Текст книги "Космический врач"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

3

– Вы вызывали меня, сэр?

Дон поднял глаза и увидел стоящего у входа в офицерскую кают-компанию главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.

– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы, касающиеся «Иогана Кеплера», то это можете быть только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?

– Больше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Джо» на околоземной орбите. Затем я перешел на космическую службу и остался на его борту.

Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.

– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему это так беспокоит вычислителей.

Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.

– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Джо», когда мы его строили, лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.

– Вы правы, однажды услышав такое, потом невозможно забыть.

– Топливопровод проходит сквозь торцы барабанов, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.

Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположен атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции и расположено машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы находимся в полете, весь корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.

– Пока мне все понятно, – произнес Дон и щелкнул пальцами по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь на поверхности палубы А гравитационное поле, эквивалентное одному «же». Это самая наружная палуба и она, так же как и все остальное, тянется вокруг всего барабана. Пол под ногами – это внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж вверх на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена С-палуба, последняя герметичная палуба, на которой расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?

– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, – казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло. Дон крутнул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.

– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. И он направлен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.

– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены теперь в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.

Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.

– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?

– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае проходящие через нос или корму дюзы могут ускорить или замедлить скорость корабля, не изменяя его курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.

– Почему?

– Потому, что под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна нашему курсу, и это отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.

– И если не произвести коррекции, то мы промахнемся мимо Марса?

Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул головой. Последовавшее за этим продолжительное молчание было прервано оживленным стуком в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл ее. За дверью стоял вычислитель Бойд.

– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.

– Тогда входите. Мы сможем начать и без него.

Они вошли в комнату, сопровождаемые человеком, которого Дон никогда не видел. То был меднокожий парень с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими волнистыми усами. Явно один из пассажиров, но что ему здесь надо? Но прежде чем он успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Он родился в Швейцарии и был обучен делу управления гостиницами. Так что даже после многих лет, проведенных в космосе, он все еще распространял вокруг себя ощущение роскоши гостиниц, в которых работал. Но на этот раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.

– Надеюсь, вы простите мою вольность, капитан, выразившуюся в том, что я позволил привести с собой этого человека, с которым я желал, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета в Мехико. Он один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую для нас помощь.

Дон не мог сердиться. Конечно же, каптенармус не имел права принимать какие-либо ответственные решения, не испросив на это его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать, как капитан. Оба поступка уравновешивали друг друга.

– Благодарю вас, – сказал Дон, – Хорошая мысль, и я должен был и сам подумать об этом. Тем более, что математика, кажется, и является сутью наших проблем.

– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно размахивая руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта…

– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – прервал его Дон. – Мы должны добыть его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Я прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.

– Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.

Дон не совсем уловил связь между словами Угалде о его предках и нынешнем положении, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая то, что по существу все они дилетанты в подобном вопросе.

– Такова картина, – закончил он. – И она не больно радостна. Бойд, расскажите, как обычно проводится коррекция курса.

Вычислитель прикусил губу и стал нервно оглядываться по сторонам.

– На самом деле я ничего не знаю и не могу рассказать об этом, сэр. Пилот давал мне уже подготовленные для машины данные, а я лишь проверял правильность набивки и скармливал их компьютеру. Иногда, в сомнительных случаях, мы передавали эти цифры в Марсианский центр для дополнительной проверки. У них там более мощный компьютер и штат математиков. – Его глаза неожиданно расширились, словно в голову только что пришла неожиданная идея. – Скажите, а нельзя ли сейчас сделать то же самое? Я имею в виду, запросить помощь по радио?

Дон уныло покачал головой.

– Мы не можем этого сделать, и я не хочу, чтобы информация об этом вышла за пределы комнаты. Главный передатчик уничтожен. Радисты собирают аварийный передатчик и приемник, но мы не знаем, когда они будут готовы и какова мощность сделанного ими аппарата. Так что, по крайней мере сейчас, мы должны забыть о помощи извне. – Он повернулся к математику. – Можете ли вы помочь нам в этой проблеме? – спросил он.

Доктор Угалде тут же вскочил и стал вышагивать по каюте, заложив руки за спину. Видимо, так ему лучше думалось.

