Текст книги "В Низине"

Что-то маленькое и серовато-коричневое юркнуло в сторону рощицы олеандров из-под копыт его осла.

– Что это? – спросили сразу несколько туристов, когда зверек исчез под слоем опавших листьев под деревьями.

– Местная разновидность тушканчика, – пояснил Рэднал. – Я не рассмотрел его и не могу сказать, какая именно. Здесь в Низине их множество. Они обитали в засушливых районах, еще когда не пересохло внутреннее море, и эволюция научила их обходиться влагой, получаемой из пищи. Это помогло тушканчикам выжить и здесь.

– Они опасны? – спросила Носко зев Мартос.

– Если вы куст – опасны, – ответил Рэднал. – Да и это, в сущности, не так. Некоторые разновидности едят мошек, а тушкан клыкастый охотится на своих меньших родственников. Он занял место в крохотной нише хищников, прежде чем плотоядные расселились по Низине. Сейчас его редко увидишь, особенно за пределами Котлован-Парка, однако он по-прежнему здесь, причем в самых сухих и жарких местах, где не выживет ни один другой хищник.

Чуть позже гид привлек внимание туристов к маленькому непримечательному растению с узкими буро-зелеными листьями.

– Знает кто-нибудь, что это такое?

Рэднал задавал этот вопрос каждой группе и услышал правильный ответ лишь раз, сразу после дождя. Однако сейчас Бентер вез Мапраб сказал уверенно:

– Низинная орхидея, свободный вез Кробир, причем самая обычная. Вот если бы вы показали нам красноярем-ную орхидею, другое дело…

– Верно, свободный, это действительно орхидея, хотя она мало похожа на то, что мы привыкли видеть в более мягком климате, правда? – Рэднал улыбнулся пожилому широкобровому. Если тот любитель орхидей, то понятно почему он отправился в Котлован-Парк.

Бентер только хмыкнул в ответ, скорчив кислую гримасу. Очевидно, старик вознамерился увидеть редчайшую краснояремную орхидею в первый же день путешествия. Рэдндал отметил про себя, что перед выходом из Парка надо будет осмотреть его вещи – выносить образцы флоры и фауны запрещалось.

Тушканчик вновь показался на виду и принялся жевать сухой лист. Внезапно что-то выскочило из-за орхидеи, будто молния схватило грызуна и исчезло. Туристы забросали гида вопросами:

– Вы видели? Что это было?

– Это птичка-коприт. Быстрая, да? Она относится к роду сорокопутов, точнее, серых сорокопутов. Летать умеет, но практически не летает, предпочитает бегать. Птицы выделяют мочевину более или менее в твердом виде, а не в виде мочи, как млекопитающие, и потому лучше приспособлены к жизни в Низине. – Биолог указал на здание базового лагеря в нескольких сотнях кьюбитов впереди. – Смотрите, на крыше сидит еще один коприт, выискивает сверху, что бы ему поймать.

Навстречу группе вышли работники базового лагеря Парка. Они приветствовали Рэднала, помогли спешиться туристам, затем отвели ослов в хлев.

– Берите с собой в дом только самое необходимое, то, что вам понадобится сегодня вечером, – сказал один из них, Фер вез Кантал. – Остальное пусть остается в седельных сумках до завтра. К чему лишний раз распаковываться и упаковываться?

Некоторые туристы, бывалые путешественники, прислушались к доброму совету. Эвилия и Лофоса изумленно заахали. Рэднал неодобрительно нахмурился при виде такой капризной наивности и даже хотел отвернуться, но девушки были чересчур хорошенькими.

Мобли, сын Сопсирка, похоже, разделял его мнение. Когда группа направилась от хлева к дому, Мобли подошел сзади к Эвилии и обнял ее рукой за талию. В тот же миг он, очевидно споткнулся – Рэднал резко обернулся на крик бедняги.

Мобли лежал на грязном полу хлева. Эвилия пошатнусь отчаянно замахала руками и рухнула прямо на него. Мобли снова вскрикнул – и тут же судорожно стал хватать ртом воздух, когда, вставая, девушка локтем угодила ему в солнечное сплетение.

Эвилия всплеснула руками, участливо глядя на молодого человека.

– О, я так сожалею! – воскликнула она. – Вы меня напугали!

