Текст книги "Непреодолимая сила"
Автор книги: Галина Маркус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Не прошла и неделя после отъезда матери, как позвонил Костин кредитор – видимо, прослышал про его неприятности. «Не хочу стоять в очереди», – заявил он и потребовал вернуть долг как можно быстрее. Костя знал, что человек этот обладает известными связями в криминальной среде, поэтому плакаться ему не стал – не хватало еще новых угроз. Он бодрым голосом пообещал, что через три недели деньги будут, и в отчаянии расхохотался, положив трубку.
Тут совершенно некстати вернулась мама и сразу заявила, что у нее есть серьезный разговор. Оказывается, не случайно она так легко согласилась уехать. Костя слушал мать и все больше поражался, как плохо он ее знает. Ему всегда казалось, что она усталая женщина, отягощенная болезнями, после потери мужа как за соломинку схватившаяся за Христа. Но вот пришла настоящая беда, а ни истерик, ни упреков он от нее не услышал. Зато у мамы был план.
– Сынок, у дяди Сашиной жены в Москве есть сестра, помнишь, я всегда через нее что-нибудь передавала, когда она в деревню ездила, – Оленька.
– Да, помню.
– Тебе было неинтересно, а я последние несколько месяцев навещала Оленьку – она совсем старая стала, очень болеет, после инсульта парализовало, не ходит. Я ей раз в неделю продукты вожу, а смотрит за ней соседка, деньги Саша высылал. Но теперь соседка требует в два раза больше, а у Саши столько нет.
Костя слушал с недоумением. Сейчас он меньше всего в состоянии кому-то помочь, может, мать потеряла чувство реальности?
– Ну, так вот, – продолжала она, – мы с Сашей договорились. Оленька пропишет нас с тобой к себе, площадь позволяет, у нее небольшая, но двушка, а эту квартиру мы продадим. Ты и долг отдашь, и еще на жизнь останется. Плохо так говорить, конечно, но Оленьке скоро восемьдесят, так что квартира останется нам, Саша не возражает. Зато у Оленьки будет и уход, и продукты, и лекарства. Ведь не наездишься к ней на другой конец Москвы.
– Мам, ты с ума сошла? Чтоб я на старости лет тебя без квартиры оставил, в которой вы с отцом жили? Да как я тебе в глаза смотреть буду? – Косте стало нехорошо. Ну почему ей так не повезло с сыном, почему всем вокруг он приносит одни страдания?
– Глупости это, Костя, да я и сама теперь здесь боюсь. Отцу давно все равно, на небе прописка не нужна, – она вздохнула, – а мы все начнем сначала. Какая разница – на какой улице? Оленькина квартира чуть поменьше, так нам с тобой много места не надо. Ты отдашь долг, уедешь из этого района, что может быть лучше?
– Но как она нас пропишет? – начал сдаваться Костя, понимая, что это, действительно, реальный выход. – Мы же не близкие родственники? Да и квартиру можно только обменять.
– У Ниночкиной дочки есть знакомый. Не знаю, как это сейчас называется, но он всем таким занимается. Он нам родственный обмен устроит, как будто с доплатой, а доплата – это и будут деньги за квартиру, я сама не понимаю, как это можно сделать, вроде как в деревню сначала выпишут, в какой-то дом, потом обратно. Он мне все объяснил, но у меня мозги уже слабые, ты лучше поймешь. Ну, конечно, ему надо будет из стоимости квартиры заплатить. Но человек надежный, свой. Его телефон друг другу по рукам передают.
Костя сидел потрясенный:
– Так ты уже и переговорила с ним?
– А что тянуть-то?
На следующий день Костя встретился с маклером. Расклад он понял сразу – квартира будет продана гораздо дешевле, чем стоит. Остальное выглядело чисто, потому что сделка была маклеру выгодна. Костя решил согласиться. Искать другого покупателя – долго и страшно, а сумма и сроки его устраивали. И… в другом районе он больше не встретит Таню на улице. Никогда больше не встретит….
