Текст книги "Бухта Барахта"

Автор книги: Галина Карпенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Галина Владимировна Карпенко
Бухта Барахта

Снег на берегу

На берегу тёплого моря в бухте Барахте лежит снег. Зимние ветры иногда перелетают через горы, и на тёплом берегу наступают холодные дни.

По крутой тропке к морю бежит мальчик, а за ним, уже не так храбро, спускается девочка.

Девочка держится за кусты молочая. Из-под ног у неё летит песок и мелкие камешки.

– Подожди! Я сейчас упаду!.. – кричит она.

– А ты не бойся! – отвечает ей мальчик.

Но вот девочка ступает на скользкую гальку и видит море.

– Смотри! – говорит она. – Смотри!

Маленький парусник, покачиваясь, огибает скалы, выходит из бухты и исчезает за грядой волн.

– А ты куда хочешь плыть? – спрашивает девочка.

– Никуда не хочу.

Мальчик откинул ногой ржавую водоросль и повернулся к морю спиной.

– Я пойду искать, – сказал он.

– Пойдём вместе, – попросила девочка.

– Нет, я сам.

И мальчик ушёл по каменистому берегу. Он даже не оглянулся на девочку.

* * *

Девочка осталась одна у моря. Она стояла на мокрой гальке у самой воды, и ей очень хотелось, чтобы волна лизнула её новые блестящие ботики.

Хитрые чайки, опустив лапки в воду и сложив крылья, успевали покачаться на волне, пока она катилась к берегу. И взлетали, когда волна убегала обратно.

Девочка никогда раньше не видела ни моря, ни чаек.

– Маруся! – позвал сверху громкий голос. – Маруся! Не замочи ноги!

– А я уже замочила! – радостно откликнулась девочка.

– Тогда иди домой! – приказал тот же голос. – Ты не слышишь, как я тебя зову? – Это говорит Марусина мама. Вот она уже спускается по крутой тропинке вниз.

В это время самая большая волна ударилась о камень, рассыпалась зелёными брызгами и упала обратно в море.

– Чудо! – сказала мама.

– Мы облились! Мы облились! – закричала Маруся.

Они с мамой совсем не испугались и не обиделись на волну. По узенькой тропке они добежали до порога дома под красной крышей, который стоял высоко над морем, и перед ними распахнулась дверь.

– Ну, как море? – спросил их отец.

– Мы совсем мокрые! – отряхиваясь, сказала мама.

– Совсем! Совсем! – повторила Маруся.

– Если мокрые, то скорее сушитесь.

В доме топилась печь. Отец подбросил в огонь корявых сучьев. Мама и Маруся протянули к огню озябшие руки.

– Всё время было совсем тепло, – сказал отец. – Это вы привезли зиму.

– Как это – мы? – удивилась Маруся.

– Зиме стало обидно, что вы от неё удираете, – сказал отец. – „Куда это они едут?“ – подумала зима и побежала за поездом, потом за машиной и вот прикатила.

Отец смеялся, а Маруся смотрела на огонь и молчала. Она понимала, что отец шутит, но здесь, у тёплого моря, всё по-другому. Вот в стакане на столе белые цветы. Папа сам их сорвал вчера, когда мамы и Маруси тут не было. Вчера на берегу светило солнце, а сегодня здесь выпал снег.

– Где же Валя? – спросила мама. – Ведь вы ушли вместе?

– Он убежал, он ищет свою собаку, – ответила Маруся. – Собаку зовут Букет. Правда, чудно?

– Здесь почти всех собак так зовут, – сказал отец. – Ну, я пошёл, а вы тут устраивайтесь.

* * *

Наступил вечер. В бухте Барахте зажёгся маяк.

По берегу издалека шёл мальчик – тот, который отправился искать своего друга. Он возвращался один.

Он не стал взбираться по тропинке к дому, а прошёл дальше по берегу к большому чёрному камню у самой воды.

