355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Куликова » Фантом ручной сборки » Текст книги (страница 1)
Фантом ручной сборки
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:24

Текст книги "Фантом ручной сборки"


Автор книги: Галина Куликова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Галина Куликова
Фантом ручной сборки

Глава 1

Инга Невская вышла из подъезда в насупленное октябрьское утро. Царапая крыши, над городом ползли чугунные тучи, а ветер всерьез дрался с прохожими. Но какое значение имеет погода для человека, который здоров и уверен в себе? Инга запахнула плащ и решительно перешагнула через лужу. Она занимала одну из ведущих должностей в преуспевающем турагентстве, имела двухкомнатную квартиру и прочные отношения с мужчиной, который вот-вот должен был сделать ей предложение. Инге казалось, что свою судьбу она сжимает в кулаке не менее крепко, чем ручку кожаного портфеля.

Она носила очки с простыми стеклами – это помогало ей держать дистанцию между собой и остальным миром. Заодно очки скрывали веснушки, которые густо усыпали ее щеки. Веснушки не вписывались в образ деловой женщины, поэтому их приходилось прятать. Темно-рыжие волосы, если дать им волю, глупо завивались на концах, поэтому Инга ежедневно укладывала их при помощи жесткой щетки.

Ей нравилось, как она выглядит. Ей нравилось то, чем она занимается. Она всего добилась сама, и никто не мог запретить ей гордиться достигнутым.

Сейчас она достанет пропуск, втиснется в лифт, выйдет на третьем этаже, минует курилку, затем разлапистую фигню в кадке, которая вечно цепляет клиенток за чулки, толкнет дверь с табличкой «Круиз» и окажется на своем рабочем месте – там, где все отлажено и работает, как часы.

Она вошла в приемную, расстегивая на ходу плащ. Однако вместо прелестной Зоиной мордашки из-за стойки высунулась зареванная физиономия со вспухшими рыбьими губами. Инга с трудом узнала бухгалтершу Аделаиду Викторовну.

– А-а-ах! – горестно сказала та, и слезы фонтанчиками брызнули из ее отекших глаз на рассыпанные бумаги.

Инге показалось, будто пол под ее ногами накренился, словно палуба терпящего бедствие корабля.

– В чем дело? – надтреснутым голосом спросила она, адресуясь к Аделаидиной голове.

Голова ничего не ответила, только беззвучно открыла и закрыла рот.

– Что случилось? – громко крикнула Инга, повернувшись к плотно закрытым дверям, которые показались ей неожиданно мрачными и зловещими.

В ответ на ее вопль одна из створок распахнулась, и ей навстречу метнулась Зоя с вытаращенными глазами. Большие манжеты на ее модной блузке горестно повисли, напоминая длинные рукава Пьеро.

– Босс умер! – выпалила она и, схватив Ингу за руки, сильно встряхнула. – Погиб. Еще в пятницу. И нас разгоняют. Всех – к чертовой матери!

Инга зачем-то застегнула плащ до самого горла и опустилась на стул. Внутри у нее стало пусто и холодно. Даже завтрак из двух яиц и тоста с сыром, плотно наполнявший желудок, мгновенно переварился. Четверть часа назад ей и в голову не могло прийти, что ее пошлют к чертовой матери.

– Говорят, он ехал на огромной скорости и слетел с дороги. Врезался в дерево, – захлебывалась ужасом Зоя. Остальные сотрудники, которых втянуло в приемную, словно магнитом, смотрели кто на пол, кто в окно. – Машина – всмятку, потом пожар – и все. – Она понизила голос до шепота:

– От Шефа остались одни зубы. По ним его и опознали – в стоматологической клинике хранились панорамные снимки. Жена все надеялась – вдруг это не он. Но против зубов разве попрешь? Да еще против перстня. Помнишь, он его на мизинце носил?

Глеб Сергеевич Артонкин был стоящим начальником. Правда, в последнее время стал проявлять к Инге повышенное внимание, но она считала, что это так – ерунда, флирт, даже приятно. И вот его больше нет, а агентство собираются ликвидировать.

