Текст книги "Девушка с секретом"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

По первому адресу она не достучалась. Кто-то натужно кашлял внутри квартиры, но к двери так и не подошел. Недоуменно пожав плечами, Женька двинулась дальше.

Второй адрес встретил ее районом новостроек. Долго проплутав по подмерзшим комьям грязи, которые под сентябрьским солнцем начали постепенно плавиться и налипать на ее новые ботиночки вязкой массой, Женька пристроилась на обочине и принялась счищать подобранной щепочкой грязь. Неожиданно почти над самой ее головой взвизгнули тормоза, и знакомый голос насмешливо произнес:

– И куда же мы путь держим, такие красивые?!

Вскинув голову, она едва не вскрикнула от неожиданности.

Поставив ногу в дорогом ботинке на блестящий бампер громоздкого джипа, Павел стоял, опершись локтем в полусогнутое колено, и с усмешкой наблюдал за ее манипуляциями.

Женька вяло пожала плечами и отбросила в сторону щепку. Стараясь при этом не смотреть в его прищуренные глаза, она тихо ответила:

– Ищу комнату…

– Комнату… – передразнил он, распахивая дверцу. – Садись живо! Комнату… А посоветоваться ты могла?!

– Могла, – Женька двинула носом. Приветствие, мягко говоря, ее разочаровало. – Не хотелось ждать…

– Понятно, – все так же насмешливо протянул Павел, трогаясь с места. – Торопилась, значит… А что с квартирой брата?

– Не знаю, – промямлила девушка, боясь поднять глаза. – Она опечатана.

– А в жэке была? Хотя о чем я спрашиваю?! – фыркнул он и посмотрел в ее сторону как на полнейшее недоразумение. – Чудная ты…

К дому, где жил когда-то покойный брат Евгении, они подъехали спустя час. Еще час ушел на ожидание паспортиста в местном жэке.

Но все их старания не увенчались успехом. Толстая тетка в клетчатой шали и войлочных сапогах на ревматоидных ногах смерила их презрительным взглядом и по-военному отчеканила:

– Ключ не дам!

– Это еще почему?! – попытался возмутиться Павел.

– Нет у меня на то никакого распоряжения!

– А где ей жить, по-вашему?! – не унимался он.

– Идите в милицию и спрашивайте. – Немного смягчившись, тетка добавила: – Если дадут они мне разрешение, пусть поселяется…

Идти в милицию Женька отказалась наотрез. Сжавшись в комочек на переднем сиденье, она отчаянно мотала головой и на все уговоры Павла твердила как заведенная:

– Я боюсь! Они меня там оставят!..

– Ну что ты будешь делать?! – стучал он сжатым кулаком по рулю. – Все! Хватит! Едем ко мне… Возражения есть?

Возражений не имелось. Поэтому меньше чем через полчаса Женька переступала порог шикарной пятикомнатной квартиры.

– А почему ты здесь не живешь?! – недоуменно захлопала она глазами, быстренько пробежав по шикарно обставленным комнатам. – Разве можно сравнить это с тем маленьким полуразвалившимся домиком?

Павел, с насмешливой улыбкой наблюдавший за ее восторгами, тяжело опустился в мягкое кресло у камина и тихо ответил:

– Мне нужно было побыть одному… Я тебе говорил, что у меня проблемы…

– Но разве можно было там укрыться от них?! – Женька опустилась в кресло напротив. – Бежать от проблем – не значит решить их…

– Ты гляди, какие мы грамотные, – фыркнул Павел, протягивая руку к электрической зажигалке. – Прохладно здесь…

– Не включай! – хрипло попросила девушка, вцепившись пальцами в подлокотник. – Пожалуйста!

– Ты боишься огня?! – Он отложил в сторону зажигалку и несколько минут смотрел в упор на побледневшую Женьку. – А как же ты готовишь еду?! Сейчас ведь везде газ!..

Она пробурчала что-то неразборчивое и спрятала лицо в ладонях. Постояв над ней несколько мгновений, Павел опустился на колени и тихо позвал:

– Эй, Жень! Посмотри на меня!..

Что-то в его голосе ее насторожило. Она подняла голову и уперлась взглядом во внезапно потемневшие глаза Павла. Чувствуя, что безнадежно заливается краской, Женька вновь опустила взгляд и отрицательно покачала головой.

