Текст книги "Ричард Длинные Руки – гроссграф"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– И что? – спросил я.

– Ты отпустил наших собратьев…

– Они его заслужили… тьфу, завоевали!

– Ты был их властелином, – напомнил демон.

– Вожаком, – поправил я. – Мы сражались плечом к плечу! Я был, так сказать, сюзереном. И тоже дрался, позволю себе напомнить. И тоже рисковал. И по голове меня били. Так что не надо про сидение на высоком холме.

Он сказал тяжелым, как далекий гром, голосом:

– Но ты их отпустил…

– Отпустил, – согласился я наконец. – Точнее, помог им обрести свободу. Это совсем другое, чем отпустил.

Справа и слева росли протуберанцы, с силой били в стену, бешено взрывались, превращались в змей, в дивные сверкающие конструкции, сменялись с невероятной скоростью, я видел то оскаленные пасти, то когти, то звездные россыпи формул и знаков, то вообще звездные глубины и пропасти.

Я старался не думать, что по ту сторону стены тысячи демонов, если рухнет, все погибнет, и хотя понимаю насчет проекции, нет за стеной никаких демонов, нет, но атавистический страх заставляет дрожать каждый нерв.

Демон проговорил бухающим голосом, словно в мою сторону шагала гора размером с Карадаг:

– Мы хотим тоже…

– Чего? – спросил я.

– Свободы…

Преодолевая понятный страх, что не от ума, а от инстинктов, я заставил сказать как можно более спокойно и рассудительно:

– Я верю, что вы, лишенные человеческих страстей, лучше всяких человеков умеете рассуждать логически. Умеете?

– Это наша особенность…

– Вот и чудненько, – сказал я обрадованно, хотя невольно подумал, что либо эта особенность реализована хреново, либо за века эта особенность поржавела. – Давайте вспомним, как поступили демоны, которые сейчас на свободе…

Они не двигались, слушают внимательно, хотя я не могу по их застывшим или чересчур переменчивым всплескам огня понять, как и чем в самом деле слушают и воспринимают.

– Они доверились мне, – сказал я с нажимом и сделал многозначительную паузу. – Не так ли? Они пришли ко мне на зов! Эти ваши собратья помогли сокрушить ужасного в своей мощи мага Гатонеса, которого вы называли Поработителем Демонов. Они серьезно рисковали, что я окажусь таким же, как и тот маг, и порабощу их волю.

Демон прогудел, как огромный паровой зверь:

– Но ты не поработил.

– Ты их освободил! – воскликнул другой голос, потоньше.

– Освободил навеки! – добавил третий голос, по стене пробежали морозные узоры. – Они теперь никому не подчинены отныне… Даже тебе.

– Они свободны…

– Они освобождены от страха…

Я не услышал дружного вздоха зависти, но ощутил ее всем существом. Демоны страстно завидуют этим свободным существам, что отныне будут нежиться в океане плазмы до тех пор, пока не растворятся в ней, достигнув цели воссоединения со Вселенной.

Демон, что в центре, проворил гулко:

– Мы тоже хотим такой же свободы! Мы назовем тебе свои имена, отпусти нас!

Я подумал, покачал головой, а затем, вдруг не поймут, развел руками, скривил жалостливую рожу.

– А будет ли, – сказал я проникновенно, – это честным по отношению к вашим героическим собратьям? Они отважно дрались на моей стороне, гибли и терпели ужасающую боль и муки при возрождении… Они, скажем так, заслужили своей пролитой кровью… или что там у вас вместо крови? А вы хотите на чужом… гм… хвосте в рай въехать? В смысле, в свой ад? Без усилий?

Демон сказал настойчиво:

– Я назову тебе свое имя, дай мне выполнить какую-то работу… потом отпусти!

Я снова подумал, ничего не приходит в голову, снова покачал головой:

– Извините, ребята. Все, что можно делать самому, мужчина должен делать сам. Разве что неквалифицированную работу поручать понаехавшим… Иначе так Иваном-дураком и останусь во веки вечные… Я со своей работой пока справляюсь, спасибо за предложение.

– Тогда помоги нам!

– В смысле?