– Невероятно, немыслимо, – бормотал он. – Астронавигация, как и вся прикладная наука, далеко отошла от чистой математики. Я ничего не знаю о силах и системах измерений, включаемых в нее. Проблема трех тел… Это, конечно же, не трудно, но…

– Но вы думаете, что поговорив с Бойдом и просмотрев материалы предыдущих расчетов, вы, возможно, доберетесь до сути?

– Я попытаюсь, вот все, что я могу обещать, я попытаюсь.

– Хорошо. Сообщите мне, к какому заключению вы придете. – Дон взглянул на исписанный второпях лист бумаги. – Перед нами стоит еще одна проблема. Когда была пробита обшивка, мы потеряли слишком много воды.

– Мы умрем от жажды! – вскричал доктор Угалде, снова вскочив на ноги. Видимо, он воочию увидел перед собой безводные пустыни Мексики.

– Нет, проблема не в этом, – улыбнувшись, ответил Дон. – Корабль – это замкнутая система, и вода в ней непрерывно регенерирует. Но я говорю о воде, которая выполняет другую функцию. Она циркулирует в двойной внешней обшивке и выполняет функции радиационного экрана, защищающего нас от радиации поясов ван Аллена, а при отлете с Земли – от солнечной радиации все остальное время. Сейчас период спокойного солнца, так что я думаю, нам нечего опасаться радиации. Однако мы должны все время дышать. А вода является необходимой частью, составляющей систему очистки воздуха «Большого Джо». Вода, в которой живут водоросли, непрерывно циркулирует за прозрачной обшивкой. Эти водоросли поглощают выдыхаемый нами углекислый газ и перерабатывают его в кислород, без которого мы не можем жить. Множество этих водорослей погибло, и они не смогут быстро восстановить свою численность.

– Что тут мы сможем сделать? – спросил каптенармус.

– Мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но мы должны исключить горение, которое очень сильно поглощает кислород. Я заметил, что многие пассажиры и матросы курят. Сейчас эта привычка, после того, как из табака были удалены летучие внешние канцерогены, кажется, снова становится популярной. Я хочу, чтобы все сигареты, трубки, спички и прочее были конфискованы и отданы мне. Можете позаботиться об этом?

Каптенармус кивнул.

– Мне в помощь потребуется по крайней мере двое матросов, но я могу все это взять на себя.

– Хорошо. Значит, я возлагаю это на вас.

Дон взглянул на свой лист и нахмурился.

– Следующий вопрос печален, но необходим. Тела погибших пассажиров, офицеров и матросов следует поместить в безвоздушный трюм для последующей доставки на Марс. Однако я обнаружил в сейфе капитана Кандида его завещание. Сказано там, и довольно ясно, что он хочет быть похороненным в космосе. И, если возможно, то из своего корабля. Я думаю, это не оставляет нам выбора. Кто что-либо знает об этом ритуале?

– Я, сэр, – ответил Курикка. – Если позволите, я с удовольствием возьму эту церемонию на себя. Я десять лет сумел прослужить с капитаном Кандидом.

Прежде чем Дон сумел ему ответить, зазвонил стоящий на столе телефон. Дон согласно кивнул старшине и поднял трубку.

– Капитан слушает, – ответил он, слегка стесненно, так как еще не привык употреблять этот титул в присутствии людей, хотя никто и не думал протестовать. Он выслушал сообщение, ответил, что понял, и повесил трубку.

– Это нужно знать нам всем, – спокойно проговорил он. – Звонил радиооператор. Он собрал радиоприемник и сумел поймать Марсианский центр. Сигнал был очень слаб и почти потерялся на фоне помех, но он записал его на пленку и попытается выудить из него кое-какую информацию. Он сказал, что они все время повторяют одно и то же сообщение. Наши позывные, он сумел разобрать это, и краткое сообщение. Он не сумел разобрать детально, но кое-что понял. Они снова и снова повторяют слово «опасность». И какие-то кодовые слова типа «солнечные пятна».

– Это совсем не кодовые слова, – произнес входящий в кают-компанию главный инженер Хольтц. – Именно это я и пришел вам сказать. Я обнаружил это с помощью встроенных в обшивку инструментов. Идет солнечный шторм. – Прежде чем окончить свою речь, он сделал паузу и судорожно вздохнул.

– Солнечный шторм! Это значит, что мы можем считать себя мертвецами прямо сейчас!

4

– Это не причина для паники, и я не хочу, чтобы мы поддались ей! – Голос Дона перекрыл гомон голосов. – Я хочу, чтобы стало тихо!

