Текст книги "Врач космического корабля"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

– Вызывали, сэр?

Дон поднял глаза и увидел на пороге офицерской кают-компании главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.

– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы касательно «Иоганна Кеплера», то только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?

– Дольше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Кепа» на околоземной орбите. Затем перешел на космическую службу и остался на его борту.

Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.

– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему они так беспокоят расчетчиков.

Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.

– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Кепа», когда мы его строили, – лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.

– Вы правы, однажды услышав, это невозможно забыть.

– Топливопровод проходит сквозь торцы барабана, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.

Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположены атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции – машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы в полете, корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.

– Пока все понятно, – Дон щелкнул по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь, на поверхности палубы A, гравитационное поле, эквивалентное одному g. Это внешняя палуба, и она, как и все остальное, опоясывает весь барабан. Пол под ногами – внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж, на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена палуба C – последняя герметичная палуба, там расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?

– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло.

Дон крутанул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.

– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. Он нацелен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.

– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены сейчас в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.

Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.

– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?

– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае носовые или кормовые дюзы могут увеличить или снизить скорость корабля, не изменяя курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.

– Почему?

– Под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна курсу, и отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве – и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.

– А если не произвести коррекцию, то мы проскочим мимо Марса?

Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул. Последовавшее за этим продолжительное молчание прервал оживленный стук в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл. За дверью стоял расчетчик Бойд.

– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.

– Тогда входите. Сможем начать и без него.

Они вошли в комнату в сопровождении человека, которого Дон никогда не видел. Меднокожий субъект с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими выгнутыми усами. Явно пассажир, но что ему здесь надо? Но прежде чем Дон успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Этот швейцарец был специально обучен делу управления отелями. И даже после долгих лет в космосе все еще распространял вокруг себя атмосферу роскоши гостиниц, в которых работал. Но на сей раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.

– Надеюсь, вы простите мою дерзость, капитан, – я позволил себе привести этого человека, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета Мехико, один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую нам помощь.

Дон не мог сердиться. Конечно, каптенармус не имел права принимать ответственные решения, не спросив на то его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать как капитан. Поступки уравновешивали друг друга.

– Благодарю вас, – сказал Дон. – Хорошая мысль, мне следовало самому подумать об этом. Тем более, что в математике, кажется, все дело.

– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно взмахнув руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта...

– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – перебил Дон. – Мы должны прибрести его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.

– Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.

Дон не совсем уловил связь слов Угалде о его предках с нынешним положением, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая, что все собравшиеся по существу дилетанты в подобном вопросе.

– Такова картина, – закончил он. – Не слишком радостная. Бойд, расскажите, как обычно проводится коррекция курса.

Расчетчик прикусил губу и стал нервно оглядываться по сторонам.

– На самом деле, я ничего не знаю и не могу объяснить, сэр. Пилот давал мне уже подготовленные для машины данные, а я лишь проверял правильность набора, вводя их в компьютер. Иногда, в сомнительных случаях, мы передавали эти цифры в Марсианский центр для дополнительной проверки. У них там более мощный компьютер и штат математиков. – Его глаза неожиданно расширились, словно в голову пришла неожиданная идея. – Скажите, а нельзя ли сейчас сделать то же самое? Я имею в виду, запросить помощь по радио?

Дон уныло покачал головой.

– Мы не можем этого сделать, но я не хочу, чтобы об этом узнали за пределами этой комнаты. Главный передатчик уничтожен. Радисты собирают аварийный трансивер, но мы не знаем, когда он будет готов и какова его мощность. Так что, по крайней мере сейчас, нужно забыть о помощи извне. – Он повернулся к математику. – Можете ли вы помочь нам в решении этой проблемы?

Доктор Угалде тут же вскочил и принялся вышагивать по каюте, заложив руки за спину. Видимо, так ему лучше думалось.

– Невероятно, немыслимо, – бормотал он. – Астронавигация, как и вся прикладная наука, далеко отошла от чистой математики. Я ничего не знаю о силах и системах измерений, которые она использует. Задача трех тел... Это, конечно же, нетрудно, но...

– Но вы думаете, что, поговорив с Бойдом и просмотрев материалы предыдущих расчетов, вы, возможно, доберетесь до сути?