– Мы хотим свободы…

– Нет, ребята, – сказал я уже увереннее, раз с той стороны не ломают стену, – я вас понимаю, хотите и рыбку съесть, и в сексуальных меньшинствах не засветиться. Но так не бывает!.. Нет, бывает, но у меня не проходит. Я сам такой, где прохожу, другим хитрованам ловить нечего. На меня где сядешь, там и слезешь.

Огненный бухнул низким голосом, половина частот, как я догадываюсь, теряется в инфразвуке:

– Но вы же, повелитель, этот… как его…

– Паладин, – подсказал другой голос, этот демон, похоже, посмышленее.

– Ага, – сказал и огненный демон. – Это самое слово.

Я улыбнулся и развел руками:

– Парни, я вас понимаю. Но я паладин только с соратниками, а с вами – политик. Политик – это самая грязная тварь на свете, которая делает чистое и благородное дело, несмотря на все плевки в свой адрес. Так вот, уступить вам – это обесценить подвиг тех героев, кто поверил мне. Это без шуточек, посмотрите и оцените, какой я серьезный, я таким бываю редко. Тогда вы не поверили, теперь торгуетесь… Молодцы, конечно. Но не на того напали!.. Кто со мной торгуется, без штанов останется.

Демон замедленно и с недоумением посмотрел на свою нижнюю часть, потом на меня.

Я отмахнулся.

– Кто уже без штанов, тот потеряет шерсть, копыта и рога. А то и еще что-нить, на базаре все продать можно. Экономика-то рыночная!

Демон пробасил умоляюще:

– Господин, у меня очень простое имя. Его скоро раскроют, и я попаду в вечное рабство к магам…

Я вздохнул:

– Извини, парень, но не дави на жалость. Я все понимаю, но нельзя, чтобы одни платили жизнями и муками, а другим то же самое доставалось на халяву. Вся система ценностей рухнет!.. Ну разве что младенцам, студентам и престарелым такое можно: одни еще не могут заработать, им блага пока авансом, а другие уже заслужили с верхом.

– Господин…

Я покачал головой:

– Парень, мне жаль тебя. Честно, жаль.

– Господин, я тогда тоже хотел пойти, но… сглупил!..

Я ответил с сочувствием, но непреклонно:

– Нет, ребята. Я с ними был честен, буду и с вами. Не хочу обманывать. Потому не называйте мне свои имена, мне они не нужны. Я не собираюсь становиться повелителем демонов. Извините, давайте на этом заканчивать. У меня еще неотложные светские обязанности жмут: ну там, флирт, волокитство, пряжку на шляпе поменять надо…

За стеной полыхнуло, некоторые пятна темнеют, другие сразу исчезли. Демоны ретируются, ничего не выторговав, только могучий, как утес, огненный демон все еще переминается с ноги на ногу. Я видел, как ему не хочется уходить, с ним еще с десяток монстров. Им все еще кажется, что сдамся на их уговоры, но человек – тварь злобная и мстительная, я все время помню, что эти гиганты не пришли на зов крохотного Серфика, а со мной плечо в плечо сражались демоны намного мельче и слабее.

Еще двое исчезли с короткими хлопками воздуха, словно скоростные самолеты преодолевали гиперзвуковой барьер. Огненный тоже как будто изготовился к прыжку в свой мир, но резко остановился. Чудовищная башка повернулась в мою сторону.

– А что… – проговорил он, – если я просто назову тебе свое имя…

Его передернуло при этих словах, я как будто-то ощутил этот ужас снова оказаться в полной власти человека и жить в ледяной пустыне, каким им кажется этот мир.

– И что? – спросил я. – Зачем мне это?

– Моим хозяином станешь ты.

– Не интересуюсь, – ответил я непреклонно, хотя внутри пискнула и завозилась моя подленькая душа. – Мне это не требуется. Это нужно вам? Это ваши проблемы, ребята! Поезд ушел, у вас был шанс. А теперь лесом или чем там у вас ходят, но я желаю вам счастливой дороги отсель. Я уже сказал, не стремлюсь быть демоновладельцем. У нас даже работорговля с какой-то дури запрещена демократами. Хотя можно бы хоть кошатников…

Он договорил:

– Позовешь, когда понадоблюсь. Но если будешь знать мое имя, то моим хозяином не может стать другой. Это значит – не сможет вызвать и поработить!