Конечно, просто так взять и закрыть фирму невозможно. Предварительно предстоит решить массу организационных вопросов.

Сейчас приедет Нонна Аркадьевна, – шепотом сказала Зоя, – и сообщит, что мы будем делать... Инга вспомнила длинную женщину, которая ходила, слегка наклонившись вперед, и оттого была похожа на прут. Несмотря на румяное лицо, в душе ее раз и навсегда установилась минусовая температура, отчего в глазах стоял лед. Время от времени она появлялась в агентстве у мужа, но редко удостаивала сотрудников своим вниманием. Поэтому Инга не знала, легко ли будет найти с ней общий язык.

Спустя четверть часа вдова Глеба Артонкина размашистым шагом вошла в комнату. В своем скрипучем черном пальто она была похожа на комиссара, явившегося в дом врага народа. И выражение лица у нее было соответствующее – жесткое и вдохновенное. Вслед за ней втиснулся красивый мужчина с двумя узкими залысинами и крепкой улыбкой. Глаза, запонки и ботинки вопили о том, что он состоятелен. Вероятно, он явился сюда, чтобы придать Нонне хоть какой-то вес. Возле двери застыл его телохранитель – человек размером с телефонную будку. В дверцу будки были вставлены два невыразительных глаза.

– Рада, что все собрались, – сказала Нонна Артонкина низким голосом. – Попытаемся спасти наш тонущий корабль. Мне потребуется ваша помощь. – Она оглядела всех сотрудников по очереди, после чего повернулась к Инге и неожиданно добавила:

– А вы уволены.

Люди зароптали, поэтому вдова повысила голос:

– Вы не получите выходного пособия и не будете допущены к управлению агентством. Вам и так достался слишком жирный кусок. Я ясно выражаюсь?

Выражалась она вовсе не ясно, но Инга была до такой степени изумлена, что не нашлась с ответом. Она открыла рот, пожевала воздух, но так и не смогла ничего сказать.

– Вы уйдете отсюда немедленно, – продолжала вдова, не сводя с нее горящих глаз. Если бы взглядом можно было проделать в человеке дырку, то Инга уже превратилась бы в решете. – И заберете только свои личные вещи. Я отдам распоряжение, их соберут и привезут вам домой. Я запрещаю вам являться за ними сюда.

– Но почему?! – нашла в себе наконец силы возмутиться Инга.

– Не стройте из себя дурочку! – с пафосом ответила Артонкина и указала перстом на дверь:

– Вон.

«Телефонная будка» посторонилась, и потрясенная до глубины души Инга вышла в коридор.

Она ничего не видела перед собой и не помнила, как спустилась вниз. Портфель с бумагами остался в офисе, и вся ее прошлая жизнь, кажется, тоже.

Когда она снова оказалась на улице, ветер немедленно забрался ей за шиворот и прогулялся вдоль позвоночника. Из-за туч выглянуло бледное солнце и, скорбно взглянув на мир под собой, поспешило скрыться. Клерки торопились кто с обеда, кто на обед, а она не знала, куда идти и что делать.

Без портфеля Инга чувствовала себя не в своей тарелке. Она достала сотовый телефон и, набрав номер, прижала его к уху.

– Это ты? – спросила она звенящим голосом, когда ей ответили. – А это я. Знаешь, у меня неприятности.

– Серьезные? – спросил Борис Григорьев, и Инга представила, как он сдвигает брови и между ними образуется глубокая складка. Она любила разглаживать ее подушечкой указательного пальца.

– Наш босс разбился на машине. А его вдова меня уволила. – Инга прислонилась спиной к стене, и та словно навалилась на нее всей своей мощью. – Мне так плохо... – Послушай! – с неожиданной горячностью отозвался Борис и глубоко вздохнул. Вероятно, обдумывал, как ее успокоить. – Я, конечно, понимаю, что ты расстроена и все такое. Но, надеюсь, это никак не повлияет на наши завтрашние планы?

Инга даже не сразу поняла, о чем это он.

