Текст книги "Тропы"
Автор книги: Галина Мишарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Мы подъехали, наконец, к воротам и достаточно быстро миновали их. Ойло умел трепать языком, и от него старались поскорее избавиться. Я же задумалась над тем, что он сказал о вере своего народа, и прониклась к трогам еще большим уважением.
На следующий день, хорошенько выспавшись, мы отправились на торг. Ойло имел там свое место – поближе к морю где, как он выражался, «меньше воняло». Братья отправились бродить по Костису, а я решила помочь трогу. Вся моя помощь ограничилась тем, что я красиво разложила товар, а потом набежало столько покупателей, что мне пришлось тихонько выскользнуть наружу. Ойло помахал мне рукой – мол, иди, поглазей! – и я пошла. Сначала я хотела прикрыть волосы платком, но потом решила, что мне нечего стыдиться – и не прикрыла. Голубое бархатное платье, которое я не снимала и на корабле, изрядно потрепалось, но всё ещё выглядело неплохо.
Рынок мне не понравился. Он не имел ничего общего с ярмаркой в Синем городе. Все, как и на материке амбрийцев, толкались, норовили наступить на ногу, и если бы не моя изворотливость, я бы вернулась к Ойло без ног и без денег. Кстати говоря, денег он мне дал еще до приезда в Костис. Сунул в руку и сказал таинственно: «На всякий случай…».
Я порядком подустала бродить по улицам, и купила фиолетовый фрукт, чтобы восполнить силы. Он оказался вкусным. Я быстро уничтожила его и только тогда поняла, куда меня занесло. Я пришла в переулок, где торговали рабами… От ужаса у меня свело живот, в глазах потемнело, и я чуть было не переместилась в Промежуток. Потом отдышалась, огляделась и увидела девушку. Она стояла среди других подобных ей: маленькая ростом, жалкая… И смотрела на меня. Ни за чем. Просто смотрела, как смотрит больная собака – огромными, печальными карими глазами в обрамлении золотых ресниц. У нее были светло-рыжие, волнистые волосы до плеч, милое круглое лицо, низкие тонкие брови, маленький нос и пухлые губы. Она была неимоверно худа! Серое платье висело на ней мешком, босые ноги были до колен грязными.
Я ощутила, как начинаю медленно и грозно закипать. То, что здесь вытворяли с людьми, вызывало ранее не допускаемую в сердце злобу. Но сейчас я злилась по-настоящему и впервые в жизни так яро. Я шагнула вперед, раздвигая руками толпу, и люди подались прочь: наверное, вид у меня был решительный. Хозяин рабынь повернулся ко мне, презрительно скривив толстые губы. Он и брезговал говорить с «мертвечиной», и клиента не хотел потерять. Мне захотелось вытрясти из него душу.
– Сколько стоит эта девушка? – спросила я сквозь зубы.
– Двадцать белых монет! – быстро ответил продавец. – Дешевле не отдаю, она трога.
– Сама вижу. Я покупаю ее.
– Хех! – ядовито хмыкнул другой покупатель. – Она же дохлая, копыта отбросит у тебя через пару дней!
– Если скажешь еще хоть слово – отбросишь их сам, – сказала я. – Прямо здесь и сейчас.
Мужик растерянно замолчал, видимо, посчитал меня за сумасшедшую. Я отдала хозяину все деньги, что у меня были, и взяла девушку за руку. Она смотрела на меня с ужасом и покорностью, кусая губы и содрогаясь от беззвучных рыданий. Я быстро скинула плащ, который дал мне Ойло, и набросила ей на плечи.
– Пойдем.
Она поплелась за мной, с трудом переставляя озябшие сбитые ноги. Мы отошли от палатки всего на несколько шагов, когда в толпе мелькнуло знакомое лицо. Я споткнулась и замерла, раскрыв от неожиданности рот. Неужели показалось?
– Эван!.. – заорала я, спугнув птиц, сидевших без дела на козырьках палаток.
Парень поднял голову, невидяще посмотрел сквозь меня… и с пронзительным воплем кинулся вперед. Мы обнимали друг друга так, что едва не раздавили. Я плакала, а Эван хохотал как безумный, и никак не мог остановиться. Купленная девушка стояла тут же, смиренно глядя на нас.
– Эван! – выдавила я. – Ты нашелся! Какое счастье снова увидеть тебя!