Вот и еще одно занятие появилось – бегать по конторам и собирать документы. Пригласили нотариуса, и бабушка Оля левой рукой подписала им генеральную доверенность. И завертелось. Костя все делал, как во сне, а мать, напротив, была полна энергии и энтузиазма. По воскресеньям она, как обычно, посещала церковь. Интересно спросить у Него, думал Костя, ее-то за что Он наказывает? В день, когда Костя решал судьбу квартиры, мама вернулась из храма какая-то растерянная, странно смотрела на него, но так ничего и не рассказала. Уж не откровенье ли какое получила о судьбе своего сыночка, горько усмехнулся про себя Костя. Нет, за себя у него к Богу претензий не было. Но подарив людям свободу выбора, Он дал им возможность мучить друг друга…
А у Кости имелись к Нему только три просьбы: «помочь отдать долг», «чтобы мать была здорова» и «чтобы Таня была счастлива и забыла его».
***
Женщина снимала платочек, выходя из собора, надевала вязаную шапочку. Они столкнулись и сразу узнали друг друга.
– Здрасьте, Лариса Дмитриевна, – инстинктивно произнесла Таня.
Ей захотелось побыстрее сбежать. Но женщина обрадовалась, увидев ее, схватила за рукав:
– Детка, как хорошо, что я тебя встретила. Тем более, здесь. Сам Бог мне тебя послал. Танечка, давай отойдем.
Таня нехотя отошла с ней к заборчику.
– Таня… Ничего, что я на «ты»? Я ведь тебя совсем девочкой помню… Танечка, пожалуйста, позвони Костику…
Таня с возмущением отшатнулась. Увидев гнев в ее глазах, Лариса заторопилась:
– Он безумно, безумно тебя любит. Если бы ты видела его сейчас – он осунулся, ему так плохо… Ему нужна твоя помощь. Если ты любишь его, ты должна это чувствовать!
«Чувствовать?» Таню переполнял гнев. Знала бы эта заботливая мамаша, что она чувствует!
– Мне показалось, Лариса Дмитриевна, что в моей помощи он не нуждается. Не сомневаюсь, у него полно помощниц.
– Ты видела у нас Леночку, эта девочка у Кости просто работает. Она по делу зашла. Все не так просто… Я дала Костику слово, но…
– Что-то не слишком он пытался объяснить, что эта девочка по делу, в десять часов вечера, – перебила ее Таня. – Разве не при вас он спокойно выставил меня за дверь? Так что ему Ваша забота совсем не нужна, зря стараетесь. Он передал через Сережку, что нашел другую! Вот это и есть его безумная любовь?
– Я не знаю, – глаза у матери потухли. – Он ничего не сказал, что у вас произошло. Я только вижу, что никто, кроме тебя, ему не нужен. Вы же собирались пожениться!
Напоминание о свадьбе совсем вывело Таню из себя. Ей стал противен весь разговор – и она еще должна доказывать, что ее вышвырнули, выкинули, как надоевшего котенка! Хорошо еще, не «в положении». И его сердобольная мамочка еще хочет, чтобы она звонила?!
– Лариса Дмитриевна, извините, мне некогда. Я выхожу замуж за порядочного человека, поэтому весь этот разговор абсолютно ни к чему, – отчеканила Таня. – До свидания.
«Конечно, – в бешенстве думала она, – „Танечка“, очевидно, более подходящая жена для любимого сыночка, чем какая-нибудь Ира». Костя сам рассказывал, как мама боится, что он загуляет и никогда не женится. А Леночка – то чем ее не устраивает? Может, она его бросила? Ну, тогда тем более перебьется!
Таня ушла, а Лариса поплелась домой в сомнениях… Все ли она правильно сделала? Может, стоило рассказать об их бедах? Но, во-первых, Костя запретил – особенно Тане! Даже этот разговор он осудил бы. И что там между ними произошло – она действительно не знает, мало ли…
Да и о чем говорить, если девочка выходит замуж? Значит, так любила, что сразу готова выскочить за другого. А может, подумала Лариса, Таня как раз узнала о Костиных неприятностях и поняла, что он теперь бесперспективный муж?
Права Нина – нынешним сразу богатеньких подавай, никто не готов разделять беды и нищету. Вот и нашла себе получше, девочка она красивая… а она-то, старая дура, еще унижалась перед сопливкой! «И черт с ней тогда (ой, прости Господи!), и не нужна она нам, найдем такую, что будет любить тебя, сыночек, любого», – думала Лариса.
Косте она про эту встречу не рассказала.
***
Дела быстро продвигались, и в начале февраля документы были готовы. Ну вот, теперь он еще и бездомный, подумал Костя. Перспективнейший женишок… Вскоре они уже сидели на чемоданах.
В дверь позвонили – пришла Ниночка.