– День рождения тетушки Анфисы! – напомнил ей Борис. – Мы пригласили гостей. У нас полный холодильник еды. Если ты раскиснешь, праздник накроется медным тазом. Вечером ты собиралась сделать королевский салат и замариновать мясо.

– Салат? – переспросила Инга и повторила:

– Борис, мой босс погиб. И я потеряла работу. Я сейчас в таком состоянии...

– Подожди, не отключайся! – Вероятно, Борис неловко вскочил, потому что на том конце провода раздался какой-то стук и затем чертыханье. – Ты слушаешь? Я хочу тебя увидеть. Можешь сейчас подойти к моей конторе? Я спущусь вниз, и мы все обсудим.

– Могу, – неохотно ответила Инга.

Спрятала телефон в сумочку и направилась к подземному переходу. Чтобы добраться до офиса, где работал Григорьев, нужно было проехать две остановки на троллейбусе. Она бы дошла пешком, но побоялась замерзнуть – ветер продолжал кидаться на нее, ледяными руками обшаривая тело под коротким плащом.

Когда Инга проходила мимо палатки, от которой несло палеными курами, какой-то тип, утерев салфеткой жирные губы, как раз откупорил бутылочку пива. Его сотрапезник сделал тоже; самое, но рука у него сорвалась, и он толкнул друга под локоть. Не успела Инга ахнуть, как пиво выпрыгнуло из бутылки высоко вверх, образовав янтарный столб, а затем обрушилось прямо ей на голову и брызнуло в разные стороны, обдав ее миллионом пузырьков.

– Блин, – с чувством сказал тип, встряхивая бутылкой. – Ну надо же.

– Вы что? – спросила Инга жалким высоким голосом. – Вы в своем уме?!

– А ты в чьем? – вскинулся тип и немедленно выкатил колесом грудь. – Прешься и не смотришь! Сама виновата.

Поглядев в его веселые шальные глаза, Инга процедила:

– Дайте мне салфетку.

– Кончились! – сочувственно сообщила из окошка продавщица, доводившая бледные куриные тушки до состояния относительно съедобности.

– На вот, – смилостивился виновник происшествия, протягивая Инге грязную скомканную салфетку. – Возьми мою.

Инга поджала губы и, ни слова не говоря, ринулась прочь. Неподалеку находился платный туалет, где она надеялась привести себя в порядок.

– Чего это с вами? – с живым интересом спросила тетка, принимавшая деньги. – В лужу упали?

Она встала и вышла из-за перегородки, решив проследить, что Инга будет делать. Тяготясь ее вниманием, та заперлась в кабинке и наклонилась, чтобы осмотреть залитые пивом полы плаща. В тот же миг очки соскочили с ее носа, плюхнулись в унитаз и легко, словно сани по желобу, скользнули в его бездонные недра. Канализационная труба приняла их как дорогой подарок и довольно хрюкнула.

Потрясенная Инга вышла из кабинки и, сняв плащ, принялась тереть его мокрым платком. Плащ отчаянно вонял пивом. Какая-то надушенная мадам, проходя мимо, зацепилась углом пакета за ее колготки. На колготках немедленно образовалась огромная дыра с широкой дорожкой спущенных петель.

– Извините, – равнодушно сказала мадам и, не оборачиваясь, выплыла из туалета.

– Ничего, – пробормотала Инга помертвевшим голосом.

В ее голове уже прокручивался сценарий дальнейших действий. Вот она входит в соседний магазин и покупает там новые колготки и недорогую куртку. «Ну и денек сегодня! – говорит она продавщице. – Для начала я потеряла работу, потом меня облили пивом, порвали колготки, и еще я утопила очки. Случается же такое!»

По правде сказать, таких дней в ее жизни до сих пор не бывало. Она контролировала все, даже личную жизнь. Благо Григорьев легко поддавался контролю и планированию – он никогда не преподносил ей сюрпризов и вел себя именно так, как от него ожидали.