– Фрэйа! Фрэйа, ты здесь! – ответил брат, то прижимая меня к себе, то отстраняя и вглядываясь в мое лицо. – Чудо мое расчудесное! Где же тебя носило?
И мы снова обнялись, чтобы начать друг друга радостно тискать. Спустя пару минут он, наконец, заметил стоявшую поблизости худышку.
– Кто это?
– Эван, я не смогла пройти мимо. Я купила ее. Погляди, она еле стоит! Она же совсем иссохшая, того гляди упадет… Как тебя зовут?
– Рута, госпожа, – ответила та тихо.
– Ее нужно срочно отогреть и накормить, – сказал Эван. – Пойдемте, я здесь неподалеку знаю одно тихое место.
Этим местом оказалась маленькая уютная гостиница, хозяин которой принял нас весьма радушно. Мы посадили Руту поближе к огню, принесли ей немного горячей овощной похлебки. Она набросилась на еду так жадно, что у меня снова выступили на глазах злые слезы: совсем еще девочка, лет шестнадцать ей, не больше, а уже познала «прелести» жизни. Эван горестно качал русой головой.
– Расскажи, как давно ты здесь? Хорошо выглядишь!
– Ты тоже, Фрэйа! – ответил он, сжимая мою руку. – Я здесь пару месяцев. Работаю у одного торговца из Амбры.
– Я сама только что из Амбры!
– Ну елки-палки, как жизнь устроена! Надо же! Хорошо, что не разминулись, я сам туда собирался плыть. – Он улыбнулся. – Как добралась-то? Подружилась, небось, с кем-нибудь?
– Ага, – хмыкнула я. – Мне нужно о многом тебе рассказать, Эван. Вот только сначала вернемся к моему другу, а то он волноваться будет.
– Заодно приглядим Руте новую одежду, – кивнул Эван.
Девушка вскинула голову, посмотрела на нас недоуменно. Я подвинулась к ней, Эван встал рядом.
– Рута, меня зовут Фрэйа, а это Эван. Так нас и называй. Никаких «госпожей» и «господинов», хорошо?
– Хорошо, гос… то есть Фрэйа, – послушно отозвалась она.
– Мы сейчас снова вернёмся на рынок, – сказал Эван, касаясь ее плеча. – После еще поешь. Сразу много для тебя вредно.
– Хорошо, – кивнула она робко. Кажется, ей не верилось, что мы не издеваемся.
Мы поднялись, и Эван заплатил за еду. Он вывел Руту на улицу, слегка обняв за плечо: ненавязчивое, заботливое движение, и она не стала вырываться.
Мы добрались обратно к Ойло довольно быстро: Эван, оказывается, хорошо ориентировался в городе. Трог заметил нас издалека, поднял брови и улыбнулся. Я познакомила их одного за другим, и торговец сочувствующе поглядел на Руту.
– Бедная девочка. Как же ты попала сюда?
– Мои родители погибли, мама – совсем недавно, – тихо ответила та. – Других родных у меня не было, и я пыталась заработать на жизнь, продавая хворост. Но меня поймали работорговцы, и потом долго таскали за собой. Они меня ненавидели и все время били…
– Хватит! – прервал ее Эван. – Этим людям головы надо поотрывать, что мы и сделаем, если их встретим. Но прежнее не вернется, лучше думай о настоящем. Мы тебя не обидим, и ты больше не рабыня.
Ойло поглядел на Эвана уважительно.
– Храни тебя Пламя, – сказал он. – И правда что ли брат? Вы с Фрэйей ну очень похожи.
– Со стороны оно видней, – улыбнулся Эван и увел Руту в маленькую комнатку за магазином.
Ойло поглядел на меня.
– И как ты мне это объяснишь?
– А нужно объяснять? – улыбнулась я.
– Кхм… да нет. Я так, для приличия спросил. Хороший он парень, твой брат. И Рута хорошая. Это… – и он снова прокашлялся, – спасибо тебе. Что спасла ее.
– Если бы ты не дал денег «на всякий случай» – все могло бы получиться иначе.
– Ха! – сказал Ойло. – А я знал, что ты их на доброе дело пустишь.
– Откуда же?
Ойло склонился ко мне поближе.
– Фрэйа, я, конечно, не из прежних трогов, но кое-что унаследовал. Иногда я вижу, что будет.
– Видишь будущее? Ого! Ничего себе! Не знала, что такое возможно! Дар нашел достойного человека, Ойло.