Это сработало. Вышколенные члены экипажа привыкли следовать приказам, так что они тут же выполнили и эту команду. Доктор Угалде затих, так же как и все остальные. Дон вскочил на ноги и продолжал стоять, переводя взгляд с одного на другого, заставляя их сесть силой этого взгляда. Хольтц все еще стоял в дверном проеме. Но, как только он открыл рот, чтобы заговорить, Дон гневно ткнул пальцем в его сторону.

– Главный инженер Хольтц, закройте дверь и сядьте. Затем подайте рапорт в надлежащей форме. И без лишнего фатализма, если сможете!

Дон не хотел обижать старого человека, но он и не хотел, чтобы тот излишне распространял панику. Инженер вспыхнул и стал что-то объяснять, но Дон прервал его:

– Я сказал – сядьте. – Приказ был вполне ясен. Дон гневался, и гнев этот явственно прослушивался в его голосе.

Мгновение Хольтц колебался, затем его плечи поникли. Он закрыл дверь и рыхлой массой опустился в кресло. Когда он заговорил снова, то говорил тусклым, смирившимся с поражением голосом:

– К чему бороться? Этот полет должен был бы быть последним для меня, а теперь он будет последним и для всех нас…

– Что показали ваши приборы? – прервал его Дон.

Голова главного инженера, по мере того, как он говорил, опускалась все ниже и ниже, а голос настолько ослаб, что все вынуждены были напрягать слух, чтобы разобрать его слова.

– Солнечная радиация растет и растет постоянно. Я знаю почему. Солнечные пятна… Солнечный шторм… и нет возможности защититься.

– О чем он говорит? – спросил каптенармус. – Мы много раз проходили через солнечный шторм и всегда без каких-либо осложнений. Почему же мы должны беспокоиться сейчас?

– Можно я отвечу? – спросил Курикка, и Дон утвердительно кивнул головой.

– Наша главная беда в том, что мы потеряли слишком много воды. Вода, циркулирующая в двойной обшивке корабля, задерживает большую часть заряженных частиц, из которых и состоит солнечный шторм, замедляя и останавливая их. Действуя так же, как и атмосфера Земли. Теперь же, после потери почти половины воды, ее толщина стала недостаточной, чтобы задерживать радиацию. И раз Марсианский центр объявил тревогу, значит, этот шторм сильнее обычного. Он должен быть достаточно силен, чтобы справиться с нами.

– Но мы должны справиться с ним! – вмешался Дон. – Имеются ли какие-нибудь специальные меры на случай небывало сильного шторма?

– Имеются, сэр. Мы разворачиваем корабль шаром с реактором в сторону Солнца. Таким образом, между Солнцем и машинным отделением оказывается вся масса реактора и защищает его. А вся вода впрыскивается в аварийные камеры в той стенке барабана, которая обращена в сторону Солнца. До тех пор, пока корабль сохраняет правильную ориентацию, такой защиты вполне достаточно.

– Хватит ли у нас воды для подобного трюка? – спросил Дон.

Выражение лица главстаршины не изменилось во время этого вопроса. Не изменилось оно и во время ответа:

– Нет, сэр, не хватит.

– Но машинное отделение все же будет защищено?

– Это верно.

– Тогда это решит половину наших проблем, – улыбнулся Дон. – Поместив пассажиров и команду на опасное время в инженерный отсек, мы по мере возможности гарантируем им выживание. Каптенармус, возьмите это на себя.

Главный инженер стал что-то возражать насчет места, но Дон жестом призвал его к молчанию.

– Теснота нам не повредит. И радиация не убьет нас. Для каждого найдется место. Но сначала мы должны найти способ развернуть корабль. Мы должны работать теперь как можно быстрее, так как не знаем, сколько времени у нас еще есть в резерве. Да, Бойд?

– Я думаю, что смогу помочь в этом немного, – произнес вычислитель. – Те сообщения, что мы принимали раньше, во время солнечных вспышек, необходимо внести в компьютер. Так как эти сообщения многократно повторялись, неизбежно должно было произойти накопление информации. Машина выловит смысл в предложенных ей фрагментах и скомпонует из них текст сообщения.

– Звучит разумно, – согласился Дон. – Ну что же, попробуйте расколоть эту запись.

– Есть, сэр, – ответил Бойд и двинулся к двери, стараясь не бежать до тех пор, пока хотя бы не минует дверной проем.

