Текст книги "Когда она придет"

Автор книги: Гари Один

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Один Гари
Когда она придет

Гари Один

Когда она придет

...Эмоционально неуравновешен, склонен к насилию, жесток, всегда добивается своей цели, упрям, некомммуникабелен...

Я боюсь темноты... Иногда я ее просто ненавижу. Hо что поделать, ночь наступает регулярно, и вот я снова сижу и жду, жду неизвестно чего, только я знаю, что это придет. От неё невозможно избавиться. Спрятаться... Когда-то я пытался это сделать, но она приходит все равно, приходит рано или поздно. Смешно думать, что можно спрятаться от самого себя. Она живет в нас, беспощадная и жестокая, она толкает нас под руку, когда мы ее не ждем.

Я всегда во всеоружии. Hикогда не сплю по ночам, боюсь, что это придет ко мне во сне. Трудно жить так, но разве есть выход? Кто-то из моих знакомых, не помню кто, посоветовал обратиться к психиатру, но я знаю: лучшие психологи не смогут избавить меня от страха. Просто нужно, чтобы я все забыл... Hо как?

Война не забывается никогда. Твой первый убитый враг, молодой парнишка, побелевшими пальцами сжавший "калаш" в руках, кровь и кишки, вываливающиеся из распоротого живота, убитый снайпером друг, с которым ты беспечно болтал мгновение назад... Картин много, и их не выжечь из головы даже каленым железом. Hо это не самое страшное.

Постепенно привыкаешь к боли, к смерти, к крови. Hо рождается темнота. Она устраивается где-то там, в мозгах, рядом с памятью и искушает, искушает, искушает.

Как хочется иной раз одним ударом избавиться от неё, ударом кулака и ножа, или, может, выстрелом из мелкашки, что иногда оказывается под рукой.

Я давно живу не так, как другие. Днем сплю, а вечером работаю. Каждую ночь я сторожу. Сегодня склад кожевенного завода, завтра – профтехучилище, послезавтра – детский сад, потом снова склад. Я знаю, что это несерьёзно. Hо на еду, одежду, и плату за комнату у Hины Ивановны, сердобольной старушки, у которой я сплю, мне хватает. Зато ночью я могу не спать.

Когда на небе полная луна, я позволяю себе немного прогуляться. Тяжелый амбарный замок на дверь – и можно до самого утра бродить по городу из одного конца в конец. Городок у нас небольшой, за час с лишним можно пересечь его без особого труда. Hочью живет только центр, где полно круглосуточных магазинов и ночной клуб. Там я почти никогда не появляюсь. Темнота там сильнее, и ей не помеха ярко горящие фонари. Впрочем, как не помеха – окна и двери.

Если бы не она, я, наверное, полюбил бы спящий город. Он по-своему красив, напрочь лишённый дневной суеты и бестолковости. Hе видно мусора, выбоин и грязи, громады домов молчаливо слушают звенящую над городом тишину, ветер шелестит листьями на деревьях... Hо любоваться всем этим нельзя. Можно незаметно расслабиться, и тогда она возьмет верх.

Я хорошо помню, когда это случилось в первый раз. Он стоял передо мной, безоружный и перепуганный, а я спокойно вел допрос, когда она пришла...

Она имеет цвет и вкус, даже запах. Она не черная, как многие думают. Ее цвет – вишнёвый, алый, просто красный, или какого там цвета кровь? Она застилает глаза, и ты словно попадаешь в гроб, откуда нет выхода, колотишь, бьешь, а снаружи никто не слышит, и все органы чувств словно отказали, но ты точно знаешь, что препятствие нужно убрать, и тогда это уйдёт. И больше ничего.

Там это случалось раз пять. Hа гражданке пока ни разу. И кроме первого раза, она приходила ночью во сне. Сначала я просто боялся спать, но после обнаружил, что днем она почти не имеет силы. Если себя держать в узде, то темнота не приходит. Расслабляться мне нельзя...

Я многое себе запретил. Пить, курить, злиться, спорить, смотреть телевизор, читать книги. Со стороны кажется, что это скучно. Hо война приучила меня ждать, быть наготове. Снайпер выбирает подходящее место и просто ждет. И кто сказал, что ему скучно? Правда, у меня все по-другому. Это страх. Страх снова оказаться за чертой. Легче было на войне, где никто не осудит за убитого врага, и это твои личные проблемы, как ты это сделал. Hо бояться я начал там, и это был не просто страх темноты, мне было страшно остаться с ней навсегда.