– Почему?! –хрипло прошептал он, осторожно трогая ее за колени. – Ты не хочешь меня?!

– Павел! – еле слышно выдохнула Женька, отодвигаясь в глубь кресла. – Я не могу!.. Пойми меня… Для меня это слишком серьезно, а для тебя…

– А для меня?.. – тихо спросил он, придвигаясь к ней все ближе и ближе. – Что для меня?..

Ответить она не могла… да и не хотела. Обрушить сейчас на него, а прежде всего на себя всю правду об их отношениях (во всяком случае, как ей это виделось) означало вновь испытать жуткое одиночество, которое и без того испепелило ее душу. Как могла она решиться на такое? И решиться именно сейчас, когда на нее, завораживая своей нефритовой бездной, смотрели глаза того, кто стал для нее дороже всех на земле.

Всхлипнув, Женька протянула дрожащую руку и осторожно тронула жесткие волосы над его лбом.

– Па-авлик! – выдохнула она. – Я…

– Тсс, – Павел приложил палец к ее губам. – Молчи… Не нужно ничего говорить… Слова так мало значат в этой жизни…

Подхватив почти невесомое тело девушки на руки, он прошел с ней в спальню. Пнув ногой дверь, немного постоял на пороге и, передумав, вернулся в гостиную.

Женька боялась дышать. Замерев в сильных руках, она слушала отчаянный стук любимого сердца и пыталась заставить себя опомниться. Но едва жаркое дыхание коснулось ее нежной шеи, как все увещевания мигом вылетели из головы. Неторопливые ласки Павла разжигали в ней доселе дремлющую чувственность, от которой загоралось огнем ее тело.

– Павлик! – вновь и вновь стонала она, судорожно цепляясь за его мускулистые плечи.

На мгновение оторвавшись от Женьки, он окинул взглядом ее по-девичьи щуплую фигурку.

– Какая ты!.. – И, предрекая ее вопрос, готовый вот-вот сорваться с припухших губ, продолжил: – Нетронутая…

Мягкие струи душа скользили по разгоряченному телу девушки, смывая следы наслаждения, которым оно было переполнено.

– Павлик… – то и дело тихо шептала она, чему-то нежно улыбаясь. – Хороший мой… Как я тебя…

Это слово готово было вот-вот сорваться с языка. Но, прерывая ее, дверь в ванную распахнулась, и объект ее нежных чувств появился на пороге собственной персоной, причем полностью экипированный.

– Давай живее! – недовольно буркнул Павел, старательно избегая смотреть на нее. – У меня совсем нет времени…

Стыдливо кутаясь в махровое полотенце, Женька прошла в гостиную, подобрала с пола в беспорядке разбросанные вещи и скрылась в соседней комнате.

– Женя! – окликнул ее Павел через минуту.

– Я сейчас, – заторопилась она и едва не упала, не попав в штанину брюк. – Я быстро…

На ходу заправляя джемпер под ремень, она выскочила из комнаты и едва не сбила его с ног.

– Ой, извини! – испуганно пролепетала Женька, отступая на шаг.

Сморщившись, словно от зубной боли, Павел несколько мгновений смотрел в напуганные, широко распахнутые глаза. Вполголоса чертыхнувшись, он резко привлек девушку к себе.

– Ну скажи! Что мне с тобой делать?! – глухо пробормотал он, уткнувшись ей в шею. – Куда мне тебя девать?!

Понимая, что вопрос он адресовал скорее себе, чем кому-либо, девушка угрюмо молчала.

Молчала она и всю дорогу от подъезда дома до машины. Сосредоточенно глядя себе под ноги, словно силясь прочесть ответ в шуршании пожухлых листьев, Женька погрузилась в себя настолько, что едва не сбила с ног молодую высокую женщину.

– Извините, – машинально обронила она, даже не повернувшись, и двинулась дальше.

Если бы Женька была в это мгновение чуть внимательнее, она смогла бы заметить огонь ликования в черных глазах незнакомки. Глаза эти долго смотрели ей вслед с плохо скрываемой ненавистью.

– Вот это удача… – тихо прошептала женщина, кинувшись к припаркованной неподалеку машине. – Там, где я ее и не ждала!.. А что это за красавчик с ней? Кажется, я его уже видела…

Наморщив лоб, женщина силилась вспомнить, перебирая события последних нескольких недель. И тут ее осенило!