Так как работы хватало на всех, то все получали надлежащие инструкции и по очереди удалялись. Только когда все ушли, Дон обнаружил, что он ничего не может сделать с мучившими его проблемами до тех пор, пока они не вернутся с новыми данными. Его медицинские проблемы были решены мгновенно. Он еще раньше залечил все мелкие царапины и раны, а двое, пострадавших относительно тяжело, находились в лазарете под наркозом. Оба они были подключены к автоматическому диагносту, непрерывно контролирующему давление крови, температуру, дыхание, пульс, мозговые излучения и все остальное, за чем следовало следить. Если хоть один из них изменится в худшую сторону, его мгновенно предупредит об этом висящий на поясе сигнализатор.

Некоторое время его никто не беспокоил, и он решил, что некоторое время может побыть один. О сне не могло быть и речи. Для него найдется время и позднее, если они сумеют избежать внешних опасностей. Но пока он раздумывал над этим, ноги сами приняли решение, вынесли его в коридор и понесли к ближайшему лифту. Обсерватория! Конечно же, именно туда ему хотелось пойти. Пока лифт медленно полз по своей шахте, Дон связался с рубкой и сообщил, куда он направился.

Лифт поднимался от внешней обшивки судна к центральной трубе, соединявшей воедино обе секции космического корабля. Когда лифт остановился и дверь скользнула в сторону, Дон ухватился за дверной проем и кинул свое тело вперед. С натренированной легкостью он вылетел из лифта и поплыл в воздухе. Как только его руки коснулись дальней, обитой кожей стенки трубы, он ухватился за одну из размещенных здесь гибких петель и швырнул свое тело по направлению к обсерватории. С тех пор как корабль выключил двигатели и перешел на свободный полет, здесь не было ни ощущения веса, ни гравитационных сил. Вращение корабля порождало на внешних палубах центробежные силы. Но здесь, вблизи оси корабля, эти силы не ощущались, и он мог плыть по воздуху, как рыба в воде. Как только он коснулся кнопки, дверь в лабораторию открылась и он вплыл внутрь.

Как всегда при виде этого невероятного зрелища у него перехватило дыхание. Звезды, звездные реки, целые скопления медленно вращались перед ним.

Обсерватория представляла собой большой шар, размещенный на конце центральной трубы, на выходе из барабана. Так как за его стенами не было воздуха, который размывал и размазывал бы очертания звезд, то здесь они не мерцали. Они казались горячими точками света различных цветов и яркости, заполняющих шар тьмы вокруг. Легко забывалось прозрачное покрытие, и человек переполнялся ощущением, что он с ними, среди них, является частью бесконечной Вселенной.

Здесь сбоку было и Солнце, свет которого автоматически приглушался материалом купола. Оно напомнило Дону о шторме, уже сорвавшемся в стремительном рывке с этой огненной поверхности, и он глянул на свой счетчик радиации. Уровень ее слегка вырос, но не настолько, чтобы стать опасным. Хольтц говорил о равномерном нарастании. Сколько же у них времени до удара частиц собственно шторма? И что он может сделать, чтобы сохранить жизнь всех этих людей, оказавшихся на его попечении? Дон прижал свои кулаки к прохладной поверхности купола.

Если и существовало время предаться отчаянию, то именно сейчас, когда он был один и никто не мог его увидеть. Он чувствовал себя уставшим, почти опустошенным и страстно желал вновь оказаться на своем месте. Здесь во тьме он лишь улыбнулся этой мысли. На корабле больше никого не было – остались лишь матросы. Как врач, он был приучен к ответственности брать на себя жизнь и смерть людей. Принимая клятву Гиппократа, он никак не мог предположить, что она может включать в себя необходимость стать капитаном космического корабля. В мединституте он не проходил этого! Дон снова улыбнулся при этой мысли и почувствовал себя лучше. Он должен выполнить эту работу наилучшим образом, на какой только способен. Ничего другого ему просто не оставалось.

Зазвонил телефон, и этот звонок показался ему громом в тишине погруженного в Галактику зала. Дон поднял трубку.

– Капитан слушает, – автоматически, когда решение было принято, сказал он.

– Рубка, сэр. Ленты с сообщением марсианского центра обработаны компьютером. У меня здесь запись полного сообщения. Зачитать вам его?

– Только цифры: какой силы ожидается шторм, и когда он ударит по нам.