До магазина Инга добежала со скоростью ветра. Все должны видеть, как она спешит, и понимать, что произошло нечто чрезвычайное. На форс-мажорные обстоятельства можно свалить все, даже рваные колготки.

– Мне, пожалуйста... – начала она, открывая возле прилавка с чулочно-носочной продукцией.

И замолчала. Потому что кошелька в сумке не оказалось. Зато в ней обнаружилась дыра с неровными краями. В эту дыру можно было легко просунуть руку. Вероятно, кто-то так и сделал, предварительно разрезав кожу и присвоив толстенький кошелек с деньгами, дисконтными картами и проездным билетом.

– Так что вам? – спросила продавщица, которая встречала каждого нового покупателя с таким неудовольствием, будто он приходил в магазин специально, чтобы мешать ей спокойно жить.

– Ничего, – ответила Инга. – У меня деньги украли.

Продавщица хмыкнула и отвернулась. Прикрывая дыру на колготках разрезанной сумочкой, Инга вышла на улицу и снова позвонила Григорьеву. Благо телефон не вывалился на асфальт и не сгинул в сточной канаве.

– Это опять я, – сказала она, когда ее без пяти минут муж взял трубку. – У меня неприятности.

– Я знаю, Инга, ты уже говорила. Ты что, не в состоянии добраться до моего офиса? – спросил тот раздраженно. – Я торчу в вестибюле, как последний болван.

– Не мог бы ты за мной приехать?

– Да я ведь еле-еле припарковался! Если сейчас отъеду, место тут же займут. Куда я потом денусь? Послушай, Инга, если тебе не хочется тратить на меня время, поезжай домой. Я все пойму.

– Я не могу приехать, у меня нет денег, – сухо ответила она. – Из моей сумки украли кошелек.

– Не может быть! – не доверил Григорьев.

В общем-то, было чему удивляться. С ней никогда не случалось ничего неожиданного. С неприятностями она справлялась самостоятельно и не любила о них рассказывать.

– Ну... Дойди пешком, тут ведь недалеко. Так и быть, я подожду, – великодушно согласился он.

Стараясь не привлекать внимания прохожих, Инга направилась к остановке. Тут как раз подъехал троллейбус, и она подалась вперед, пытаясь разглядеть его номер. И наступила на шланг, который рабочие тащили через тротуар. Каблук подвернулся, Инга взмахнула обеими руками и грохнулась на землю. Двое рабочих заржали, а третий сердито крикнул:

– Аккуратнее надо быть, женщина!

Кряхтя, бедолага поднялась на ноги и, хромая, побежала к троллейбусу. Прыгнула на ступеньку и едва не расплакалась от облегчения. Главное, казалось ей, добраться до Бориса. Он все устроит. Пассажиры косились на нее. Еще бы! Грязная, в рваных колготках да еще дурно пахнущая. «Пиво действительно было дрянь», – подумала Инга. Оно высохло у нее на волосах, образовав блестящую лаковую корку. Смыть его водой в туалете до конца ей так и не удалось.

Вот и первая остановка, еще немного – и она на месте. Тут в салон вошли два молодых человека – кровь с молоком. В их руках были удостоверения контролеров с черно-белыми официальными фотокарточками и печатями через весь лоб.

– Меня ограбили, – сообщила, Инга, демонстрируя им свою разрезанную сумочку.

– Ага! – согласились контролеры. – И отняли авоську с бутылками. Давай, тетка, вали отсюда.

Троллейбус затормозил, сложил двери гармошкой, и Инга вывалилась из него на тротуар, едва не рыдая от облегчения. Две старухи, вышедшие следом за ней, принялись громко негодовать:

– Вон, гляди, молодая, а уж вся спилась. Смотри-ка на что похожа. Вот стыдобища!

Инга отчаянно покраснела и гордо вздернула подбородок. «Не верю, – сказала она себе, – что только потеря кошелька отличает стоящего человека от никуда не годного! С какой это стати я расклеилась? Немедленно взять себя в руки!»

