Текст книги "Счастье с третьей попытки"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Так я возьми и скажи ему, что вам рассказал, как через полчаса после того, как женщина вскрикнула и ноги ее в кустах валялись, на балкон вышел, и слышу, как молния в кустах какая-то расстегивается. Шорох какой-то. Говорю, сначала подумал, что у бабы в кустах свидание. А потом понял, что ее шманали.

– И он что?

– Он вдруг пошел на меня, заточку снова из кармана вынул. И говорит, это ты зря так сказал менту, пацан. И… И заточку в меня. Я еле успел увернуться и это… ключом гаечным, самым большим, ему в голову. И прямо в висок попал. – Вовкины плечи затряслись, лицо снова залило слезами. Судорожно икая, он проговорил: – Хруст такой страшный. Он захрипел и упал. И…

– И что дальше? Помер? Вчера вечером? Чего же ты только сегодня пришел вечером?! – подчеркнул последнее слово Вадик, хватаясь за голову, там полыхало все сильнее.

– Нет, он не помер вчера. – Вовкина спина неожиданно выпрямилась. – Вчера он жив был. Я его это… За гаражи оттащил. Он жив был.

– Ты?! Зачем?! О господи!

Харламов выскочил из-за стола и принялся широко шагать по кабинету. Что делать с этим тупоголовым подростком, он не представлял!

– Зачем ты его потащил за гаражи?!

– А что, дома оставлять, ждать, пока он у меня в прихожей ласты склеит? – уставил на него Вовка зареванные глаза. – Чтобы меня потом в тюрьму, да?!

– А теперь тебя не в тюрьму, нет? – ядовито поинтересовался Харламов, схватил паренька за худенькое плечо. – Ты ударил человека гаечным ключом в висок! Потом, не оказав ему первой помощи, оттащил за гаражи. Зачем? Умирать?

– А чего надо было? Башку ему перевязать, чтобы он снова на меня с заточкой? – огрызнулся Вовка, уставившись на Харламова исподлобья.

– Полицию надо было вызывать, придурок! Полицию! Мне бы позвонил, я же оставлял тебе свой номер телефона. Ну! Чего молчишь? Почему полицию не вызвал?

– Испугался. – Вовкин взгляд плутовато вильнул вправо.

– Так… Слушай меня внимательно, Вова Селезнев. – Вадик встал перед ним, упер кулаки в бока, чтобы не начать колотить ими по пустой башке подростка. – Или ты говоришь мне всю правду, или я… Я закрываю тут тебя до утра. А там посмотрим.

– Какую правду? Я все рассказал, – неуверенно затянул Вовка.

– Что искал этот мужик? Почему он пришел за этим к тебе? Ну! Быстро! Отвечай!

– Я… Я хожу в гаражах, ищу чего-нибудь… Сигареты там, мелочишка какая перепадает. И это…

– Ну! – Харламов все же не выдержал и отвесил ему подзатыльник.

– Я нашел его бумажник, – неохотно признался Вовка.

Заграничные бумажки, мысленно не раз конвертируемые им в рубли, тут же растаяли. Вместе с целым списком сделанных им в будущем покупок растаяли.

– Та-аак! И что в бумажнике?! – У Харламова полыхало уже не только в голове, горело огнем в груди, невыносимо горячим казался каждый нерв. – Говори, засранец!

– Пятьсот евро, адрес. – Вовка назвал адрес Устинова. – И еще какие-то цифры.

– Какие цифры? Что за цифры? Сколько цифр?

– Двадцать.

«Номер счета, скорее всего», – подумал Харламов.

– Где все это?

– Дома у меня. В тайнике.

– Едем! Немедленно! – Харламов сграбастал пацана за воротник, надел куртку, взял из сейфа оружие. Подтолкнул пацана к двери. – Как узнал, что мужик помер? В гаражи ходил?

– Нет, не ходил. Но чё, выжил, что ли? Он хрипел, когда я его вчера на пустыре бросил. Помер сто процентов. – Вовка захныкал. – Чё мне теперь будет, а, Вадим Андреевич?! Меня посадят?! Да?