– Одну секунду… вот оно. Сила восемь баллов по Хойлу. В максимуме – десять. А я раньше никогда и не видел ничего силой больше шести.

– Так силен? Я возьму это сообщение. А теперь – когда это должно произойти?

– Самое большее через полтора часа. Возможно на несколько минут позже, но не намного.

Дон обнаружил, что он непроизвольно задерживает дыхание и выдохнул воздух.

– Хорошо, я на пути в рубку. Свяжитесь с пассажиром по имени Угалде и передайте, что я жду его в рубке. И старшине Курикке тоже.

Девяносто минут на то, чтобы развернуть корабль! Это кажется совершенно невозможным и, тем не менее, это необходимо сделать. Глубоко задумавшись, весь обратный путь в рубку Дон проделал чисто автоматически, и лицом к лицу столкнулся с разъяренным доктором Угалде.

– Вы просите у меня невозможного, капитан. И, притом, немедленно! А затем мешаете мне! Такие вещи не могут…

– Меньше чем через полтора часа шторм будет здесь, – тихо произнес Дон. – Шторм не будет ждать. Наше время истекает, доктор.

Лицо Угалде посерело, и он рухнул в стоящее перед ним кресло.

– Тогда… все слишком поздно, – прошептал он.

– Я так не думаю. Мы все еще можем сманеврировать, не выпрыгивая из собственных штанов. – Дон улыбнулся, увидев удивленное лицо Курикки и вахтенного. – У нас нет другого выхода, я не хочу, чтобы вы смотрели на меня так удивленно. Как вы знаете, все коммерческие ракетные лайнеры управляются исключительно автоматически. Тем не менее, я готов поспорить, что все вы летали на собственных космических яхтах или катерах. Первым астронавтам, когда автоматика выходила из строя, приходилось пилотировать вручную. Мы сделаем то же самое… Так что же, Курикка, что надо предпринять в первую очередь, чтобы начать изменять положение корабля?

Старшина казался еще более хмурым, чем обычно.

– Этим всегда занимается компьютер, сэр. Пилот лишь скармливал ему данные и команды, а затем мы просто сидели и смотрели, что происходит.

– Предусмотрено ли ручное управление на случай аварии?

– Да, хотя мы никогда им не пользовались. Оно находится здесь.

Дон подошел к пульту управления и посмотрел на шкалы и переключатели.

– А теперь не можете ли вы мне сказать, что здесь происходит при коррекции судна?

Этого, конечно, не было в инструкции, а старшина Курикка привык действовать строго по инструкции. Однако он был достаточно образован, чтобы понять, что бывают ситуации, когда инструкции следует отложить в сторону. Неохотно борясь сам с собой, он подошел к пульту и включил экран.

– У нас две специальные телекамеры, – начал он свое объяснение. – Одна на носу в обсерватории, а другая на корме. Она расположена на главной оси между ходовыми дюзами. Перед вами изображение носовой камеры, – он указал на экран, на котором было сдвинутое к одному из краев Солнце. Это была та же картина, что Дон видел из обсерватории.

– Здесь, в основании центральной трубы, – продолжал Курикка, – вокруг реакторной сферы расположен направляющий рельс. По нему в обратном направлении вращения корабля ездят малые ракетные двигатели. Их движение нейтрализует наше вращение, так что их сопла направлены всегда в одном и том же направлении. Достаточно небольшого выхлопа, чтобы корабль начал переворачиваться до тех пор, пока не займет нужного положения в пространстве. А затем компьютер выдает команду на другой выхлоп, нейтрализующий вращение, вызванное первым.

Дон взглянул на свои часы, но заставил себя отвести взгляд раньше, чем успел посмотреть, сколько же именно осталось времени. Ответ был почти такой же простой, как он и ожидал. Дон обернулся и обратился к мексиканскому математику:

– Доктор Угалде, подойдите, пожалуйста, сюда и проверьте мои рассуждения. Вы слышали, что сказал старшина, так что вы в курсе наших рассуждений. Солнце сейчас нам светит в нос, так что корабль нужно развернуть примерно на 180 градусов. Если сейчас дать выхлоп, то корабль начнет совершенно терять свое положение в пространстве. Когда Солнце окажется в центре кормового экрана, мы будем сориентированы так, как нужно, с реактором между нами и солнцем. И если в этот момент дать выхлоп из дюзы в направлении в сторону нашего движения, то поворот прекратится, и мы окажемся в нужной нам позиции. Это верно?