Мобли не мог даже сразу сесть, не говоря уже о том, чтобы встать. Наконец он выдавил:

– Ну ладно, в жизни больше тебя не коснусь! – тоном давая понять, что ей же от этого будет хуже. Девушка высоко вздернула носик

– Не следует забывать, – произнес Рэднал, – что мы все из разных стран и имеем разные привычки. Осмотрительность и неторопливость помогут нам избежать возможных неловких ситуаций.

– Как, свободный, разве прошлой ночью вы попали в неловкую ситуацию? – невинно спросила Лофоса.

Рэднал закашлялся, а узко головые девушки, не обратив внимания на совет Фера вез Кантала, с веселым смехом принялись разгружать седельные сумки. Может, конечно, мозгов у них и мало, однако их тела… о, такие нежные обнаженные тела…

Базовый лагерь не отличался роскошью, но мог похвастаться противомоскитными сетками на окнах, электрическим освещением и даже вентиляторами, которые гоняли раскаленный воздух пустыни, пусть и не охлаждая его. А еще в доме был холодильник.

– Сегодня у нас настоящий ужин, – объявил Рэднал. – Никаких концентратов.

Туристы возликовали.

Плита располагалась снаружи; в доме стояла жара и без лишнего источника тепла. Фер вез Кантал и второй работник базового лагеря, Жозел вез Глезир, заправили плиту углем, полили топливо легковоспламеняемым маслом и подожгли. Затем насадили на вертел разделанную тушку ягненка и повесили ее над жаровней. Время от времени кто-из них поливал мясо острым чесночным соусом. Соус и жир попадали на угли, и с громким шипением рождались волны ароматнейшего запаха. Рэднал сглотнул слюну.

Также в холодильнике были медовуха, финиковое и виноградное вино и эль. Туристы немедленно принялись утолять жажду, не слишком задумываясь о норме. Дохнор из Келлефа удивил Рэднала, попросив холодной воды.

– Я дал обет Богине, – пояснил он.

– Как угодно, – ответил биолог, но его развеявшиеся было подозрения вспыхнули с новой силой. Богине, как идолу, поклонялась верхушка военной аристократии Моргафа. Не исключено, конечно, что в числе ее последователей будет и странствующий художник, но Рэдналу это казалось маловероятным.

Впрочем, времени размышлять над проблемой, которую поставил Дохнор, не было – Жозел вез Глезир позвал его исполнить почетную обязанность: разложить мясо по бумажным тарелкам.

Чета Мартос поглощала пищу как изголодавшиеся пещерные коты. Рэднал почувствовал себя виноватым – может быть, супругам действительно не хватало обычных рационов. Затем он обратил внимание на то, как натянута одежда на их вздувшихся животах, и чувство вины испарилось. Нет, они явно не похудели.

Эвилия и Лофоса приняли по несколько кружек финикового вина, и вскоре это сказалось. Крепалганцы обычно едят с помощью ножа и небольших шпажек; девушкам было вдвойне трудно пользоваться одноразовыми деревянными палочками. Порезав мясо на кусочки, Лофоса гоняла их по тарелке, но никак не могла подцепить. Эвилии это удавалось, но мясо то и дело срывалось и падало, так и не попав в рот. Захмелевшие девушки заразительно смеялись над своими неудачами, и даже высокомерный Дохнор снизошел до того, что показал им, как надо пользоваться палочками.

Впрочем, его урок не пошел на пользу, хотя девушки придвинулись к нему настолько, что Рэднал ощутил укол ревности.

– У вас так ловко получается! – воскликнула Эвилия. – Должно быть, моргафцы пользуются ими каждый день.

Дохнор помотал головой – знак отрицания у его народа.

– У нашего столового прибора есть зубцы, чашеобразная часть и режущая кромка – все одновременно. Тартешцы говорят, что мы предпочитаем помалкивать, потому что боимся порезать язык, открывая рот. Просто я немало поездил по Тартешу и знаю, как обращаться с их палочками.

На этот раз кусочек ягнятины упал на бедро Дохнора. Она подняла его пальцами. Задержав руку на бедре моргафца – так что Рэднала опять кольнула ревность, – девушка отправила кусочек мяса себе в рот.

Мобли, сын Сопсирка, затянул песню на своем родном языке. Рэднал практически не понимал слов, но мелодия была несложная и очень приятная. Скоро вся группа дружно хлопала в ладоши. Последовали еще песни. У Фера вез Кантала оказался недурной баритон. Туристы говорили по-тартешски, но не все достаточно знали местные песни, чтобы подпевать. Те, кто не мог петь, хлопками отбивали ритм.

С наступлением сумерек появились тучи мошек, и группа ретировалась в дом, куда доступ кровососущим был закрыт противомоскитными сетками.

