Текст книги "Ошибка"

Автор книги: Галина Панизовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Панизовская Галина
Ошибка

Галина Панизовская

Ошибка

НОВЕЛЛА

– Владимир Александрович! Вы?

Она была в сером платье, в котором ходила прежде на лекции. Теперь оно, наверно, было домашним.

– По-моему, мы на "ты",– напомнил Володя.

– На работе-нет. Ведь вы ко мне как начальник?

Надя училась на четыре курса младше, и, когда после распределения появилась в его лаборатории, они оба приняли вдруг официальный тон.

– Начальников я на порог бы не пускал,-ответил он теперь.

– Тогда входи. Я сейчас...

Пропустив его в комнату, она поспешно удалилась, Было слышно, как в ванной льется вода.

Володя не был здесь года три. Или больше?.. Диван стоял, как раньше-у окна. И мир крыш за окном, как раньше, влезал вовнутрь, раздвигал стены, звал к себе... Статья Откинса валялась раскрытая под подоконником.

"Итак, мы показали, что выводы Надежды Веселовой содержат ошибку, и открытие русских, касающееся дискретности времени, оказалось, к сожалению, всего лишь дешевой сенсацией. Впрочем, за автором остается возможность нам ответить..." – в сотый раз прочел Володя.

Последние четыре слова были подчеркнуты. И оттого, что она подчеркнула их неровной синей чертой, ему сделалось как-то легче.

"Ну кто, в конце концов, этот Откинс? – спросил он себя.– Видный американский ученый, математик? Да.

Но ведь не господь же он бог, в самом деле!" Статья Откинса пришла только вчера, а Надина дискретность времени касалась совсем новых областей математики, так что даже крупные специалисты не могли пока судить, кто прав. Это знала пока только сама Надя.

"Вот сейчас она войдет и скажет, что все это чушь, что американец просто врет",– говорил себе Володя,

Но она не входила, а в ванной что-то булькало. И он со смутной неловкостью вспомнил, что ведь, кажется, неприлично врываться вот так после десяти... Однако Надина работа наделала в прошлом году столько шума... Он должен был узнать, прав ли Откинс. Ждать до утра он не мог. И потому стоял теперь в Надиной комнате в одиннадцатом часу вечера и слушал, как она, наконец, закрывает в ванной воду...

Пять минут назад она впустила его и сказала: "Входи..." Она сказала: "Входи", а ей бы надо было сказать просто: "Все в порядке!" или уж выложить сразу: "Ох, знаешь, американец прав!" Неужели он прав? Сейчас она войдет и скажет...

– Я долго? Извини!-сказала Надя.

Она вошла, держась рукой за косяк. Рука была влажная, с закатанным рукавом. И это почему-то вселило надежду. "В конце концов, с чего я взял, что Откинс непременно прав?"-удивился он. Кисть ее руки была розовая, а локоть белый и, наверное, теплый...

– Знаешь,– произнесла она,– я решила бросить математику.

Комната, свет лампы, Надя у дверного косяка – все это постепенно возвращалось откуда-то издали. "Что? хотел переспросить Володя.-Что?" Но слова ее висели в воздухе, становились невыносимо реальными: "Я решила бросить математику". Так. Значит, Откинс все-таки прав...

Володя нагнулся. Поднял статью. Сунул ее в карман.

И ему казалось, он слышит, как Откинс там торжествует.

Значит, она согласилась с Откинсом. Или, может быть, нашла ошибку сама, еще до статьи. Вот почему она была в последнее время такая нервная...

– Это решено. Я собиралась сказать тебе раньше, – услышал он.

Значит, ошибку нашла она сама. Значит там действительно была ошибка...

Володя сделал в Надиной работе один раздел по теории вероятности-это была его специальность. Остальные расчеты она делала сама. И это была очень новая область... Он помнил все сорок конечных уравнений. Но, значит, там все-таки была ошибка, раз она так...

Сегодня утром он сидел в своем кабинете перед двумя молчащими телефонами, Сидел и представлял себе Надю со статьей Откинса: как она достает статью из конверта, проглядывает...