Луч маяка раздвинул тьму, и мальчик увидел баркасы, стоявшие на якорях.

Луч передвинулся вверх, в небо, и баркасы исчезли. Где-то далеко загорелись и уплыли зелёные огни. В море стало совсем темно.

Но вот луч маяка пошарил в волнах и осветил лодку. Лодка шла на вёслах к берегу. Увидев её, мальчик взобрался на камень и замахал кепкой, потом побежал по берегу. В темноте лодка загремела днищем по камням.

– Валька! – крикнул мужской голос. – Валька!

– Я! – ответил мальчик.

Он помог отцу, который вернулся с рыбалки, подтащить лодку под дощатый навес, перевернуть её и привязать цепью к крепкой кедровой лапе.

Отец взял мешок с хамсой, и они пошли вверх по тропинке.

– Ну, как дела? – спросил отец.

Валька промолчал.

– Погоди! Может, ещё ночью прибежит, – сказал отец. – Ночь велика.

* * *

Ночь пришла и ушла, но Букет не прибежал.

Солнце ещё не поднялось над горой, и было темно, а на дороге уже стояли грузовые машины. Под их брезентовыми крышами уже сидели пассажиры с чемоданами.

Первая машина, поворчав на месте, тронулась в путь, за ней – остальные. Последняя машина задержалась.

– Валька! Валька! – слышались голоса.

Но Вальки не было.

– Как ты его упустил?

– А что его – связать?

– Вот мальчишка, вот характер! – крикнул водитель последней машины.

– Не потеряется, привезут! – сказал Валькин отец.

А мать всхлипнула:

– Он же маленький. Не можем же мы уехать без него!

И в это время на шоссе появился Валька. Ни отец, ни мать не сказали сыну ни слова. Сын, взобравшись на подножку, уселся на сиденье рядом с отцом, и машина тронулась.

* * *

На горных дорогах крутые повороты. Иногда кажется, что машина повернула и едет обратно. Но это только кажется. На самом деле машина взбирается вверх, потом преодолевает перевал и наконец начинает спускаться вниз и едет всё дальше и дальше.

Валька смотрел в окно, мимо неслись каменистые стены гор, поросшие седым молочаем. Вдруг далеко внизу снова появилось море и красное пятнышко на берегу.

Это была крыша дома, в котором Валька прожил с отцом и матерью целый год. Теперь в нём будет жить Маруся.

Вчера она сказала Вальке:

– Мы приехали строить дорогу.

– А мы её уже наполовину построили, – ответил ей Валька.

Отряд, с которым уезжала Валькина семья, шёл по будущей дороге первым. Рабочие взрывали скалы, откатывали камни и прорубали в горах тоннели. За ними пойдут другие рабочие, которые дорогу ровняют и укатывают тяжёлыми катками. Марусин отец у них бригадиром.

* * *

Когда море скрылось, отец сказал сыну:

– Не горюй!

Сказать „не горюй!“ легко, но разве можно не горевать, когда там внизу, в бухте Барахте, остался друг. И что с ним, Валька не знает. Может, его друга увёл злой человек, чтобы убить и содрать с него шкуру?

– Ты поищи, – попросил Валька Марусю, когда они прощались.

– Я буду, буду всё время искать, – пообещала она. – И, когда найду, напишу тебе письмо.

Валька ещё раз объяснил Марусе, что Букет лохматый, рыжий и на правом ухе у него чёрная метина.

– Непременно буду искать и найду, – повторила Маруся.

„А вдруг правда найдёт?“ – подумал Валька.

Машина взяла перевал, и снова пошёл снег. Снег летел над горами, опускался к морю и таял.

Цветёт глициния

 
Лиловая и синяя!
Лиловая и синяя!
Тебя зовут Глициния,
Глициния, Глициния! —
 

пела Маруся, и получилась песенка.

А вокруг цвела лиловая и синяя глициния. Она цвела большими гроздьями от макушки дерева до самой земли. Вместе с глицинией цвёл тамариск и ещё сто тысяч разных цветов.