Неясные тела демонов задвигались, переходя из формы в форму. Кроваво-красное море пошло волнами, появились оранжевые смерчи, воронки, гул стал слышнее, по стене пробежал морозный узор, тут же сменился багровыми потеками расплавленного металла.

Я отступил, вдруг да все-таки прорвется в комнату, развел руками, но голосок мой подленький дрогнул вовсе не от страха:

– Ну, если это будет выглядеть не как порабощение, а, напротив, защита от других, более властных натур… гм… вообще-то я всегда был склонен к возвышенным гуманитарным акциям. Эгалите, либерте… э-э… словом, марсельеза и всеобщая декларация прав. Но все равно, не задаром! Повторяю, если задаром – это будет выглядеть предательством по отношению к тем, кто за либерте проливал свою и чужую кровь на баррикадах.

Огненный воскликнул, как могла бы вскрикнуть лесопилка:

– Ты согласен, человек?

– При определенных условиях, – ответил я. – Что-то у меня чувство такое, что пользуетесь моей добротой и гуманизмом по полной программе, а я только стыдливо хихикаю да стесняюсь. Ну ладно, пользуйтесь, пока я добрый… Хорошо, договорились!

Огненный сказал торопливо:

– Мое имя Кешатетр-сто семьдесят четыре минус два зэт. Ты мой хозяин, я слушаю только тебя и повинуюсь только тебе. Твоя воля – моя воля. Скажешь умереть – умру.

Он застыл, и я увидел, как его пылающая фигура поблекла. Сейчас это в самом деле бездумный механизм, созданный слепо выполнять приказы. Остальные демоны смотрели на него с ужасом и жалостью.

Я сказал громко:

– Кешатетр-сто семьдесят четыре минус два зэт!.. Предстань перед своим повелителем!

В зале полыхнуло жаром, демон появился в самом центре уже по эту сторону стены. Голова склонена, как у готового к атаке быка, потому что уперлась в потолок. Он выглядит злым и готовым к нападению, но я перевел дух и сказал:

– Кешатетр-сто семьдесят четыре минус два зэт!..

– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, – произнес он покорно.

Я сказал громко:

– Во-первых, имя твое отныне – Кеша, а то язык сломаю. Запомнил?

– Да, повелитель.

– Я твой хозяин, – сказал я властно, – отныне подчиняешься мне и только мне. Если кто-то из чародеев отыщет твое имя и произнесет его… хоть старое, хоть новое, громко, шепотом или как-то иначе, останешься к нему глух. А сейчас отправляйся в свой мир, наслаждайся жизнью… в смысле, существуй в радости. Когда понадобишься, я соизволю изволить повелеть явиться. В смысле, предстать.

Он ликующе вспыхнул и с четким хлопком воздуха исчез. По ту сторону стены началось буйство красок, фейерверки, закружились звездные галактики. У меня закружилась голова, что у них за геометрия, смотреть невозможно, нельзя же, чтоб в малом помещалось большое, а здесь это постоянно…

Ушей коснулся свистящий шепот:

– Господин, мое имя – Ацетатль Цетлинбиопорокс…

– Какой ужас, – сказал я. – За такое имя пороть родителей нещадно! На самой грязной конюшне. Даже если самые что ни есть маги. Ацетатль Цетлинбиопорокс, явись черед мои светлы очи!..

В зале возник черный смерч, бешено завертелся, но, как и огненный демон, который ничего не сжег, так и этот и шторами не шевельнул, даже пламя свечей не колыхнулось, просто чудо, что за самоконтроль.

– Будешь Гошей, – сообщил я. – Возвращайся, наслаждайся жизнью. Надо будет – свистну.

– Меня зовут Амоксиклав Клавулан-АТХ, – сказал торопливо третий.

– Амоксиклав Клавулан-АТХ, – повелел я обреченно, – ко мне!.. Вот ты какой на самом деле зеленый… А был вроде оранжевым?

– Так я могу был всяким, – ответил он торопливо, – а здесь являться должен таким!

– Но можешь меняться?

– Как и большинство демонов, господин!

– Прекрасно, что-нить придумаю. На хэллоуин. Отныне твое имя – Ящер.

– А я Мильаммотианид-ПТФ-пирофон… – раздался новый голос.