– Едем, идиот! Посмотрим на твоего покойника…

А покойника-то на месте и не оказалось. Харламов с Вовкой излазили все гаражи. Свет их фонариков почти час вспарывал кромешную темноту пустыря. Все бесполезно. Убитый Вовкой мужик бесследно исчез.

– Что же делать-то, Вадим Андреевич?! – ныл потом Вовка, потчуя Харламова на своей кухне чаем и мороженым. – Надо же сообщить куда-то, да?

– Ну, будем считать, что ты сообщил. – Харламов внимательно рассматривал на свет тощий кожаный бумажник, упакованный им в пластиковый пакет. – Мне же ты сообщил.

– Но трупа-то нет, Вадим Андреевич! Чё делать-то?

– А ничего, Вовка. Ничего ты сделать не сможешь. И я, впрочем, тоже. Оснований для возбуждения уголовного дела нет. Твои утверждения, что ты кого-то убил, могут быть ошибочными. Как говорится, нету тела, нету дела. Живи… пока.

Он жадно таскал из коробки мороженое. Его полыхающему организму это было как раз кстати. Пацана ему было откровенно жалко. Но он в принципе не знал, как ему помочь. Поселить у себя, пока не явятся с отдыха его родители? Так попробуй за ним уследи, когда на работе. Он за это время может таких дел навертеть!

– Но тело-то было, Вадим Андреевич, – вяло возразил Вовка, кусая от хлебной горбушки, посыпанной солью.

– Да мы даже не знаем, что это за чел такой, Вова! Может, просто мимо проходил! Может, в самом деле искал свою пропажу, которую ты пригрел. А ты ему сразу по голове. – Харламов скосил взгляд на несчастного Вовку, ткнул его локтем в бок. – Ладно, шучу я. Все утрясется. Поселим тебя на время к твоей бдительной соседке, она…

– Ни за что! – взвизгнул Вовка, подскакивая на стуле. – Я лучше удавлюсь! А что касается чела этого… Так у меня же его заточка осталась. Может, на ней отпечатки какие? Я ее не лапал. Осторожно полотенцем взял и в мешок, как вон вы бумажник. Вадим Андреевич… А можно я у вас переночую, а? Боюсь я тут. Вдруг он вернется?

– С пробитой головой? – невесело ухмыльнулся Вадим. – Ладно, поехали ко мне. Но! Завтра в школу в обязательном порядке. После школы я тебя сам заберу. Покрутись там подольше.

– У меня завтра как раз секция волейбольная. Я хоть и бросил… Но завтра пойду.

– Какой же тебе волейбол, ты же у нас взрослый! Куришь! – фыркнул Харламов, поднимаясь с места. – Давай собирай вещи, учебники. Поехали, просто с ног валюсь от усталости. И пожрать не успел…

Уснуть быстро не получилось. Стоило им войти в квартиру Харламова, как позвонили из дежурной части и дословно передали, что на адресе подозреваемого не оказалось. В доме все было перевернуто вверх дном.

– Явные следы борьбы, Вадим Андреевич, – закончил опер, которому Вадик перезвонил. – С кем-то он там шикарно помахался. Даже следы крови имеются. Образцы взяли. Дом опечатали.

– Спасибо. – Харламов нахмурился, поняв, что их опередили. – Если будут какие-нибудь новости…

– Разумеется, Вадим Андреевич. – Голос опера был усталым и раздраженным. – Только хороших новостей не ждите. Если его увезли, то… То обратно мы его получим скорее всего в виде трупа.

Черт знает что! Последняя ниточка! Последняя!

Харламов пошел на кухню и изумленно вытаращил глаза. У плиты, заткнув край кухонного полотенца за резинку спортивных штанов, вовсю хлопотал Вовка. Деревянной лопаточкой что-то переворачивал на сковороде, что-то подсаливал в кастрюльке.

– Не понял! – Харламов перевел взгляд на часы. – Ты чего это затеял?