– Владимир Александрович, я хотела сказать вам...услышал он.

Как жаль, что не принято закрываться в кабинете на ключ.

– Слушаю вас, Станислава Мстиславовна.

– Мне говорили, что в связи с делом Надежды Андреевны у лаборатории будут крупные неприятности.

– С делом? Что вы имеете в виду?

– Разумеется, это ее пресловутое открытие... Сенсационные выводы, поспешная публикация. И когда после этого доказано, что это всего лишь простая, чуть ни арифметическая ошибка...

– Это не доказано.

– Да?

– Уверяю вас.

– Владимир Александрович! Я так рада!.. А я не спала всю ночь, все думала: "Бедная Надюша! Понятно, почему она стала такая нервная..." Я просто больна была от огорчения. Вы меня вылечили, Владимир Александрович... И у дирекции не будет причин к недовольству... Я так рада... В самом деле...

– Извините, Станислава Мстиславовна,-сказал Володя.– Я спешу.

Спешить ему было некуда. Просто осточертела уже эта комяата с легко открывающейся дверью и молчащими телефонами...

А ведь статья Откинса пришла только вчера. И в институте она имелась как будто только в двух экземплярах. Один он запер в стол, в самый, нижний ящик. А другой послал Наде.

– Доброго здоровья, Владимир Александрович!

"Ну вот, опять не успел выскочить",-подумал Володя.

– Здравствуйте, Евгений Петрович.

– Извините, что задержу. Я хотел поинтересоваться насчет Надежды Андреевны.

– Да?

– Надежда Андреевна, как вы знаете, позволила себе всенародно объявить, что я вот уже двадцать лет жую одну и ту же жвачку... одну и ту же, видите ли, жвачку прописных истин... Ей, видите ли...

– Это очень неприятная история,– перебил Володя.– Но ведь это было так давно. Мы все принесли вам тогда свои извинения. Но я еще раз прошу вас извинить Надежду Андреевну, она сожалеет...

– Не стоит труда. Она сказала, видите ли, что не любит дураков...

– Она сказала это вам?

– Не мне. То есть не прямо мне. Но я...

– Вы хотите, чтоб я переговорил с ней?

– Уже не хочу. Я понял причину ее повышенной нервозности. Я только хотел получить от вас подтверждения. Это правда?

– Что именно?

– То, что она опубликовала неверные выводы и поставила всех нас в пренеприятнейшее положение. Видите ли, ложный результат-и все это ради минутной славы!.. Подумать только!

– Между прочим, Евгений Петрович, работу Веселовой подписал к публикации именно я, как начальник лаборатории, так что...

– Ради бога, дорогой Владимир Александрович!.. Вы так еще молоды. Вы были введены в заблуждение... Я далек от мысли...

– А перед этим работу одобрил Ученый совет, членом которого являетесь и вы, Евгений Петрович.

– Лично я на этом заседании не присутствовал. Сие отмечено в протоколе.

Теперь Володя мог наконец сбежать. Но он мало выиграл от бегства. Потому что ведь в кабинете на столе остались стоять два телефона. И по любому из них могла позвонить Надя... В общем-то это было удачно, что она как раз взяла свои отгулы. Статью Откинса она должна была получить сегодня с первой почтой. И теперь вотвот позвонит... Он прогуливался мимо своей двери... Коридор был пуст. Вдруг в нем возник сам собой Смирнов заместитель начальника отдела кадров. Он приближался странными, неслышными шагами.

– Владим Санычу большой привет!

Он подошел вплотную. На правой стороне его лба белела шишка. Странная шишка. Он пришел в институт уже год назад, а Володя все никак не мог привыкнуть.

– Я слыхал, у вас в лаборатории нервная обстановочка? поинтересовался Смирнов полушепотом.

Шишка на лбу шевелилась при каждом слове. Володя с трудом оторвал глаза.

– Да? – удивился он.– Интересно. А я что-то пока не слыхал.

– А вы зря обижаетесь, Владим Саныч. У вас в общем-то-, здоровый коллектив, но...