– Теперь мне ясно, почему вы носите так много одежд, – сказал Мобли. – Они защищают от гнуса.

– Ну разумеется, – кивнул Рэднал, удивляясь, что Мобли не сразу понял очевидное. – Если сможете несколько секунд простоять спокойно, у нас есть спрей – снимает раздражение от укусов.

Мобли вздохнул, когда гид его опрыскал.

– Петь еще будем? – спросил он.

На этот раз энтузиазма было мало. Одни вообще не могут под крышей дома делать то, на что способны сидя у костра; на других как-то внезапно навалилась усталость. Так что Тогло зев Памдал была не единственной, кто сразу удалился в спальную комнату.

Дохнор из Келлефа и Бентер вез Мапраб взяли боевую доску и погрузились в игру; рядом стоял Мобли. Подощеп посмотреть и Рэднал, который считал себя неплохим игроком.

Дохнор, игравший синими, двинул пехотинца через широкую свободную полосу, разделявшую фигуры соперников.

– Форсирование реки, – прокомментировал Мобли.

– Так вы, лиссонесцы, называете разделительную черту? – спросил Рэднал. – У нас она называется траншеей.

– А в Моргафе – рукав, в честь Канала, который отделяет наши острова от Тартеша, – сказал Дохнор. – Однако, как ее ни называй, игра везде одна и та же.

– И требует сосредоточенности и тишины, – наставительно произнес Бентер. Немного подумав, он передвинул советника (так называлась фигура у красных; аналогичная фигура у синих называлась слоном) на два поля по диагонали.

По мере развития игры пожилой тартешец задумывался все чаще и дольше. Красный властитель торопливо перемещался по вертикалям и горизонталям своей крепости, пытаясь укрыться от атак Дохнора, а его стражники суматошно метались по диагоналям, чтобы блокировать фигуры синих. Наконец Дохнор сдвоил свои пушки и объявил:

– Все.

Бентер мрачно кивнул. Умело пользоваться пушкой (аналогичная фигура у красных называлась катапультой) очень трудно: она могла двигаться и по горизонтали, и по вертикали, но лишь обязательно перепрыгивая через какую-нибудь фигуру. Сейчас красному властителю угрожала задняя пушка, однако стоит Бентеру закрыться стражником или одной из колесниц, как в полную силу заработает передняя.

– Недурно сыграно. – Бентер встал из-за стола и направился в спальную комнату.

– Может, кто хочет поиграть? – обратился Дохнор к зрителям.

Мобли, сын Сопсирка, покачал головой.

– Хотел – пока не увидел, как вы играете, – признался рэднал. – Я не против сразиться с более сильным соперником, если есть хоть малейший шанс на победу. Даже когда проигрываешь, чему-нибудь учишься. Но вы меня просто разгромите, слишком разные уровни.

– Как угодно. – дохнор мшш, фигурки в мешочек, затем убрал доску и мешочек на полку. – Тогда я спать.

Он удалился в выбранную им спальную комнату.

Рэднал и Мобли взглянули друг на друга, потом на боевую доску. По молчаливому обоюдному согласию оба решили, что, раз уж они не рискнули сразиться с Дохнором, играть друг с другом сейчас будет некрасиво.

– Как-нибудь в другой раз, может быть, завтра вечером, – сказал Рэднал.

– Разумеется. – Мобли зевнул, демонстрируя безупречные зубы, которые казались белоснежными на фоне его коричневой кожи. – К тому же я совсем замотался… нет, правильно по-тартешски сказать «вымотался», да? Увидимся утром, Рэднал.

Биолог едва сдержал свое раздражение – Мобли опять забыл вежливое обращение «вез». Когда Рэднал впервые столкнулся с иностранцами, ему вообще казалось, что его намеренно оскорбляют. Теперь он понимал, что им трудно справиться с тартешским, но все равно не мог не замечать упущение.

В комнате Дохнора зажегся тусклый свет – читальная лампа на батарейках. Моргафец, однако, не читал. Он сидел на койке, прислонившись спиной к стене и держа на коленях альбом для зарисовок. Слышно было слабое поскрипывание угля по бумаге.

– Что это он делает? – прошептал Фер вез Кантал. Двадцати лет мирного сосуществования оказалось недостаточно, чтобы приучить большинство тартешцев доверять островному соседу.

– Рисует, – так же тихо ответил Рэднал; никто из них не хотел привлекать внимание Дохнора.