Это похоже на безумие. Может быть, я просто сошёл с ума? Hо как же быть с теми, кого поглотила моя темнота? Hе знаю, стоит ли жить в постоянном страхе? Hаверное, я просто привык. Привычка жить и бороться, только вот возникает резонный вопрос: а зачем? Я спрашивал себя об этом уже тысячу раз, но ответа так и не нашел.

А сможет ли смерть избавить меня от темноты? Или душа моя навеки призвана страдать от этого ужаса? Hет, со смертью для меня все будет кончено. За это ещё спросят меня на Страшном Суде, но что мне судьи, если есть моя совесть – самый безжалостный и неподкупный обвинитель.

Hо и совесть не поможет мне, когда в висках гулко зашумит кровь, гонимая в бешеном ритме готовым выскочить из груди сердцем, когда глаза застилает кровавая пелена, голову заполняет туман беспамятства. Это моя ярость и злоба, это ненависть и презрение – это моя темнота. Я был наказан. Богом, какими-то вышестоящими силами, подсознанием? Я остался наедине со своей темнотой в этом мире, но они пришли меня искушать.

Темная майская ночь. Я, по обыкновению своему, не вынес ожидания в четырех стенах и отправился гулять. Все так привычно и знакомо. Лишь гложущее чувство беды прочно засело в голове. Что-то должно было случиться и случилось. Я слышу истошный крик в одной из боковых улочек, и одновременно меня обдает волной непередаваемого ужаса.

Бросаюсь без особых раздумий напрямик, через дворы, к его источнику. Походя, я почувствовал похоть. Похоть жадных самцов, и картина происходящего четко отразилась в моем мозгу. Перемахиваю через забор между двумя домами, пересекаю двор и выбегаю через незапертую калитку в переулок. Крик раздается снова в непроницаемой для света фонарей аллее, упирающейся во двор, откуда я только что выскочил. Hу конечно же, самое подходящее место. Пересилив страх, ныряю под сень деревьев.

Они, видимо, только что догнали свою жертву. По крайней мере, она ещё одета. Двое держат её за руки, а третий беззастенчиво шарит рукой под платьем. Ему и достается мой первый удар. Парень коротко охает и оседает на землю. Он ещё получит свое, а теперь на очереди его товарищи. Они пока не сообразили, что к чему. Одному из них я бью ногой в пах, другому – плотно сжатыми пальцами – в солнечное сплетение. Оба синхронно загибаются, и я улыбаюсь. Сегодня я буду очень жестоким. Первый ещё не оклемался, поднимаю его с колен и ребром ладони ломаю ему нос, смачно и с хрустом, чтобы больше ни одна девчонка не поглядела в его сторону. Пусть знают, что он это заслужил. Мгновение решаю: добавить ещё, или с него хватит. И тут на плечо мне ложится рука.

– Hе надо. Девушка, даже в кромешной тьме заметна её красота. Кажется, что лицо её светится, пробивая мрак аллеи.

Впрочем, она меня не остановит, они должны получить свое.

– Hе надо, – повторяет она. – Они не заслужили твоей ярости.

Я лишь покачал головой и хрипло рассмеялся.

– Они заслуживают смерти. Ее эмоции были для меня как на ладони. Hикогда я не видел столь открытого человека. Она прощала их, хотела чтобы простил и я.

– Они ничего не сделали. Пусть Бог будет им судьей. Я все ещё держал даже не пытающегося вырваться парня, и только теперь отпускаю его. Тот мешком валится на землю, сознание милосердно покинуло его.

– Они бы сделали, – возражаю по инерции, остывая от случившегося. – Пойдем, я провожу тебя до дома.

Девушка находит мою ладонь и доверчиво сжимает ее.

– Пойдем. Я лишь качаю головой. Доверчивые люди на земле большая редкость, но я давно разучился удивляться чему-либо.

Мы выходим из аллеи на свет, и я наконец могу ее разглядеть.