– Но?..

– Мне говорили, ваша Веселова человек нервный, болезненный... Скажите, когда вы узнали, что у нее шизофрения? А?

– Что?.. Вы, извините, шутите?

Шишка на лбу раздулась и вдруг стала лиловой. Смирнов погладил ее толстым указательным пальцем.

– Шучу, шучу, Владим Саныч... Но тетка ее уж действительно того... Говорят, тетушка-то в больнице и это у них у всех-семейное... А что это ваша Веселова напутала там в, как их, расчетах?..

– Кто вам говорил?

– Да вы не волнуйтесь. Вы...

– Я и не волнуюсь. Но хотелось бы узнать, Федор .Викторович, кто сообщил вам все эти мерзости?

– Я бы на вашем месте, дорогой Владим Саныч, не выражался так уж неосторожно. Мне говорили честные люди. Те, что болеют за институт... Да! А то что-то многовато развелось у нас этих, как их, теоретиков...

– Спасибо за совет,– сказал Володя отходя.

Телефоны молчали. Он представил себе Надю, как она сидит со статьей Откинса на коленях. Ей пора бы позвонить. Вот сейчас.

Звонок!

– Пегин... Пегин слушает!

– Владимир Саныч! Я из машбюро.

– Кто?

Это была всего лишь Мартова. Голова у Володи как-то отяжелела.

– Слушаю вас, Тамара Сергеевна.

– Сдали в печать месяц назад... не будет готово... срывается срок... не хочет для нас печатать...

– Простите, я не расслышал. Кто не хочет печатать?

– Я же говорю, начальник машбюро Харитонов. Это же просто безобразие, Владимир Саныч! Он говорит, что от теоретиков вообще нет никакого толку. И что он получил команду печатать для нас в последнюю очередь.

– Команду? От кого?

– Не говорит от кого. И еще, Владимир Саныч, он говорит, что все равно мы все путаем.

– Спасибо, Тамара Сергеевна,-сказал Володя.-Я займусь этим сам.

Было без трех минут шесть. Потом – без одной, потом – шесть минут седьмого. Володя медленно надел плащ. Повернул ключ в замке, последний раз прислушиваясь из-за двери-не позвонит ли... Собственно идти ему было некуда, потому что там, дома, тоже ведь телефон, такой же зеленый и– немой. А он не мог больше играть в эту телефонную молчанку.

Под дверью библиотеки желтела полоска света.

– Юля, можно?

Юля сидела, положив ногу на ногу, держа сигарету между пальцами. Каждый вечер, проводив читателей, она курила вот так на дорожку, одна в полутемном зале.

– Володя?.. Сигаретку?

– Ага. Спасибо.

– Курите-курите. Я оставлю форточку приоткрытой... Какая мерзкая погода на улице! Холод...

– Холод,– согласился Володя.– Юля, вы знаете Надежду Андреевну?

– Высокая шатенка, да? Мне говорили, что у нее не приятности с какой-то работой... Значительная женщина!.. Так, значит, Надежда Андреевна открыла, что мы можем посетить своих прабабушек?-удивлялась Юля.

– Теоретически возможность путешествий в прошлое доказана математикой еще в конце двадцатого века. Но речь идет не о практическом пикнике, а лишь в принципе...

– Все равно, Володя, это потрясающе! Я никогда не слышала... Но в чем же. тогда открытие Надежды Андреевны?

–.В правилах движения. Допустим, вы решили быть гостьей на свадьбе Наполеона и Жозефины...

– Наполеон мне несимпатичен,-грустно вздохнула Юля,-он, в общем-то, не был верен друзьям.

– Да? Но, предположим, вы все-таки побывали на его свадьбе. И забыли там свое кольцо. Вот это. Получить его обратно было бы трудно: Надежда Андреевна показала в своих уравнениях, что нельзя посетить одно и то же время дважды.

Юля вытянула палец с большим голубоватым камнем в тонких золотых лепестках, произнесла со вздохом:

– Жаль. А то мы могли бы всю жизнь возвращаться в дни, когда были счастливы.