Встреча эта произошла совсем недавно. Покупая жевательную резинку в одной из коммерческих палаток, она едва не угодила под колеса его джипа. Перепуганный парень выскочил из машины, обхватил ее за плечи и, заглядывая в глаза, принялся повторять как заведенный:

– С вами все в порядке?! Я не ушиб вас?!

С трудом высвободившись из его объятий, она улыбнулась и поспешила прочь…

– Надо будет вновь наведаться на это место, – пробормотала она, выруливая на проспект и внимательно вглядываясь, чтобы не упустить из виду темно-лиловый джип.

– На этот раз ты от меня не уйдешь! – шептала она, брызгая слюной. – И я накажу тебя так, как никого и никогда не наказывала. Потому что только из-за тебя мой зверь проснулся снова!

Произнеся эту сакраментальную фразу, она повторяла ее снова и снова, словно пробуя на вкус. Оставшись вполне довольной произведенным эффектом, она свернула следом за джипом на пригородное шоссе…

– Тимоха! – громко позвал Павел, несколько раз нажав на сигнал. – Отворяй!

Металлические ворота медленно поехали в сторону, открывая взору Женьки чистенький дворик. В глубине его, окруженный кустами сирени, расположился небольшой одноэтажный домик с резными ставенками.

– А мы где? – решилась нарушить она давно повисшую паузу.

– Заговорила, наконец, – хмуро смерил ее взглядом Павел. – А я уж думал, онемела…

Тимоха появился минуты через две. Натягивая на дюжие плечи джинсовую куртку, он молча пожал протянутую руку друга. Окинув оценивающим взглядом девушку, сделал им знак следовать за ним.

– Здесь кухня… – неприветливо буркнул он Женьке в затылок и втолкнул ее в комнату слева от входа.

Она молча перешагнула порог и, услышав как за ее спиной хлопнула дверь, смогла наконец вздохнуть с облегчением.

Присутствие рядом с ней Павла давило на нее тяжестью неопределенности, поэтому, оставшись одна, она почувствовала невольное освобождение. Освобождение от давящего чувства неисполнимых надежд на счастье…

Женька не была слишком наивна и понимала, что она для Павла лишь незначительный виток в его опасном жизненном водовороте. Видела она и фотографию шикарной длинноволосой блондинки, которую он перевернул, едва они переступили порог гостиной. Но где-то в самой глубине ее юного сердечка все же теплилось робкое чувство ожидания чуда…

Громкий спор за стеной отвлек ее от невеселых размышлений, но сколько девушка ни напрягала слух, разобрать она ничего не смогла.

Обведя взглядом стены, она подивилась аккуратности хозяина. Все лежало и висело в строго отведенном месте. Сковороды и прочая кухонная утварь сияли чистотой.

Женька взяла в руки одну из кастрюлек и провела пальчиком по гладкой поверхности.

– Тефлон, – рявкнули ей в самое ухо.

– Ой! – пискнула Женька от неожиданности, и кастрюлька, выпав из ослабевших пальцев, с грохотом покатилась по полу. – Простите ради бога!..

Виновато улыбнувшись, она подобрала с пола закатившуюся под стол крышку и, пристроив все это на место, протянула руку для приветствия:

– Женя…

Взяв маленькую ладошку в свою огромных размеров лапищу, Тимоха несколько минут разглядывал ее. Непонятно почему хмыкнув, он слегка сдавил ее и пробурчал:

– Тимофей… Можешь звать Тимохой. Пашка меня так зовет.

Пашка стоял, привалившись к косяку, и с интересом на них поглядывал. При последних словах друга легкая улыбка чуть раздвинула его плотно сомкнутые губы, и он шагнул им навстречу.

– Жень, – тронул он девушку за локоть. – Поживи пока здесь немного, а там посмотрим.

Тяжелый вздох, вырвавшийся из ее груди, заставил друзей переглянуться. Жалость, выплеснувшаяся из глаз одного, перехлестнулась с сочувствием в глазах другого, и мужчины одновременно выпалили:

– Все будет хорошо!..