На тёплом берегу весна.

Маруся смела с порога песок, поставила на место щётку и отправилась к морю.

Теперь она видела море каждый день и каждый день не узнавала его. Вчера оно было сердитое, сегодня – ласковое. Вчера оно было тёмное, сегодня – яркое. Вчера волны были выше их дома и не подпускали Марусю к большому камню. А сегодня они лениво подкатывали к берегу и, не успев доползти до камня, уползали обратно. Море будто вздыхало после тяжёлого сна.

На берегу на большом камне сидел незнакомый Марусе человек.

В руках у человека была кисть. А в плоском раскрытом ящике, который лежал у его ног, много всяких красок.

– Что вы делаете? – спросила Маруся.

– Я рисую, – ответил художник, – рисую бухту Барахту.

Маруся подошла ближе и вдруг остановилась. Возле ящика на горячем песке лежала мохнатая, рыжая собака, с черной отметиной на правом ухе.

– Как по-твоему, на что похожа самая большая скала? – спросил художник.

Маруся не ответила. Она не смотрела на скалу, она смотрела на собаку. Вот когда, наконец, она нашла её!

– Букет, Букет! – позвала Маруся.

Но собака даже не подняла головы.

– Почему – букет? – удивился художник. – По-моему, скала похожа на сломанный меч.

– Букет! – уже громко крикнула Маруся.

Собака подняла уши и посмотрела в сторону.

– Что ты увидел, Фома? – спросил художник и взял из ящика на жёсткую кисть зелёную краску.

– Как его зовут? – переспросила Маруся.

– Фома. Это, конечно, не совсем собачье имя.

– А как его звали раньше? – переспросила Маруся строго.

– Его всегда звали Фома, со дня рождения. Он тебе нравится?

Художник тронул нарисованные скалы кистью, и они будто подвинулись ближе. Он глядел то на скалу, то на свою картину.

– Так почему же ты решила, что скала похожа на букет?

– Я ошиблась, – ответила Маруся.

„Неужели на свете бывают такие похожие собаки? – думала Маруся. – Рыжая и с чёрным ухом, а не Букет“.

* * *

С тех пор как Валька уехал в горы, Маруся узнала всех собак строительного посёлка. Всех, всех: и тех, которые бегают куда хотят, и тех, которые сидят на привязи. В большом самодельном конверте пришло с гор письмо от Валентина. Но что она могла ему ответить, если Букет ещё не нашёлся!

А недавно отец рассказал, что к ним на шоссе, где они работают, в обеденный час прибегает забавный пёс, наверно ничей.

Маруся не отставала от отца до тех пор, пока он не согласился взять её с собой на работу.

До обеда Маруся работала вместе со всеми. Она выкладывала белыми камешками круг у дорожного столба. Сначала это было похоже на игру, но подошла мама, поглядела и сказала:

– Где же узор?

Она присела на корточки рядом с Марусей, и камешки под её руками стали один за другим ложиться вокруг столба ровно, как бусы. Маруся старалась, но у неё не получалось так, как у мамы. Наверно, потому, что она всё поглядывала на дорогу и ждала, когда же появится собака, которая должна прибежать к обеду.

Было жарко; хотелось посидеть под кипарисом или поплескаться в ручье.

Ручей прыгал в ущелье по камням и будто звал: „Я жду не дождусь! Идите сюда!“ Но все на дороге работали, никто не лежал под кипарисом и не убегал в ущелье к ручью.

Маруся тоже круг за кругом укладывала белые камни, прижимая их к земле как можно крепче. А солнце сияло и жгло и без того горячую дорогу.

– Шабаш! – крикнул отец, и сразу остановился тяжёлый каток, который гладил на дороге горячий асфальт.

К старому корявому дереву прислонились лопаты, и рабочие спустились в ущелье к ручью умываться.

Марусина мама расстелила прямо на траве брезент и стала резать хлеб большими ломтями. Потом открыла бидон, и из него поднялся вкусный пар.

