Текст книги "Собачья работа"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Девочка разревелась, кривя рот и размазывая по щекам слезы.

– Хватит плакать, – окликнул ее Тодор. – Мне не нужна жена-плакса!

– А ты мне вообще не нужен! Вот! – истерично выкрикнула Агнешка. – И не подходи! – завизжала она, едва рыцарь сделал полшага в нашу сторону. – Я убегу!

– Далеко не убежишь!

Он двинулся к ней, но я его остановила:

– По-моему, ясный пан, вам стоит уйти. Девочке не нравится ваше присутствие!

– Мало ли, что ей не нравится! – фыркнул Тодор. – Хаши уже несколько раз пытались породниться с графами Пустополья, в нашей помолвке нет ничего предосудительного! Ни она, ни я не виноваты, что между нами такая большая разница в летах. Ее мать выходила замуж за человека, который был старше ее на тридцать лет – и ничего! Что тут такого? Я же не тащу ее в постель прямо сейчас!

В самом деле – что такого? Женихом и невестой можно стать в любом возрасте, а уж когда дело касается обручения – и подавно. Были же обручены княжна Ярослава и князь Витолд! Только война и несовершеннолетие невесты помешали свадьбе. Редко какая девушка доживет до четырнадцати лет и не будет обручена к этому сроку. А в четырнадцать уже можно и замуж отдавать. В иных случаях, правда, свадьбы справляли раньше – в тринадцать и даже двенадцать лет.

Вы спросите – а что же я? В восемнадцать лет уйти на войну? А как же жених? Неужели родители за столько-то лет не нашли для дочери подходящего супруга? Скажу по секрету, жених был. И даже вроде как обручение имело место. Но все расстроилось из-за… Нет, не хочу об этом думать!

– Это она?

– Да, милорд. Панна Дайна-Ядвига Тура-Брыльская…

– Вот «это» – панна? Не верю! Я думал найти девушку из хорошей, старинной, хоть и не слишком знатной семьи, а вижу перед собой какую-то замарашку!

– А сам-то каков?

– Дайна, замолчи!

– К тому же она не умеет себя вести! Вам, ясный пан, стоит больше внимания уделять воспитанию старшей дочери!

– Милостивый государь, Дайна отлично умеет шить, премило вышивает и…

– О да, посмотрев на ее руки, сразу поймешь, что она большая мастерица! И эту прореху на рубашке она тоже зашивала сама.

– Но вы не можете от нее отказаться! Вы уже взяли часть приданого…

– Об этих деньгах не беспокойтесь! Я подумаю, чем можно компенсировать ваши расходы… на свадьбы младших дочерей!

Вот примерно так оно все и было. Дальний родственник графа Альдемара Зверинского не пожелал взять в жены задиристую девчонку, которую к тому же застал в мужской одежде и с учебным мечом в руках. Денег он отцу так и не вернул, а разговоров о замужестве в доме больше не заводили.

Как бы то ни было, я не имела никакого права вмешиваться. В конце концов, это не моя сестра. И родителям лучше знать, что хорошо, а что плохо для их детей. Но Агнешка так отчаянно цеплялась за меня, так висла на локте, умоляюще заглядывая в глаза, что пришлось сказать Тодору Хашу:

– Простите, пан рыцарь, но вам стоит уйти.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился он. – У моей невесты еще будет время привыкнуть к мысли, что рано или поздно она выйдет замуж именно за меня!

Мы во все глаза смотрели мужчине вслед.

– Я не хочу за него замуж, – яростно прошептала Агнешка. – Он противный!

Сказать по правде, и мне Тодор Хаш не внушал доверия. Но кто я такая? Всего лишь телохранитель сводного брата этой девочки.

– Я знаю, что сделаю! – Агнешка решительно дернула меня за рукав. – Пошли.

– Куда?

– К Витолду! Он ему скажет! Он запретит!..