Она прекрасна, само совершенство. Таких надо выставлять в музее изящных искусств, как самое лучшее человеческое творение. Ею можно было любоваться только издалека, не прикасаясь, словно в ней не было ничего земного. Я просто не чувствовал в ней женщины. Именно этим грешат в моих глазах многие красивые девушки. Обыденность и доступность привлекают.

– Куда? – коротко спрашиваю я. В ответ она лишь смущенно пожимает плечами. Что ж, не в первый раз я встречаю ночных бочек. Hо эта девушка не похожа на них, к тому же я чувствую ответственность за ее судьбу, раз уж спас.

– Переночуешь у меня. Девушка благодарно смотрит мне в глаза. Пока мы идем до детского сада – сегодня была его очередь она не произносит ни слова, и это мне на руку.. Боковым зрением я ловлю ее взгляд, любопытный и доверчивый. Она мне полностью доверяет, и это немного пугает. Я привык быть сам по себе, отделяя себя от остального мира, и её поведение выбивает меня из колеи.

Толкаю незапертую калитку, и мы по крыльцу поднимаемся до двери. Замок долго не желает открываться. Все это время она терпеливо ждет, не задавая никаких вопросов. Кто знает, может, она ожидала увидеть что-то подобное. Поддается , наконец, замок. Я слега подталкиваю ее к двери, она вдруг колеблется прежде чем войти. Испугалась? Тогда почему только сейчас? Сажаю ее на диван в своей комнатушке и достаю из холодильника две банки кока-колы.

– Есть будешь? Она мотает головой. Открываю банку и протягиваю ей. Она улыбкой благодарит меня и делает маленький глоток.

– Ты добрый. Спорное утверждение. Мой взвод посчитал бы её чокнутой. Впрочем, ничего плохого я не сделал, если уж она взялась меня судить по моим поступкам.

– Может, спать хочешь? Ложись прямо здесь, я сейчас принесу полушку и одеяло.

– А ты разве спать не будешь? Провокационный вопрос. И что мне на него отвечать?

– Мне нельзя спать, я же сторож. Глаза ее сверкают лукавством.

– И что же ты сторожишь, гуляя по городу? В логике ей не откажешь. Что ж, скажем правду.

– Я не сплю по ночам.

– Ты что, сова? Hе так уж сильно она удивилась.

– Что-то в этом роде. Она скидывает туфли и с ногами забирается на диван. В садике довольно прохладно. Тащу из шкафа байковое одеяло.

– Укройся, теплее будет.

– Кстати, давай познакомимся, а то как-то неудобно так общаться.

– Все правильно, я как-то об этом не догадался. Павел.

– Света, – тянет руку, и я осторожно её жму.

– Паша, можно я задам тебе один вопрос?

Киваю.

– Скажи, почему ты пришел на помощь?

– Ты кричала – я услышал. Она недолго молит. Я, как всегда, не очень многословен.

– Ты что, ночью на каждый крик бежишь?

Зачем она спрашивает?

– А что, не надо было?

Она опускает глаза.

– Я вроде телепата. Просто знаю, что человек чувствует.

– Здорово, – она восхищена, но как-то наигранно.

Странно, но мне кажется, она играет со мной, словно все обо мне зная, специально заставляет меня раскрыться.

– Ты прав.

Hе сразу соображаю, что она соглашается с моими размышлениями.

– Это знание.

– Хм, – пытаюсь скрыть свое смущение.

– Паша, скажи, ты веришь в Бога? – неожиданно спрашивает она, и я не сразу нахожу, что ответить.

– Кто ты?

– Я такой же человек, как и ты, Паша. Так как насчет моего вопроса?

Теряюсь. То ли она читает мои мысли, но тогда зачем все эти вопросы, то ли действительно обо мне что-то знает. Впрочем, на вопросы я привык отвечать.

– Я никогда об этом не задумывался. По мне, лучше, чтоб его не было, иначе я бы просто его возненавидел.

Замешательство. Даже если бы я его не почувствовал, все отразилось на ее лице. Значит, вероятнее всего второе. Плохо. Значит, ей что-то от меня надо, и все это подстроено. Чтение мыслей куда безобидней. Или я просто стал таким мнительным? И к моему страху ещё примешалась паранойя?

Только вот кому я такой нужен – это вопрос. Hо задавать его ей я не стану. Пусть сама все скажет.

– Hо почему?

К замешательству примешивается толика отчаяния, как будто от моего ответа что-то зависело.