– Вы из-за меня остались без ужина. Вот решил приготовить. Я курицу еще вчера размораживал дома, приготовить не смог. Руки тряслись так, когда домой из гаражей вернулся, что еле замок дверной открыл. И есть толком тоже не ел. Курица почти готова, а картошка еще минут пять. Я вот что думаю, Вадим Андреевич, если его там не оказалось, значит, он жив?..

Спасительная мысль о том, что мужик, которого он оттащил за гаражи, выжил и каким-то удивительным способом вернулся к себе домой, была опровергнута утренней сводкой, которую Харламов прочитал.

– Николай Хиллов, пятьдесят девять лет, большую часть своей жизни провел за решеткой.

Это ему сначала зачитал результаты экспертизы их эксперт, которому он с утра отнес заточку, врученную ему Вовкой.

– Вернулся с полгода назад. С букетом болезней и неутешительным приговором, что жить ему осталось не больше года.

– Не дотянул… – пробормотал Харламов, уже читая сводку о том, что за городом в кювете был обнаружен труп мужчины, в котором опознали Колю Хиллова.

Он позвонил в морг, куда доставили тело Коли. И с удивлением услышал о причине смерти.

– Какое ранение в голову, Вадик, о чем ты?! Огнестрел! Пробито легкое, брюшина. Шансов не было…

Итак! Кто-то подобрал Колю на пустыре за гаражами. Вывез в укромное место, изрешетил пулями и бросил в кювет. Вопрос – кто – был несложным.

Все это проделали его подельники, которые приставили Хилого следить за Устиновым. Не просто же так он отирался в том дворе, не просто так носил в бумажнике бумажку с адресом Устинова Сергея Ильича. Бумажку с длинным набором цифр сейчас обрабатывает Валера Незнамов. Но почему-то Харламов был уверен, что эти цифры укажут на номер счета в банке. Вознаграждение за…

А за что? За убийство Ларисы? За Устинова, которого не удалось поймать Хилому? Или за что-то еще?

– Сдается мне, что он повинен в убийстве нашей сотрудницы. – Начальник отдела упорно не называл Ларису по имени и фамилии, так ему было легче, обезличив погибшую, он на совещаниях не так переживал. – Потом он сделал попытку напасть на возможного свидетеля, как там его?

Начальник глянул на Харламова.

– Селезнев… Вовка, то есть Владимир Селезнев, – подсказал он.

– Вот, вот, Селезнев Владимир. Когда попытка не удалась, он позвонил своим. Те его забрали и убрали. Все логично. И даже не спрашивайте у меня, зачем ему было убивать нашу сотрудницу! – повысил голос начальник.

А Харламов хотел спросить.

– Убил, потому что она встретилась с важным свидетелем и стала носителем информации.

Тут Харламов возразить не мог. Ларисе стало что-то известно.

– Вот он и убрал ее, как свидетеля. Н-да… Заодно, возможно, и поживился, неспроста же так рассвирепел, когда этот, как его там…

– Селезнев, – снова подсказал Харламов.

– Да, Селезнев… Когда он сказал, что кто-то рылся в вещах убитой, Хиллов кинулся на него с заточкой. Видимо, это и был он. Возражения имеются?

Возражения имелись. И еще какие!

Во-первых, Лариса не знала Хиллова. Вадик уже успел узнать, что за то время, что Лариса работала без него, она не вела дел, где фигурировала бы эта фамилия. Да и сидел этот урод! Сидел давно. Нет, она его не знала. Почему тогда она спросила: «ты»?

Во-вторых, Лариса была убита минут за сорок до того момента, как Вовка Селезнев слышал шорох в кустах и звук расстегиваемой молнии. Не такой идиот этот Коля Хилый, чтобы торчать на месте убийства, которое сам же и совершил. Он наблюдал. Точно наблюдал. Дождался, когда убийца скроется, и полез в кусты поживиться. У Ларисы пропали деньги, украшения, телефон. Это руки Хилого приложились, точно.

– Итак, подведем итоги. Ответственным за убийство нашей сотрудницы считать Николая Хиллова, – перечеркнул все его мысленные возражения начальник. – Свои его потом подобрали и зачистили. Коля слишком много знал. Слишком много дел натворил. Да, Харламов, не удалось выяснить, где он проживал?