– Достойного ли? – задумчиво произнес парень. – Дед тоже так считал. Он у меня крепкий был, жил долго. Отдал мне воспоминания. Это самое ценное, что он мог отдать. Родителей я не помню – они рано ушли. Я вот думаю, что делать дальше. Может, к амбрийцам податься? Нет, они к себе не пустят. Жадные они люди, эти амбрийцы. Вроде бы смелые и справедливые, но жадные.
– Ойло, почему они не пускают трогов на свою землю? Опасаются, что вы потом их оттуда вытесните?
– Они рассуждают так: материк аргонцев обширен, здесь для нас и так можно найти место. Только вот кто ее нам даст, лишнюю землю? Пару лет назад троги пробовали обжить пустынный край на берегу Сонного океана. Ну и что ты думаешь? Приперлись аргонцы, доселе никогда в ту сторону не заглядывающие, и говорят: наша территория, наше место. А вы никто и звать вас никак. Валите, мол, отсюда. Там в основном женщины были да подростки – мужчин маловато, чтобы отпор дать. Но они всё-таки решились, им было за что сражаться. У меня брат там погиб.
Он надолго замолчал.
– Мне жаль твоего брата, Ойло, – тихо сказала я. – Но он погиб не напрасно. Если люди будут оставлять несправедливость безнаказанной, послушно отступая прочь от всего, во что верят, мир истиной преданности рухнет. Что там теперь?
– Аргонцы город поставили. Еще одно убожество вроде этого. А наши вернулись на полуостров. Трогов и так мало, еще воевать?
– А как же та планета, о которой ты говорил? – вдруг вспомнила я.
– Планета далеко, Фрэйа. Как туда попасть таким, как мы? Крылья не отрастишь. Да и кто поручится, что она действительно существует, эта планета…
– Я могла бы попробовать, Ойло.
– Что попробовать?
– Побывать на вашей прежней планете.
Он повернулся ко мне всем телом.
– Клянусь Пламенем! Не было еще тупее животного, чем я! Ты же путешествуешь по мирам, Фрэйа! Вдруг и правда что-то получится? Может получиться, а? – почти умоляюще произнес он.
– Я очень постараюсь, Ойло. Пока что я не имею полной власти над перемещениями, но когда обрету ее – обязательно помогу тебе. Обещаю, – твердо сказала я.
Парень долго и внимательно смотрел на меня, и наконец сказал одно-единственное слово:
– Судьба.
И я поняла его. Поняла, что всё, что будет совершено, зависит только от нас. А ещё ощутила, что трог уже начал связывать найденные нити. Вот только что он собирался создать, было пока не ясно.
Из комнаты вышел Эван. Я ещё не видела его таким хмурым.
– Рута уснула.
– Ничего, после сна станет легче, – сказал Ойло.
– Вряд ли она забудет то, что с ней случилось, – ответил Эван, садясь напротив меня на хлипкий стул.
– Те люди… – начала я.
– …не были людьми, – угрюмо закончил Эван. На Земле я и представить его таким не могла. – Они заслуживают наказания, жаль, что, скорее всего, я с ними никогда не встречусь.
– Таких говнюков в болоте топить надо, – кивнул Ойло. – Мерзкие вердюки! – выругался он, треснув кулаком по столу, отчего стоявшая с краю чашка свалилась на пол. Эван поднял ее, повертел в руках.
– Мой друг торгует красным золотом. Я откладывал деньги, работая у него. Там приличная сумма, должно хватить на достойную жизнь. Я бы очень хотел, чтобы Рута на родину вернулась…
Он ни о чем не знал. Трог долго рассказывал ему, что к чему. Эван слушал внимательно, иногда смотрел на меня. Когда Ойло закончил, брат глубоко вздохнул и покачал головой.
– Там у неё нет будущего. Думаю, Фрэйа права. Стоит попытаться отыскать ваш мир. Но я знаю только двух человек, которые способны это сделать. Это Алеард и Кристиан.
– Где же их искать, Эван? Ты их чувствуешь? – с надеждой спросила я.
– Немного. Я чувствую, что они далеки.
– И я это чувствую. К тому же до этого я была в другом мире, и оставила там друга. Я должна вернуться на Аторию!
– Мы обязательно отправимся туда, когда решим, что делать здесь, – сказал Эван.
– Мы отправимся? Ты думаешь, на сей раз у нас получится перенестись в Промежуток вместе?