Угалде насупился от напряжения, затем стал быстро писать короткие уравнения в своем большом блокноте с кожаным переплетом.

– Все достаточно просто, – ответил он. – Второй выхлоп должен по длительности в точности совпадать с первым и быть так сориентированным в пространстве и во времени, чтобы закончиться именно в тот момент, когда корабль примет нужное положение в пространстве.

– Пожалуйста, без деталей, доктор, просто скажите нам, сработает это или нет.

Математик посмотрел на них удивленно.

– Конечно, сработает. Почему бы и нет? Разве это же самое не делает компьютер? Вы просто сделаете то же самое, только немного грубее.

– Грубо или нет, но в этом спасение наших жизней!

Дон возбужденно стукнул кулаком по ладони.

– Если хотите, начинайте прямо сейчас. Ваше знание теории и навыки старшины Курикки в управлении судном сделают эту работу вполне выполнимой для вас двоих.

Только теперь Дон позволил себе взглянуть на часы и едва не присвистнул от удивления, поняв, как мало у них осталось времени. Меньше сорока пяти минут было до того времени, как на корабль обрушится смертельный фотонный шквал.

– Каптенармус Дженнет просит вас подойти к телефону. – произнес чей-то голос, прервав его размышления. Вахтенный протягивал ему телефонную трубку.

– Капитан слушает.

– Это каптенармус, сэр. С пассажирами, кажется, возникли небольшие неприятности. Я хотел бы знать, смогли бы вы прийти сюда и потолковать с ними.

– Нет, сейчас на это нет времени. Как только я смогу, сразу присоединюсь к вам в машинном зале. Там побеседуем с ними. Последовала секундная пауза.

Когда каптенармус заговорил снова, в голосе его явственно проскальзывали беспокойные нотки:

– Как раз об этом я и хотел, чтобы вы потолковали с ними. Они не в машинном отделении. Они собрались в столовой и ультимативно заявили, что не двинутся отсюда до тех пор, пока не поговорят с капитаном или старшим офицером.

– Но разве пассажиры не знают, что все старшие офицеры погибли?

– Я не хотел пугать их, – голос каптенармуса стал тише. Он явно шептал прямо в трубку телефона, чтобы никто не мог его услышать. – Я умышленно не стал вдаваться в детали, кроме тех, что непосредственно относятся к делу. Не можете ли вы спуститься сюда и разъяснить им?

«Сумеет ли он?» – лихорадочно думал Дон.

Сейчас он ясно отдавал себе отчет, что, забыв о пассажирах, он совершил ошибку. Отнесся к ним как к бессловесному грузу или стаду баранов. Все следовало объяснить сразу же. Сейчас он должен сказать им правду и побыстрее.

Остались считанные минуты.

– Я скоро буду, – ответил он и повесил трубку.

– Капитан, здесь есть кое-что поважнее, – окликнул его доктор Угалде, увидев, что Дон поднялся на ноги.

– Что? – спросил Дон и подошел к пульту управления. Он увидел, как Солнце медленно раскачивалось по кормовому экрану.

– Посмотрите сами. В терминах теории легко сказать, что мы развернем корабль на глаз, пользуясь ручным управлением. На практике же это выглядит несколько по-иному. Это можно сделать, и мы почти все сделали. Но ведь мы не можем делать столь точные расчеты, как компьютер, а корабль к тому же обладает огромной массой. Мы правильно нацелились на Солнце, но оно медленно дрейфует по экрану. Кто-нибудь должен постоянно вводить поправки, до тех пор, пока дрейф не прекратится и мы не займем нужное положение в пространстве.

– Как вы думаете, через сколько времени это произойдет? – с надеждой спросил Дон, хотя и знал ответ заранее.

– Наверняка часы! Это очень тонкая работа.

– Часы! Но ведь это означает, что кто-то безо всякой защиты должен остаться у пульта управления во время шторма и, следовательно, будет обречен на верную смерть.

– Я осознаю это… Кто-то должен умереть, чтобы спасти остальных. Разве это не хорошая смерть для мужчины?

Дон сквозь растущую дымку отчаяния взглянул на свои часы. Оставалось всего лишь немногим более получаса… Ничего нельзя было сделать, ни на что не оставалось времени.

И членов команды, и всех пассажиров можно было считать мертвецами.