– Это невозможно.

– Что ж. Этого и следовало ожидать... Но свое кольцо я бы все-таки вернула. Я очень люблю его: его подарил друг... В первый раз я побывала у них в день свадьбы, да? А за кольцом я явилась бы к следующему воскресенью. И с-вашей математикой все было бы в порядке,

– Нет. Надежда Андреевна показала, что нельзя появиться даже близко к тому времени, которое уже посетил. Это названо дискретностью времени...

– Дис-крет-ность? Знакомое слово. Означает, как будто, прерывистость. Да? Но если нельзя через неделю, то через сколько же можно?

– Вычислить абсолютно точно пока не удалось. Но приблизительно вы могли бы потребовать у Жозефины свое кольцо спустя двадцать пять лет с того времени, как вы его потеряли.

– Вы не помните, сколько прожила Жозефина?-задумалась Юля.-Но за двадцать пять лет она все равно бы меня забыла. И потом, у нее было за это время столько горя, что я сочла бы просто бестактным... Ну нет, кольцо надо забрать сразу! Ведь если это нельзя мне, я могла бы попросить кого-то другого? Например вас, Володя?..

– Если я не сопровождал вас на свадьбу. Тогда ваш запрет ко мне не относится. И я буду счастлив выполнить ваше поручение.

– Я вам очень признательна!-серьезно кивнула Юля, стряхивая пепел длинным розовым ногтем.– Все это очень любопытно, Володя. Но как это связано с неприятностями... Надежды Андреевны?

– Статья, которую я вчера у вас взял... Американцы пишут нам, что выводы Нади о дискретности неверны. Что допущена ошибка в расчете.

В зале было полутемно и тихо.

– Давайте еще по сигаретке,-предложила Юля.

...Холодно на улице не было. Шел мелкий ноябрьский дождь. И можно было шагать, ступая в черноту, спрятаться за летящие капли.

– Володя!-окликнули его сзади.

Меньше всего ему хотелось кого-нибудь встретить.

– Володя!

Он ускорил шаги.

– Володька же!

Он свернул за угол.

– Володька! Черт! Стой!

– Ну стою,-сказал он. .

Это был Пашка Носик. Он учился с Володей на одном курсе. И он был чемпионом курса по бегу на короткие дистанции.

– Помни, что я– твой чемпион! – сказал он теперь.– Ну? Что у вас там с Надеждой? Выкладывай!

– Интимные подробности не касаются даже чемпионов, Паша.

– Интимные? Ах ты скотина!

– А ты пошляк. Узкий пошляк – кандидат Носик. Я же все-таки ее начлаб. А это уж интим от математики. Понял?

– Ни черта.

– Математик Носик, как вам удалось получить ваш диплом?

– Сам удивляюсь,-признался Пашка.-А как вы с Надеждой добились внимания американской прессы?

– За личные заслуги.

– Вы сможете дать опровержение?

– Пока неясно.

– Начальство уже выразило вам свое восхищение?

Володя пожал плечами.

– Ничего, за этим дело не станет,-успокоил Пашка.– Так вот, если вам нужен подручный кандидат... Или вам вдруг понадобится машинное время для вычислений...

– Что ты, Паша? У нас в институте свой вычислительный и...

– Еще бы!-сказал Пашка.-Еще бы! Но вы просто запомните, сэр, что если вдруг как-то понадобится...

Теперь был одиннадцатый час ночи, Володя стоял рядом с Надей и знал уже, что-опровержения они дать не смогут, что в работе есть ошибка...

"Но почему она так легко сдалась? – возмутился Володя.-Она не смеет так все бросить. Пашка прав, сделаем новый расчет, будем бороться. Даже если дирекция будет против..."

– Наверное, я не вернусь к математике,-сказала Надя.

"Размазня!-думал Володя.-Нужно доказать. Нужно драться... Впрочем, с кем драться? С кем, раз это действительно ошибка?.. А это ошибка, раз она так все бросает".