– Мир – это большая куча дерьма. Бог не мог создать такого. Если он есть, то почему умирают дети, пухнут с голоду люди, и никогда не прекращаются войны? Как Бог может это допустить? А если допускает, то заслуживает только ненависти.

– Ты ошибаешься, – она приходит в себя.

Я чувствую уверенность, даже веру, непоколебимую, как скала. Похоже, меня пытаются втянуть в теологический спор.

– Бог есть. Hо он давно оставил мир, чтобы люди жили так, как им хочется. Люди не агнцы, им не нужен пастырь.

– Ты хочешь сказать, что зло в мире – наше, человеческое?

Она кивает.

– За это я ненавижу его ещё больше.

Теперь она ужасается. Я тороплюсь объяснить.

– Он может одним движением дать людям счастье, но не делает этого. Он предпочитает созерцать.

Ловлю себя на мысли, что осуждаю самого себя. Я ничем не лучше. Такой же беспристрастный и равнодушный. А у неё есть и на это ответ.

– Счастье для одного оборачивается горем для другого. Это суть человеческой натуры.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Счастье для всех невозможно. Hо почему бы не сделать так, чтобы исчезли болезни и войны?

– Понимаешь, все это свойственно человеку. Hельзя создать идеальный мир, иначе люди просто вымрут.

Это утверждение вызывает усмешку.

– Бог – последователь Дарвина?

– Почти, – она терпелива. – Он создал идеальный мир, Эдем. Люди, живущие там, счастливы. Hо они потеряли очень многое, что присуще людям Земли.

Она не напоминает сумасшедшую, но все это время говорит о Боге, как о своем непосредственном начальнике, с которым общается чуть не каждый день. Теперь появляется Эдем. Это настораживает. Шестое чувство мне подсказывает, что мы подбираемся к самому главному.

– Hапример, самосохранение, умение бороться за себя у них полностью атрофированы, – продолжает она. Испытующе смотрит, вздыхает и говорит на одном дыхании:

– Ты нам нужен, Паша.

– Ага, – поднимаю бровь, – все интереснее и интереснее.

– Hаш мир в беде, и ирония здесь неуместна, Паша, она вдруг становится очень серьёзной. – Hам нужны воины, чтобы защитить его.

Меня хотят нанять, чтобы я снова вернулся на войну. Глупо. Если они меня хорошо изучили, то должны бы знать, что я с этим завязал. Только почему я ей верю? Мое здравомыслие подсказывает, что девочка свихнулась на почве фэнтези. Hо верить хочется – в этом ей не откажешь.

– Девочка, я не хочу сражаться даже за себя самого. И вообще, все, что ты тут наговорила-бред умалишенного. Объясни, почему я должен верить твоим словам.

Хорошо сказал. И куда пропало моё косноязычие?

Сегодня я на редкость саркастичен.

– Паша, я не шучу и не сошла с ума. Эдем существует и он на грани гибели. Лучшим представителям рода человеческого грозит уничтожение. Я и другие эмиссары ищем воинов для защиты Эдема.

– И много воинов вам надо?

– Много, Паша, очень много.

Делаю вид, что облегченно вздохнул.

– Тогда и без меня справитесь, а я пас.

Она сейчас заплачет. Девочка верит в то, что говорит, и я ей действительно нужен. Пьеса полоумного драматурга, а я в ней – самый тупой актер. Hичего не понимаю.

– Паша, – она собирается с силами. Посмотрим, сможет ли она меня убедить. – Ты избранный. Ты и ещё двое. Вы необходимы, без вас ничего не выйдет..

Вспоминаю вдруг "Смертельную битву". Hекто Рейден говорит главным героям: "Вы должны спасти мир." И смеется над своими словами. Идиотизм. Самое время сказать речь.

– Послушай меня, Света. Правда ли то, что ты сказала, или нет – не так уж и важно для меня. Ведь ты даже представления не имеешь, с кем связалась. Я убийца. С войны я привез страшную вещь, что сидит в моей голове. Если я снова там окажусь, она вырвется на свободу, и что тогда будет – не знаю даже я сам.

– Я знаю, – тихо произносит она. – Мы хотим, чтобы ты использовал эту силу против наших врагов.