– Контроль! Контроль! – крикнул кто-то из рабочих, и все засмеялись.

Около расстеленного брезента невесть откуда появился смешной пёс, только совсем не рыжий.

Лохматый Контроль лакал борщ из консервной банки. Ему достались все кости и корки. Он был очень доволен.

А Маруся чуть не плакала. Контроль был серый. Если бы его вымыть, он, может быть, стал бы белым. Но ни одного чёрного пятна на нём не было.

– Что же ты не ешь? – спросил Марусю отец.

Маруся проглотила первую ложку борща, за первой – вторую. Ложка за ложкой, а потом попросила добавки.

– Вот молодчина, – похвалил её отец.

Контроль после обеда сразу убежал, но Марусе уже было всё равно. Это был не Букет.

* * *

Вот и этот, который лежит на песке и смотрит на бухту Барахту, тоже не Букет, хотя и рыжий.

– Ну, старик, нам пора домой! – сказал художник.

Фома нехотя поднялся. Художник сложил кисти, закрыл ящик с красками, взял свою картину и пошёл вверх по тропе.

Фома плёлся за хозяином, а Маруся осталась внизу.

– Если я постучу в дверь этого дома, мне дадут напиться воды? – крикнул сверху художник.

– Нет, – ответила Маруся, – там никого нет. Я сейчас приду.

– Хорошо.

Художник остановился, поглядел на глицинию и, усевшись на пороге, снова открыл свой ящик с красками.

Когда Маруся, взобравшись по тропе, подошла к нему, в раскрытой тетради, которую художник держал на коленях, цвела глициния.

– Вы всё-всё можете нарисовать? – спросила Маруся.

– Всё, – ответил художник. – И я очень хочу нарисовать тебя.

– А собаку?

И Маруся рассказала ему, что у мальчика Вальки, который раньше жил в этом доме, была собака Букет. Букет пропал. Валька не может без него жить. А она его до сих пор не нашла.

– Как же тебе помочь? – спросил художник.

– Не знаю.

Когда художник с Фомкой ушли, Маруся опять сбежала к морю. Она взобралась на большой камень и увидела, что большая скала правда похожа на сломанный меч, а волны достают брызгами до его рукоятки.

Очень жарко

Очень жарко, целыми днями печёт солнце, ветер метёт по дорогам белую пыль.

Всё дальше и дальше в горы уходит дорога, которую строят Марусины родители. Они возвращаются домой уже вечером. И сразу бегут к морю купаться.

– Пе́кло! – говорит отец. – Я сгорел!

Он трёт мелкой галькой грудь, ноги и с разбегу кидается на волну. Плавает он легко и быстро. А мама плещется вместе с Марусей у берега.

– Была бы у тебя подружка, было бы веселее, – говорит мама.

– А мне не скучно. Мы с Бакаевым рисовали медузу! – хвастает Маруся.

Бакаев – это тот самый художник, у которого собака Фома. Он приходит теперь на берег каждый день, утром – рисовать, а вечером – есть кулеш, который Марусина мама варит на настоящей печке прямо в саду.

* * *

Совсем стемнело; с моря запахло водорослями и рыбой. Пора уже ужинать, а Бакаева нет. Маруся стоит у калитки и ждёт, когда на тёмной дороге послышатся его шаги.

– Может, он загулял? – говорит Марусин папа.

– Иди, дочка! – зовет мать и разливает кулеш по мискам.

Маруся садится за стол и молча берёт ложку. Неужели Бакаев про неё забыл?

– Ешь! – говорит отец. – Завтра объявится.

* * *

На другой день было ещё очень рано и Маруся спала, когда Бакаев пришёл и сел на пороге. У него не было с собой ни красок, ни подрамника.

– Я уже давно сижу и жду тебя, – сказал он Марусе. – Ты знаешь, я, кажется, нашёл Валькину собаку.