– Спасибо, дорогая, – Лариса взяла из ее рук картонные коробки, – а то мы со всех магазинов собрали, а все не хватает. Вот уж не думала никогда, что у нас так много вещей. Половину раздали, что-то выбросили, а все равно ничего не вмещается. Книжки вот жалко, книжки-то куда девать? Целый шкаф… Костенька, поставь чайник, Нина пришла!
– Да что чаи распивать, вам и без меня некогда! – возразила Нина, но на кухню охотно отправилась.
– Пойдем, пойдем, отдохнем немного, – подтолкнула подруга.
Они сели за стол. Пришел и Костя, с руганью отбросив в сторону сумку – молния-таки не выдержала попыток ее застегнуть.
– А у меня для вас новость, вот только не знаю… – Нине явно не терпелось рассказать.
– Да чего уж там, говори свою новость!
– Ну… невеста-то ваша, простите, если не так называю, или чего… А может, вы в курсе уже? Да только Татьяна, Сережкина сестра, замуж выходит! – выпалила тетя Нина, выразительно глядя на Костю.
Рука его замерла, и он осторожно поставил чашку обратно, чтобы не разлить кипяток.
«Значит, правда, – кивнула про себя Лариса, – ну только зачем же при мальчике! У него и так нервы на пределе». Она с беспокойством смотрела на сына, но тот уставился в одну точку.
– И знаете, за кого? – торжествующе произнесла Нина, подходя, очевидно, к кульминации своего рассказа. – За Пашку, тоже вашего приятеля! Маринка говорит, Звягинцевы просто счастливы. А вот его родители, прямо скажем, не очень.
– Что же так? – глухо спросил Костя.
– Ну, об этом, наверное, Вас, молодой человек, спросить надо, а я не знаю, – хитро ответила Нина и продолжил. – Заявление подали на одиннадцатое февраля, вот охота зимой свадьбу играть? Видно, невтерпеж. Забавно, да? Вы ведь как раз к одиннадцатому должны квартиру освободить. Маринка говорит, кольца купили тоненькие-претоненькие, модно так, что ли? Платье доча тоже видела – ну, могли бы и получше найти, сэкономили, видно. Хотя семья у Пашки не из бедных. Да вот, кстати, Мариночке приглашение вручили, в Грибоедовский!
Нина достала из кармана «случайно» захваченное приглашение. Костя взял в руки беленькую открыточку с двумя переплетенными колечками посередине. Раскрыл и прочитал про себя:
«Дорогая Марина! Приглашаем Вас отпраздновать счастливый день нашего бракосочетания, которое состоится 11 февраля 1989 года в 13 часов во Дворце бракосочетания № 1 по адресу: Мал. Харитоньевский пер., д. 10. Татьяна и Павел».
Почему-то именно указанные в приглашении цифры делали все сообщенное реальным и неизбежным. Костя молча положил открытку на стол, встал и вышел из кухни.
– А шла бы ты, Нина, домой! – вскипела всегда тихая Лариса Дмитриевна. – Дел у тебя нет, что ли, с открыточками она ходит! Принесла коробки, ну и спасибо тебе!
Она брезгливо отшвырнула приглашение и встала к ней спиной, с грохотом бросая в раковину чашки.
– Вот это да! Выгоняешь! Ну-ну… И тебе спасибо за все, подружка, – Нина поджала губы, подхватила сумку и обиженно покинула квартиру, хлопнув дверью.
– Давай, давай, иди, – кричала ей вслед Лариса.
Потом бросила посуду и с мокрыми руками побежала искать сына. Костя стоял на балконе, не курил, просто стоял. Ей показалось, что он смотрит вниз, и Лариса с испугом схватила его сзади за рубашку.
– Сынок, ну ты чего? – жалобно проговорила она, снова став слабой и беззащитной.
– Да не бойся, мам, со мной все в порядке.
– А чего ты туда глядишь?
Костя обнял мать и погладил по голове:
– Ну что ты, глупая. Как я тебя брошу? Вот придумала… – он попробовал улыбнуться, но у него не получилось.
В принципе, мать была недалеко от истины… Жить ему совсем не хотелось. К старой муке прибавилась другая, острая, как лезвие отточенного ножа. Он стоял и представлял себе, как Пашка целует Таню, ласкает ее, а она отвечает ему… Ну хоть бы кто незнакомый, а так – яркая картинка перед глазами. Господи, неужели и эту муку придется вынести?