– Никак нет. – Харламов полез из-за стола. – Работаем. Выясняем круг общения, возможных родственников. Пока никого не нашли. Он был одиноким.

– Но он же где-то питался, черт побери! Где-то покупал продукты! Раздай его портрет всем участковым города! Где-то он вставал на учет, когда вернулся после отсидки. Не спи, Харламов, не спи!..

Он и так минувшую ночь не спал, между прочим. И про убийство Хиллова узнал три часа назад, если что. И успел все же ребят озадачить, усадив всех за телефоны.

Он еще при таком раскладе спит?

Харламов обиделся. За несколько дней, минувших с убийства Ларисы, он проделал колоссальную работу. Не один, конечно, с командой. Но работа была проведена. Другой вопрос, что результата пока не было. Но и такое случается. Ничего, он верил, что найдет ее убийцу. Он непременно найдет и покарает его. Кем бы этот «ты» не являлся…

Глава 10

– Стасик, ты чего в такую рань поднялся?

Из-под пухлого одеяла, упакованного в нежный шелк, вынырнула изящная ручка его новой подружки Алисы. Осторожно погладила его по крепкому плечу. Он судорожно дернул плечом, ему стало щекотно. Ручка послушно нырнула снова под одеяло. Но Алиска все же проворчала в подушку:

– На улице мерзость, хмарь, спи да спи себе. Не на завод же тебе к станку…

Рогов оглянулся, смерил взглядом небольшую выпуклость на кровати под одеялом. И с раздражением подумал, что времена, когда он мог схватить такую вот девку за щиколотки и перебросить через перила, с удовольствием наблюдая за ее диким страхом, давно миновали. Теперь все стали грамотными и защищенными, даже шлюхи.

– Спи, Алиска, – пробормотал он, вместо того чтобы погнать ее пинками на балкон. – Мне надо позвонить. Сейчас вернусь.

Ему тоже не хотелось вылезать из кровати в такой пасмурный серый день, пронизанный ледяным ветром и прошитый острыми дождевыми струями. Но новость, которую он только что узнал по телефону от своего помощника, лишала его сна, желания беззаботно валяться и ничего не делать.

Новостей, правильнее, было две: хорошая и плохая. Хорошая – это та, что удалось схватить важного свидетеля раньше мусоров. А плохая, что кто-то убил Колю Хилого. Кто, за что и почему посмели убить его человека, Рогов даже не представлял! И не представлял, что мог рассказать Коля перед смертью. А рассказать он мог много чего! Его считали верным человеком и секретов от него не имели.

Тяжело ступая почти плоскими ступнями, которые в свое время спасли его от армии, но не защитили от тюрьмы, он вышел из спальни, прихватив телефон. Еле сгибая колени, спустился по лестнице на первый этаж, пошел в кухню. Там уже хлопотала Зина – в прошлом не раз осужденная за кражи и мошенничество, ныне помогающая ему по хозяйству. Да и советами, если он в них нуждался, помогала.

– Здорово, Зина. – Рогов звонко шлепнул ее по крепкой заднице, обтянутой спортивными штанами. – Чё, как дела?

– Нормуль, Стасик, – пропела Зина, зардевшись от такого внимания хозяина. – Вот варю тебе кашу и кисель.

– Черте-те что, Зинуль, – сморщился Рогов, усаживаясь за стол в одних трусах. – Разве же то мужская еда?

– Ты, Рогов, не спорь с мамочкой, – хохотнула Зина, громыхая половником в маленькой кастрюле. – Я лучше знаю, чего твоему отравленному с вечера организму нужно утром. Думаешь, англичане дураки?

– А причем тут англичане? – поинтересовался он рассеянно, с неудовольствием рассматривая раскисший двор за окном.

– Они от этой овсянки, знаешь, как тащатся! У-уу! Первое дело после такой гульбы, которую ты вчера в кабаке устроил.

– В кабаке?! – Рогов наморщил лоб. – А чего за гульба, что-то не помню?