– Попробую – вот все, что я могу обещать. Попробую.

– Хорошо. Сообщите мне, к какому заключению вы придете. – Дон взглянул на исписанный второпях лист бумаги. – Перед нами стоит еще одна проблема. Когда была пробита обшивка, мы потеряли слишком много воды.

– Мы умрем от жажды! – вскричал доктор Угалде, снова вскакивая на ноги. Видимо, он воочию увидел перед собой безводные пустыни Мексики.

– Нет, проблема не в этом, – с улыбкой ответил Дон. – Корабль – замкнутая система, и вода в ней непрерывно регенерирует. Но я говорю о воде, которая выполняет другую функцию.

Она циркулирует в двойной внешней обшивке и выполняет функции радиационного экрана, защищающего нас от радиации поясов Ван Аллена при отлете с Земли и от солнечной радиации все остальное время. Сейчас период спокойного солнца, так что, я думаю, нам нечего опасаться радиации. Однако мы непрерывно должны дышать. А вода – необходимая часть системы очистки воздуха «Большого Кепа». Вода, в которой живут водоросли, непрерывно циркулирует за прозрачной обшивкой. Эти водоросли поглощают выдыхаемый нами углекислый газ и перерабатывают его в кислород, без которого мы не можем жить. Множество этих водорослей погибло, и они не смогут быстро восстановить свою численность.

– Что можно сделать? – спросил каптенармус.

– Мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но должны исключить горение, которое очень сильно расходует кислород. Я заметил, что многие пассажиры и матросы курят. Сейчас, после того, как из табака удалили летучие внешние канцерогены, эта привычка, кажется, снова становится популярной. Я хочу, чтобы все сигареты, трубки, спички и прочее были конфискованы и сданы мне. Можете взять это на себя?

Каптенармус кивнул.

– Мне в помощь потребуются по крайней мере двое матросов, но я могу заняться этим.

– Хорошо. Значит, я возлагаю это на вас.

Дон взглянул на свой лист и нахмурился.

– Следующий вопрос печален, но необходим. Тела погибших пассажиров, офицеров и матросов следует поместить в безвоздушный трюм для доставки на Марс. Однако я обнаружил в сейфе капитана Кандида его завещание. Там сказано, и довольно ясно, что он хочет быть похороненным в космосе. И если возможно, то с борта своего корабля. Я думаю, это не оставляет нам выбора. Кто что-либо знает об этом ритуале?

– Я, сэр, – ответил Курикка. – Если позволите, я с удовольствием возьму эту церемонию на себя. Я десять лет сумел прослужить с капитаном Кандидом.

Прежде чем Дон успел ему ответить, на столе зазвонил телефон. Дон согласно кивнул старшине и поднял трубку.

– Капитан слушает, – ответил он слегка стесненно, так как еще не привык употреблять этот титул прилюдно, хотя никто и не думал протестовать. Он выслушал сообщение, ответил, что понял, и повесил трубку.

– Это следует знать всем, – спокойно проговорил он. – Звонил радиооператор. Он собрал радиоприемник и сумел поймать Марсианский центр. Сигнал очень слабый и почти потерялся на фоне помех, но он записал его на пленку и попытается выудить кое-какую информацию. Он сказал, что они все время повторяют одно и то же сообщение. Наши позывные, он сумел разобрать это, и краткое сообщение. Он не сумел разобрать детально, но кое-что понял. Они снова и снова повторяют слово «опасность». И какие-то кодовые слова типа «солнечные пятна».

– Это совсем не кодовые слова, – произнес входящий в кают-компанию главный инженер Хольтц. – Именно это я и пришел вам сказать. Я обнаружил это с помощью встроенных в обшивку приборов. Идет солнечная буря. – Прежде чем окончить свою речь, он сделал паузу и, судорожно вздохнув, закончил: – Солнечная буря! Это значит, что мы уже сейчас можем считать себя мертвецами!

Глава 4

– Это не причина для паники, и я не хочу, чтобы мы поддались ей! – Голос Дона перекрыл общий гомон. – Я хочу, чтобы стало тихо!