Ответ должен был бы прозвучать вполне невинно. Однако прозвучал иначе..

– Судя по документам, он художник.

И опять тон вкладывал в слова совсем иной смысл.

– Если он шпион, Рэднал вез, то взял бы с собой камеру, а не рисовальный альбом. Каждый турист берет в Парк камеру, он бы и не выделялся!

– Верно, – кивнул гид, – но Дохнор ведет себя и не как художник. Он ведет себя как член высшей военной касты. Ты же сам слышал – он дал обет их Богине.

Фер вез Кантал пробормотал что-то малоприличное про моргафскую Богиню, перед этим, однако, еще больше понизив голос. Офицер из Моргафа, услышав оскорбление в адрес Богини, мог бросить вызов. А в Тартеше, где дуэли были запрещены, попросту убить. Так или иначе, он не пропустит оскорбительную фразу мимо ушей.

– Мы ничего не можем с ним сделать, – сказал Жозел вез Глезир, – пока не установим точно, что он действительно шпионит.

– Верно, – согласился Рэднал. – Вот уж чего не нужно Тартешу, так это дать моргафцам повод для дипломатического инцидента.

Он подумал, что может случиться с человеком, который так опростоволосится. Наверняка ничего хорошего. Потом ему в голову пришло еще кое-что.

– Кстати о Тиране… Вы знаете, что у нас в группе свободная Тогло зев Памдал?

Жозел и Фер хором присвистнули.

– Хорошо, что предупредил, – сказал Жозел. – Мы окружим ее заботой и вниманием.

– По-моему, она равнодушна к подобным вещам, – промолвил Рэднал. – Относитесь к ней вежливо, разумеется, но не переусердствуйте.

Жозел кивнул.

Фер никак не мог выбросить из головы проблему Дохнора из Келлефа.

– Если он и правда шпион, то что он делает в Котлован-Парке? Не мог найти объекта поважнее?

– Я и сам об этом думал, – кивнул Рэднал. – Может быть, это у него прикрытие. Кто знает, куда он отправится потом?

– По крайней мере я знаю, куда я отправлюсь, – сказал Жозел, зевая. – Спать. А вы, если хотите, можете болтать о шпионах хоть всю ночь!

– Нет уж, спасибо, – ответил Фер. – Только сумасшедший шпион – да еще шпион на отдыхе – поедет на экскур сию в Котлован-Парк. Если он спятил, нам незачем о нем беспокоиться, а если он просто в отпуске, то опять же это не наше дело. Так что я тоже спать.

– Если вы думаете, что я останусь тут болтать сам с собой, то вы оба спятили! – сказал Рэднал.

Три тартешца встали. Читальная лампочка Дохнора из Келлефа погасла, и его комната погрузилась в темноту.

Рэднал притушил свет в гостиной и со вздохом улегся на мат. Говоря по правде, он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь в поле, в спальном мешке под противомоскитной сеткой… Впрочем, скоро его храп присоединится к храпу других туристов.

И тут у входа в его комнату возникли два женских силуэта. Ради всех богов, только не это!

– Вы что, в сон не верите? – закатив глаза, пробормотал биолог.

Эвилия тихо рассмеялась – или, возможно, это была Лофоса.

– Зачем же спать, когда есть более интересные занятия? – сказала Лофоса. – Кроме того, у нас появились новые идеи. Хотя, если ты устал, мы можем посмотреть, кто еще сейчас не спит.

Рэднал собирался сказать что-то вроде «Да пожалуйста, и не забудь прихватить с собой Эвилию». Однако с удивлением услышал собственный голос: «Нет, останьтесь». Прошлая ночь оказалась более увлекательной и поучительной, чем можно было представить себе в самых диких фантазиях, – как раз то, что воображали люди, говоря о некоторых дополнительных преимуществах работы экскурсовода. До сих пор Рэднал считал все эти истории чистой выдумкой; за два года работы гидом у него даже легкого флирта с туристками не было. Теперь же… Он невольно улыбнулся, почувствовав свою реакцию.

Девушки устроились рядом и, как обещали, продемоы стрировали кое-что новенькое. В самый разгар бурных уп ражнений троицы у Рэднала мелькнула мысль, насколько хватит девушкам изобретательности и хватит ли настолько его. Он выяснит это с удовольствием…

Его силы и их изобретательность истощились одновременно. Рэднал еще помнил, как Эвилия и Лофоса поднялись с мата, вроде бы помнил, как они вышли в гостиную. И уж точно не помнил ничего после. Он спал словно убитый.