– Пить надо меньше, Стасик, – беззлобно посоветовала Зина, шмякнула два половника серой каши ему в тарелку, поставила на стол, подала ложку. – Поэтому хмурый такой? С перепоя?

– Нет. Виталян звонил. – Рогов взял в руки ложку, неуверенно воткнул ее в горку вязкой массы. – Зинь, ну что за фигня такая? Как в тюряге!

Его передернуло. Тарелку он двинул по столу так, что она едва не слетела на пол. Зина, мгновенно сориентировавшись, что хозяин не в духе, быстро настрогала ему буженины, сыра, порезала крупными дольками помидор и болгарский перец. Достала из холодильника начатую бутылку водки, поставила перед ним.

– Так лучше? – улыбнулась она заискивающе.

– Пойдет. – Рогов налил, выпил, закусил перчиком, снова налил и, прежде чем выпить, проговорил: – Ну, Коля, земля тебе пухом…

За спиной слабо охнула Зина и осела на табуретку, которую держала для того, чтобы лазить на верхние полки шкафов. При ее крепком телосложении, рост она имела небольшой.

Дождавшись, когда Стас закусит, она осторожно спросила:

– Какой же Коля-то, Стасик?

– Хилый, – коротко обронил он, мрачно рассматривая мокрую газонную траву, которую набутило дождем так, что, казалось, она плывет в лужах. – Виталян позвонил только что.

– Ох господи!

Зина суеверно перекрестилась. И даже сделала попытку всхлипнуть, чтобы должным образом поскорбеть о Хилом. Но получилось так себе, и она замолчала.

– Вот тебе и господи, – обронил Рогов, глянул на нее через плечо. – Иди внедри, Зинуль. Помяни, что ли, приятеля. Ты же с ним того…

– Чего того? – Она испуганно выпрямилась, округлила глаза. – Чего того-то, Стасик?! Чего говоришь-то?! В нем здоровья-то на раз в туалет сходить! Чего я могла с ним того-то?!

– Ну-у, не знаю, но что-то такое крутилось меж вами. – Рогов пальцами покрутил в воздухе. – Дружба не дружба, любовь не любовь… Что-то такое висело. Ты прямо напрягалась вся, когда он тут появлялся. Он расцветал. А? Не прав, скажи?

– Просто… – Зина опустила глаза, зная, как безошибочно мог Рогов читать всякие паскудства по взглядам. – Жалела его. Иной раз и приголубишь. Жить-то ему оставалось…

– Вот-вот, значит, я не ошибся. – Рогов оскалился в мерзкой ухмылке, хлопнул по столу. – Иди, говорю, сюда, помяни. Ну!

Зина послушно сползла с табуретки, подошла к столу, не присаживаясь, выпила залпом рюмку водки. Смахнула с тарелки кусок сыра, закусила. На глазах выступили слезы, потому что водка пошла колом. Не шла в горло за помин души Коли.

Коля, Коленька…

Она вспомнила его худосочную фигуру, надсадный кашель, невероятно жадный взгляд, которым тот осматривал ее голое тело, вспомнила глупые мечты о крымском курорте, и ей сделалось его так жаль, что она всхлипнула уже по-настоящему.

Он был очень одиноким – этот больной насквозь мужик. И садился-то зачастую от одиночества. Потому что ни одной твари на воле был не нужен. С ней сошелся на короткой ноге и то поначалу из-за дела. Это потом уже она его пригрела от не хрена делать. А поначалу из-за дела, да…

– Как он помер-то? Где? – спросила Зина, наливая без спроса себе вторую рюмку. – Дома, на улице? Легкие? Желудок?

– Пристрелили его, Зинуля. Пристрелили, как собаку. И швырнули на обочине. Так-то. – Рогов потер затылок, в который будто кто кол всадил, так там противно болело.

– Как пристрелили? – Зинкины глаза округлились по-совиному, рука с рюмкой замерла возле рта. – Как это пристрелили, Стас?! Что значит, пристрелили?! Он же твой человек! Кто посмел?

– Хотел бы я знать, – скрипнул Рогов зубами, прищурил в ее сторону глаза. – А говоришь, ничего меж вами, Зина. А как переполошилась. Ну! Признавайся, было чё, нет?