Это сработало. Вышколенные члены экипажа привыкли подчиняться приказам и немедленно выполнили новую команду. Доктор Угалде затих, остальные тоже. Дон вскочил на ноги и переводил взгляд с одного на другого, силой этого взгляда заставляя их сесть. Хольтц еще стоял в дверном проеме. Но, едва он открыл рот, чтобы заговорить, Дон гневно ткнул пальцем в его сторону:

– Главный инженер Хольтц, закройте дверь и сядьте. И доложите по уставу! Без лишнего фатализма, если сможете!

Дон не хотел обижать старика, но не хотел и чтобы тот сеял ненужную панику. Инженер вспыхнул и стал что-то объяснять, но Дон перебил:

– Я сказал – сядьте. – Приказ был недвусмысленным. Дон сердился, и гнев пробивался в его голосе.

Мгновение Хольтц колебался, затем его плечи поникли. Он закрыл дверь и рыхлой массой опустился в кресло. Когда он снова нарушил молчание, то говорил тусклым, смирившимся с поражением голосом:

– К чему бороться? Этот полет должен был стать последним для меня, а теперь он станет последним для всех...

– Что показали ваши приборы? – прервал его Дон. Голова главного инженера, пока тот говорил, опускалась все ниже и ниже, а голос упал до шепота, и приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его слова.

– Солнечная радиация растет – и растет постоянно. Я знаю почему. Солнечные пятна... Солнечная буря... и нет возможности защититься.

– О чем он? – спросил каптенармус. – Мы много раз проходили через солнечную бурю и всегда без осложнений. Почему же надо беспокоиться сейчас?

– Можно я отвечу? – спросил Курикка, и Дон утвердительно кивнул.

– Наша главная беда в том, что мы потеряли слишком много воды. Вода, циркулирующая в двойной обшивке корабля, задерживает большую часть заряженных частиц, из которых и состоит солнечная буря, замедляя и останавливая их. Действуя аналогично атмосфере Земли. Теперь же, с потерей почти половины воды, ее толщи недостаточно, чтобы задерживать радиацию. И раз Марсианский центр объявил тревогу, значит, эта буря сильнее обычной. Она должна быть достаточно сильна, чтобы справиться с нами.

– Но мы должны справиться с ней! – вмешался Дон. – Предусмотрены ли какие-нибудь специальные меры на случай небывало сильной бури?

– Да, сэр. Мы разворачиваем корабль шаром с реактором в сторону Солнца. Таким образом, между Солнцем и машинным отделением оказывается вся масса реактора и защищает его. А вся вода впрыскивается в аварийные камеры в той стенке барабана, которая обращена в сторону Солнца. До тех пор, пока корабль ориентирован правильно, такой защиты вполне достаточно.

– Хватит ли у нас воды для подобного трюка? – спросил Дон. Выражение лица главстаршины не изменилось. Ни во время вопроса, ни во время ответа:

– Нет, сэр, не хватит.

– Но машинное отделение все же будет защищено?

– Это верно.

– Тогда половина проблем долой, – улыбнулся Дон. – Поместив пассажиров и команду на опасное время в инженерный отсек, мы, по возможности, гарантируем им выживание. Каптенармус, возьмите это на себя.

Главный инженер стал что-то возражать насчет тесноты, но Дон жестом призвал его к молчанию.

– В тесноте да не в обиде. Зато нас не убьет радиация. Для каждого найдется место. Но сначала надо найти способ развернуть корабль. Работать теперь следует как можно быстрее – мы не знаем, сколько еще времени у нас в резерве. Да, Бойд?

– Я думаю, что немного смогу помочь, – произнес расчетчик. – Те сообщения, что мы принимали раньше, во время солнечных вспышек, необходимо внести в компьютер. Поскольку эти сообщения многократно повторялись, неизбежно должно было произойти накопление информации. Машина выловит смысл в предложенных ей фрагментах и скомпонует из них текст сообщения.

– Звучит разумно, – согласился Дон. – Ну что же, попробуйте разобраться с этой записью.

– Есть, сэр, – ответил Бойд и двинулся к двери, стараясь не сбиваться на бег до тех пор, пока хотя бы не окажется за порогом.