– Возможно, – ответил он, но нас перебил Ойло:
– Эй, эй! Придержите лошадей! В какой Промежуток? Кто такой Кристиан? Кого вы чувствуете?
– При перемещении из мира в мир требуется что-то вроде логова – уютного, безопасного и постоянного. Это место мы называем Промежутком. Перед тем, как отправиться в иную реальность, мы отправляемся туда, – сказал Эван.
– Для устойчивости, – вставила я.
– Да, – кивнул Эван. – А Кристиан наш штурман. Он отлично ориентируется в мирах, хотя у нас у всех примерно одинаковый опыт путешествий. Я уверен, что он знает, где мы, но пока не видит возможности встретиться. Алеард, кстати, капитан нашей экспедиции. И я полагаю, что он превосходит нас во всем, в том числе в способности чувствовать миры и ходить по ним.
– Да? – улыбнулся Ойло. – Ты мне не говорила, что он у вас главный.
– Потому что это не столь важно. Главное, что он хороший человек.
– Сильный человек, – добавил Эван.
– Это я понял, – кивнул трог. – Так вы способны, находясь в разных мирах, чувствовать друг друга? И сколько вас было?
– Восемнадцать. И еще наш Хранитель – Бури, – ответила я. – Он сначала был просто кораблем вроде космического, потом ожил, обрел душу и чувства.
– Космического корабля? – улыбнулся Ойло. – Ожил и научился чувствовать? Интересненько. Я бы принял вас за сумасшедших, не будь я сам сбрендившим. И этот Бури – где он сейчас?
– Мы не знаем, – ответил Эван, и я кивнула. – Он дал нам свободу действий, а сам, очевидно, помогает на расстоянии. Ты как думаешь, Фрэйа?
– Я согласна. Мне кажется, он нас оберегает. Знаешь, как детей, которые сами еще не до конца осознали окружающий мир. Но мне действительно очень нужно попасть обратно на Аторию, – упрямо добавила я. – Там есть два брата: Маир и Лар. Они в большой беде.
– Если это так, я тебя тем более не пущу одну, – сказал Эван.
– Да если бы!.. – возмущенно ответила я, – если бы я могла… Пропади оно все пропадом! Меня не пускает обратно в тот мир, не знаю, почему. Так бы я и спрашивать у тебя разрешения не стала.
– Э, Фрэйа, это тебе не по бревнам скакать, – сказал Эван. – Если сейчас не можешь туда попасть – тебе там не место.
– Стойте! – вдруг сказал Ойло. Он побледнел, покраснел, поморщился, словно у него внезапно заболели все зубы разом.
Мы замолчали. Минут пять Ойло корчил идиотские гримасы, но это была не попытка нас рассмешить. Эван удивленно смотрел на него, а меня вдруг осенило. Наконец трог глубоко вздохнул, открыл глаза.
– Уф, ну до чего неприятно!
– Ойло, ты видел будущее? – осторожно спросила я.
– Догадалась! – ответил парень. – Ощущения не из приятных, но в детстве было намного хуже.
– Ты видишь будущее? Ничего себе! – поразился Эван, поднимая светлые брови.
Трог рассмеялся.
– Вы с Фрэйей точно родные души. Да, друг, иногда случается. Кстати, думаю, тебе это не очень понравится, Фрэйа.
– Что? – взволнованно спросила я.
– Те братья-амбрийцы наболтали лишнего. Не со зла, конечно, но теперь нам нужно уносить ноги из города.
Я так выразительно вздохнула, что они рассмеялись.
– Прямо сейчас?
– Нет, не сейчас. Через пару дней. Я видел полную луну.
– Может, я сумею помочь? – сказал Эван. – Тот человек, у которого я работаю, знатный амбриец. Он хороший мужик.
– Да эти тоже ничего мужики, плохого о них не скажешь. А ведь казались молчунами, дождь им в штаны! Нахлебались и на радостях обмолвились, что Фрэйа знает магию. Кому нужно, тот услышал. Эх, пестрокрыл меня клюнь!.. Если б дурень какой попался, ан нет, и тут невезуха, рассказали самому что ни на есть прожженному законнику. А он, несомненно, привык грабастать в рабы тех, кто представляет интерес для Верховного Жреца. Смекнул выгоду – и надумал… то есть надумает тебя, Фрэйа, словить. Ну а нас в расход пустит.
– Если этот человек один… – начал Эван.