Рогов уже не шутил, вопросы задавал серьезным тоном. Начать врать, значило, нарваться на проблемы. А их он зачастую решал посредством ствола, которым владел виртуозно.

– Ну, было пару раз, Стас. Чего такого? – Зина мелкими глотками цедила водку, наблюдая за хозяином взглядом нашкодившего домашнего животного. – Ты же не запрещал.

– У него, у тебя?

– Чего? – не поняла Зина, хмель на тощий желудок взял быстро, в голове зашумело.

– Где случки-то ваши проходили? У него или у тебя, спрашиваю?! – Рогов тяжело опустил кулак на стол, его рюмка с ложкой звякнули. – Хватит дурочку включать, Зина!

– А-аа, вон ты о чем. – Она с облегчением тряхнула головой, привычно повязанной косынкой. – Так и у него было, и у меня раза два. Когда Венька мой в ночную уходил.

Венька был ее сыном – меланхоличный никчемный увалень, к сорока годам так и не женившийся и не сгодившийся ни на одно путное дело. Ни государство из него нормального человека не смогло воспитать, ни мать. Пару раз, брав его на дело, она едва не засыпалась. Надавала ему потом по толстой ряхе и велела устраиваться на работу. Хоть куда-нибудь! Венька выбрал место сторожа неподалеку от дома. Зарабатывал чуть больше десяти тысяч. Раз в неделю ходил в баню, там же надирался до чертей, покупал шлюх, и, кажется, совершенно был счастлив. Матери, когда она пыталась его как-то встряхнуть, всегда говорил:

– Лучше я буду так никчемно жить на воле, чем барствовать на нарах.

Но при всем при этом Венька не брезговал принимать из ее рук материальную помощь. Порой наглел так, что у Зины зубы сводило от желания наказать свое чадо как-нибудь пострашнее. Потом одергивала себя. И глядя на одинокого Колю Хилого, говорила себе, что такой сын лучше, чем никакого. Венька вот в последнее время ничего, начал исправляться, стал выполнять кое-какие ее мелкие поручения. И вполне успешно, кстати.

– Где он жил? – спросил Рогов, опрокидывая очередную рюмку водки. – Знаешь?

– Ну… На Приморской, в старом доме двухэтажном. Номера не помню. Но такой желтый, торцом к набережной.

– Понял, – кивнул сосредоточенно Стас. – Квартира какая?

– Второй этаж, дверь прямо. Подъезд крайний от набережной. А чё, Стас? Зачем тебе его хата? Там у него, как в берлоге, кроме мусора ничего нет. – Зинка хмельно хихикнула. – Не поверишь, на куртках, прямо на полу шуровали. Чё там брать-то?

– Не твое дело, – рявкнул Рогов, кивнул на газовую плиту. – К обеду щей навари, поняла? Больше чтобы всякой английской дрянью меня не кормила! Выгоню к чертям собачьим, Зина!

Это он, конечно, погорячился. Выгонять он ее не собирался. Заменить было некем. Приличные бабы в его бандитский дом, узнав о роговской репутации, работать не шли. А среди боевых подруг Зинка, пожалуй, самая надежная. Только вот что-то взгляд ее поплыл, когда про Колю он спрашивал. Неспроста, Зина, неспроста. Ох, не дай бог, что-то скрыла от хозяина!

Опершись кулаками в край стола, Рогов медленно поднялся и на негнущихся от долгих тренировок ногах пошел назад в спальню. Там под пухлым одеяльцем ждала его прекрасная девчушка Алиска. Надо было ее уважить. И заодно гнев свой выплеснуть, который бушевал после утреннего известия. И уже потом, часа через два, он поедет навестить подвешенного к потолку за руки важного свидетеля, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. И не дай бог не удовлетворить тому Стасова любопытства. Не дай бог!

Стас должен знать, что такого знает этот самый Устинов, чего не знает он – Рогов. Чем он, интересно, его сможет удивить? Может, он его еще и помилует, а? А почему нет, если новости стоящие. Помилует и позволит умереть быстро, без мучений…