Она уверенно подошла к зданию офиса, где работал Григорьев, и заглянула в вестибюль. Там никого не было, только охранник сидел на высоком табурете и смотрел на противоположную стену с грустной улыбкой, – вероятно, вспоминал сумасбродную молодость. Инга снова достала телефон и набрала номер.

– Наконец-то! – обрадовался Григорьев – Я в «Веселом дятле» кофе пью. Я тебя ждал, ждал...

– Только никуда не уходи! – попросила Инга.

– Да нет, конечно. Кстати, у меня тут сюрприз!

Инга мышкой прошмыгнула по подземному переходу и взбежала по ступенькам. Кафе было прямо по курсу. Впрочем, путь к нему преграждало неожиданное препятствие. Посреди дороги стоял милиционер в форме, держа за руку зареванного ребенка. Мальчик был маленький и горластый. Он то орал, то выл, то просто топал ногами. Инга стала забирать вправо, чтобы обойти их широким полукругом, но, вероятно, фортуна решила, что именно сегодня стоит от всего сердца наподдать ей под зад коленом.

Увидев Ингу, ребенок внезапно перестал орать и, показав на нее пальцем, закричал:

– Ма-а!

Инга с вытянувшимся лицом засеменила прочь, приседая и шаркая подошвами, словно ей не терпелось добраться до туалета.

– Гражданка, стоять – зловещим тоном приказал милиционер, даже не повышая голоса, и Инга встала как вкопанная.

– Ма-а! – снова взвизгнул ребенок, на нетвердых ногах подбежал к ней и, схватившись обеими руками за плащ, спрятал мордочку в его складках.

– Ну что ты, лапочка! – дрожащим голосом сказала Инга, которая не умела обращаться с детьми и поэтому боялась их до смерти. – Разве я твоя мама?

Ребенок в ответ что-то прогулькал и зарылся в плащ еще глубже. Ясное дело, он потерялся и был в ужасе. Конечно, он не мог спутать свою маму с посторонней женщиной – просто милиционер не подходил ему в качестве утешителя. У него был скрипучий кожаный ремень, шершавые руки и казенный запах.

– Что ты, малыш? – Инга присела на корточки и погладила ребенка по голове. – Сейчас мы поищем твою настоящую маму!

Милиционер тем временем неотвратимо приближался. Выражение его лица, словно барометр-анероид, показывало «бурю». Инга поняла, что он собирается ее четвертовать, не дожидаясь приговора суда.

– Ну? – спросил милиционер. Вероятно, ничего более грозного ему на ум не пришло. – Какие проблемы?

– Проблем – вагон, – призналась Инга. – У меня кошелек украли и еще, глядите, всю облили пивом! Кроме того, я упала и испачкалась и очки утонули в унитазе... А утром с работы уволили.

– И из-за этого вы решили бросить своего сына? – зловещим тоном уточнил милиционер. Он был сердитый, насупленный и клокотал, точно вулкан перед извержением. Инга опасалась, что если он выйдет из себя, то раскаленная лава захлестнет ее с головой.

– Это не мой ребенок! – с жаром воскликнула она.

– Здрасьте! – сказал милиционер и обратился к малышу, словно к свидетелю на допросе:

– Мальчик, это твоя мама или нет?

В ответ на официальный тон малыш отпустил Ингин плащ, зажмурился и завопил так, что в соседнем магазине одежды манекены отшатнулись от стекол.

– Не пугайте ребенка! – рассердилась Инга. – К нему надо ласково обращаться.

– Вы мне, гражданочка, зубы не заговаривайте! – рыкнул милиционер. – Давайте сюда ваши документы!

– Да что вы в самом деле! – вскинулась Инга. – Тут мальчик умирает от горя, а вы!

– Он умирает от горя, потому что вы его бросили! Родная мать!

– Я ему не мать, – запальчиво возразила она. – Если бы я была ему родная мать, он бы сразу перестал плакать. А он ведь орет.

– Он орет от негодования, – заявил милиционер. – Давайте сюда ваш паспорт!

Вокруг них к этому времени уже образовалась толпа, состоящая из пары сочувствующих мужчин и дюжины возмущенных женщин.