Надя стояла, глядя в окно, опершись плечом о стену. "Многие ученые допускали ошибки,-думал Володя,– но никто не знает, как они об этом забывали... И забывали ли об этом их ближние?"

– Я хочууйти из лаборатории,-сообщила Надя. "Так,-решил Володя.-С самого начала было ясно, что год для такой работы-подозрительно мало. А у нее не было даже года. Было фактически месяцев семь: я сам отрывал ее на срочные заказы. Я отрывал... Но все равно, если работа не закончена, ученый не должен публиковать результат. Особенно такой результат. Она обязана была сама отказаться..."

– Я уйду,-обещала Надя.

"Ее работа-это была сенсация, можно сказать, почти слава. И вот теперь... Как она могла решиться на публикацию? И как я мог подписать? И ведь знал, что год на такую работу-мало..."

– Я подам заявление об уходе.

"Правильно. Она уйдет из лаборатории, из института. И все со временем забудется: Она должна уйти из института, потому что ведь действительно есть ошибка..."

– Мне опротивела математика...

"...Там все-таки есть ошибка. А это значит, что дискретности времени не существует... Мы вычисляли эту дискретность-двадцать пять лет. Мы говорили: никто не может посетить одно и то же время дважды. Мы уверяли: двигаясь из нашего 2023 года в прошлое, вы попадете сразу не ближе 1998-го, из него перепрыгнете в 1973-й, оттуда в 48-й, потом в 23-й... А захотите двигаться в будущее, так попадете в 2048-й. Интервалы эти можно увеличить, а уменьшить нельзя-дискретность! Но, выходит, дискретности нет. Это ошибка..."

– Мне опротивела математика,– еще раз сказала Надя.-Я уйду...

– И что будешь делать? Выйдешь замуж за марсианина?

В общем-то это было неблагородно, так шутить. Володя понял это прежде, чем успел закрыть рот. Но он не мог себе представить ничего такого, из-за чего потерял бы к математике острый интерес.

Надя смотрела в окно на крыши.

"А ты, оказывается, подонок,-обратился к себе Володя.-Извинись, подонок!"

– Он не марсианин,– задумчиво сказала Надя.– Он историк. И потом, знаешь, он не может на мне жениться.

– Что???

Она занималась своей дискретностью и сидела в институте до ночи. Во всяком случае, он Думал, что сидела. И она еще брала работу домой... Он не был у нее дома около трех лет, он представлял себе, как она сидит здесь за столом, заваленным графиками.

У нее было очень белое ухо. И прикушенный угол губы.

– Это еще кто такой? – выдавил Володя неожиданно хрипло.

Ресницы ее шевельнулись.

Когда она была на втором курсе, он рассчитал ей контрольную по сопромату. Он считал, а она сидела рядом, и ресница ее упала на стеклышко логарифмической линейки...

Теперь она смотрела в окна на крыши. Задумчивый мир крыш, плоскогорья, разорванные пропастью двора, замкнутые горными хребтами труб.

– Он приходил к тебе сюда?

– Я ходила к нему сама. И вообще-я все сама...– ответила Надя.

Она водила по стеклу пальцем.

– Он тебя бросил?

– Он уехал.

– Надолго?

– Навсегда.

Она водила по стеклу пальцем с коротким ногтем. Это было вместо слез. Это были ее слезы. Володя знал это точно. Он спросил глупо;

– Ты скучаешь?

– Нет. Просто не вижу ни в чем смысла... Понимаешь, он сидел за письменным столом, а я приходила и садилась сзади. Перед ним лежали его часы, трубка, карта, и я смотрела на его вещи, на его затылок, на плечо и могла со своего места протянуть руку и их потрогать... А спина у него была согнутая, он писал и было видно, что он не встанет вот сейчас и не уйдет туда, где не будет меня. где я не смогу его видеть... И тогда я думала, что просидела бы вот так вечность, две вечности. И ничего больше не захотела бы, ни о чем не вспомнила. Потому что все, чего я могла желать, было тут, со мной, а все остальное, весь остальной мир мне просто совсем не нужен...

– А ему?

– Он историк. Он изучает нашу эпоху.