– Будешь Мишкой…

– А я…

– Будешь…

После Кеши и Гоши желающих рискнуть временной неволей ради вечной свободы нашлось еще около трех десятков. Я вызывал в зал, почти всех переименовал, одну пышную и знойную штуку даже назвал Габриэллой, очень уж кое-чем напомнила, остальные потихоньку смылись, не рискнув полусвободой.

Когда исчез последний из демонов, я пошевелил распухшим языком во рту, удивляясь, как еще не сломал, выговаривая заковыристые имена.

Впрочем, чтобы стать хозяином еще кучи могучих демонов, можно и не так еще потрудиться.

Я спустился на этаж, велел слугам подать трапезу в мои покои.

Поднимаясь обратно, встретил на лестнице леди Элизабет, она запыхалась, щечки раскраснелись, а глаза горят весело и задорно. Будь я посамоувереннее, решил бы, что первая красавица королевства торопилась ускользнуть от свиты поклонников, чтобы попасться мне наедине. Я поклонился, она милостиво улыбнулась, я тоже растянул пасть в улыбке и… пошел дальше.

Ошарашенная, она несколько мгновений не могла прийти в себя от изумления, наконец воскликнула негодующе:

– Маркиз!

Я обернулся.

– Да, леди Элизабет?

Она топнула ножкой.

– Я здесь!

– Я это заметил, – ответил я очень серьезно. – В нашем медвежьем краю все приходится замечать, а то медведи… они парни такие, быстро задницу надерут. Я вижу вас, прекрасная и несравненная, даже замечаю, что вы в зеленом, как молодая ящерица, но, увы, слышу и топот бегущих сюда ваших поклонников, слышу их ржание и чую крепкий запах флирта.

Она торопливо оглянулась, сказала, понизив голос:

– Знаете, маркиз… Если мужчина остроумен, хорош собою и смел, то женщины интересуются не тем, откуда он, а тем, куда он идет. Тем более когда он заставил говорить о себе своими деяниями.

– А-а-а-а-а, – протянул я, – а совсем недавно вы говорили, насколько важно происхождение.

– Оно важно, – ответила она и посмотрела мне в глаза. – Но не для всех…

– А для кого важно?

– Для лорда Шуя, – сказала она серьезно. – Или для сэра Водемона. Вы смотритесь куда лучше. Вас бы только пообтесать…

Я буркнул:

– Спасибо, не нужно. Насмотрелся на ваших… обтесанных.

Из распахнутых дверей показались Эйсейбио, лорд Водемон и лорд Шуй, за ними еще несколько человек. Вид у них несколько растерянный, видимо, уговаривают леди Элизабет бывать в королевском дворце не наездами, а переселиться всерьез и надолго, теперь ее место там.

Я нехорошо улыбнулся, развел руками, куда мне тягаться с такими орлами и героями флирта, затеряюсь в их блеске и остроумии, попятился и удалился. Она посмотрела вслед гневно. Мне показалось, даже изготовилась топнуть, однако подошли лорд Водемон и лорд Шуй со сладкими речами, она приятно заулыбалась, мило кокетничая, а я поднялся в комнату и плюхнулся за стол в ожидании обеда.

Эта текучка лишь на время вытесняет главные мысли, но как только остаюсь наедине, сразу же в виски начинает стучать радостно-тревожное: я стану императором! И с чего начну?

Собственно, с чего, понятно: развалюсь на троне и обведу всех наглым взором, мол, трепещите, букашки. Выстрою всех и покажу, кто в доме хозяин. А то всегда находятся такие, кто вежливость понимает как слабость.

А что потом?.. Гм, главное – ввязаться в драку, а там на ходу сообразим. Я суперстратег, но и в тактике не имею себе равных. Я вообще орел и красавец. Да все и всех одной левой задней ногой, мне все по плечу, я уже доказал…

Мир застыл, это я ощутил потому, как оборвались звуки, а вскинутая ветром штора замерла в воздухе, словно мраморная. Из стены вышел Самаэль, элегантный и расфранченный, в роскошном камзоле, подпоясанный широким, расшитым золотом поясом, в зеленых штанах, как Робин Гуд, в модных туфлях.