Так как работы хватало на всех, то все получали надлежащие инструкции и по очереди удалялись. Только когда все ушли, Дон обнаружил, что ничего не может сделать с мучившими его проблемами до тех пор, пока помощники не вернутся с новыми данными. Медицинские проблемы решились мгновенно. Он еще раньше залечил все мелкие царапины и раны, а двое, пострадавшие относительно тяжело, лежали в лазарете под наркозом. Оба были подключены к автоматическому диагносту, непрерывно контролирующему давление крови, температуру, дыхание, пульс, излучение мозга и все прочее, за чем надлежало следить. Если хоть один показатель изменится в худшую сторону, Дона мгновенно предупредит об этом висящий на поясе сигнализатор.

Некоторое время его никто не беспокоил, и он решил, что может хотя бы недолго побыть один. О сне не могло быть и речи. Вздремнуть Дон успеет и потом, если удастся избежать внешних опасностей. Но пока Дон раздумывал над этим, ноги сами приняли решение, вынесли его в коридор и понесли к ближайшему лифту. Обсерватория! Конечно, именно туда его и тянуло. Пока лифт медленно полз по шахте, Дон связался с рубкой и сообщил, куда направляется.

Лифт поднимался от внешней обшивки судна к центральной трубе, связывавшей обе секции космического корабля. Когда он остановился и дверь скользнула в сторону, Дон ухватился за дверной проем и бросил свое тело вперед. С заученной легкостью он вылетел из лифта и поплыл по воздуху. Как только его руки коснулись дальней, обитой кожей стенки трубы, он ухватился за одну из размещенных здесь гибких петель и швырнул свое тело по направлению к обсерватории.

С тех пор как корабль выключил двигатели и перешел на свободный полет, здесь не чувствовались ни вес, ни гравитация. Вращение корабля порождало на внешних палубах центробежные силы. Но здесь, вблизи оси корабля, эти силы не ощущались, и Дон мог плыть по воздуху, как рыба в воде. Он коснулся кнопки, дверь в лабораторию открылась, и он вплыл внутрь.

Как всегда, от открывшегося невероятного зрелища у него перехватило дыхание. Звезды, звездные реки, целые скопления медленно вращались перед ним.

Обсерватория представляла собой большой прозрачный шар, размещенный на конце центральной трубы, на выходе из барабана. Так как за стенами шара не было воздуха, который размывал и размазывал бы очертания звезд, то здесь они не мерцали. Они казались горячими точками света различной окраски и яркости, заполняющими сферу тьмы вокруг. Легко забывалось прозрачное покрытие, и человека переполняло ощущение, что он с ними, среди них, часть бесконечной Вселенной.

Здесь сбоку виднелось и Солнце, чей свет автоматически приглушал материал купола. Оно напомнило Дону о буре, уже отделившейся в стремительном рывке от этой огненной поверхности, и он глянул на счетчик радиации. Уровень ее слегка вырос, но не настолько, чтобы представлять опасность. Хольтц говорил о равномерном нарастании. Сколько же у них времени до удара частиц собственно бури? И что он может сделать, чтобы сохранить жизнь всем этим людям, оказавшимся на его попечении? Дон прижал кулаки к прохладной поверхности купола.

Если и существовала пора предаваться отчаянию, то именно сейчас, когда Дон был один и никто не мог его видеть. Он чувствовал себя усталым, почти опустошенным, и страстно желал вновь оказаться на своем прежнем месте. Здесь, во тьме, он лишь улыбнулся этой мысли. На корабле больше никого не было – остались лишь матросы. Как врач, он был приучен брать на себя ответственность за жизнь и смерть людей. Давая клятву Гиппократа, он никак не мог предположить, что она может включать в себя необходимость стать капитаном космического корабля. В мединституте он этого не проходил! При этой мысли Дон снова улыбнулся и почувствовал себя лучше. Он должен выполнить эту работу по высшему классу... в меру своих сил. Ничего другого просто не оставалось.

Зазвонил телефон, и этот звонок показался ему громом в тишине погруженного в Галактику зала. Дон поднял трубку.

– Капитан слушает, – машинально, поскольку решение было принято, сказал он.

– Рубка, сэр. Ленты с сообщением Марсианского центра обработаны компьютером. У меня здесь запись полного сообщения. Зачитать?

– Только цифры: какой силы ожидается буря и когда она ударит по нам.

– Одну секунду... вот оно. Сила восемь баллов по Хойлу. Максимум – десять. А я раньше никогда не сталкивался ни с одной силой больше шести.

