нет! Страшная боль! Я погибаю… Это последние секунды…” 14,13… Дверца не шевелится несмотря ни на что. “ Я в запертой наглухо клетке на дне реки… Я погибаю, так и не успев ничего совершить …” 9,8. Воздуха нет… Наваливается страшная боль. Последние секунды… Мыслей уже никаких нет, и только всё сильнее звучит предательский голос. “ Открой рот! Прекрати борьбу! Прекрати страдания! Всё бесполезно! … Сознание слабеет и на меня наваливается чудовищная боль. Голова разрывается на части… Легкие сводят судорогой от сумасшедшей боли…Живот режет болью… Я – весь кусок боли… Наступают последние секунды отчаянной борьбы. Мускулы рта готовятся впустить ледяную воду, чтобы только прекратить эту чудовищную сумасшедшую боль и всё сильнее команды – “ Прекрати борьбу! Прекрати страдания! Всё бесполезно! Открой рот!”. Но я молод! Я хочу жить! Отчаянно хочу жить! Любые страдания – но только не смерть! И я прилагаю безумные усилия – чтобы только не открыть рот и продолжаю жать ручку дверцы. – 4,3-… Но вот уже агония…“Всё! Всё! Это конец! Конец всему! Всё бесполезно… Всё конец…Нет! Нет!” Но Боль рвёт меня…Боль раздирает меня… “Открой рот… Прекрати борьбу. Прекрати страдания. Открой рот! – Нет! – Нет! Это конец! – Нет!“ 3,2… “Открой рот! Всё бесполезно! – Нет! – Нет! Всё кончено! – Нет! “ Жму – ещё и ещё, и ещё! Боль везде… Только боль… Чудовищная боль… “Прошло, наверное, 40 секунд, как я в затопленном тракторе. И я всё цепляюсь за секунды – секунды адских бессмысленных страданий. Идёт отчаянная, но бессмысленная борьба. Я знаю, что я обречён, но…”. Жить! Только жить! Ещё секунду жизни! Ещё! И ещё! Жить! Только жить! “ “Рот! Открой рот! Нет! Открой рот! Нет! Открой рот! Нет! Конец! Нет! Нет! Но вот, остатками сознания сквозь чудовищную боль я понимаю бессмысленность всего, что всё, что – это конец, что мне остались секунда… или две, и я уже сдаюсь… Я уже сдался… И мне уже без разницы – жизнь или смерть, но только без этой чудовищной боли! Я говорю всё…– “в последний раз” и снова всё – “в последний раз”. Ручка дверцы как обычно идёт вниз… доходит до упора … и вдруг дверца… чуть-чуть поддалась… Я нажимаю и толкаю сильнее! Ещё сильнее! Щель! Я протискиваюсь в щель и наверх! Глоток бесценного воздуха! Меня подхватывают, и я уже стою на льду. Я ничего не соображаю, но я –живой. “ Я – живой! Я – снова живой! Я продолжаю жить…” Я стою на льду и разрываюсь от любви и благодарности. Я готов целовать все вокруг – своих рабочих, сосны, ели, снег под ногами… В благодарности за жизнь, которую я снова получил, которую мне только что даровали. И я знаю – “теперь я буду любить все вокруг и всех до самых последних дней своей жизни. Я буду любить всех без разбора… кривых, косых, убогих, горбатых…, всех без разбора, потому что теперь я знаю стоимость жизни, я знаю смысл жизни! Жить – это значит любить! Любить и благодарить! Любить всё вокруг! И благодарить за всё, что тебе даруют! “

17. Сейчас только я отвечаю за всё и за всех!