А если взять, пойти и все рассказать ей – прямо сейчас? Но в голове звучал голос Махмуда: «Если дэнег у тебя нет, может, дэвушк есть? Пусть нам отработает». Нет, опасность не прошла, неизвестно, чем все закончится… Да и что он теперь ей предложит – жить с парализованной старухой, без средств к существованию? Хорош жених – нищий бомж. Не, что и говорить, Пашка ей подходит, дураку понятно, у них будет нормальная жизнь. «Татьяна и Павел». Его Таня… А что же теперь станет с его собственной жизнью? Что хорошего может быть впереди?
– Костенька, послушай, ты еще найдешь себе замечательную жену, – мама как будто слышала его мысли, – знаешь, как батюшка говорит при венчании? Будьте вместе – в болезни и здравии, в богатстве и бедности, в горе и радости. Найдешь такую, которая будет с тобой всегда, я уверена.
– Нет, мать, никого я не буду принуждать жить со мной в бедности и в горе. И жениться не буду. Нам с тобой и так замечательно. Ты только дай мне побыть одному, ладно? Ну, не могу я сейчас…
***
Расставшись с Ларисой Дмитриевной, Таня подумала: «А и правда! Что я теперь, всю жизнь буду сидеть, слезы лить! Возьму и выйду замуж». За кого – даже думать не надо. Человек, который будет счастлив на ней жениться, живет в том же подъезде. Хотя, может, Пашка теперь и разговаривать не захочет… После Нового года он ни разу не зашел к ним. Ну, это мы сейчас выясним. Сегодня воскресенье, наверное, Павлик дома.
Еще разгневанная после разговора с Костиной мамой, Таня взлетела по ступенькам на шестой этаж. Позвонила, не раздумывая, что скажет. Ей повезло, Паша действительно оказался дома и сам открыл дверь. На секунду он растерялся, потом обрадовался:
– Танюша! Заходи!
– Нет, давай, ты выйдешь. Есть разговор.
Пашка быстро кивнул, и через минуту они уже шли куда-то по улице. Задор у Тани быстро пропал, и ей стало совестно. Павлик симпатичный, добрый, хороший… За что же его-то…
– Знаешь, прости. Я зря тебя позвала, – проговорила она и виновато посмотрела ему в глаза.
– Но позвала ведь, – тихо ответил Паша.
– Я просто эгоистка.
– Тебе снова нужна помощь? Значит, еще считаешь меня другом.
– Ладно, Паш, давай на чистоту. Лебедев меня бросил, нашел другую, – Таня отвернулась, но сделала усилие и продолжала, презрительно усмехаясь, – а сегодня я вдруг решила отомстить ему и выйти замуж. Вот тебя выбрала… Смешно, да? Прости меня, ладно? Женщины – такие гадины… Особенно когда им насолят.
Но в его глазах уже засветилась надежда.
– Этот козел тебя бросил? Вот урод… Танюш, да забудь ты о нем, как о страшном сне. Говоришь – меня выбрала? Я – двумя руками «за», назначай дату.
– Да ты не понял, что ли? – изумилась Таня. – Я же от злости… из мести. На хрена тебе такое счастье?
– Танюша… я тебя с детства люблю, ты знаешь. Потом тебя еще кто-нибудь уведет. Я не отпущу тебя больше.
– Ну… мы же с тобой не встречались совсем…
– Так давай начнем! Ты не пожалеешь, поверь мне! Увидишь, что значит, когда тебя по-настоящему любят… а не добиваются из спортивного интереса. Да все, кроме тебя, видят, что мы созданы друг для друга!
«А почему бы и нет? – подумала Таня, – лучше мужа не найти, он мне нравится, симпатичный и уж точно не бросит. Пусть Лебедев знает, что я недолго проплакала».
Она медленно кивнула головой. И только тогда Пашка выдохнул, облегченно и счастливо.
На другой же день они пошли в ЗАГС и подали заявление. Надо было три месяца ждать, но Павлик подсуетился, заплатил немаленькие деньги, их вставили вместо кого-то, и назначенная дата замерцала совсем близко – меньше, чем через три недели.
Если брат с женой и удивились, то не подали виду. Сережа был совершенно счастлив, чуть ли не так же, как Павлик. Танины родители тоже. Павел снова не выходил из их дома. Сережа не обижался на друга за то, что тот остался работать у Вовки. Он и сам, положа руку на сердце, жалел о своем уходе. Нет, Вовка, конечно, гнида, но его дивиденды были в три раза больше зарплаты в конторе, куда устроился Сергей, да и до слез жалко вложенных денег.