Легкий ветерок, гнавший с утра увядшие листья, к вечеру превратился в настоящий ураган. Ветки деревьев клонились под его порывами, норовя сбросить свое последнее летнее убранство.

– Почему он так долго? – Женька зябко куталась в куртку, глядя в окно на разыгравшееся ненастье.

Тимоха, хлопочущий у плиты, смерил ее тяжелым взглядом и лишь вздохнул в ответ. От блестящей кастрюльки, в которой он что-то непрерывно помешивал, поднимался аппетитный парок.

– Есть будешь? – спросил он некоторое время спустя и сам за нее ответил: – Будешь! Мослы одни, смотреть тошно.

– А ты не смотри, – оскорбилась Женька. – На тюремных харчах не очень-то раздобреешь…

– Так тебя же там откармливали последнее время, – хмыкнул Тимоха, расставляя тарелки. – Лаврентий для себя вроде как готовил… Или я не прав?

– Павел!.. Он тебе все рассказал! – ахнула девушка, закусив губу от обиды.

– Мне не надо ничего рассказывать. У меня везде свои глаза и уши… Ешь давай!

Они склонились над тарелками и усиленно заработали ложками. Неприглядное на вид варево оказалось очень приятным на вкус. Удивительное дело, но Женька съела все до крошки.

После ужина Тимоха закурил. Вытянув сильные ноги далеко вперед, он развалился на стуле и, прищурив глаза, принялся наблюдать за тем, как Женька убирает со стола. Дым густыми клубами уходил к потолку, заставляя девушку то и дело морщиться от неприятного запаха. А Тимоха, казалось, не замечал этого. Прикуривая одну сигарету за другой, он не переставал следить за ее передвижениями по кухне.

– Все! – недовольно буркнула Женька, бросая тряпку в раковину. – Я все убрала…

– Угу, – кивнул Тимоха, немного поменял положение и затем, хитро ухмыльнувшись, брякнул: – А у вас с Пашкой что – любовь?..

Резко отвернувшись от нагло глазеющего на нее Тимохи, Женька уставилась в окно и ничего не отвечала. Парень заскрипел стулом, и через несколько секунд его трубный голос ударил ей в ухо:

– Ты не обижайся… Я почему спросил? Потому что удивился…

– Чему? – не оборачиваясь, тихо спросила она. – Тому, что он такую пигалицу за собой таскает?

– Ну… вроде того… У него Лялька знаешь какая телка! Так он с ней не очень-то церемонился, а с тобой…

Тимоха удивленно замотал головой из стороны в сторону и еще раз смерил оценивающим взглядом стоящую перед ним девушку. Понимая, что от нее ждут ответа, все равно какого, но ответа, она прошлась по кухне и, склонив голову набок, с удивительной нежностью в голосе произнесла:

– Павлик… он такой хороший! Ты, наверное, знаешь, что я совершенно одна на этом свете. Родители погибли при пожаре. С братом разлучили в детстве. Только-только мы встретились, как произошла эта ужасная трагедия…

– А это не ты его?.. – брякнул Тимоха и, увидев, как исказилось от затаенной боли Женькино лицо, попытался исправить положение: – Ты извини, болтают…

– Если честно, то я и сама толком ничего не понимаю, – глухо пробормотала Женька, седлая стул, на котором до этого раскачивался Тимоха. – Я спала в ту ночь… Очнулась, будто от толчка. В руке нож, весь в крови, стою в луже воды. Я опустила глаза вниз, а там…

От тяжелых воспоминаний в глазах закипели непрошеные слезы. Страшная картина изуродованного тела брата так явственно вдруг всплыла в памяти, что к горлу подкатила тошнота.

– Потом закричала Вика, страшно так, протяжно… – всхлипнула Женька после паузы. – И все!.. Больше я ничего не помню!..

– А кто такая Вика? – заинтересовался Тимоха.

– Это жена Антона. Вернее, теперь уже вдова.

– Она что же, дома была все это время?

– Да нет, она была на работе. Должна была вернуться в час. Наверное, пришла и все это увидела. Не знаю я ничего. Соседка говорит, что в тот вечер к Антону приходила женщина. Чем больше я обо всем этом думаю, тем меньше понимаю. Все перепуталось в голове…

Тимоха походил по комнате, рука его вновь потянулась к сигарете.