– Да не один он, у него прихлебателей знаешь сколько? На каждый двор – как огурцов в бочке! К тому же всякому охота кусок урвать! Ещё и подерутся из-за Фрэйи. Не успеешь шагу сделать, как уже в клетке будешь сидеть. Со мной рядом. Упекут – и поминай как звали! – пробурчал Ойло. – Уходить надо, говорю. Чего, с армией будем сражаться, что ли?
– А что, мы можем, – спокойно ответил Эван. Он действительно ничего не боялся и не намерен был отступать, но я не хотела рисковать.
– Брат, я не хочу, чтобы ты закончил, как Рута – на рабском торгу без штанов. Прошу тебя, давай послушаем Ойло. Я знаю, какой ты сильный. Но мы не воины. Мы не выстоим против них.
– Поручусь уложить двоих-троих, это если ближе подойдут, – сказал Ойло. – Издалека свалю с десяток, но дальше нас возьмут числом.
– Я не смогу калечить людей. А такого уровня мастерства, чтобы образумить их болью, не причинив вреда, я не достигла.
– Вот где Санада пригодился бы! – хмыкнул, сдаваясь, Эван.
– Не знаю, о какой санаде идет речь, но жажду ее помощи не меньше вашего! – сказал Ойло, и мы расхохотались.
Глава 6. Аргон
Эти два дня были для Руты трудными. Она совсем отвыкла от нормального человеческого общения. Говорила, запинаясь, и постоянно извинялась. Порывалась называть меня госпожой, а ребят господинами. Эван беззлобно ругался на нее за это.
Она была смышленой и доброй, но из-за случившегося казалась безнадежно утраченной: пугалась каждого шороха, опускала глаза и сжималась, если видела незнакомого человека, а от мужчин шарахалась, как от смерти. Однако Эван не потакал ее страхам. Он нарочно находился рядом с ней почаще, вовлекал в разговор, заботился о ней. Ойло был менее участлив, но не потому, что ему было все равно. У него на сердце лежали свои шрамы, и ему тоже требовалась поддержка и дружеское плечо. Так мы с Эваном и разделились: он занимался Рутой, а я Ойло. Мы вместе ходили гулять, вместе обедали и ужинали, вместе, в одной комнате, спали. Мы решили, что отправимся из города ночью, в самую сонную пору. Для Руты не стали покупать коня, она не умела ездить верхом, и Эван посадил ее позади себя. Большую часть товара мы распродали, а остальное отдали на хранение другу Эвана. Его звали Ниланэ, и я припомнила, что где-то уже слышала это имя. Уж не был ли этот человек мужем Амиланы? Могло ли существовать два Хушаба из Амбры? Впрочем, всё это не казалось важным.
Дорога вела пологими холмами и уходила в горы. На наше счастье, Ойло хорошо знал эти места, так как часто путешествовал в одиночестве. Вокруг было пустынно и просторно, после грязного и шумного города я была готова целовать каждую травинку, что попадалась на пути. Мы ехали шагом. На моем седле привычно болтался рюкзак. Я ехала и думала об Алеарде. Я часто думала о нем такими звездными ночами. Я мечтала о неизведанном, недосягаемом, и мечты эти были печальны. Время пытало меня, сомнения терзали сердце. Я хотела получить ответ на главный вопрос: как скоро мы обретем друг друга?
Эван заметил мое настроение и, подъехав ближе, спросил:
– О чем думаешь?
– Об Алеарде, – ответила я со вздохом.
– О капитане? – несколько удивился он. – А, ну да…
– Я тоскую по нему, – сказала я и в носу защипало.
Парень не сразу нашелся, что ответить.
– Так ты… Когда же вы успели сблизиться? То есть я знал, что у вас отличные отношения, но чтобы…
– Чтобы сблизиться с таким человеком, как Алеард, много времени не нужно.
– Да? Знаешь, он мне всегда казался недоступным и строгим. Он умный и сильный, но совсем не заносчивый. Его трудно назвать общительным человеком, но при этом он не замкнут в себе… Так вы… В смысле, ты думаешь… – растерянно пробормотал Эван и смущенно улыбнулся.
– Да что тут думать! – сказал, оборачиваясь, Ойло. – Любит она его, вот и все дела.
Я зарделась, услышав это. Нужные то были слова, правдивые. Вот только трудно их услышать, зная, что любимый далеко. Я не стала ничего говорить, Эван и так все понял. Он только потянул меня за руку, слегка обнял – и разбудил Руту, которая спала, прижавшись к его спине.
– Все хорошо, отдыхай, – сказал ей Эван, и девушка послушно склонила голову к его плечу, уткнулась в густые волосы. Ойло опять оглянулся и подмигнул. Я тоже не сдержала улыбки, и Эван весело погрозил нам кулаком.
Мы ехали до утра и потом целый день до вечера, делая только короткие остановки. Все, кроме Ойло, чувствовали легкую усталость, трог же был привычен к подобным переходам. На корабле он чувствовал себя неуютно, как и я, но в седле держался увереннее нас всех вместе взятых. Мы сделали привал под большим раскидистым деревом, похожим на дуб. От него исходило мягкое, едва уловимое тепло. Поужинали купленными еще в городе фруктами, и поболтали за едой. Правда, Рута всё время молчала. Она не привыкла ещё говорить, не привыкла чувствовать себя чьим-то другом. Я смотрела на неё: милая, трепетная, такая искренняя и слегка напуганная. Она боялась не нас, а того, что снова останется одна, и жалась к Эвану, словно мокрый беззащитный котёнок. Нежность растопит сердце любого человека, даже когда оно полно страха. А Эван, безусловно, был нежным человеком, хотя сам этого и не признавал. Он обнимал девушку за плечо поверх тёплого плаща и надолго от себя не отпускал.
Ойло должен был дежурить первым. Он сказал, что на холмах нас в любом случае могут заметить, и не стоит рисковать. Мы взяли с собой теплые шерстяные одеяла, и теперь с удовольствием укладывались спать. Ойло и Эван – по бокам, мы с Рутой в центре. Девушка повернулась на бок и уткнулась носом в грудь Эвану. Однажды узнав зло, теперь она снова поверила людям, и доверие это было полным. Я улеглась на спину, не сдерживая улыбки.
– Доброй всем ночи!
– И добрых снов, – подхватил Эван.
– Добрых, – тихо отозвалась Рута.
– Спасибо, после полуночи я нагоню, – хмыкнул Ойло.
Он лежал, подложив под голову седло, и смотрел в небо. Я уже засыпала, когда ощутила, что он встал и отошёл подальше. Наверное, пошёл оглядеться. Сон схватил меня и прижал к себе, увлекая в свои таинственные пределы.
…Высокий темноволосый мужчина. Широкая сильная грудь вздымается, мощные руки сжаты в кулаки. Он стоит, опустив плечи, и пристально, тяжело смотрит куда-то.
– Пришёл? – усмехнулся некто за моей спиной, и я повернулась на этот голос. Неужели? Это оказался ещё один точно такой же человек! Нет, не точно такой же, мысленно подметила я. Да, они были похожи, как братья-близнецы, но отличались друг от друга внутренней энергией, силой, даже запахом. И глаза у них были разные. Тот, второй, был мёртв. Первый был живым и осязаемым.
– Я тебя убью, – ответил первый.
– Кишка тонка! – фыркнул второй.
Первый на мгновение опустил глаза, и когда снова поднял – я увидела в их глубине опасное, яростное пламя.
– Она ничем не заслужила того, что ты сделал с ней, ублюдок!
– Она предпочла меня, ты, жалкий человечишка! – ответил второй. – А всё потому, что ты наплевал на её чувства. Здесь я сильней тебя. Когда мы закончим, я позову её – и она вернётся. Да, она ко мне прибежит, как собачка, и встанет на задние лапки…
– Ещё слово… – сквозь зубы сказал первый.
– Боюсь! – презрительно произнёс второй, и это были его последние слова.
Первый молниеносно выкинул вперёд руку – и второго унесло прочь. Он врезался в стену, оставил на ней глубокую вмятину, но тотчас загорелся чёрным огнём и ответил первому шквалом невиданных ударов. Он стал таким страшным! Его лицо исказилось, синие глаза почернели, он разросся вширь и разбух. И – посмотрел на меня. Я ахнула, вздрагивая, и выпала из кошмара в другой, более спокойный сон.
Остаток ночи мне снились серые кони. Они ходили в тумане средь высоких трав, и я гуляла вместе с ними, ощущая, что нахожусь в нужном месте в нужное время. Ещё немного – и что-то важное случится. Ещё несколько мгновений сна – и я пойму происходящее и смогу удержать его…
Я проснулась, когда солнце упало теплым лучом на лицо. Несмотря на мои просьбы, Эван не разбудил меня ночью себе на смену. Я ругалась, но он только весело отшучивался. У него было хорошее настроение. Ойло проснулся позже всех и принялся ворчать. Он приглаживал руками непослушные вихры, но они все равно забавно топорщились в стороны, и я тихо хихикала. В итоге мы хохотали уже вчетвером, даже Рута не удержалась.
– Слушай, а что это ты пестрым стал? – сказал Эван. Я тоже заметила, что иногда волосы Ойло вели себя странным образом. Они то были прямыми и лежали спокойно, то неожиданно кудрявились или окрашивались в каштановый или темно-русый, то приобретали особый блеск, словно собирали тысячи золотых крупинок.
– Это ещё одна моя особенность, я почему-то в разное время года разный. Линяю, что ли? Плюс ко всему цвет моей шерсти зависит от настроения.
И он снова попытался совладать с буйными волнами волос, лезущими в глаза.
– Хочешь, я тебя причешу? – предложила я.
– С радостью, – хмыкнул Ойло и плюхнулся на пенек.
Я взялась за его заросли и вскоре они мягкими прядями рассыпались на ветру.
– Ну не красавец ли? – сказал Ойло, снова рассмешив нас. – Жаль, зеркала нет полюбоваться…
В этот день и в последующие всё было здорово. Это было путешествие, а не бегство. Вокруг цвело великое множество по-летнему ярких цветов: голубых и фиолетовых, вроде колокольчиков, и белых, огроменных, похожих на дурман; попадались целые склоны ярко-розовых кустов, и деревьев, подобных нашим березам, но значительно крупнее, выше и толще, белоствольных, с яркой прозрачной листвой. Но больше всего меня восхищали рощи старых палисандров. Нежные, лиловые, они казались магическим продолжением рассветного неба, и манили остановиться, замереть, и остаться с ними навсегда.
Дорога уходила в сторону моря, но Ойло свернул направо, на холмы.
– Я знаю отличный обходной путь, – сказал он нам. – Вряд ли кто-то свернет в эту сторону, кроме трога. Там, в долине, водятся пестрокрылы. Аргонцы их до жути боятся, хотя на самом деле эти зверушки безобидны.
– Почему ты упомянул трогов? – спросил Эван.
Он шел пешком, и его светлый конь послушно топал за ним. Рута сидела верхом, свесив ноги набок – на шаге она чувствовала себя увереннее и не боялась свалиться. У неё наконец-то появились хоть какие-то щёки.
– Некогда они водились только на нашем полуострове, – ответил Ойло. – Когда лес стал умирать, переселились на материк. Аргонцы думают, что пестрокрылы – умелые, жестокие хищники, но на самом деле они питаются травой, листвой и фруктами. Дед говорил, что раньше мы не ездили верхом, мы верхом летали. – Он мечтательно поднял глаза к небу. – Эх, вот жизнь была! Здорово, наверное, они жили, прежние троги.
– Мама рассказывала мне об этом, когда я была маленькой. Она говорила, что это было давно, – смущаясь, сказала Рута.
– Моему деду об этом рассказал прадед, а тому – его прапрадед… Или что-то в этом роде, – ответил Ойло. – Сейчас пестрокрылы одичали, но вы не бойтесь, они первыми не нападают. Они умные.
– А мы не боимся! – улыбнулся Эван. – Рута, ты боишься?
– Нет. Мама говорила, они добрые. И красивые.
– Да, красивые. Скоро сами увидите, – отозвался Ойло.
И скоро мы их увидели. Покатые холмы становились крутыми, начали попадаться камни, но вокруг по-прежнему было много деревьев и цветов. За одним из таких холмов они нас и поджидали. Меня чуть не сдуло с лошади – гигантские полуптицы, полузвери еще встали на нашем пути, разворачивая переливчатые, пурпурно-синие с рыжими пятнами крылья. Больше всего они напоминали наших орлов, но глаза у них были огромными, ярко-голубыми, как небо, и спина длинная и прямая. К тому же у зверей было по четыре мощных лапы. Крылья смещались к хвосту, и я подумала, что на такой обширной спине как раз удобно сидеть, и даже не по одному: ухватился за шею и друг за дружку – и готово.
– Они очень похожи на Бури, – сказал Эван.
– Ты читаешь мои мысли, – улыбнулась я. – Только Бури не такой большеглазый и корпус у него другой. Крылья тоже другие, да и лапы у него львиные, а у этих скорее собачьи…
– Бури? – переспросил Ойло. – Тот самый? Вот уж не поверю, что это совпадение. Может, они какие-нибудь дальние родственники?
Рута внимательно поглядела на нас, вникая в смысл разговора. Она уже знала и о перемещениях, и о Земле, и о Хранителе, но чтобы во всем разобраться, требовалось время.
Пестрокрылы рассматривали нас, точно ждали – побежим или нет? Мы, конечно, остались на местах, только Ойло спешился и бесстрашно подошел к одному из созданий. Парень нес в руках фрукты, которые были благодарно и без спешки приняты. Пестрокрылы посторонились, пропуская лошадей, а сами смешно, вразвалочку, пошли рядом. Я сначала подумала, что они только в небе быстрые. Но нет, бегать они умели отлично, едва ли не лучше наших коней. Совсем как медведь – посмотришь, как косолапит – и смешно. А побегаешь от такого – и уже не до смеха.
Казалось, им нет числа, но они все немного отличались по окрасу. Я заметила, что преобладают красновато-бурые птицы, а вот пурпурно-синих мало. Были еще ярко-желтые и сизые, но у всех птиц были оранжевые пятна. У самцов глаза были более темные, как небо в летние сумерки – синие-синие, у самок – небесно-голубые и лазурные. А у проворных детёнышей – желтые.
– Кстати говоря, пестрокрылы – преданные семьянины, – рассказывал Ойло. – Они выбирают пару на всю жизнь. У них своя иерархия, и есть вожак. Вон он, видите? Самый яркий, сине-фиолетовый. У вожака всегда меняется оперение. Он тут один такой, больше подобного окраса ни у кого нет. А, и еще узор на голове у него ярче, чем у остальных. Это как отметины у коня, или черты лица у людей. У них у всех немного разные морды, и эти узоры тоже разные. Конечно, если приглядеться…
Мы ехали не спеша и любовались пестрокрылами. Они отнеслись к нашему появлению спокойно, но смотрели любопытно. Пару раз малыши-пестрокрылы подлетали к нам, но подойти близко страшились, лишь вытягивали блеклые шейки, еще не знавшие постоянных ярких перьев – тянулись к неведомому, интересному… Совсем как дети! Мне хотелось прикоснуться к ним, погладить, но я сдержалась. Это все равно что войти в незнакомый двор и полезть к хозяйской собаке целоваться! Я посмотрела на ребят и увидела, что Эван тихо и торжественно чему-то улыбается. Рута глядела по сторонам с восхищением и трепетом. Ее блестящие лучистые волосы разметались по плечам, губы приоткрылись, она держалась руками за луку седла, и как будто забывала дышать. Думаю, она наконец-то почувствовала иную жизнь: без боли и унижений, радостную. Может быть, тому Эван и улыбался.
Ойло ехал во главе «каравана». Он уверенно вел нас ему одному знакомой дорогой. Через несколько часов мы миновали земли пестрокрылов и углубились в горы. Это были пустынные, нетронутые места. Деревья постепенно стали исчезать, их заменил низкорослый, обильно цветущий кустарник, и трава, похожая на ковыль. Чаще стали попадаться горные ягоды, айники, как называл их Ойло. Мы везли с собой некоторое количество лепешек и сытных кореньев, но их осталось мало, приходилось себя ограничивать. Досыта мы кормили только Руту, а сами спокойно переносили скудные завтраки и ужины.
– Ничего, доберемся до вершины – странное это место, я вам скажу! – и там будет что поесть, – подбадривал нас Ойло.
Становилось холоднее – ветер здесь буйствовал, крепко бил по лицу, и пришлось накинуть плащи. Мы спали единым клубком, прижимаясь друг к другу. Иногда по ночам мне слышался в скалах чей-то голос, и я приподнималась, оглядывая темноту. Во мраке неясно проступали очертания людских фигур, но стоило моргнуть – и они исчезали… Я не говорила об этом парням – Рута всегда была рядом, и я не хотела ее напугать. Ей и без моих рассказов часто снились кошмары, и Эван устраивал её на руках, баюкал, как ребёнка, помогая уснуть. Вскоре она перестала вздрагивать и вскрикивать во сне и стала спать спокойно, свернувшись возле парня калачиком.