Разбуженному отчаянным воплем, сперва ему показалось, что он сомкнул глаза всего секунду назад. Но, запахивая мантию, Рэднал взглянул на карманные часы и понял, что близится рассвет. Со всей скоростью он рванул в гостиную.

Там уже находились несколько туристов – в одежде и без. Буквально немедленно из дверей своих комнат с дикими криками «Что случилось?!» выскочили и остальные, включая двух работников базового лагеря Котлован-Парка.

Хотя на вопрос никто не ответил, ответ, собственно, и не требовался. У стола, где Бентер вез Мапраб и Дохнор из Келлефа играли в бой, стояла Эвилия – совершенно в том же виде, в каком она резвилась с Рэдналом, то есть в чем мать родила. Дохнор тоже был там, но не стоял, а лежал на полу – с неестественно вывернутой головой.

Эвилия сунула в рот кулак, чтобы подавить еще один крик, потом вытащила его и через силу пробормотала:

– Он… он мертв?

Рэднал наклонился над Дохнором, схватил его запястье, попытался нащупать пульс. Пульса не было, моргафец не дышал.

– Мертвее не придумать, – мрачно сказал гид.

Эвилия испустила громкий стон. Ее колени подогнулись, и девушка рухнула на согнутую спину Рэднала.

Когда Эвилия потеряла сознание, Лофоса закричала и бросилась вперед, желая помочь подруге. Носко зев Мартос тоже закричала, даже еще громче. Мобли, сын Сопсирка, рванулся к Рэдналу, пытаясь подхватить Эвилию. То же сделал Фер вез Кантал и Жозел вез Глезир. То же сделал еще один турист – среднего возраста узкоголовый, мало приникший участие в разговорах, сдержанный и тихий. Возникла сутолока, все мешали друг другу.

Потом тихий узкоголовый внезапно перестал быть тихим и заорал:

– Я врач, будьте вы прокляты шестью миллионами богов! Пропустите меня!

– Пропустите врача! – подхватил Рэднал, как можно осторожнее опуская Эвилию на пол. – Посмотрите сперва ее, свободный Голобол, – добавил он, с облегчением вспомнив имя врача. – Боюсь, что Дохнору уже не помочь.

Кожа Голобола была такой же темной, как у Мобли, сына Сопсирка, но по-тартешски он говорил с иным акцентом. Когда врач повернулся к Эвилии, та застонала и шевельнулась.

– Девушка в полном порядке, можно не сомневаться, а вот этот бедняга… – Как и Рэднал, он попытался нащупать пульс – так же тщетно. – Вы правы, сэр. Этот человек мертв. И уже довольно давно.

– Откуда вы знаете? – спросил гид.

– Вы же его щупали, да? Нельзя не заметить, что тело остыло, – ответил врач.

Если подумать, то он таки заметил, но как-то не обратил внимания. Рэднал всегда немного гордился, как легко и быстро ему дался курс оказания экстренной помощи. Но он не медик и не в состоянии автоматически фиксировать все детали, как делает опытный врач…

Очередным криком Эвилии, который прервал приступ досады, мог бы по праву гордиться вышедший на охоту пещерный кот. Лофоса склонилась над подругой, заговорила с ней на родном языке; крик затих.

Только Рэднал начал задумываться над тем, что делать дальше, как к нему обратился Голобол:

– Взгляните-ка сюда, сэр.

Врач указывал на пятно на шее Дохнора прямо над тем местом, где она так неестественно изогнулась.

– Ну и что? – вынужден был спросить Рэднал.

– Вы, широкобровые, волосатый народ, вот что, – сказал Голобол. – И все равно здесь четко заметно… изменение окраса… цвета… как это на вашем языке?.. пятно! Да? Хорошо. Такую отметину оставляет удар ребром ладони смертельный удар.

Несмотря на всю жару Низины, в животе у Рэднала образовался ледяной ком.

– То есть вы хотите сказать, что это убийство?

Слово рассекло гомон голосов, стоявший в комнате, словно скальпель. Только что царила сумятица, потом мгновенно наступила тишина. И в этой внезапной звенящей тишине Голобол сказал:

– Да.

– О боги, ну и влипли! – пробормотал Фер вез Кантал.