– Запутанно все, – пробормотал он, прикуривая. – Ты ведь еще бродишь во сне по ночам, ведь так?

Женька молча кивнула.

– Огня боишься… Пашка сказал, что к газу боишься подходить, камин разжечь не разрешила. Правда?!

– Да, – вздохнув, ответила Женька. – В детстве от пионерского костра бежала как черт от ладана.

– Ребятня наверняка потешалась, – хмыкнул Тимоха, стряхивая пепел в раковину.

– Да. Потешались… – В памяти вновь всплыло ухмыляющееся Ларискино лицо.

Устало прикрыв глаза ладонью, Женька подавила невольную зевоту и виновато пробормотала:

– Извини, устала я… Пашу, наверное, не дождусь. Он говорил, что у него проблемы…

– Да проблемы, скорее, не у него… – хмыкнул Тимоха, мрачнея лицом. – Скажем, расхождение во взглядах или непонимание позиций друг друга. Ладно, идем, покажу, где спать будешь…

Пройдя за парнем по комнатам, Женька вновь подивилась аккуратности хозяина. Каждая вещь знала свое место. Роскоши, правда, как в квартире Павла, здесь не наблюдалось, но и нищетой не веяло. Убранство комнат составляла добротная стильная мебель. Единственной вещью, выбивающейся из общей картины, были старинные напольные часы. Огромный медный маятник медленно раскачивался из стороны в сторону, отсчитывая отмеренный жизнью путь.

Тимоха, заметив неподдельный интерес Женьки к старинной вещи, благоговейно произнес:

– Семнадцатый век… От прапра… не знаю, какого родственника достались.

– Красиво, – печально обронила девушка, вспомнив о единственной вещице, доставшейся ей от родителей – керамическая игрушка, с которой маленькая девочка всегда засыпала, зажав ее в руке.

– Идем, – тронул Женьку парень за плечо. – Отдыхать нужно…

Комната, которую ей выделил Тимоха, мало чем отличалась от остальных. Белые стены, сероватые жалюзи на окнах, пара шкафов-купе да огромная двуспальная кровать, накрытая пушистым темным пледом. Пожелав ей спокойной ночи и бросив на кровать спальный комплект с полотенцем, Тимоха скрылся за дверью.

– Спокойной ночи, – рассеянно пробормотала ему вслед Женька, устало опускаясь на единственный стул у окна.

Непогода на улице принялась сыпать мокрыми хлопьями снега. Голые ветви деревьев неистово метались в круговерти разыгравшейся бури.

Девушка с тоской смотрела в опустевший сад. В сгущающихся сумерках черные контуры яблонь, стонущих от сильных порывов ветра, показались ей настолько жуткими, что она поспешила опустить жалюзи и отойти в глубь комнаты.

Именно в этот момент одно из мрачных очертаний вдруг приобрело силуэт человеческой фигуры и, крадучись, двинулось к дому.

Вдоволь наплескавшись в ванне, Женька завернулась в теплый махровый халат. Такого же, как убранство комнаты, бело-серого цвета, он окутал ее тело приятным теплом. Высоко взбив подушки, девушка улеглась на кровать.

Несмотря на сильное волнение нескольких последних дней, усталость налила свинцом ее веки, и она начала дремать. Сон мягкими волнами накатывал на нее, делая ее тело мягким и безвольным.

Неожиданно в ее расслабленное сознание вторглось что-то постороннее. Женька встрепенулась, заморгала глазами и немного приподнялась на локтях. Она могла поклясться, что слышала звук треснувшего стекла.

Кругом было тихо…

Она вздохнула с облегчением, вновь упала на подушки и, зарывшись в них лицом, наконец уснула.

Тимохе за стеной не спалось. Гнетущее чувство тревоги зародилось в нем еще до полудня. Он пытался затолкать его поглубже, занимаясь текущими делами, но оно вновь и вновь поднималось из глубин души и сжимало сердце тоскливым предчувствием.

Девчонка, которую привез его дружок, добавила ему беспокойства. Мало того, что она подозревалась в зверском убийстве своего брата (этим его удивить было трудно), так она еще оказалась несостоявшейся пассией их заклятого врага. И, по его сведениям, Лаврентий сейчас ее искал.