– Так сильна? Я заберу это сообщение. А теперь – когда это должно произойти?

– Самое большее, через полтора часа. Возможно на несколько минут позже, но не намного.

Дон обнаружил, что непроизвольно затаил дыхание, и выдохнул.

– Хорошо, иду к вам. Свяжитесь с пассажиром по имени Угалде и передайте, что я жду его в рубке. И старшину Курикку тоже.

Девяносто минут на то, чтобы развернуть корабль! Как будто бы совершенно невозможно, и, тем не менее, совершенно необходимо. Глубоко задумавшись, Дон проделал обратный путь в рубку чисто автоматически и нос к носу столкнулся с разъяренным доктором Угалде.

– Вы просите невозможного, капитан. И притом немедленно! А затем мешаете мне! Так нельзя...

– Меньше чем через полтора часа буря будет здесь, – тихо произнес Дон. – Буря не будет ждать. Наше время истекает, доктор.

Лицо Угалде посерело, и он рухнул в кресло.

– Тогда... слишком поздно, – прошептал он.

– Я так не думаю. Мы все еще можем сманеврировать, не совершая ничего экстраординарного. – Дон улыбнулся, увидев удивленные лица Курикки и вахтенного. – У нас нет другого выхода, незачем смотреть на меня так удивленно. Как вы знаете, все коммерческие ракетные лайнеры управляются исключительно автоматически. Тем не менее, я готов поспорить, что все вы летали на собственных космических яхтах или катерах. Первым астронавтам, когда автоматика выходила из строя, приходилось пилотировать вручную. Мы сделаем то же самое... Итак, Курикка, что надо предпринять в первую очередь, чтобы начать менять положение корабля?

Старшина казался еще более хмурым, чем обычно.

– Этим всегда занимается компьютер, сэр. Пилот лишь вводил ему данные и команды, а затем мы просто сидели и смотрели, что происходит.

– Предусмотрено ли ручное управление на случай аварии?

– Да, хотя мы никогда им не пользовались. Оно здесь.

Дон подошел к пульту управления и посмотрел на циферблаты и переключатели.

– А теперь не можете ли вы мне объяснить, что здесь происходит при коррекции курса?

Этого, конечно, не было в инструкциях, а старшина Курикка привык действовать строго по инструкции. Однако он был достаточно образован, чтобы понять: бывают ситуации, когда инструкции следует отставить. Неохотно, не без внутренней борьбы, он подошел к пульту и включил экран.

– У нас две специальные телекамеры, – начал он объяснение. – Одна на носу, в обсерватории, другая на корме. Она расположена на главной оси между ходовыми дюзами. Перед вами изображение носовой камеры, – он указал на экран, где у края виднелось Солнце. Ту же картину Дон наблюдал из обсерватории.

– Здесь, в основании центральной трубы, – продолжал Курикка, – вокруг реакторной сферы расположен направляющий рельс. По нему в направлении, обратном вращению корабля, ездят малые ракетные двигатели. Их движение нейтрализует наше вращение, так что их сопла направлены всегда в одну сторону. Достаточно небольшой тяги, чтобы корабль начал переворачиваться – до тех пор, пока не займет нужное положение в пространстве. А затем компьютер дает команду на другую дюзу, нейтрализующую вращение, вызванное первой.

Дон взглянул на часы, но заставил себя отвести взгляд раньше, чем успел поглядеть, сколько именно осталось времени. Ответ оказался почти таким же простым, как он и ожидал. Дон обернулся и обратился к мексиканскому математику:

– Доктор Угалде, подойдите, пожалуйста, сюда и проверьте мои рассуждения. Вы слышали, что сказал старшина, так что вы в курсе наших рассуждений. Сейчас Солнце светит нам прямо по курсу, и корабль нужно развернуть примерно на 180 градусов. Если сейчас дать тягу, то корабль начнет совершенно терять свою ориентацию в пространстве. Когда Солнце окажется в центре кормового экрана, мы будем сориентированы так, как нужно, а реактор – между нами и Солнцем. И если в этот момент дать тягу из дюзы в направлении, совпадающем с направлением нашего движения, то поворот прекратится, и мы окажемся в нужной позиции. Верно?