Как Лебедев выкрутился, он старался не думать. Тем более Маринка рассказывала, что Костя продал квартиру, заключив супервыгодную сделку и получив каким-то образом почти такую же «двушку». Одним словом, жучара этот Лебедев большой.
У Павлика возникла проблема со своими родителями, но он поделился ею только с Катей, а Таня ни о чем не подозревала. Дело в том, что тогда, после Нового Года, он сглупил, от отчаяния проговорившись обо всем матери, и теперь та была настроена против Татьяны. В принципе, мать совершенно четко просекла ситуацию. К тому же подозрительно – к чему такая спешка? Но всегда послушный Павлик вдруг проявил категоричность, напугав мать страшным скандалом, и теперь она, скрепя сердцем, старалась сердечно улыбаться будущей невестке.
Все происходило слишком быстро и сначала казалось некой игрой «в замужество», Таня не успевала осознать реальность происходящего. Списки гостей, приглашения, составленное меню… Пашины родители купили кольца. А они с Катей несколько дней подряд пробегали по магазинам, пытаясь найти приличное платье, времени-то практически не оставалось. Брать на прокат чужое не хотелось, а то, что предлагалось – или было неприемлемо страшным, или стоило бешеных денег. Наконец нашли компромиссный вариант, и платье заняло свое место в шкафу, пугая Таню всякий раз, как она открывала дверцу.
А Паша проявлял внимание, как законный жених. И, надо сказать, ей не было это противно – Паша был ласковым, очень нежным и никогда не перебарщивал, тонко чувствуя Танино настроение. Но всякий раз, целуясь с ним, она невольно, отчаянно ругая себя, закрывала глаза и вспоминала, как целовал ее Костя. И, разумеется, сравнивала, постоянно сравнивала. И тогда ей хотелось вырваться и убежать. Нельзя, говорила она себе, если ты сейчас не выйдешь замуж, то не сможешь никогда. Лучше Павла все равно никого не будет, да и поздно что-то менять.
Почему-то нервировали телефонные звонки. Сережка говорил, что в Москве ужасная связь. Кто-то регулярно ошибался номером или молчал в трубку. Таня внушила себе, что это Костя, и сама ненавидела себя за подобную глупость. Зачем ему звонить? Не надо быть идиоткой!
И еще – изводили головные боли, проходящие только после приема «тройчатки». Но через день боль снова сдавливала виски, не давая ничего соображать, заставляя двигаться, как сомнамбула.
За пару дней до свадьбы они с Пашей остались дома одни. Она подозревала, что романтический вечер подстроили. Сережка с Катей отправились в театр. «Я сто лет нигде не была, сижу, как проклятая!» – заявила Катя, а Машку забрали к себе бабушка с дедушкой.
Катя чувствовала себя виноватой в истории с Лебедевым, в том, что поддерживала «Танькины глупости», и теперь всячески старалась загладить вину перед Звягинцевыми. Перед уходом она приготовила невероятно вкусный ужин.
Паша зажег свечи, поставил их на столик. Таня понимала, к чему все идет, и не собиралась сопротивляться. Во-первых, «не девочка уже» – эта фраза ей почему-то нравилась, напоминая о горьком опыте и намекая на то, что и она «знает жизнь». Во-вторых, в субботу уже свадьба, и «это» предстоит ей, судя по Пашкиному энтузиазму, выполнять регулярно.
Они слегка выпили, и Тане стало легко-легко. Паша поцеловал ее куда более страстно, чем обычно, он вообще на глазах становился все более опытным ухажером. Дрожащими руками стал расстегивать пуговицы на ее блузке, но у него не получалось, и Таня расстегнулась сама. Прикосновения его губ были приятны, и она почувствовала настоящее желание. Паша на руках перенес ее на диван, продолжая ласкать, но тут с ней случилось странное. Голова не болела уже несколько дней, но сейчас в висках страшно застучало. Как будто очнувшись от сна, она поняла, что лежит рядом с чужим, совершенно чужим ей мужчиной. Почему, зачем он оказался здесь, по какому праву дотрагивается до того, что принадлежит не ему и никогда ему принадлежать не будет? И это должно продолжаться с ней всю оставшуюся жизнь? Она вырвалась, соскочила с дивана и схватила одежду.
– Ну что ты? – испугался Павлик. – Ты чего, Танюш? Это я виноват, поспешил, да? Или что не так? Я ведь неумеха такой, сама знаешь…
«Это я виноват», – так говорил Костя тогда, у него дома…
– Ты не причем, – Таня быстро застегивала пуговицы обратно. – Это я кругом виновата, виновата перед тобой ужасно. Паша, я не могу. И, наверное, никогда не смогу… Я не знаю, что делать. Ты не понимаешь, ничего уже не изменится! И… надо кое-что объяснить тебе.
Паша вдруг понятливо кивнул.
– Я знаю… Это он… Лебедев – он такой, если поставил цель – от тебя ничего не зависело. Я тебя не осуждаю, мне это не важно.
Ах, вон он о чем…
– А мне важно, Павлик… Я ведь не о том совсем. Я сейчас поняла, что не разлюблю его. Никогда. Vis major… Прости.
– Что? Какой еще «майор»? – он тревожно всматривался в нее.
– Термин такой… Обстоятельства непреодолимой силы…
Паша помрачнел.
– Да ведь это чистой воды мазохизм! Разве тебе плохо со мной? Мне казалось, хорошо… Я тебе что, отвратителен? Таня, послушай, он никогда не вернется!
– Я знаю! И не надо! Думаешь, я смогу простить?! И с тобой мне хорошо, ты не отвратителен, а как раз наоборот. Но пойми – зачем тебе это? Какая радость жить с человеком, который любит другого? Всегда будет любить другого, Паш…
– Интересно, сколько людей в истории человечества отвечали на этот вопрос? – тихо произнес он, – и тот, кто спрашивал – никогда не понимал того, кто отвечал. А ответ простой. Я просто не могу без тебя, вот и все.
Она беспомощно опустила руки…
***
После переезда Костя отдал весь долг, а немного оставшихся денег хотел отложить, но не получилось. Они с матерью заняли одну комнату на двоих, стараясь, чтоб бабушке Оле не было от них беспокойства. Вначале мать пыталась ухаживать за Олей сама, не допуская Костю к судну, ворочала старуху, чтобы не было пролежней. Костя ничего этого не видел, он бегал в поисках дохода, то там, то здесь хватаясь за любую черную работу. Но весной мать попала в больницу – у нее всегда было слабое сердце. И Костя не на шутку испугался. Все деньги он положил в карман хирургу за сложную операцию.
К моменту выписки Костя уже сам менял Оле белье, мыл и делал уколы, не позволяя матери даже выносить мусорное ведро. Она только ходила в аптеку и готовила еду, потому что спорить с сыном было бесполезно. Но совмещать это с попытками заработать удавалось с трудом. Бабке на глазах становилось лучше, она внятно заговорила и даже задвигала правой рукой. А вот Костя держался на одном честном слове. Собственно, ему самому было не понятно, откуда он черпает силы для существования.
Он взял за привычку провожать мать в церковь по воскресеньям и сам истово молился. Вместо «отдать долги» в его молитве появились слова «найти работу», в остальном ее содержание не изменилось.
«Запорожец» он выкупил. Иногда он вспоминал то время, когда сидел в отличном костюме за рулем собственного «Форда»… Как быстро и круто поменялась его жизнь! Но о деньгах или машине Косте не жалел. Он только не мог спокойно представлять себе Таню замужем, рядом с другим. Звонить ей он перестал. Последний раз позвонил в день отъезда, одиннадцатого, то есть в день ее свадьбы. Подошла Катя, он слышал, что в квартире играет музыка – наверное, праздник уже начался. Костя тогда положил трубку и поднял глаза на икону в углу: «Зачем Ты так круто со мной, а? Нет, я знаю, что заслужил. Но зачем так-то…»
Сейчас он сидел за рулем уже третий час, время – десять, а клиентов – ни одного. Костя собирался было «побомбить» на другой улице, как вдруг из темноты показался энергично махающий человек с портфелем. Костя притормозил и открыл окошко:
– Куда?
– По Новой Риге, поворот на Нахабино, километра два. Возьмешь?
– Залезай, доедем.
Пассажир сел рядом, Костя бросил на него беглый взгляд – вроде солидный, из «крутых». А где же личный водитель?
Мужчина сам прояснил ситуацию.
– Отпустил шофера своего. У нас, видишь ли, с женой общий водила, меньше знает, крепче спит, – он хмыкнул.
– Ясно, – коротко ответил Костя.
У него не было никакого желания обсуждать чужие интрижки. Однако клиент оказался подвыпивши и не прочь поболтать.
– Нет, надо срочно второго брать, для себя только… – продолжал развивать тему тот. – А ты давно шоферишь? Мне со стажем человек нужен.
– Я не профи – в армии рулил.
– А кто по специальности?
– Бауманку почти закончил. Программист.
– Да ну? – изумился бизнесмен. – А что за баранкой сидишь? Такие люди сейчас – на вес золота.
– Был у меня кооператив, начинали писать программы. Да сплыл, – неохотно ответил Костя.
– Наехали, небось? – сразу понял мужик. – Слушай, парень… Если не врешь, что спец, приходи ко мне. Дела хорошо идут. Сейчас техникой торгую – телевизоры там, видаки пошли, но есть у меня идейка с компьютерами завязаться. Только толковые ребята нужны, чтобы разбирались. С компами будем впаривать программное обеспечение, на предприятия перепродавать и налаживать. Связи в министерстве есть. Как тебе мысль? Раскрутим? Золотых гор не обещаю, как себя покажешь.
– И сколько? – спросил Костя, стараясь не выдавать своего волнения.
– На хлеб с маслом хватит, – усмехнулся мужчина и назвал сумму. – Ну как?
Согласен?
– Если утром не передумаешь…
– Да я трезв, как стекло, – засмеялся пассажир. – Ты мне только ответь, как спец, пойдет это дело у нас?
– Расскажи сперва, – попросил Лебедев. – Что за техника, откуда?
Всю дорогу обсуждали подробности – собеседник не слишком здорово разбирался в теме, и Косте приходилось только догадываться, о каких компьютерах идет речь. К тому же, он видел, работа черная, неинтересная, но… Деньги были неплохие, а в его ситуации – даже очень хорошие, и случай, конечно, счастливый. Выходя, бизнесмен протянул визитку:
– Давай, завтра к девяти чтобы как штык.
В этот день хотелось верить в чудо. Август был в самом разгаре, но в воздухе пахло опавшей листвой. Природа уже готовилась поменять жаркую зрелость на тихую осеннюю мудрость. Костя притормозил у первой попавшейся на обратном пути станции метро и спустился в переход. Действовал он словно по наитию, не рассуждая, поддавшись внезапному порыву. Около телефонов-автоматов стояли две девушки – хихикали, набирая номер, вырывали друг у дружки трубку.
– Девушка, простите, вас как зовут? – обратился Костя к той, что казалась посимпатичнее.
– Таня, а что? – кокетливо улыбнулась она, и глаза ее заблестели.
Лебедев вздрогнул – а вдруг неспроста совпадение?
– Слушай, странная просьба, набери один номер…
– Да пожалуйста, – пожала плечами девушка. – А что сказать?
– Спроси Татьяну, скажи, из института, если поинтересуются, – он и сам не представлял, зачем это делает и что будет говорить, если Таня подойдет, но сердце его уже замерло в ожидании.
– А жетончик у вас есть? У нас своих мало…
– Возьми, без сдачи, – Костя протянул бумажную купюру.
Девушка прыснула в кулачок и послушно завертела диск.
– Здравствуйте! Простите, что так поздно… А Татьяну можно попросить? А… понятно, спасибо большое. Да нет, ничего страшного не случилось, я из института. Новый телефон? – она вопросительно посмотрела на Лебедева, но тот отрицательно покачал головой. В глазах у него снова появились усталость и пустота.
– Нет, не надо, спасибо, – девушка повесила трубку. – Вежливые люди, их разбудили, а они еще отвечают. Мужчина подошел, говорит, она здесь больше не живет.
– Да, я знаю… Извини, глупость просто… – горько усмехнулся Лебедев.
– Не грустите, – продолжала улыбаться Танина тезка. – Оставайтесь с нами, мы не хуже!
Костя уже не слышал. Он смотрел на часы – время за полночь. Ярко представил себе Пашкину комнату, широкую софу, уютный ночник и будильник на тумбочке. Наверное, Тане тепло и хорошо в объятьях Павлика… Лебедев тряхнул головой – зачем мучить себя, что изменилось? Дома ждет мать, а надо бы еще заработать сегодня ночью, пока есть силы.
– Метро через полчаса закрывается, вы бы поторопились, девчонки, – бросил он и быстрым шагом отправился обратно на улицу.