Маруся надела тапочки. Она не стала пить молоко, взяла в руки мохнатый персик, и они пошли.

– А ты дойдёшь? – спросил Бакаев Марусю. – Это далеко, за кипарисовым лесом.

– Дойду, я умею ходить далеко.

Марусе хотелось скорее увидеть собаку. Может быть, это и правда Валькин Букет. А вдруг Бакаев ошибся?

Дорога круто свернула и стала подниматься вверх, а потом повела их по ущелью. На солнечном склоне Маруся увидела дом и сад, окружённый колючей изгородью из шиповника. Они подошли ближе. Посреди изгороди были врыты два столба, а на столбах висела калитка. Прямо на калитке была нарисована собачья голова и под ней надпись: „Злая собака!“

– Пойдём обратно, – зашептала Маруся. – Это не Букет: Валька говорил, что он не кусается.

– Подожди! – сказал Бакаев.

Он подошёл к калитке совсем близко и спросил громко:

– Хозяева дома?

В саду было тихо, в доме не открылись ни дверь, ни окно.

– Хозяева дома? – повторил Бакаев.

Никто не ответил. Тогда Бакаев подхватил Марусю и поднял её над колючей изгородью.

– Гляди!

Среди грядок под деревом инжира стояла собачья будка, а на будке сидел Букет. Это был он. Рыжий, с чёрным ухом.

– Букет! Букет! – позвала Маруся.

Загремела цепь, и Букет завизжал как маленький.

– Как же мы его освободим? – спросила Маруся.

Бакаев не ответил, он быстро опустил её на землю. В доме хлопнула дверь.

– Что хотите куплять? – спросила толстая женщина.

Она была похожа на людоедку. Насупив чёрные брови, „людоедка“ вытирала фартуком жирные губы и, притворно улыбаясь, шла прямо к ним.

Букет продолжал визжать, он натянул цепь и нетерпеливо перебирал лапами.

– Цыц! – крикнула на него „людоедка“. – Есть хороший дюшес! – сказала она, загораживая собою калитку.

– Пожалуйста! – И художник Бакаев протянул „людоедке“ деньги.

– Не надо, не надо! – толкала его Маруся.

Но было уже поздно: „людоедка“, нагнувшись, пошарила под деревом и дала им две жёсткие зелёные груши.

* * *

Взявшись за руки, Маруся и Бакаев возвращались по той же дороге. Они обсуждали план похищения Букета.

– Надо прийти, когда никого нет, и пролезть через колючки! – сказала Маруся.

– Не торгует же она только дома? – рассуждал художник, – Уходит же она на базар.

– Конечно! Мы снимем с него ошейник и убежим, – обрадовалась девочка, – я очень быстро бегаю.

– А вот я уже не очень.

– Всё равно убежим! – ободряла Маруся Бакаева.

Вечером, за ужином, они изложили свой план.

– Это же злыдни его украли! – сказал Марусин отец. – А нам зачем красть? Мы красть не будем. Пойдём и уведём собаку.

Маруся нырнула под кровать и вытащила из ящика старую серую кепку, с пуговкой на макушке.

– Вот! Мне дал Валька! Надо дать ему понюхать эту кепку. Букет сам убежит, если понюхает.

– Тогда дело в шляпе! – засмеялся Бакаев, и всем стало весело: оказывается, так просто можно выручить Валькиного друга, который наконец нашёлся.

* * *

На другое утро по дороге шли трое: Марусин отец – несмотря на жару, он шёл в сапогах и спецовке, Бакаев в белом парусиновом костюме и соломенной шляпе и Маруся в розовом сарафанчике и старой Валькиной кепке.

Вид у всех троих был решительный. Вот уже виден дом, колючая изгородь и за забором будка, на которой сидит Букет.

– Ты видишь, какая толстая цепь? – прошептала Маруся и прижалась к отцу.

Никто из троих не назвал собаку по имени. Но Букет встал и посмотрел в их сторону, виляя хвостом. Бакаев даже прижал палец к губам, чтобы Букет вдруг не залаял.