Угалде насупился от напряжения, затем стал быстро писать короткие уравнения в своем большом блокноте, переплетенным в кожу.

– Все достаточно просто, – ответил он. – Второе включение тяги должно по длительности в точности совпадать с первым и быть сориентированным в пространстве и во времени так, чтобы закончиться именно в тот момент, когда корабль займет нужное положение в пространстве.

– Пожалуйста, без подробностей, доктор. Просто скажите, сработает это или нет.

Математик посмотрел на них удивленно.

– Конечно, сработает. Почему бы и нет? Разве компьютер делает что-то другое? Вы просто сделаете то же самое, только с меньшей точностью.

– С меньшей или нет, но в этом спасение наших жизней!

Дон возбужденно стукнул кулаком по ладони.

– Если хотите, начинайте не медля. Ваше знание теории и навыки старшины Курикки в управлении судном сделают эту работу вполне по плечу для вас двоих.

Только теперь Дон позволил себе взглянуть на часы и едва не присвистнул от удивления, поняв, как мало у них осталось времени.

Меньше сорока пяти минут отделяло их от того мига, когда на корабль обрушится смертоносный радиационный шквал.

– Каптенармус Дженнет просит вас к телефону, – произнес чей-то голос, прервав его размышления. Вахтенный протягивал Дону телефонную трубку.

– Капитан слушает.

– Это каптенармус, сэр. С пассажирами, кажется, возникли небольшие неприятности. Я хотел бы знать, не смогли бы вы прийти сюда и потолковать с ними.

– Нет, сейчас на это нет времени. Как только смогу, сразу присоединюсь к вам в машинном отделении. Там и побеседуем с ними.

Последовала секундная пауза.

Когда каптенармус заговорил снова, в голосе его явственно проскальзывали беспокойные нотки:

– Я хотел, чтобы вы потолковали с ними именно об этом. Они не в машинном отделении. Они собрались в столовой и ультимативно заявили, что не двинутся оттуда до тех пор, пока не поговорят с капитаном или старшим офицером.

– Но разве пассажиры не знают, что все старшие офицеры погибли?

– Я не хотел пугать их, – голос каптенармуса зазвучал тише. Он определенно шептал прямо в трубку, чтобы никто не подслушал. – Я умышленно не стал вдаваться в детали, кроме тех, что непосредственно относятся к делу. Не можете ли вы спуститься сюда и объяснить ситуацию?

«Сумею ли?» – лихорадочно думал Дон.

Сейчас он ясно отдавал себе отчет в том, что, забыв о пассажирах, совершил ошибку. Отнесся к ним как к бессловесному грузу или стаду баранов. Все следовало объяснить сразу же. Сейчас он должен сказать им правду, и побыстрее.

Остались считанные минуты.

– Я скоро буду, – ответил он и повесил трубку.

– Капитан, здесь есть кое-что поважнее, – окликнул его доктор Угалде, увидев, что Дон поднялся.

– Что? – спросил Дон и подошел к пульту управления. Он увидел: на кормовом экране медленно раскачивалось Солнце.

– Посмотрите сами. Теоретически легко сказать, что мы развернем корабль на глаз, пользуясь ручным управлением. На практике же это выглядит несколько по-иному. Это возможно, и мы почти все сделали. Но ведь мы не можем производить столь точные расчеты, как компьютер, а корабль к тому же обладает огромной массой. Мы правильно нацелились на Солнце, но оно медленно дрейфует по экрану. Кто-нибудь должен постоянно вводить поправки, до тех пор, пока дрейф не прекратится и мы не займем нужное положение в пространстве.

– Как вы думаете, скоро это произойдет? – с надеждой спросил Дон, хотя знал ответ заранее.

– Наверняка целые часы! Это очень тонкая работа.

– Часы! Но ведь это означает, что кто-то должен остаться на несколько часов без всякой защиты у пульта управления во время бури и, следовательно, будет обречен на верную смерть.

– Я сознаю это... Кто-то должен умереть, чтобы спасти остальных. Разве не славная смерть для мужчины?

Дон сквозь сгущающуюся дымку отчаяния взглянул на часы. Оставалось немногим более получаса... Ничего нельзя было сделать, ни на что не оставалось времени.

И команду, и всех пассажиров можно было считать мертвецами.