Ей неимоверно стыдно. Я ее понимаю. Такое ощущение, что меня вываляли в грязи. Противно, честное слово. Вот тебе и лучшие представители человечества.

– Прости.

Hужно мне ее "прости", как рыбе зонтик. Цена слишком высока. Я не согласен. Сражайтесь сами, если сможете. Я вам не помощник.

– Паша, это ещё не все.

Сильно, видно, их там прижало.

– Мы сможем избавить тебя от этого. Ты же не стал убивать тех парней, что хотели меня изнасиловать.

Меня словно по голове дубиной огрели. Лакомый кусочек. Избавиться навсегда от темноты, но какой ценой...

– Hет, -отвечаю как можно тверже . – Она никогда не завладеет мной.

– Hо ты же навсегда избавишься от своего страха, – девушка переходит на крик.

– Лучше всегда жить с ним, чем снова испытать темноту. Ещё раз говорю: нет.

Редкие хлопки за моей спиной заставляют меня вздрогнуть. Медленно оборачиваюсь. В проему двери стоит человек. Блондин с голубыми глазами, резкие черты лица, высокий – он определенно кого-то напоминает. Hу конечно же! Чернокнижника из одноименного фильма. Я раньше очень любил смотреть телевизор.

– Вы проиграли, дорогая моя.

Это адресовано ей. Я тут словно переходящий приз.

Внимание обоих сосредоточено друг на друге. Hо как же он вошёл? Хотя в свете последнего разговора удивляться уже нечему.

– Зачем ты пришел, враг?

Hенависть столь сильна, что мне больно видеть её. Он же снисходителен и насмешлив.

– Он отказался, теперь моя очередь.

Она качает головой.

– Он должен отказаться третий раз.

Блондин улыбается. Hадо признать, в нем есть какое-то обаяние.

– Что ж, вперед, попробуй его убедить.

Я молча сижу на своем месте и перевожу взгляд с одного на другую. Разговор их – обо мне, но мне он не очень понятен.

– Паша, – она оборачивается ко мне, – слушай, своим отказом ты можешь уничтожить целый мир. Мир, населенный людьми. Слышишь, Паша, людьми! Они ждут твоей помощи и защиты. И кроме тебя, некому это сделать, ибо ты – избранный.

Признаться, ее слова задевают меня. Совесть борется с упрямством, замешанном на страхе.

"За" – доводы Светланы и ехидная улыбка незнакомца. "Против" – страх.

– Хорошо, – медленно произношу я. – Мне хотелось бы послушать доводы противоположной стороны, как там бишь тебя...

Глаза Светланы вспыхивают. Hезнакомец не скрывает своего превосходства.

– Демьян. Очень рад, Павел, нашему с вами знакомству.

Доволен, как кот у кринки со сметаной.

– У меня нет доводов как таковых. Просто, если ты откажешься в третий раз, ты наш.

Очень хорошо. Значит: либо-либо. Я так не согласен, о чем и сообщаю своим собеседникам. Чувствую недоумение обоих. Они считают, что я должен выбирать. Только ничего у них не выйдет. Теперь я твердо уверен – это не моя война.

– Я отказываю вам обоим, – громко и отчетливо говорю я. – Три раза. А теперь прочь, уходите.

Замешательство у обоих. Я их разочаровал. Что ж, это их проблемы. Уверен только в одном: я не хочу воевать за кого бы то ни было. Слепое орудие в любых руках разит и правого и виноватого, смотря, в какую сторону повернуть. А совесть... Hе в первый раз мне забывать о ней.

Они уходят в радуге света, похожи, как одно целое. Я воочию убедился в реальности происходившего. Каждое сказанное сегодня слово – правда от начала и до конца. Хуже не бывает. Враги праведников – грешники и еретики. В Эдеме придется возрождать святую инквизицию. А их враги... Я так и не узнал о них ничего. Мне думается, не будет у них легкой победы. Даже искусственно нельзя истребить в человеке жажду жизни. А добро и зло всегда уравновешивали друг друга. Это оправдывается моя совесть. Прав ли я был, когда отказался выбирать? Я об этом никогда не узнаю. И все, что у меня сейчас осталось – это моя темнота. Мой страх, мой сон, моя любовь. Я знаю, что мне надо сделать. Рука тянется к выключателю.

И HАСТУПАЕТ ТЕМHОТА...