– Надо же, сволочь какая! – выдохнула некая добрая тетенька и посмотрела на Ингу круглыми беличьими глазками. – В тюрьму таких мамаш надо сажать.

– Неужели ей отдадут ребенка обратно? – ахнула аккуратная женщина в шляпке, отлично разбиравшаяся в вопросах педагогики. – Она ведь его потом на вокзале кому-нибудь продаст! Я читала о таких случаях....

– Паспорт! – рыкнул тем временем милиционер.

Инга посмотрела в его водянистые глаза с крохотными гвоздиками зрачков и поняла, что нужно во что бы то ни стало добраться до Григорьева. Он был тут, совсем рядом, только руку протяни.

– У меня сумочку разрезали, я же вам говорила! – горячо объяснила она, тихонько пятясь в сторону «Веселого дятла». И приврала:

– Все вытащили: и кошелек, и документы, и даже косметичку с помадой – все!

– Ну да, ну да, – сладким голосом произнес милиционер.

Ребенок в этот момент замолчал, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, открыл на секунду глаза и, увидев, что Инга удаляется от него, побежал следом и схватил ее за край плаща. После чего начал тихо поскуливать.

– Нет, ну вы подумайте! – всплеснула руками бабушка с ридикюлем в руках. – фашистка какая!

– Глядите, мальчик чистенький и опрятненький, – обратилась Инга к милиционеру. – У него наверняка приличная мать, она его, должно быть, ищет.

Говоря это, она достала из сумки сотовый телефон и нажала кнопку «повтор». Телефон послушно набрал номер Григорьева.

– Инга, ты где? – удивился тот. – Мы тебя никак не дождемся.

– Не заговаривайте мне зубы! – рявкнул милиционер. – Паспорт давайте!

– Борис! – простонала Инга. – Я стою возле кафе. У меня неприятности.

– Опять?! Ну, хорошо, мы сейчас выйдем. Кто это там воет?

– Тут у меня ребенок... – Не понял, какой ребенок? – Григорьев возник на пороге кафе с трубкой, прижатой к уху.

Вслед за ним появился его «сюрприз» – Хомутова Надя, красавица и умница, подруга детства, первая любовь, которая отвергла его ухаживания, но с радостью приняла искреннюю дружбу. С тех пор Григорьев, хоть и жил своей жизнью, всегда держал Надю в уме, точно вор план предстоящего обогащения.

Надя и ее муж, Илья Хомутов, учились с Борисом в одном классе и крепко дружили. Вернее сказать, Хомутов и Григорьев соперничали, добиваясь Надиного внимания. Так они росли и мужали, продолжая его добиваться. Надя долго и тщательно выбирала и в конце концов вышла замуж за Хомутова. Григорьев остался их общим добрым другом и научился делать вид, что все забыто и быльем поросло.

Инга не любила встречаться с супругами Хомутовыми, особенно, конечно, с Надей. Ей казалось, что Григорьев невольно их обеих сравнивает, и получалось, будто бы она участвует в каком-то соревновании. Инге категорически не нравилось ощущение второсортности, которое появлялось у нее в Надином присутствии.

– Инга! – воскликнул Григорьев, подходя к ней широким шагом. – Что это за ребенок? Что вообще все это значит? – И он широким жестом обвел собравшихся, остановившись на милиционере.

– Что значит, что значит? – сердито передразнил тот. – Мы нашли мать брошенного мальчика, вот что.

– Это ты – мать? – не поверил Григорьев и даже отступил от Инги на один шаг. – У тебя есть ребенок? И ты его бросила? – Лицо его выражало такое негодование, точно он был комсоргом, который отловил комсомолку, торговавшую в туалете импортными колготками.

Инга хотела начать оправдываться, но потом взгляд ее упал на румяную Надю, взиравшую на происходящее с живым интересом. Надя была женщиной среднего роста – крепкой, ладной, с прямыми русыми волосами до плеч. Короткий нос придавал лицу задиристое выражение, а синие глаза делали его почти неотразимым. Впечатление портил рот. У Хомутовой был рот скептика.