Я стою на льду и вдруг вижу рядом своего тракториста Василия и его подругу. И я мгновенно вспомнил, что в тракторе не было лобового стекла, которое мы разбили чуть ли не накануне, и понимаю, что тракторист вместе с подругой успели выскочить из трактора через эту пустую раму либо в момент погружения трактора на дно реки, либо сразу после его погружения. “ Я точно так же мог бы выскочить с ними через этот проем, и что вся моя отчаянная борьба была бессмысленной. Но, нет! Вряд ли, мы все четверо в кромешной темноте затопленного трактора успели бы из него выбраться. Но где вторая девушка? Где Эллочка? “ И тут же я слышу позади себя шёпот: “ Эх, Элла, Элла – бедная девочка…” Все! Все ясно! Она не выбралась из трактора! Она оказалась крайней в той безжалостной борьбе, которая развернулась в тракторе за жизнь. И сейчас она там” Проходит мгновенно радостная хмель. Я снова оператор отряда. “…и здесь, и сейчас только Я отвечаю за все и за всех.” Весь наш отряд стоит на льду у затонувшего трактора в полном молчании. Но я знаю, что все они мыслями в тракторе, где осталась восемнадцатилетняя девочка. Все молчат и в морозном воздухе висит напряженная тишина. Прошло от силы 3 минуты с момента утопления трактора, и все понимают, что девочку ещё можно спасти и вернуть в жизнь. Но нет никакого движения к проруби и ясно, что ещё немного и будет уже поздно… Мозг в мгновение проигрывает ситуацию. “Неужели мне снова лезть в эту ледяную клетку, из которой я выкарабкался только чудом? Ведь у меня уже нет сил после этой отчаянной борьбы. Я обледенел – на мне ледяная корка. Я весь трясусь как параноик от ледяного холода на пронизывающем 20-ти градусном морозе. И мне нужно протащить бездыханное тело девушки через все тракторные рычаги, и вытащить её из трактора. Нет, нет! У меня нет никаких шансов! На этот раз я не выкарабкаюсь…. Но все стоят и молчат… А ведь среди моих мужиков есть такие, которые одной левой притормозят 15-ти тонную махину трактора… А девочку ещё можно спасти… ” Но все стоят и молчат, и никто не идет к майне, из которой безжалостно торчит выхлопная труба С-100 … И снова …. “Я – оператор и здесь, и сейчас только Я отвечаю за все и за всех… А если я не залезу за девочкой – это будет крест…крест всей моей жизни… я не вынесу его…“Прыжок! Я снова в тракторе. Я снова в этой ледяной клетке. И мне кажется, что я из неё так и не вылезал. На мне тонкая рубашка, ватные брюки, напитанные водой и валенки, тоже наполненные водой. Полушубок я где-то потерял, но, впрочем, мне сейчас не до полушубка. Здесь он – только помеха. Расплывается сознание. – Сказывается усталость и холод. Мысли перескакивают с одной на другую. Бегут бесценные секунды. “Нужно собраться.” В голове проговариваю намерения и действия. “ Главное – не совершить ошибки. Не суетиться. Мне нужно найти девушку, вернее, её тело. Если оно, конечно, ещё здесь, в тракторе. Я знаю, где оно! Вернее, где оно может быть! Она сидела у противоположной дверцы, и оно должна быть там. И это значит, что мне нужно пробраться через весь трактор и через все рычаги к противоположной стенке трактора. Но вряд ли она там осталась. Ведь она, наверное, тоже пыталась выбраться из этой западни. И почему она не выскочила через разбитое лобовое стекло, тоже задремала!? Нет вряд ли. Я уснул, потому что у меня была бессонная ночь накануне. А она – молодая, вряд ли дремала в тракторе, в котором, того и глядишь, на кочках голову прошибёшь о крышу кабинки“ В тракторе – ледяная темень. Свет луны не попадает сюда. На ощупь нахожу первый рычаг. “Это рычаг сцепления далее следует выжимной рычаг левой гусеницы. Вот стойка с ручкой газа. Теперь идет рычаг управления правой гусеницей и стояночный тормозной рычаг. Это значит, что я приближаюсь к правой стенке кабины трактора. Прошло уже секунд пять” … Я – в середине кабины… Девушки, вернее, её тела пока нет. “Но где она? Бедная девочка. Из местных. Хотела заработать на туфельки или помочь матери… а оно вон как получилось…, да кто оно знал, что так оно выйдет? Надо быстрее найти её! Уже секунд 10, наверное, прошло… Надо спешить! Но где она? Если она в тракторе, то она должна быть где-то