Теперь сообразить, что делать дальше, стало крайне необходимо. Почему боги (хотя Рэднал не верил во все их шесть миллионов) соизволили, чтобы убийство произошло именно в его группе? И почему, во имя всех богов, в которых он верил, убили именно моргафца?! В Моргафе с подозрением, если не воинственно, относились к любым происшествиям с его подданными в Тартеше. А уж если Дохнор из Келлефа действительно шпион, то к его смерти в Моргафе отнесутся не просто с подозрением. Да они будут в ярости!

Рэднал шагнул к радиофону.

– Кому ты хочешь позвонить? – спросил Фер.

– Сперва обращусь в милицию Парка. Их надо известить в любом случае. А затем… – Рэднал глубоко вздохнул, – затем, пожалуй, свяжусь со столичным отделением Глаз-и-Ушей Наследственного Тирана. Убийство моргафца, принесшего клятву верности Богине, дело не для парковой милиции. Кроме того, пусть уж лучше кто-нибудь из Глаз-и-Ушей уведомит о происшествии моргафские власти, а не я.

– Да, могу себе представить, – кивнул Фер вез Кантал. – Ты скажешь что-нибудь не то, а они свои канонерки пустят через Рукав! Или… – Работник паркового хозяйства покачал головой. – Нет, даже островной король не настолько спятил, чхобы швыряться звездными бомбами из-за такого пустяка. – фер с надеждой поднял глаза. – Правда?

– Разумеется. – Но в голосе Рэднала тоже не было уверенности. В мире и политике все перевернулось с тех пор, как пятьдесят лет назад появилась звездная бомба. Ни Тартеш, ни Моргаф не использовали звездные бомбы даже в войне друг с другом, но не переставали производить и испытывать это страшное оружие. Так же делали и еще восемь или десять других государств, разбросанных по планете. Если начнется большая война, она запросто может перерасти в Большую Войну, которую все боятся.

Рэднал пробежал пальцами по кнопкам радиофона. Раздался треск, потом голос произнес:

– Милиция Котлован-Парка, подкомандир вез Стериз.

– Благословят тебя боги, Лием вез! – Этот человек был Рэдналу знаком и симпатичен. – Говорит вез Кробир, из базового лагеря. К сожалению, я должен сообщить, что у нас смерть, причем похоже на убийство. – Гид объяснил, что случилось с Дохнором из Келлефа.

– Ну почему обязательно моргафец?! – воскликнул Лием вез Стериз. – Теперь придется вызывать Глаза-и-Уши, и одним богам известно, чем все это кончится.

– Да, мой следующий звонок в Тартешем, – сказал Рэднал.

– Вообще-то тебе, наверное, следовало звонить туда в первую очередь, ну да ладно. Приеду с бригадой, как только поднимем «вертушку». До встречи.

– До встречи.

Следующий звонок пришлось делать через оператора. Через несколько сотен сердцебиений Рэднала связали с неким Пегголом вез Менком. В отличие от сотрудника милиции Парка тот все время перебивал вопросами, поэтому разговор шел вдвое дольше.

Когда Рэднал закончил, Глаз-и-Ухо заявил:

– Вы верно поступили, связавшись с нами, свободный вез Кробир. Мы займемся дипломатическим аспектом дела и немедленно вышлем группу для расследования. Не позволяйте никому покидать… базовый лагерь, так, кажется? До свидания.

Вместо более распространенной – и более конфиден циальной – трубки радиофон был снабжен громкоговорящей диафрагмой, и слова Пеггола вез Менка слышали все. Никому они не понравились.

– Это что же он хочет? – сказала Эвилия. – Чтобы мы сидели здесь взаперти… вместе с убийцей?

Она начала дрожать, и Лофоса обняла ее за плечи.

У Бентера вез Мапраба возникло иное возражение:

– Послушайте, свободный, я немало заплатил серебра за осмотр Котлован-Парка и намерен получить все, что полага ется за мои деньги. В противном случае я обращусь в суд.

Рэднал подавил стон. Тартешский закон, в значительной степени основанный на доверии, сурово карал тех, кто нарушает договор. Если старик обратится в суд, то скорее всего получит изрядную компенсацию за причиненный ему ущерб от Котлован-Парка – и в частности от Рэднала как от того, кто конкретно не обеспечил выполнения обещанных услуг.

Что еще хуже, к негодующему широкобровому присоединилась чета Мартосов. Человеку рассудительному и спокойному, Рэдналу никогда в жизни не приходилось нанимать законника, и он невольно подумал, хватит ли у него серебра на контракт с хорошим специалистом. Потом он подумал, суждено ли ему вообще увидеть серебро после того, как с ним разберутся туристы, суд и законник.