– Приветствую, сэр Ричард, – сказал он и, предупреждая вопрос, объяснил с вежливой улыбкой: – Вы теперь всегда так заняты, все чаще приходится прибегать к такому трюку.

– Прекрасный способ, – согласился я. – Как часто бывает, что надо бы остановиться, подумать, осмотреться во избежание всякого такого нехорошего. Присядьте, сэр Самаэль. У меня к вам вопрос…

– Тогда я вовремя, – ответил он с обезоруживающей улыбкой галантного гостя.

Сел он элегантно и красиво, как барон Эльрих, вскинув фалды камзола, чтобы не помять задницей, и разложив по бокам, как отдыхающий хвост павлина.

– Слушаю вас, сэр Ричард, – проговорил он светским тоном и посмотрел мне в лицо, мол, весь внимание, ничто не отвлекает.

– Чай… вино? – спросил я.

Легкая улыбка скользнула по его губам.

– Ваших слуг сейчас не дозовешься. Но, если вы не против…

– Нет, – ответил я, – совсем не против.

Он лишь повел бровью, перед нами очутился трехногий столик, до краев заставленный пирожными всех видов, сластями, даже медовые соты, явно только что из улья, а также две чашки с горячим пахучим чаем.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Так люблю сладкое, что могу вообще весь обед заменить десертом.

Кофе я творить благоразумно не стал: у меня чудеса от паладинности, а она питается от святости. Это я человек безыдейный и конформиствующий: ем, что дают, одеваю, что носят, анекдоты рассказываю, какие принято, а слушаю вообще все, не имея политических пристрастий.

Он внимательно смотрел, как я без всякой опаски, даже не перекрестившись, жру сатанинские пирожные, сделанные, может быть, в самом что ни есть аду, запиваю сатанинским чаем. Сам он только осторожно и деликатно пригубливал, манеры у него, дескать, постоянно соблюдаемые, пусть даже и в походе.

Ухомякав три пирожных и опорожнив чашку, тем самым выказав толерантность к инакомыслящим религиям, верам и даже оппонентам самого Господа, я сказал степенно:

– Сэр Самаэль, давайте сразу к делу. Мы же деловые люди, верно? Прагматики. Почти что уже бизнесмены. Я не успел спросить у вас в прошлый раз, слишком уж был ошарашен… Как вы это сделаете?

– Поставлю императором? – спросил он. Улыбнулся: – Конечно же, не с помощью чудес.

– А как?

Он медленно опустил чашку, лицо стало очень серьезным, даже голос изменился и зазвучал почти сочувствующе:

– Сэр Ричард, вы сами знаете, чудеса… нечто, унижающее нас. Вас – особенно. Вы ведь гордый, да? А чудо – это подачка слабому. Потому никаких чудес. Все просто.

– Как? – повторил я.

Он помедлил с ответом.

– Вы можете представить себе существование некой власти, помимо королевской? И которая не считается с границами королевств?

Я пожал плечами:

– Церковь.

Он поморщился:

– Нет, я имею в виду более приземленное и реальное. К примеру, рыцарские союзы…

– А-а-а, – сказал я, – масоны! Тайные общества… Ну да, как же. Ордена тамплиеров, розенкрейцеров, иезуиты, сатанисты всех мастей, транскорпорации, НАТО, ЮНЕСКО…

Он посмотрел удивленно, затем с явным облечением вздохнул.

– Ого, даже больше, чем я надеялся. Тогда вам почти ничего объяснять не надо. Тайные общества всех мастей, как вы изящно выразились, есть во всех королевствах. В них почти всегда входят наряду с рядовыми членами и наиболее высокопоставленные люди. Иногда и сами короли. Достаточно им принять решение… Не королям, я имею в виду, а именно совету такого тайного ордена… Просто раньше не было необходимости в едином императоре для всего континента. Это бы тормозило…

– Еще больше? – спросил я невольно.

Он нахмурился:

– Возможно. Но вы тот человек, который мог бы сделать многое. Вернее, может.

Я сказал тупо:

– Вообще-то я еще не знаю, что можно сделать. Не успел прикинуть, как и что.

– Но вы не будете сидеть на троне и упиваться своим положением, – произнес он с уверенностью. – Вы начнете перестраивать общество.

– Как?