Освободители очень тихо подошли к колючему забору.

– А чего мы таимся?! – вдруг сказал Марусин отец.

Он толкнул калитку, но она не открылась, видно, была заперта.

– Что хотите куплять? – раздался „людоедский“ голос, и „людоедка“ появилась на пороге.

– Мы ничего не хотим куплять, – ответил Марусин отец.

Он разбежался и перепрыгнул через калитку прямо в „людоедский“ сад, подошёл к будке и расстегнул Букету ошейник.

– Ой! – закричала „людоедка“.

Букет метнулся в сторону, прижав уши, прополз под колючим забором и вырвался на свободу. Не оглядываясь, он помчался вверх по дороге.

– Что вы творите! Кто вас сюда звал! – кричала „людоедка“.

– Тише! – сказал Марусин отец. – Всё правильно.

– Букет не ваш, а наш! – осмелев, крикнула Маруся.

А Бакаев помахал „людоедке“ шляпой.

– Геть! Я позову милицию! – кричала им вслед „людоедка“.

– Идёмте скорей, – торопила Маруся, – а то Букет опять убежит неизвестно куда!

Но Букет не убежал. Когда они подошли к своему дому, он встретил их на пороге. Высунув язык, Букет часто дышал.

– Ну тебя! – закричала Маруся и замахала на него Валькиной кепкой.

Но Букет всё-таки ухитрился и лизнул её прямо в губы.

* * *

Букет сидел на тёплых ступенях и сторожил дом. В этом доме знакомые ему вещи и запахи. Вот половик, на котором он спал, миска, из которой он ел. В углу на крыльце лежит мячик. В мячик он играл с хозяином.

„Лови!“ – кричал хозяин и бросал мяч как можно дальше.

Букет мчался, хватал мячик зубами и нёс его обратно. Мячик очень хорошо пахнет: так же пахли колёса машины, которая раньше стояла у дома.

Теперь в доме живут другие люди. Появились незнакомые запахи и вещи: другие чемоданы, другие одеяла на постелях, чужие башмаки у порога.

Новые хозяева дают Букету есть и не сажают на цепь, как „людоедка“, которая кормила его солёной рыбой и сладкими абрикосами. В доме живёт девочка Маруся. Вот она идёт по тропинке к дому.

Она подойдёт, погладит его. Она даже предложит ему поиграть.

– Лови! – крикнет Маруся и бросит далеко маленький мячик.

Но Букет не побежит за ней, он не хочет играть с Марусей.

– Букет! Букет! – кричит Маруся. Она треплет его за уши и говорит: – За тобой скоро приедет твой Валька – мы ему написали письмо. – И добавляет: – Не понимаешь?

Она подбрасывает мячик кверху, и вдруг кто-то поймал мяч над её головой. Это художник Бакаев. Как он неслышно подошёл! Букет знает и этого человека, и его собаку. У Бакаева добрые руки. Букет не возражает, когда этот человек треплет его и приговаривает:

– Не скучай, пёс, не вздыхай.

Стоят очень жаркие дни. Только тогда, когда солнце ныряет с макушкой в море и в сумерках начинают звенеть цикады, наступает прохлада.

Бакаев рисует вечернее небо.

– Вот видишь, – говорит он Марусе, – над вершиной облако? Оно ничего хорошего не сулит.

– Оно тебе не нравится? – удивляется Маруся. – Оно очень красивое, серое и с золотым краем.

– Это разведчик злых туч, – говорит Бакаев. – Они поднимутся над морем и утащат солнце.

Бакаев трогает золотое облако кистью, и оно пари́т над вершиной нарисованной горы, лёгкое, как дыхание.

Маруся не может поверить Бакаеву.

– Если бы оно было злой разведчик, – говорит она, – оно было бы чёрное-чёрное.

Бакаев слушает, как Маруся заступается за облако, и продолжает рисовать.