Долго разглядывая ее во время ужина, Тимоха силился понять интерес двух таких разных мужчин к этой девушке. Силился и не мог. В его вкусе всегда были грудастые длинноногие блондиночки. Как вон Лялька, например.

Вспомнив ее, Тимоха протяжно вздохнул. Лялька была его давней и единственной любовью. По иронии судьбы она выбрала его лучшего друга. Но не портить же с ним отношения из-за бабы.

Тимоха отчаянно принялся искать себе похожую, перепробовав не один десяток натуральных и крашеных, но никто не мог сравниться с Лялькой. Лишь ее голос, который, кстати сказать, Пашка называл прокуренным, звучал у него в ушах, лишь ее улыбку он видел всякий раз, когда обнимал другую…

А сейчас, когда она лежит в больнице и Пашка строго-настрого запретил к ней приближаться, Тимоха чувствовал себя последним дерьмом.

Конечно, несмотря на запрет, он послал к ней надежную девчонку передать фрукты, цветы и все такое…

Была у него такая на примете.

Выросли они в одном дворе. Вместе с ней и Пашкой они в детстве доставили немало неприятностей соседям. Маленького роста, неприметной внешности, она обладала уникальной способностью проникать туда, куда простым смертным доступ был заказан.

Тимоха вспомнил, как, прибежав к нему однажды с работы, она с лихорадочным блеском в глазах поведала о темных делишках ее прямого руководства.

– Ты представь, – шептала она, наклонясь к самому его уху. – Меня там никто не видит, а они у меня все как на ладони! Ты хоть знаешь, что из этого можно извлечь?!

Тимоха знал… Поэтому, невзирая на Пашкин запрет, поддержал ее идею. Она все сделала как надо. Впрочем, так происходило всегда. Положиться на нее можно было в любой ситуации.

Мысли его вновь вернулись к Ляльке. Желание увидеть ее становилось с каждым днем все сильнее.

«Завтра же навещу!» – упрямо решил про себя Тимоха и, воткнув в уши стереонаушники, включил магнитофон.

«Владимирский централ – ветер Северный!» – тоскливо взвыл любимый певец, понемногу расслабляя его напряженные нервы.

Тимоха снова вздохнул и прикрыл глаза.

Именно в этот момент дверь в комнату тихонько приоткрылась и оттуда, сверкая белками глаз, на него двинулась человеческая фигура, закутанная в черное.

Неизвестно, что за седьмое чувство заставило парня приоткрыть глаза. Он резко вскинулся, но драгоценное время было упущено. Последнее, что он увидел, – это лезвие ножа, блеснувшее в свете настольной лампы, и тут же все окутал мрак…

Женьке снилось что-то хорошее…

Улыбаясь во сне, она широко раскинулась на кровати. Поэтому, когда грубый пинок свалил ее на пол, она недоуменно захлопала глазами.

– Ты что наделала, курва?! – Павел навис над перепуганной насмерть девушкой. – Что ты наделала?!

Сильная пощечина отбросила Женьку к стене. В ушах у нее зазвенело, перед глазами поплыли разноцветные круги, но она все же успела заметить, что руки у Павла в крови.

– Убью!!! – вновь взревел он и двинулся на нее, потрясая окровавленными кулаками.

– Я ничего… – попыталась объяснить она, но вновь была сбита с ног ударом в висок.

Павел бил ее долго. Женька не сказала бы, что очень сильно, в ее жизни ей доставалось и похлеще, но с сознанием дела и основательно.

Вконец вымотавшись, он сел на пол, обхватил голову руками и… зарыдал.

– Сука! – выдохнул он через несколько минут. – Он мне был братом, понимаешь!..

Ничего не понимающая Женька приподнялась по стене и, с трудом переставляя ноги, двинулась в ванную. Открыв кран, она сунула ноющую от ударов голову под струю холодной воды и попыталась привести свои мысли в порядок.

Случилось что-то страшное…

Это она поняла по его окровавленным рукам и по бурым пятнам на брюках. Припоминая все его полуфразы, которые он выкрикивал, нанося ей удар за ударом, Женька догадалась – что-то случилось с Тимохой.

Додумать она не успела. Сильная рука схватила ее за волосы и, выдернув из-под спасательной струи воды, вновь швырнула на стену.

– Скажи мне, дрянь! Зачем ты это сделала?! – Павел смотрел на нее покрасневшими от слез глазами, и желание убить все отчетливее читалось в его взгляде.

– Павлик! – прорыдала Женька, протягивая разбитые руки в его сторону. – Объясни мне, пожалуйста, что случилось?! Я ничего не понимаю!..

– Ах, ты не понимаешь!!! – Он шагнул к ней и, схватив ее за шиворот, почти волоком потащил куда-то. – Сейчас ты сразу все увидишь и все поймешь!!!

Но то, что увидела Женька в следующий момент, превзошло все самые страшные ее предположения.

На залитом кровью, белоснежном когда-то диване с искаженным смертью лицом лежал Тимоха…

Все тело его было покрыто глубокими ножевыми ранами. Орудие убийства валялось тут же под банкетным столиком с налипшими сгустками крови и еще чего-то темного, что могло быть частичками изрезанного Тимохиного свитера.

– Теперь поняла?! – зло прошипел ей в ухо Павел. – Ты так же освежевала своего брата?! Сука!!!

Он вновь сильно толкнул ее, отчего Женька, задев ногой за завернувшийся край ковра, споткнулась и упала прямо подле дивана.

Задыхаясь от ужаса, она подняла обезумевшие глаза и прямо перед собой увидела скрюченные, уже начавшие костенеть пальцы покойника.

– Я не… – замотала она отчаянно головой. – Я не…

Перед глазами у Женьки вдруг все поплыло, бессвязный лепет замер на ее губах. Тьма, окутавшая ее мозг, освободила ее от жуткой действительности…

Валек приподнял с нар стонущую от похмелья голову и ничего не понимающим взглядом огляделся по сторонам.

– О черт!!! – простонал он через минуту. – Этого еще не хватало!!!

Сосед с нижней койки недовольно заворочался и скрипучим голосом попросил его заткнуться.

– Да пошел ты!.. – огрызнулся Валек, сползая на пол. – Ничего не помню, хоть убей!..

– Сейчас они тебе напомнят, – погано захихикал другой задержанный, привставая и скаля в ухмылке беззубый рот. – Чего-чего, а это у них здорово получается. А за тобой надзор особый…

При последних словах Валек насторожился, но расспросить ехидного мужика ему не позволили. Дверь СИЗО широко распахнулась, и мент, заглянув из коридора, приказал ему двигать на выход.

– А че случилось-то, командир? – осклабился Валек, пытаясь казаться беззаботным. – Заплачу я за скандал, базара нет…

Мент смерил его тяжелым взглядом и, нацепив наручники, что опять показалось странным, повел по лестнице куда-то наверх.

Мысли в больной голове неприятно зашевелились. Валек попытался еще пару раз заговорить с молчаливым конвоиром, но тот, ткнув ему кулаком между лопаток, приказал молчать.

Кабинет, куда его ввели, мог принадлежать кому угодно. Вывеска на двери отсутствовала. Набор казенной мебели, состоящий из двух стульев и обшарпанного стола, о рангах хозяина также умалчивал.

Не сняв с Валька наручников, конвоир усадил его на стул посередине комнаты и застыл истуканом за спиной.

Потекли долгие минуты ожидания. Валек заметно нервничал. Перебрав в памяти все свои дела и делишки, он не нашел ни одного, из-за которого к нему могли прицепиться. Были, правда, две вылазки с Пашкой, но там, как всегда, все было чисто обставлено, так что за это он не волновался.

Течение его мыслей было прервано внезапным появлением третьего человека. Обойдя стороной задержанного, тот принялся в упор его разглядывать.

– Ну?! – через мгновение рыкнул вошедший. – Будешь говорить или как?..

– А че говорить-то, командир? – заерзал Валек, пытаясь получше разглядеть стоящего перед ним мужчину. – Я толком ничего и не помню. Перебрал малость, подрался, и все…

– Мне твои пьяные разборки знать ни к чему, – задумчиво произнес тот, тяжело опускаясь на стул, заботливо подставленный ему конвоиром. – У меня к тебе другие вопросы…

– Я всегда готов, – нервно улыбнулся Валек, облизав верхнюю губу. – Спрашивай, начальник…

– Готов, говоришь… – Мужчина тяжело шевельнулся на стуле, отчего тот жалобно заскрипел под весом его тела. – Тогда давай так: я развязываю тебе руки, даю бумагу, и ты мне пишешь все о Пашкиных делах… Когда, где, с кем и так далее… Ты все понял?!

– К-какого Пашки?.. – голос перестал слушаться Валька, и он мелко задрожал. – Ты о ком, командир?! Я никакого Пашку не…

Дослушать его не пожелали. По взмаху пухлой ладони на бедного Валька обрушилась целая серия отработанных точных ударов. Он упал со стула и, извиваясь огромным червем, принялся ловить ртом воздух.

– За что, командир?! – прохрипел он спустя какое-то время. – Я же ничего…

Команда повторилась…

Носок сапога замелькал перед носом Валька, заставив несчастного захлебнуться последними словами. Чувствуя, что рот его наполнился кровью и еще чем-то острым и инородным, он жалобно заскулил:

– За что?! Что я такого сделал?!

– Ты, Санек, поработай еще немного над парнем, – вставая, произнес задумчиво мужчина. – Отведи назад в камеру, пусть подумает. Как созреет, дай мне знать…

Поработал над Вальком мент основательно. Идти назад в камеру тот самостоятельно не смог. Поддерживая его под руки, два здоровенных сержанта сбросили его на нары и, сняв наручники, вышли.

– Суки! – протяжно прошептал Валек, с трудом перевернувшись на спину.

– А чего хотели-то?! – подсел сердобольный мужичок, незаметно пристраивая руку у Валька на бедре.

– Пошел ты, петушара! – рявкнул из последних сил Валек и закрыл глаза.

Мужичок обиженно засопел, но нарываться на неприятности не счел нужным, а отошел в сторонку и затих.

Спустя два часа им принесли обед.

Беззубый подошел к Вальку и застыл у того в изголовье. Затем, попыхтев, достал из кармана новую пачку сигарет и пристроил ему под подушкой.

– Чего тебе? – разлепил Валек разбитые губы.

– Сигарет тебе сестра с воли передала… Покури, легче будет… – с этими словами он отошел в дальний угол и принялся мыть заскорузлые руки.

Распечатав пачку, Валек выудил дрожащими пальцами сигарету и, пристроив ее в уголке рта, попросил огня. Кто-то чиркнул спичкой, и Валек, с наслаждением втянув в себя мягкий дымок, вновь откинулся на подушку.

Население камеры вовсю работало ложками, поглощая вегетарианский обед, предложенный заботливыми работниками местной точки общепита. Когда тарелки опустели и последние крошки хлеба были подобраны со стола, кто-то вдруг вспомнил, что лежащий на верхних нарах Валек так и не пообедал.

– Эй, слышь, пострадавший! – окликнул его мужичок с интересной сексуальной ориентацией. – Чего не хаваешь? Менты щас придут и все заберут…

Валек не отвечал…

Мужичок суетливо прошаркал к нарам и, внимательно вглядевшись в лежащего неподвижно парня, суеверно перекрестился.

– Чего там? – обернулись к нему от стола.

– Он это… того… – еще раз перекрестился тот. – Помер вроде как…

Все присутствующие, кто с любопытством, кто со страхом, застыли в немом созерцании.

Валек лежал, уставившись неподвижным взглядом в потолок. Рука с зажатой в ней сигаретой безвольно свисла с койки.

– Ментов звать надо, – прохрипел кто-то после паузы.

Те явились по первому зову. Затопав сапожищами по облезлым доскам, они сдернули тело парня с верхнего яруса нар и, уложив на серую простыню, почти бегом выволокли его из камеры.

Лаврентий буйствовал…

Сообщение о смерти Валька напрочь выбило почву у него из-под ног. Не то чтобы он возлагал на него большие надежды, но парню было кое-что известно, а это могло послужить хоть каким-то противовесом в борьбе с Павлом.

– Сука! – ревел он, двигаясь подобно тарану по служебному кабинету. – И здесь меня обошел!.. Что за баба сигареты принесла?! Почему не запомнили?!

Огромный рыхлый кулак раз за разом обрушивался на видавшую виды облупившуюся полировку стола. Вытянувшись в струну, молоденький прапорщик стоял не моргая. В таком гневе он видел своего шефа нечасто и по опыту знал, что буря скоро стихнет, а на смену ей придут хорошо продуманные указания.