Встретившись с ней взглядом, Инга тотчас раздумала пускаться в пространные объяснения.

– Ты действительно веришь в то, что я могла бросить своего ребенка? – спросила она у Григорьева, внимательно посмотрев на него.

– Ма! Ма! – заверещал малыш, неожиданно отцепившись от Ингиного плаща, и ринулся сквозь строй сочувствующих ему теток, раскинув ручонки.

Зрители ахнули и попытались его остановить, но тут перед ними появилась расхристанная особа с всклокоченными волосами и размазанной по щекам тушью для ресниц.

– Митечка! – страшным голосом вскрикнула она, в два прыжка оказалась возле ребенка и схватила его в охапку.

Надо заметить, что плащ на ней был в точности такой, как на Инге. Вероятно, мальчик нашел в этом сходстве определенное успокоение.

– Так, – сказал милиционер и, потеряв всякий интерес к Инге, направился к нашедшейся наконец мамаше, которая осыпала свое чадо точечными поцелуями.

Толпа сочувствующих хлынула следом, точно игривая волна за босыми пятками. Зевакам не хотелось пропустить ни одного слова.

– Прямо передача «Жди меня», – пробормотал Григорьев и примирительным жестом взял Ингу за руку. – Извини, пожалуйста. Все это было так невероятно, что я растерялся. А вот тут Надя, – тотчас сменил он тему. – Позвала меня выпить кофейку. Поскольку я все равно стоял в вестибюле...

Он всегда оправдывался, когда отправлялся куда-нибудь с Надей. Несмотря на то что с некоторых пор они были «просто друзья». Однако под горой перин лежала маленькая горошина – их общее прошлое. До сих пор Инга игнорировала подобные ситуации. Она современная эмансипированная женщина, которая выше давности и предрассудков. В конце концов, Григорьев выбрал ее, они вместе уже целый год. И наверняка скоро поженятся.

– Слушай, а отчего ты так выглядишь? – неожиданно нахмурился потенциальный муж. – Ты говорила, у тебя что-то украли?

– Кошелек, – выдавила из себя Инга.

Почему-то именно теперь, когда она, грязная, воняющая пивом и, можно сказать, нищая, стояла перед отутюженным и благополучным во всех отношениях Григорьевым, ей вспомнились слова циничной подруги Таисии. «Мужчины, – говорила та, – измельчали, как креветки. Королевских почти не осталось, да и тех подают только во французских ресторанах».

– Ты в порядке? – спросила Надя, которая до сих пор не проронила ни слова. – Ты себя хорошо чувствуешь?

– Прекрасно! – заверила ее Инга и махнула разрезанной сумочкой.

– Давайте-ка вернемся в кафе, – предложил Григорьев.

– Не думаю, Борик, что Инга захочет пойти в кафе в таком виде! – одернула его Надя.

– Почему же? – неожиданно возразила Инга. – Очень даже захочу! С удовольствием выпью чашку кофе.

– Послушай, – вполголоса сказала Надя, мягко взяв ее под руку и отведя чуть в сторону. – Может, тебе мои советы до лампочки, но, по-моему, не стоит маячить перед Бориком в рваных колготках и с куриным начесом на голове.

– Спасибо на добром слове, – с чувством ответила Инга. – Пожалуй, я откажусь от кофе, если кто-нибудь из вас одолжит мне денег на машину.

– Пусть Борик тебя сам отвезет.

– Нет-нет, что ты, – возразила Инга. – Ему ведь в любом случае нужно вернуться на работу, вдруг он потом не припаркуется? Зачем так рисковать?

Григорьев, который что-то такое уловил в ее тоне, немедленно обеспокоился.

– Нет; в самом деле, – подступил он к ней. – Я подвезу тебя, Инга. Не стоит рисковать здоровьем. Ты ведь должна еще салат готовить.