– Не знаю, – произнес он обезоруживающе. – Но будете. Просто вижу по вас. Вы жадно стремитесь к новому. Передовому.

Я нахмурился, потом подумал, что Самаэль в самом деле может не знать, как поступить правильнее. Все его попытки вести человечество по пути прогресса заканчивались катастрофой. Сейчас сумел стабилизировать положение. Катастрофы в обозримом будущем не маячит, но… прогресс остановился. По крайней мере, на Юге застыл давно на одной точке.

– Ладно, – сказал я с мужественным оптимизмом, – начнем решать, когда столкнемся. Нечего заранее голову ломать. Добро бы чужую, а то свою… У меня вопрос серьезный, как эти властители тайных обществ поймут, что я именно тот, кому можно доверить руль?

Он сказал задумчиво:

– Подготовительную работу я провел… В смысле, охарактеризовал вас как человека решительного, не склонного позволять каким-либо предрассудкам влиять на ваши решения. И еще как человека широких взглядов. Не так ли?

– Так, – подтвердил я. – Взгляды у меня – шире некуда. Как у Раскольникова.

– Кто это?

– Да был такой человек очень широких взглядов. Некоторые недобитые и недодавленные его до сих осуждают. Лицемеры! А один так вообще предлагал… это самое… сузить. Так что я самое то для императорского трона.

– Это хорошо, – сказал он с облегчением. – Тогда вам ничто не помешает пройти весь ритуал. Как вы понимаете, высший круг масонских орденов смотрит снисходительно на незнание не только мелочей, но даже основ тайного учения, если дело касается высоких особ.

– Да, – ответил я, – понимаю. Королям в лом заучивать последовательность сложных обрядов. Для ВИП-персон есть особый вход и своя математика.

Он кивнул, не сводя с меня взгляда.

– С вами замечательно работать, сэр Ричард. Вы все прекрасно понимаете. Вы нередко за меня довариваете мысль, которую я еще не успел сформулировать…

Я буркнул:

– На это есть причина.

Он снова кивнул.

– Да, понимаю. Вы из такого мира.

– Значит, – подытожил я, – с игрой в загадочные и многозначительные вопросы и туманно-мистические ответы проблем не будет?.. Хорошо. А то учить что-то не хочется, детство какое-то. Я с ним расстался давным-давно. Уже с месяц, а то и полгода. Что касается символических жестов, взглядов, скрещенных или свернутых в фигуры пальцев… эту хрень я тоже запоминать не хотел бы. Не потому, что память плохая, у меня хорошая, но несерьезно это. Я начинаю вырабатывать эту, как ее, солидность. Монархам она необходима.

Он засмеялся:

– Ну, конечно же! Просто сами люди обожают вносить в скрытность еще и таинственность. Это любой деятельности придает флер значимости. И многозначительности побольше, побольше. Чтобы толковать так и эдак. Вроде бы смыслов несколько! Нет-нет, ничего этого от вас не потребуется. Просто выслушаете короткий рассказ о целях…

– А какие цели? – потребовал я.

Он снова засмеялся:

– Не смотрите с таким подозрением! Общие слова о всеобщем благе. Работаем, мол, на счастье всех людей не покладая рук. Самое интересное, что это правда.

– Результатов не вижу, – проворчал я. – Ладно. И это все?

– Все, – подтвердил он. – Правда, в самом конце есть момент, когда вам нужно будет действовать, он взят из Черной Мессы.

Он выговорил это спокойно, глядя мне в глаза весело и едва сдерживая усмешку. Я вспомнил жену Бриклайта, что в Тарасконе баловалась такими штуками, меня передернуло.

– Это что, – спросил я с отвращением, – молиться козлу и целовать его в зад?

Он усмехнулся:

– Гм… если хотите, можно и этот ритуал.

– Ну да, – сказал я раздраженно, – я понимаю, понимаю… И даже знаю, кто прячется под маской козла, вернее, кто считается этим самым главным Козлом…

Его улыбка стала шире.

– Нет, я не настолько самовлюблен. Мне этот ритуал совершенно не льстит.

– Все равно, – сказал я, – можно другой?

– Да, – ответил он спокойно. – Я предпочитаю другой. Он надежнее.

Он встал и прошелся по комнате, движения его были легкими, артистическими.