здесь. Тракторист, конечно, сначала протолкнул в выбитое окно свою подругу, а потом полез сам. Конечно, он не стал дожидаться пока она вылезет. Тогда бы он рисковал сам остаться в тракторе. Она, конечно, не дождалась своей очереди на выход – растерялась и захлебнулась. Вообще, нас всех спасло только это разбитое лобовое стекло. Если бы не оно, то мы, вряд ли бы вылезли…” Я протягиваю руки, шарю кругом руками. Но кругом пустота, вернее ледяная вода, и руки, в конце концов, упираются в железную стенку кабины трактора. “А может, она, всё таки, последовала за трактористом с его подругой и потерялась на полпути, на выходе из трактора и теперь её тело стремительно несется в полноводную Обь, покрытую льдом. Все пора возвращаться!” Я – в тракторе уже секунд 15 и воздух уже на исходе. Болевые спазмы ещё не подкралась, но медлить нельзя. Я уже ослабел, а у меня ещё путь назад. Я разворачиваюсь к выходу и, на всякий случай, тычу ногой по ходу в нижний правый угол кабины. Нога упирается во что-то мягкое, и я протягиваю туда руку. “Вот она! Вот она! Вот её бездыханное тело. Вот ее сложенное девичье тело, забившееся в нижний угол тракторной кабины. Теперь мне только бы выбраться с ней на поверхность и, может быть, еще удастся ее спасти. А у меня уже нет воздуха. Воздуха уже нет, но, если мы застрянем здесь, это уже ясно, никто не придет к нам на помощь.” На девушке – полушубок. Он – расстегнут и болтается. Он мне очень мешает, но у меня нет ни времени, ни сил снять его с тела. Я одной рукой обхватил тело девушки, а другой нащупываю опять те же самые рычаги, через которые я продирался, всего лишь несколько секунд назад. Я волоку тело девушки вдоль тракторного сидения, свободное от рычагов управления, сам продираюсь рядом. “Только бы не зацепиться! Только бы не зацепиться! Ведь нас никто не вытащит отсюда. Вернее, вытащат с трактором… через неделю. Только бы не зацепиться! Только бы не зацепиться! И опять эта адская боль в висках! “ Но мы уже у выхода. Я проталкиваю тело в дверцу и толкаю его наверх. Его тут же подхватывают.                                           Под девушку тут же бросают кучу всяких теплых тряпок и бросаются её откачивать. Я стою в стороне и меня всего бьёт дрожь, но не от холода, а от ожидания и напряжения… “А что, если всё было напрасно?” И вдруг! И вдруг я слышу голос – “Что вы со мной делаете?” Сердце выпрыгивает из моей груди. “Это Победа! Это наша общая Победа! И это моя самая великая Победа в жизни, которую я не променяю ни на что – ведь я спас человека!” Мы все стоим вокруг девочки Глухая тайга… Морозная полночь. Дует пронзительный ветер. Над нами светит полная луна. Под нами поскрипывает и серебрится снег. Кругом безмолвные и величавые в своей красоте ели и сосны. Рядом в майне виднеется выхлопная труба утопленного С-100. А мы стоим все вместе – плечом к плечу в едином порыве – в едином братстве. И мы… И мы все – самые счастливые люди на земле… потому что мы спасли человека… Спаси человека на своём пути, и ты тоже станешь самым счастливым на земле!                                                Но вот уже страсти по утопленникам, то есть по мне и Эллочке улеглись. Раскочегарена печка в балке, который, к счастью, застрял на льду и не позволил трактору уйти дальше на глубину в протоку. Согрета и приведена в чувство наша девочка. И все нестройной толпой отправляются по домам – кто в Самарово, кто в Ханты. Я немного задерживаюсь в балке. А потом… А потом я полетел на крыльях в свою камералку… Я был так полон сил и энергии, что мне казалось – стоит мне только посильней взмахнуть руками как я птицей взовьюсь в небо. Я был наполнен счастьем… Я звенел от счастья… Я просто разрывался от счастья…, и я чуть не сошёл с ума от счастья. Ведь мне подарили жизнь…. Ведь я подарил жизнь… И мне нужно было что-то делать – кричать, махать руками… и бежать… и бежать. И я бежал до самого своего закутка – закутка с занавесками вместо дверей. И это ощущение счастья у меня сохранилось до сих пор. И когда я вдруг начинаю “киснуть”, я говорю себе:”. Эй, Парень! Чего ты нос повесил? Ведь, Ты же – самый счастливый человек на земле. Ведь, ты спас Человека!“