А когда они сели в автомобиль, продолжил свою мысль:

– Тетушка Анфиса приедет завтра к восьми часам. Хорошо бы к этому времени накрыть на стол. Бедняжка три года не нюхала цивилизации, надо блеснуть. Сколько у нас там набирается народу? Вроде бы не очень много, так что ты особо не напрягайся.

Инга скосила глаза. У Григорьева было гладкое ухоженное лицо, которое он время от времени освежал весьма приятной улыбкой.

– Кстати, – небрежно заметила Инга, которая меньше всего на свете была расположена устраивать праздник для Борисовой тетушки в такое ужасное для себя время. – Я думаю пригласить Таисию.

– Это та самая подруга детства? – спросил Григорьев недовольным тоном.

– А что? Полагаешь, только у тебя могут быть подруги детства, с которыми стоит поддерживать отношения? – небрежно уточнила Инга.

До сих пор она не показывала Таисию ни самому Григорьеву, ни его окружению. Или, вернее сказать, она не показывала Григорьева своей подруге. Целый год!

Таисия, дважды побывавшая замужем, так сильно разочаровалась в мужчинах, что, если бы на них разрешили охотиться, с удовольствием украсила бы свой дом парочкой чучел. Сама Инга тоже была не в восторге от первого брака.

Чучело своего бывшего мужа она поместила бы над диваном. Федор перебрался на него после того, как потерял работу в научном институте и впал в депрессию. На диване он ел, спал и предавался тоске. В тоске он смотрел все телевизионные передачи, а когда Инга приходила домой, жаловался ей на несправедливое устройство жизни. В стране происходило черт знает что, найти себя в новых условиях таким тонким натурам, как Федор, было непросто. Ни одно дело ему не подходило, поскольку требовало сил, сообразительности и постоянного перемещения в пространстве. Он не был готов к тому, чтобы так грубо ломать себя. Инга, оказавшись без работы, пошла на курсы менеджмента, а деньги, пока не устроилась в турагентство, добывала, торгуя на вещевом рынке.

Однажды, встретив жену на улице с набитыми сумками, Федор заявил: «Боже, как стыдно, что моя жена торгует турецким барахлом!» Инга не смогла этого стерпеть, особенно если учесть, что муж жил на ее деньги. И выгнала его из квартиры. Диван, который «тонкая натура» пролежал до дыр, отправился вслед за ним – на помойку.

– Ты же знаешь, – Григорьев отвлек Ингу от мыслей, подскакивавших вместе с автомобилем на неровностях асфальта, – тетка Анфиса меня любит. Я не могу ответить на ее любовь свинством. Мы с тобой уже целый год вместе, и, если я устрою для нее день рождения сам, один, она решит, что ты черствая. Или что мы разругались. Кроме того, что это за стол, которого не касались женские руки?

– Мог бы попросить Надю, – ответила Инга. – Она бы не отказалась выступить в роли хозяйки.

Ни разу до сегодняшнего дня Григорьев не вызывал у Инги таких сильных отрицательных эмоций. Он был на редкость уравновешен, аккуратен и сдержан. Они прекрасно ладили, и Инге нравилось думать, что рано или поздно из них получится дружная супружеская пара.

– Ладно, – сказала она, решив, что загнать взбрыкнувшую жизнь обратно в привычную колею можно только силой, через «не хочу». – Мы с Таисией сделаем все, как надо. Уверена, твоя тетка будет довольна.

– Это другое дело, – обрадовался Григорьев и облегченно вздохнул. Тут же повел носом и удивился:

– У тебя что, новые духи? Очень оригинальные! Никак не могу понять, что за запах... «Живанши»? «Армани»?

– Пиво и раки, – буркнула Инга, отметив только сейчас, что Григорьев даже не поинтересовался подробностями ее несчастий.

– Пиваираки? – слепив из ее ответа фамилию, переспросил он. – Японец? Кажется, эти японцы намерены составить серьезную конкуренцию французам. Кстати, с теткой Анфисой запросто можно поболтать о последних тенденциях моды. Она за ней следит! В любом случае на дне рождения не будет скучно, я тебе обещаю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю