Текст книги "Обмани меня красиво"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4

– Ирка! – голос Полины звенел от обиды, слез и отчаяния. – Она снова позвонила, представляешь?!

– Так… – Сестра угрожающе выдохнула прямо ей в ухо, так, во всяком случае, получилось, потому что общались они посредством телефона. – А ну, прекрати истерику! Что ты орешь с самого утра?! Какой-то дуре вздумалось морочить тебе голову только потому, что она имеет виды на твоего Женьку, а ты уже готова голову пеплом посыпать. Успокоилась?

Хорошо ей говорить! Полина обвела затуманенным слезами взглядом свою спальню. Сегодня комната уже не казалась ей такой милой и уютной. Сегодня все вокруг нее было окрашено зловещими тонами и она была уже почти на грани отчаяния, если не сказать больше.

– Ну? – призвала ее к ответу Ирка. – Почему ты молчишь? Ревешь, что ли, или как?

– Или как. – Полина быстро вытерла глаза. – Я как от толчка проснулась ровно за минуту до ее звонка. Проснулась – и не пойму, в чем дело. Ну, я в том смысле…

– Я все поняла, не увлекайся!

– Лежу на кровати и безотрывно смотрю на телефон: позвонит или нет? И тут этот звонок. Ирка, это… это уже серьезно, понимаешь? Она опять то же самое говорила. «Ваш муж вас обманывает». Я еще попыталась у нее уточнить, намекнула ей про возможную измену. А она…

– А она?! Что ты мне нервы мотаешь, говори толком! – Ирка гневно чертыхнулась. – Так что там она, я услышу или нет?

– А она говорит, что это было бы самым милым и приятным в данной ситуации, представляешь? Я уже не знаю, что мне и думать! – Слезы снова закапали из глаз Полины, намочив край кружевной сорочки и угол шелкового пододеяльника, который она нервно мяла в руках. – И еще добавила, что если бы я была умной девочкой…

– Так прямо и сказала? – перебила ее нетерпеливая сестра.

– Да! Что если бы я была умной девочкой, то давно бы уволила его милую секретутку! Ирка! Что мне делать?! – Полина громко всхлипнула, роняя голову на подушку. – Я в отчаянии!

Ирка молчала минуты три, не больше. Потом спросила:

– Во сколько он вчера вернулся?

– Не вчера, а уже сегодня! Ближе к трем. – Полина вдруг насторожилась. – А почему ты спрашиваешь? Что-то узнала, да?

– Ничего я не узнала, просто… – Сестра замялась. – Не поздновато для делового ужина?

– Ну… не знаю, он обычно так с деловых встреч возвращается. Никогда у меня вопросов не возникало. Считаешь, должны?

– Ох, я, Полин, и правда не знаю, что сказать. Знаю только, что мой Антон с таких деловых встреч на четвереньках приползает, так и он ухитряется управиться только часам к двум ночи. Вот задачку нам задала твоя дамочка! Что делать-то будем? Может, в милицию позвонишь?

– Ты с ума сошла? – зашипела на нее Полина гневно. – Какая милиция?! Что я им скажу? Что кто-то взялся меня будить по утрам таким вот образом? Знаешь, что они мне ответят?

– Что? – недовольно буркнула Ирка.

– Что это всего лишь хулиганство. И посоветуют мне на работу устроиться, а не валяться в постели до полудня или что-нибудь в этом роде. К тому же я не хочу сюда никого впутывать.

– Почему это? Огласки боишься? – Голос сестры стал подозрительно вкрадчивым. – Ну, мне-то ты уже рассказала.

– Так то ты! А люди посторонние мне в этом деле ни к чему. Буду сама разбираться. – Полина потерла свободной рукой лоб и тяжело вздохнула. – Раз уж так получилось…

– Интересно, как ты это собираешься делать? Наймешь частного детектива? Представляешь, что будет, если Женька об этом узнает? Он тебя в порошок сотрет. – Ирина снова выругалась.

– Нет, частного детектива нельзя привлекать. У нас хоть и большой город, но на самом деле такой тесный, что непременно на кого-нибудь нарвешься. Попробую сама.

– Ага! Сама! – возмущенно фыркнула сестрица. – Наденешь маскировочный халат, прибор ночного видения, насуешь ему везде «жучков», заляжешь в овраге и будешь прослушивать все его разговоры. Это же бред, Полина! Опомнись!

– Тебе легко говорить, – плаксиво вставила Полина, свешивая ноги с кровати, намереваясь встать. – Твой Антоха весь из себя пьяный и понятный. С ним никогда и ничего не происходит, кроме похмелья.

– Да иди ты!..

Ирка бросила трубку. Обиделась, наверное. А что же на правду обижаться? Полина под каждым своим словом подпишется раз семьдесят. Более безобидного человека, чем Антон, ей встречать не приходилось. Заподозрить его в чем-то, кроме любви в зеленому змию, было просто невозможно. К тому же Ирку он обожал до душевного трепета и терпеливо сносил все тумаки и оплеухи, которыми она его награждала при встречах в прихожей. Антон лишь виновато мотал хмельной головушкой и приговаривал:

– Ирусик мой, любимый мой, ты только не нервничай! Я тебя умоляю, сладенький мой…

Кончалось все это тем, что Ирка тащила его волоком в ванную, стаскивала с него всю одежду и засовывала под ледяной душ. Антон повизгивал, как щенок, трясся всем телом, но и в этом случае лишь благодарно улыбался. Ирка кутала его затем в теплый халат и волокла в спальню, где Антон тут же засыпал сном праведника. Утром, как правило, он извлекал откуда-нибудь из своих карманов миленькую золотую безделушку или энную сумму денег и принимался ходить вокруг супруги кругами и вымаливать прощение.

Все всегда было предсказуемо до уныния. Ирка к этому давно привыкла и, если Антон вдруг неделю никуда не выходил из дома, начинала к нему с подозрением приглядываться и маяться от бездеятельности. Зачем тогда было на Полину обижаться-то?..

Полина заправила кровать, долго и с тоской глядела на след на подушке, оставленный Женькиной головой. Она даже не слышала, как он пришел. Время его возвращения Ирке назвала просто так, от фонаря. В два часа ночи его еще не было. Потом она уснула. Когда вставала в половине четвертого попить воды, Женька уже спал, широко раскинувшись на своей половине кровати. Дышал ровно и спокойно. Так, по ее понятиям, мог спать человек с незапятнанной совестью и чистыми помыслами. Утром он осторожно собрался, боясь ее потревожить. Перед уходом, как всегда, нежно поцеловал ее. Полина даже сквозь сон всегда чувствовала, как он ее целует. Все было как обычно, ничто, как принято говорить в таких случаях, не предвещало несчастья. Чего же тогда нужно той злобной тетке, которая названивала ей уже второе утро подряд?!

После душа и легкого завтрака, состоящего из овсянки и сока, который она заставила себя проглотить, Полина почувствовала себя немного лучше.

Нет, ее старшая сестра права на все сто. Не стоит впадать в раж из-за какой-то психопатки. Мало ли кому взбрело в голову портить ей кровь, не идти же из-за этого на поводу у чужой злобы? Нужно все спокойно обдумать, сопоставить, проанализировать имеющиеся у нее факты, а затем уж…

Полина накинула на плечи теплую мохеровую кофту и вышла на веранду.

Канун майских праздников выдался теплым и солнечным. На небе ни облачка. Легкий ветерок лениво шевелил широкопалые листья двух пальм, которые они с Женькой вытаскивали с первым теплом на улицу. Меж кадок с пальмами стояла пара плетеных кресел и плетеный столик. Здесь они с Женькой часто коротали теплые вечера, мечтали о чем-то, строили планы, обсуждали прожитый день. Это со временем стало почти ритуалом. Каждый из них по-своему этим дорожил, и если возникала нужда поговорить о чем-то важном, то они всегда шли сюда.

Полина взобралась с ногами в одно из кресел, зажмурила глаза, подставив лицо теплому весеннему солнцу, и долго сидела без движения задумавшись.

Что ни говори, а задуматься было о чем. И сколько бы ни брала под сомнение Ирка серьезность намерений незнакомки, отмахнуться от всего этого просто так не удастся. Другой вопрос – нужно не психовать, а постараться успокоиться и разобраться во всем трезво. Полина всегда славилась умением выуживать из огромного потока информации рациональное зерно. Редко поддавалась беспричинной панике. Ей удавалось сохранять самообладание даже в бесчисленных баталиях со злобной мачехой. Отчего же тогда так тревожно у нее на душе сейчас? Не потому ли, что все происходящее не просто чья-то хулиганская выходка, а вполне нешуточное предостережение ей конкретно? Страшно поверить в это, почти невозможно, но усилие над собой сделать все же придется, и придется все же что-то предпринимать, а не вопить каждое утро на ухо сестре о своих неприятностях. В конце концов, у нее своя жизнь и свои проблемы.

Итак, с чего начать?

А начинать нужно с Лилечки. Видимо, неспроста незнакомка завела о ней разговор. Да и вчерашний визит Полины в офис мужа не привнес в ее душу успокоения. Почему они оба так растерялись, увидев ее? С какой стати Лилечка прильнула грудью, которая, к слову сказать, едва угадывалась, к плечу ее мужа? Потом без стеснения начала влезать в их разговор, что совсем уж было неумно с ее стороны…

Так, что еще ей не понравилось в тот момент? Женька! Да, точно. Можно сколько угодно обманывать себя, но он выглядел каким-то потерянным. И когда она напомнила ему о приглашении на вечер, он просто не знал, куда себя девать.

Как же выяснить, с кем и где он мог ужинать, а заодно навести справки о его услужливой секретарше? И где можно раздобыть такие сведения?

Полина раздумывала всего минуту. Стремительно поднялась с кресла и едва не бегом ворвалась в дом.

У каждого делового человека, если он действительно деловой, есть в доме компьютер, в котором должна была находиться масса всевозможной информации. Женька не был исключением. Правда, дома он ограничивался портативным, его ноутбук всегда лежал на видном месте в их спальне – на инкрустированном столике у окна. Полина могла поклясться, что не видела его там уже неделю. Правда, раньше у нее не было причин заинтересоваться: почему так? А сегодня… А сегодня она облазила весь дом, включая крохотные кладовки с зимним снаряжением для рыбалки и для лыжных прогулок. Компьютер ее мужа исчез бесследно.

– Почему? – Полина нахмурилась, сдувая со лба прядь волос, выпавшую из прически. – Куда ты его дел, Женька? И почему? У тебя же есть еще один, который ты всегда возишь с собой…

Отвечать было некому. Тут еще так некстати пришла Нина Ивановна, и поиски пришлось прекратить. Полина вышла к ней в холл и уставилась на домработницу, которая вертела в руках какой-то клочок бумаги и, беззвучно шевеля губами, что-то пыталась на нем прочесть.

– Доброе утро, – окликнула ее Полина, заинтересованно поглядывая на то, что было в руках у Нины Ивановны. – Почта?

– Даже не знаю. – Нина Ивановна недоуменно развела руками и тут же протянула ей листок. – Взгляните сами, Полиночка.

Это был обычный листок из обычной школьной тетради в клетку, вернее, не целый листок, а третья часть его, аккуратно обрезанная ножницами. На нем не было ни имен, ни фамилий. Просто в самом центре его значилась дата: 21.06.98 г. – и все, больше ничего не было. Цифры были выведены черным маркером. Аккуратно, чертежным шрифтом, обведены несколько раз.

– Что это? – Полина недоуменно разглядывала тетрадный листок.

– Не знаю, Полиночка! Лежало в почтовом ящике. Я обычно в это время туда не заглядываю: рано еще для почтальона-то. А тут смотрю: уголок бумаги какой-то торчит. Дай, думаю, загляну – опять сорванцы что-нибудь засунули. А там вот это…

Почтовый ящик располагался по ту сторону забора. Он был закреплен на длинной ножке слева от въездной дороги, ведущей к гаражу, это было очень удобно: не нужно было вскакивать всякий раз и нестись к калитке, чтобы встретить почтальона. Но опять же, это европейское новшество имело ряд неудобств. Некоторые несознательные граждане, в основном подзагулявшая молодежь, иногда могли позволить себе вольность и втиснуть в их ящик какую-нибудь дрянь. Пару раз Нина Ивановна, жутко краснея, выуживала оттуда порнографические фотографии, несколько раз – скомканные сигаретные пачки и окурки. Но такого вот послания не случалось никогда.

– Как думаете, что это такое? – Стараясь говорить спокойно и не вслушиваться, как тут же бешено скакнуло ее сердце, Полина пристально посмотрела на домработницу.

Та казалась на редкость спокойной и, переодевшись, уже вооружилась пылесосом.

– Не знаю, деточка. – Нина Ивановна недоуменно пожала плечами. – Я так думаю, что это какая-то дата.

– Какая? – продолжила приставать к ней Полина, теребя поясок утреннего халата.

– Откуда же мне знать?! – Нина Ивановна вдруг озадачилась, притормозила и с плохо скрытым изумлением уставилась на свою хозяйку. – Если бы это было двадцать второе июня, то я бы еще поняла, потому что это дата начала войны. А двадцать первое… Нет, ни о чем мне эта дата не говорит. К тому же год-то уж больно не юбилейный. Понятия не имею.

Она повернулась к Полине спиной и ушла, что-то недовольно бубня вполголоса в адрес необязательных людей, рассылающих всякий вздор. А Полина продолжила изучать злополучную бумажку.

Имеет она или нет отношение к утренним звонкам? Скорее всего, да. Иначе как объяснить появление этого клочка бумаги в их почтовом ящике? Молодежь, которая бродит по окрестностям, не стала бы изощряться таким вот образом. Там все незатейливо: либо порно, либо мусор. Такими заморочками они себя утруждать не станут. Стало быть, дама, звонившая утром, устала от ее непонимания и решила подсунуть ей подсказку. Так, что ли? Возможно, да, а возможно, и нет, потому что в таком случае она могла бы вместо этой дурацкой даты подложить в их ящик послание с чем-нибудь более конкретным. Полине, например, эти несколько цифр ни о чем не говорят. Никаких значительных событий, чрезвычайных происшествий либо светопреставлений летом девяносто восьмого года не происходило.

Она сама тогда училась в институте. В это время у нее наверняка была сессия или практика. У Женьки, кстати говоря, тоже. И если эти каракули имеют целью обличить его, то в какой связи? Он что же, пользовался на экзаменах шпаргалками или нагрубил преподавателю? А может быть, они всей группой изнасиловали весь преподавательский состав?

Последнее предположение Полину рассмешило. В подобных домыслах можно упражняться сколько угодно, не приблизившись к истине ни на шаг. А истина, видимо, не так уж и далека. Разгадка кроется в этих вот нескольких цифрах, которые к настоящему моменту уже стали историей.

Решение возникло так же внезапно, как и желание покопаться в Женькином компьютере. И если с компьютером у нее ничего не вышло, так как он самым невероятным образом куда-то исчез, то уж посещению библиотек их города ей вряд ли кто сможет помешать.

– Я в город! – стараясь перекрыть рев пылесоса, прокричала Полина в сторону гостиной, где трудилась Нина Ивановна. – Когда буду – не знаю.

– А если Евгений позвонит? – озадачилась домработница, отключая пылесос. – Что мне ему сказать?

– Скажите… – Лгать ей не хотелось, поэтому она с легкой улыбкой произнесла: – Скажите, что я люблю его больше жизни!

Нина Ивановна одобрительно качнула головой и снова принялась за уборку. А Полина, одевшись без былой тщательности, пошла в гараж.

Через пятнадцать минут она уже въезжала в город. Недолго поколесив, она остановилась около здания института, который они с Женькой окончили не так давно. Помещение студенческой библиотеки находилось в другом корпусе. Полина без труда договорилась о том, что просмотрит все подшивки студенческой газеты за девяносто восьмой год. Молоденькая студентка, помогавшая библиотекарю во время практики, провела ее к дальним стеллажам и через мгновение выложила перед Полиной четыре пачки их студенческой «летучки».

Работа была кропотливой и здорово раздражала Полину, потому что на каждой второй странице ей встречалось имя ее любимого супруга: «Кириллов Евгений – командир сборной…», «Кириллов Евгений – победитель конкурса…», «Кириллов Евгений добился беспрецедентных результатов…». Одним словом, ни единого слова, его порочащего, Полина не отыскала. Все было тип-топ, как иногда любил он выражаться.

Что же тогда?!

Из студенческой библиотеки она вышла уставшей, злой и голодной. Представить себя штудирующей очередные горы газетных подшивок за девяносто восьмой год в их городских библиотеках – а их было ни много ни мало еще четыре штуки – ее воображение отказывалось. Ничего она там не найдет, сто процентов. Зачем сюда тащилась, совершенно непонятно. Вполне нормальная, здравомыслящая женщина, а пошла на поводу какой-то нелепой записки, которую неизвестно кто сунул в почтовый ящик. Может, она и не значила ничего вовсе, может, и не имела никакого отношения к этим чертовым утренним звонкам и не несла в себе никакого тайного смысла, а она как параноик…

Все это Полина успела передумать, пока добиралась от корпуса студенческой библиотеки до своей машины. Но как только подошла к стоянке и отыскала взглядом свой «Пежо», то вся ее решимость оставить «газетную» затею без продолжения мгновенно испарилась: на ветровом стекле, прижатый «дворником», белел бумажный прямоугольник. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что именно было на нем написано. Она была почти уверена, что там значилась та же самая дата.

Дата была той же самой, отличие заключалось лишь в том, что теперь она была написана ярко-красным маркером: либо черный маркер кончился, либо красный цвет имел какой-то особый смысл – гадать можно было сколько угодно.

Полина влезла в машину и несколько минут сличала записки. Сомневаться не приходилось – писал один и тот же человек: тот же шрифт, тот же угол наклона, тот же нажим на маркер.

Итак, что она имеет… Полина тяжело, со стоном вздохнула. Имеет она весьма неутешительную картину.

Она попала под пристальное внимание какого-то человека с нездоровой психикой (возможно), который развлекается тем, что названивает ей, рассылает странные записки и к тому же следит за ней. Вопрос «кто это может быть?» до времени остается без ответа, так как никаких соображений на этот счет у нее нет. Хотя, возможно, отыщи она ключевую подсказку, которая кроется в этой злополучной дате, отыщется и злоумышленник.

Полина завела мотор и плавно тронула машину с места. О том, чтобы ехать домой, теперь не могло быть и речи. Нужно было покататься по городу. Может быть, преследователь все же сумеет как-то проявить себя.

Проявил… Еще как проявил!

Уже на первом светофоре серебристая «Хонда» пристроилась слева и уже не отставала ни на метр. Сколько Полина ни маневрировала – соперничества с искусным байкером она не выдержала. Кончилось все это тем, что она остановила машину у первого попавшегося на их пути бара и, не дожидаясь, пока перезрелый плейбой к ней присоединится, пошла внутрь.

Здесь подавали шашлык, сациви и что-то еще аппетитно и пряно пахнущее. Полина заняла самый дальний от входа столик и стала ждать. Мужчина не спешил. Она успела уже переговорить с официантом и заказать какой-то мудреный десерт с труднопроизносимым названием и кофе, когда он с усталым вздохом опустился на стул напротив.

– Привет, – произнес он, жадно вглядываясь в ее лицо. – Как дела?

Отвечать она не спешила. Сидела, отламывала по кусочку от сладкой лепешки, запивала кофе и молчаливо гадала, каким образом этот человек может быть связан с ее Женькой и с той самой датой, которую он нацарапал на тетрадном листке в клетку.

После непродолжительных размышлений она поняла, что никаких состыковок нет. Этот тип выглядел лет на пять старше ее Женьки, принадлежал к плеяде пофигистов, к которым ее супруг относился весьма и весьма настороженно, и что было особенно важно: ее супруг не терпел мотоциклы как средство передвижения. Все, что движется по дорогам, по его понятиям, должно было двигаться лишь на четырех колесах. А этот парень ездит на мотоцикле, причем мастерски ездит.

– И что дальше? – Полина склонила голову набок и в следующую минуту швырнула ему через стол обе записки. – И как это понимать?

Не сказать чтобы он при этом стал выглядеть испуганным или пораженным – отнюдь. Он внимательно изучил обе бумажки, словно видел их впервые. Потом пожал плечами и вернул их со словами:

– Тут же все написано: двадцать первое июня.

– И дальше-то что? – Полина вытащила из подставки салфетку и принялась нервно вытирать пальцы, парень сбивал ее с толку, это раздражало.

– А дальше была война, – улыбнулся он, непонятно чему радуясь. – Двадцать второго началась Великая Отечественная война. Правда, год немного не того… не соответствует как бы…

– Зачем вам это нужно? – спросила Полина в лоб, так как кривляния мужчины ей были абсолютно неинтересны. – Чего вы добиваетесь, можно узнать?

– Да ничего особенного! – Он улыбнулся одними губами, но взгляд его серых глаз оставался холодным. – Видеть вас приятно, общаться, пусть и на таком вот уровне… Нда… Так что там с этими записками?

– Вам виднее! Вы же их мне прислали! – фыркнула она, отчего-то почувствовав смутное беспокойство.

– Я? Шутите?! – Его изумление не могло быть поддельным. Он снова взял оба листка в руки, внимательно их оглядел и положил обратно на стол со словами: – Не имею к этому никакого отношения.

– Ага, как же! – вновь попыталась возмутиться Полина, но уже без былой уверенности. – Еще скажите, что не следили за мной!

– Нет, не следил. – Кажется, он обиделся. – Колесил по городу в надежде найти вас, это да. Этого скрывать не собираюсь. И вчера весь остаток дня мотался по городу как заведенный, и сегодня. А чтобы следить… Нет, и вообще считаю это глупейшим занятием. Если, конечно, слежка не имеет под собой какую-то цель.

– А зачем же вы меня искали? – Полина по-настоящему озадачилась. Если этот байкер не следил за ней, а нарвался на ее приметный «Пежо» просто потому, что искал определенную машину, то кто же тогда подсунул ей листок бумаги под «дворник»…

– А вы не догадываетесь? – Боже, кажется, он умел смущаться, во всяком случае, его потупленный взор и закушенная верхняя губа об этом ярко свидетельствовали.

– Нет. И мне особенно некогда и незачем этим заниматься, в смысле догадываться. У меня других проблем выше головы. Так зачем я вам понадобилась? – Полина переводила разочарованный взгляд с его коротко стриженной макушки на злополучные послания и гадала, когда же всего уместнее ей подняться и уйти.

– Вы мне очень… очень понравились, девушка. – Он снова поднял на нее взгляд, оказавшийся на удивление не столь искушенным, каковым, по идее, должен был быть. – Когда я вас увидел в том кафе, то…

– Извините, мне некогда.

Полина сгребла со стола записки, схватилась за сумочку и хотела было встать с места, но ее собеседник тут же поймал ее за руку и почти умоляюще пробормотал:

– Не уходите, я прошу вас! Я понимаю, что выгляжу нелепо, но ничего не могу с собой поделать! Звучит заезженно, но это так. Я все время думал о вас. Гадал, что могло вас так расстроить в тот день. – Он очень спешил выговориться, боялся, что она выдернет сейчас руку и уйдет, оставив его один на один со всем тем, чему почти не было объяснения. – Вы… Вы были так одиноки. Это противоестественно! Это ненормально! Совершенства в этом мире очень мало. Поверьте, я знаю, о чем говорю… Это очень сложно объяснить в двух словах… Вы смотрите на меня как на больного, я и в самом деле почти болен. Находиться рядом с вами и оставаться в норме очень тяжело.

– Спасибо! – Полина хотела было возмутиться, но не стала. Спешить особенно ей было некуда. Библиотеки с завалами старых газетных подшивок никуда от нее не денутся. А пылкость этого не очень молодого, но симпатичного мужчины ей была приятна.

– Пожалуйста! – Он все же улыбнулся по-настоящему, и даже глаза его при этом потеплели. – Мне понятна ваша колкость. Кстати, меня Степаном зовут, а вас?

– Полина, – пробормотала она и тут же ужаснулась: зачем сказала?

Зачем ей это знакомство?! Что она может извлечь из него, кроме неприятностей? Так ли уж случаен его интерес? Боже! Десятки вопросов в дополнение к тем, что уже у нее имелись.

Но тут же внутри что-то тоненько и гадко запело. А что, если Лилечка и ее Женька… А зачем же ей-то прозябать в одиночестве… Подло? Может быть, но все же! И если все же та незнакомка в чем-то права, то что тогда с ней будет? Не то чтобы она этого байкера рассматривала как запасной вариант, но внимание кому не бывает приятным!..

– Полина, – пробормотал он изумленно. – Надо же! Такое имя… редкое. Черт! Опять выражаюсь заезженно! Что и сказать-то не знаешь! Такое ощущение, что раньше за нас с вами кто-то уже все успел придумать и переговорить. Что ни скажи, все уже было когда-то и с кем-то. Как избавляться от стереотипов, не подскажете, Полиночка?

– Нужно просто искренне чувствовать, – хмыкнула она со значением и тут же, опомнившись, заспешила. – Мне и в самом деле уже пора.

– Так я и чувствую! – воскликнул он и снова стиснул ее локоть в своих крепких пальцах. – Я совершенно отчетливо чувствую, что…

– Что? – Меньше всего ей сейчас хотелось бы услышать от него глупых и пылких признаний в любви, но он и тут ее удивил.

– Я чувствую, что вы попали в беду, Полина! – произнес он с нажимом. – Не нужно быть провидцем, чтобы понять этого. И опять же – эти записки… Вы не хотели бы мне рассказать, что это? Может быть, я вам смогу помочь во всем разобраться.

– Интересно, каким образом? – Она лихорадочно соображала, не зная, как ей поступить.

С одной стороны, помощь никогда не бывает лишней. И если учесть, что за ней кто-то неотрывно следит, союзник ей не помешает. А с другой стороны… Вдруг он обманывает ее и именно он, а не кто-нибудь другой стоит за всем этим кошмаром, который начался вчерашним утром и продолжается до сих пор? И опять же… Если это ее враг, его все же не следует упускать из поля зрения. Разгадать его намерения куда как проще, находясь рядом.

– Я еще не знаю, но буду стараться, честное пионерское! – Он отсалютовал ей по-пионерски, звякнув серебряным браслетом на запястье. – Только есть одно условие.

– Какое?

– Вы мне должны все рассказать. Зная причину, всегда легко предотвратить последствия.

И она все ему рассказала. Прямо за этим столиком в этом уютном баре с хорошей грузинской кухней и первоклассным кофе – взяла и все ему рассказала. И о звонках, и о записках, и о возможной слежке. Она не вдавалась в детали, упомянув лишь о том, что незнакомка настаивает на чем-то нехорошем, которое вокруг нее начинает сгущаться. Но факт оставался фактом, Полина впервые за свою жизнь доверилась незнакомцу…

– Господи! Какая же ты дура! – орала на нее часом позже Ирка, и фалды ее шелкового домашнего халата развевались, когда она носилась по квартире, будто фурия. – Надо же было быть такой идиоткой! Зачем ты это сделала?! Степа… Ты хоть знаешь, что по документам эта тачка значится за Ольшанским Виктором Петровичем?! Нет?! Так знай, что этот мурзик никакой не Степа, а Витя! И он тебя самым примитивным образом клеил, а ты сопли распустила и все ему рассказала! Хочешь, объясню, как дальше будут развиваться события?!

– Объясни, – покорно кивнула Полина, забравшаяся с ногами на Иркин диван и поигрывающая обручальным кольцом, которое вдруг стало ей великовато и то и дело норовило соскользнуть с пальца.

– А дальше будет вот что! Сначала он предложил тебе помощь, потом последует предложение поужинать, а там уж до постели четыре шага! Тебе оно надо?!

– Ну, если учесть, что мой Женька… – начала было говорить Полина, но сестра не дала ей закончить.

– Твой Женька, между прочим, вкалывает от зари до зари. Вкалывает для того, чтобы у его любимой, праздно прожигающей жизнь женушки все было!

– Ирин, не ори ты так. – Полина досадливо поморщилась. – Сама же говорила, что возвращаться к трем часам ночи с деловых встреч поздновато. Может, он в это время с Лилькой на заднем сиденье своего «мерина» отдыхал.

– Может, отдыхал, а может, и нет. А ты уже и ушами захлопала! И готова начать утешаться с первым встречным! – Сестра с протяжным стоном шлепнулась рядом с ней на диван, какое-то время молчала, а потом вдруг спросила: – Вот ты мне только скажи не кривя душой, почему ты это сделала? Я ведь про тебя все знаю, Полина, и знаю, что за просто так ты языком трепать не будешь. Что-то тебя кроме твоих шикарных умозаключений сподвигло на откровения. Я хочу знать – что?

– Знаешь, Ирин… Что-то в нем есть такое… – Полина задумалась ненадолго, продолжая теребить обручальное кольцо. – Ему хочется довериться. То ли в его глазах, а может, в улыбке. Мне даже показалось на какое-то мгновение, что я его давным-давно знаю. Понятно?

Ирина вытянула руку в ее сторону. Легонько коснулась волос сестры и, улыбнувшись печально, произнесла:

– Дурочка ты моя наивная! Давным-давно… Я вот с Антоном почти пять лет вместе, а и то с уверенностью не могу сказать о нем, что я его знаю. А ты видишь мужика впервые, а растаяла только оттого, что он попался тебе так своевременно и говорил с тобой так душевно.

– Ладно, Ирин, что сделано, то сделано. – Полина пододвинулась поближе к Ирине, положила ей голову на плечо и спросила: – Опять, что ли, поругались? Только не говори, что все нормально, я же вижу!

– Да ничего нормального. Что мне от тебя скрывать? – Ирина, гладя сестру по волосам, печально проговорила: – Что-то не то, понимаешь… Он встал с утра и, вопреки обыкновению, попросил у меня денег.

– Антоха?! Не может быть! – Полина приподняла голову с сестриного плеча и изумленно уставилась на нее. – Чтобы Антоха у тебя денег просил?! Такого же никогда не было! И много?

– Две тысячи… в евро. – Ирина вдруг всхлипнула. – Что-то с ним не то! Мне страшно, Полина. Он вчера пришел в девять вечера – трезвый, представляешь!

– Нет, если честно. – Теперь уже Полина принялась утешать сестру, поглаживая ее густые темные волосы. – Может, он решил за ум взяться?

– Ага! И поэтому ему такая сумма денег понадобилась, да? Начала спрашивать, а он лишь отмахнулся. Да так зло. Все узнаешь, говорит, когда время придет. А потом встал у порога и зовет меня. Я подхожу и недовольно ему так: чего надо?

– А он что?

– А он по моей щеке провел пальцами и говорит: «Ты, – говорит, – Ирин, прости меня за все». Тут уж мне не по себе стало и как зажжет вот здесь! – Ирина скомкала халат на груди и снова всхлипнула. – Говорю: «Чего это ты, будто прощаешься? Что-то случилось?» – спрашиваю. Он улыбнулся так загадочно, палец приложил к губам и дурашливо так пропел: «Кто старое помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому оба». Если честно, я ничего не поняла. Потом он поцеловал меня, не как обычно у порога целуют, а по-настоящему, ну ты понимаешь. И ушел. Я места себе не нахожу! Такое случилось впервые… А ты мне про этого мотоциклиста: «Будто знаю давным-давно». Узнай их попробуй, что там у них на дне души…

– Так позвони ему и не мучайся. – Полина потянулась к сумке, намереваясь вытащить свой мобильный.

– Да звоню! Все утро звоню. На работе говорят, что он на выезде. А мобильный не отвечает, – Ирина протяжно, с подсвистом вздохнула. – Ох, чует мое сердце, накопал мой Антошенька какого-то дерьма. Он же по этому делу спец, сама знаешь. Оттого и спаивают его через день. Только все прежнее – это так, ерунда одна была. А теперь куда-то он вляпался. Да так, что и не до пьянок ему стало. Ладно, Полин, не обращай внимания. Пойдем лучше чайку попьем да подумаем над записками твоими, а заодно и сладкоречивого друга твоего обсудим. Вместе прикинем, что может быть у него на уме.