– Слишком современные интересы,-зло заметил Володя.– Историков интересуют обычно древности.

– А мы и есть древность, Володя. То есть, конечно, Для Него. Он,-Надя произносила "Он" будто с большой буквы, как имя,-Он историк из будущего...

– Что???

– Ты же знаешь, возможность путешествий во времени давным-давно теоретически доказана. Так вот, Он пришел к нам из будущего изучать нас. Он-первый времяплаватель, запущенный их физиками... Как были когда-то первые космонавты...

Ноги у Володи стали будто ватные. Хотелось сесть на пол. А Надя говорила монотонно;

– Он двигается из будущего в прошлое. Наш год-просто одна из остановок. Теперь Он передвинулся дальше.

"Черт знает что,-думал Володя.-Бред!.. Хотя почему бред? Ведь это на самом деле возможно..."

– Какой он, Надя?

– Он хороший... Но Он мог бы родиться и в нашем времени. Ты ни за что не догадался бы, что он не наш.

– Ты же догадалась?

– Сама – нет. Но, вообще, дело не в этом. Просто с ним хорошо, а без него плохо. Без него просто ничего нет...

Она чертила что-то на стекле. Глаза были сухие.

– Ты сказала ему?

– Что?

– Что ты без него не можешь?

– Зачем? Мы ни о чем не говорили. Я просто приходила к нему и все. Так было четыре месяца.

– А потом он... уехал?

– Я всегда ведь знала, что Он уедет. И каждый раз, когда шла к нему, боялась, что его уже нет.

Она шла к нему... У нее было мохнатое пальто на одной большой пуговице. Володя представил себе, как она идет к нему под дождем, со светлыми каплями в ворсинках...

– Это было больше чем счастье,-сказала она.-Это было больше счастья, когда я поняла, что ему тоже грустно прощаться... Он сказал, что расстанемся ненадолго и что Он возвратится, когда закончатся эксперименты.

Она все еще зачем-то чертила по стеклу. Может быть, высматривала этого своего типа, когда он там появится...

– Ну и что ж ты канючишь?-грубо сказал Володя.-Не зажми только свадьбу, когда вернется... – Он не вернется.

– Здрасьте! Это еще почему!

Она обернулась, глянула изумленными глазами:

– Но возвращение же невозможно, Володя! Неужели ты не понимаешь? Нельзя посетить одно и то же время дважды, а дискретность-двадцать пять лет... Дискретность?.. Статья Откинса шуршала в Володином кармане.

– Пойми, Володя! В лучшем случае Он появится через двадцать пять лет... Я уже буду старая...

А статья шуршала в кармане...

– Но ведь Откинс...-пробормотал Володя.

– Что Откинс?

– Он опроверг...

– И ты принял это всерьез?.. Он просто не понял, этот твой балбес, что мы учли кривизну пространства...

Она опять чертила пальцем по стеклу. Чертила сосредоточенно, как будто делала что-то важное, от чего нельзя ни на миг оторваться... У Володи сжалось горло.

– Послушай, Надь,– вдруг сказал он.– Ведь дискретность-это всего лишь гипотеза. Пусть Откинс балбес, но, может быть... может быть, дискретность все же

не подтвердится? Ведь могут там быть другие ошибки? Постой!-догадался он.-Сами мы балбесы! Дискретность была бы уже известна в будущем, если бы на самом деле была... Но раз твой пришелец обещал к тебе возвратиться...

– Ох, Володя, я смотрела заданный ему маршрут. После нашего 2023 года -он должен попасть в 1988-й, затем-в 1973-й, после-в 48-й. А на пути обратно он остановится в 2048-м. Как видишь, тем, кто отправлял его в путь, закон дискретности известен вполне. А сам он, возможно, позабыл, что-то спутал... Знаешь, он очень хотел вернуться...

– И ты ему не разъяснила!-вскрикнул Володя.– Как ты могла?..

– Я боялась. Боялась, что он уйдет все равно... Или-что останется, а когда-нибудь потом пожалеет... Знаешь, я ненавижу математику!