– Ритуалы… Гм… А есть ли другой способ проверить убеждения? На словах всяк герой. И всяк готов пойти и сказать правду королю-деспоту в глаза, всяк готов отправиться освобождать гроб Господень… но вот только пусть сперва дождь закончится, а потом еще носки надо заштопать, пообедать, поспать, снова пообедать… Человек слаб! Может быть, вы знаете, там, на Севере, в одном королевстве войска Карла захватили очень богатую область, и горячие головы попробовали все население заставить отказаться от Христа и начать поклоняться мне. Они бросили иконы и Библии на мосту и сказали, что оставят в живых только тех, кто перейдет через мост на ту сторону.

Я спросил настороженно:

– И что?

Он сказал брезгливо:

– Кто-то так и сделал. Остальные же плакали, упирались. Их рубили и бросали с моста в реку. Но другие, видя такое, все равно не делали и шагу, хоть с этой стороны их кололи копьями. Так перебили половину населения, прежде чем я вмешался… Мне, дорогой сэр Ричард, услужливые дураки мешают не меньше чем противники! Иногда даже больше. Ведь мне все равно, останутся ли крестьяне в душе преданными старому богу или нет. Главное, чтобы они не выказывали неповиновение. Их задача – растить хлеб, выращивать скот, кормить страну. А убеждения… убеждения постепенно сменятся. Их дети или внуки уже будут думать так, как надо мне. Другое дело – мои помощники! Соратники. Они в самом деле должны проникнуться идеей с головы до пят и пропитаться ею, как тряпка водой. Для того и служат ритуалы.

Я сказал уже с пониманием:

– Понятно, для вашего высшего звена уже обязательно пройтись по иконам? Вообще-то я легко могу представить, что это всего лишь разрисованные доски… чем они на самом деле и являются. Язычество!

– Верно, – ответил он одобрительно. – Чем ближе ко мне человек, тем больше он должен разделять мои взгляды и убеждения. В данном случае, тем больше… вернее, тем дальше он должен отойти от феодальных пережитков, от предрассудков. Понимаете, в чем скрытый смысл? Вернее, дальний смысл?

– Да, – ответил я. – Понимаю.

– Мне показалось даже, что не только понимаете, но и разделяете?

Я засмеялся:

– Напрашиваетесь на комплименты?.. Разделяю, аплодирую. Полагаю, что это правильно, мудро, дальновидно и честно по отношению к людям. И вообще ко всем.

Он смотрел на меня пристально, глаза заблестели, губы дрогнули в улыбке.

– Я хорошо вижу, – сообщил он, – когда мне врут или льстят. Но вы предельно искренни, сэр Ричард! У вас нет никаких колебаний. И сомнений.

Я промолчал, почему у меня нет никаких сомнений. Пожил бы кто-нибудь в моем мире, и у того не было бы никаких сомнений, что с феодализмом пора кончать. Правда, захотелось бы покончить и с теми, кто покончил с феодализмом.

– Так вот сразу после завершения ритуала, – сообщил он, – все главы тайных обществ проголосуют, чтобы отдать под вашу власть все земли Юга. Повторяю, вы будете императором и… намного больше, чем императором. На вас, конечно, свалится масса работы, но, как мне кажется, ее-то вы не испугаетесь. В отличие от великосветских хлыщей, что и среди сурового рыцарства ухитряются жить абсолютнейшими трутнями, вы – человек деятельный.

– Не пугает, – ответил я. Сердце мое возбужденно стучало, ибо если я получу под свою власть весь Юг, то получу все сокровища и тайны Старого Мира. А я, в отличие от храбрых рыцарей и христианствующих королей, сумею понять больше. Возможно, найду какие-то работающие механизмы? Звездолет в подземном ангаре? Я слишком много накопил силы в прошлой жизни, сидя на диванной печи…

Скоро полночь, но на землю только-только пал грозный свет заката. Камни побагровели, словно в жарком огне, протянулись и начали с грозной неумолимостью удлиняться зловещие тени, днем почти прозрачные, ажурные, но сейчас из виду пропадает и тонет в черноте все, на что наползает ее тяжелая недобрая тяжесть.

Я тихонько оделся, вывел из конюшни коня и как можно тише выехал из дворца, а потом и вовсе за городские ворота, на этот раз – восточные. На красном, как разрубленное пополам гигантское животное, и еще не желающем умирать небе величественно и надменно чернеет далекий покинутый замок – огромное массивное здание в четыре этажа, причем окна только на последнем, а по бокам, погруженные до половины в дом, две массивные и очень высокие башни. В них тоже окна под самой крышей. На четырех углах здания небольшие башенки. Думаю, чисто декоративные, хотя может поселиться и какая-нибудь сторожевая дрянь вроде гарпий, что ночью не спят и потому заметят приближение противника.

Я подумал, что такой замок в ночи выглядит особенно страшным, когда полная луна льет мертвый свет, а стены замка кажутся синими, как губы мертвеца.

Донесся стук копыт, навстречу лихо несется на сухом поджаром коне всадник в строгой одежде, шляпа без пера, очень деловой и как бы не очень из этого безалаберно флиртующего времени.

Придерживая коня, он сорвал шляпу и помахал в воздухе.

– Сэр Ричард, я барон Файнмент. Послан встретить и проводить вас! Если вы не против, конечно.

– Приветствую вас, барон, – сказал я любезно. – У вас, смотрю, очень быстрый конь! Никогда не видел такого сухого мускулистого тела…

Он довольно заулыбался:

– Это в самом деле редкий конь! Вот уже шестой год одерживает победы в скачках. Я его люблю больше, чем жену.

Мы раскланялись, сближаясь, затем наши кони пошли ноздря в ноздрю. Барон Файнмент, к моему удивлению, оказался человеком веселым и жизнерадостным, с ходу начал рассказывать анекдоты про баб, перечислил самых шикарных любовниц двора, похвастал о своих невероятных приключениях, а я послушал и снова подумал, что само слово «приключения» на Севере и Юге понимают по-разному. Во всяком случае, на Севере никто не назовет приключением амурные дела.

Возможно, барон тараторит, чтобы отвлечь меня от тревожных мыслей. Все-таки каждый человек стремится жить беспечно, а вступление в любую организацию обязывает. Тем более в тайную.

Я повертел головой по сторонам.

– Что-то мы одни…

Он заверил весело:

– Сэр Ричард, только вы зайдете с парадного хода! Как именинник. Остальные зайдут по-деловому, там есть прямой ход. Потому их и не видите.

– А я пойду криво?

Он расхохотался:

– Такой ритуал. Вас надо провести по всем залам, и везде вам что-то скажут или что-то спросят.

– Экзамен? – спросил я. – Не думаю, что я пройду тест, если меня будут спрашивать даже о простейших символах Братства. Я знаю, что есть треугольник и отвес, а что они значат… Ритуалы же, как я слыхивал, сложные.

Он беспечно отмахнулся:

– Маркиз, это для простых! Для людей с весом существуют упрощенные правила.

– Это как везде, – сказал я с облегчением.

Он хитро улыбнулся. Копыта стучат бодро, но, когда мы въехали в черную тень громады замка, даже барон притих и молчал, пока мы не остановили коней перед массивными воротами из цельного, как мне показалось, чугуна старинной ковки.

Я оглядывался в поисках стражей, барон покачал головой:

– Нас уже ждут.

Створки тяжело, но без малейшего скрипа отворились. Я быстро шагнул вперед, по ту сторону ни человека. И спрятаться негде. За спиной все тот же ровный голос барона:

– Сэр Ричард, ворота отворяются сами.

– Перед всеми? – спросил я.

– Нет, – ответил он серьезно. – Ворота знают.

– Или те, кто ими командует, – обронил я и прикусил язык, не стоит показывать, что знаю некоторые хитрости высоких технологий.

Барон смолчал, уже очень строгий и серьезный. За дверьми не слишком просторный зал с низким сводом, толстые колонны подпирают его так часто, что мы двигаемся как через лес. Снова врата, на этот раз бронзовые. Барон бросил на меня беглый взгляд, но смолчал.

Я спрятал усмешку. Каждая дверь что-то да символизирует, других новичков здесь выдерживают подолгу, стращают, произносят высокопарные речи, требуют клятв, потом ведут к следующей двери, там стращают на новом уровне и требуют совсем уж жуткие клятвы и обеты…