Князя мы нашли в студии – кажется, он сдержал слово и носа отсюда не высовывал. На сей раз он ходил кругами возле глыбы известняка и напряженно раздумывал о чем-то. Рядом валялись эскизы. Мельком бросив на них взгляд, я заметила повторяющееся изображение лоскотухи в разных позах. Где-то она, свернувшись калачиком, лежала на волне. Где-то, выбравшись на берег, сидела на камне как простая девчонка. Где-то плясала, извиваясь в танце. А на одном из набросков две водяные нежити сплелись в объятиях. На некоторых листах углем несколькими штрихами были намечены лица – раскосые глаза, узкие челюсти, плоские носы – с выражениями грусти, ярости, равнодушия…

– А, девочки! – весело приветствовал нас мужчина, бросив взгляд через плечо. – Хорошо, что зашли. Вы только посмотрите! Какую глыбу выворотили недавно при строительстве! Ее доставили вчера, пока мы ездили в Ключи. Она прямо-таки просится под резец!.. Что произошло? – с запозданием заметил он выражение лица сводной сестры.

– Я не хочу замуж! – с порога выпалила Агнешка, едва ей дали раскрыть рот. Вырвалась от меня, метнулась к брату, крепко обняла его и спрятала лицо в складках рубашки. – Не хочу, и все!

– Ты о чем?

– Этот Тодор Хаш. – Девочка выпрямилась и сердито притопнула ногой. – Он говорит, что я буду его женой, когда вырасту! И мама так говорит! А я не хочу! Он старый и противный!

– Тодор – мой друг, – спокойно сказал Витолд. – И он вовсе не старый – он мой ровесник. Он будет для тебя хорошим мужем, вот увидишь!

– Но я его не люблю! Он мне не нравится!

– А кто тебе нравится?

Девочка склонила голову набок, задумавшись.

– Тот рыцарь с вот таким носом, – наконец выдала она. – Который «ястреб».

– Коршун? – вспомнила я его странное имя-прозвище. – Но…

– Он-то как раз старый! – усмехнулся Витолд. – И он – храмовник. Им нельзя жениться… А к Тодору присмотрись. Он не такой противный, если узнать его поближе. И потом, до твоей свадьбы еще несколько лет. Прежде чем тебе исполнится тринадцать, никто не имеет права выдать тебя замуж!

– Я не хочу, чтобы мне было тринадцать, – горячо воскликнула девочка. – И замуж все равно не хочу! Он злой! Он тебя ненавидит! Ты просто этого не замечаешь, потому что привык видеть в людях только хорошее! А люди все злые! И Тодор такой же, как и все! Я его ненавижу! – Распалившись, девчушка притопнула ногой, потом в запале схватила какую-то статуэтку и с силой грянула ее об пол.

Во все стороны брызнули осколки.

– Ты что творишь? – Витолд перестал улыбаться.

Из глаз девочки брызнули злые слезы.

– Ненавижу! – закричала она и бросилась бежать. Я попыталась перехватить ее, но Агнешка проворно увернулась, ударила меня по руке и выскочила за дверь.

– Иди к себе! Ты наказана! – запоздало крикнул ей вслед Витолд.

Присев на корточки, он стал осторожно собирать осколки. Руки слегка дрожали от волнения.

– Я не понимаю, – пробормотал князь. – Мне казалось, что они хорошо ладят между собой. Я говорил об этом с матушкой, намекал Генриху… Все были довольны моим решением! Я думал, Агнешка тоже…

– Не обращайте внимания, – наклоняться было трудно, и я ногой подкинула поближе несколько далеко откатившихся осколков. – Она еще девочка.

– Я просто хочу, чтобы все были счастливы. – Он посмотрел снизу вверх и выпрямился, вываливая осколки на стол. – Надеюсь, она поймет, что я забочусь о ее будущем.

Целый день девочки не было видно и слышно. Мы решили, что она забилась в уголок в своей комнате и тихо рыдает. Но когда Агнешка не вышла к ужину, княгиня Эльбета забеспокоилась. Госпожа Мариша сама поднялась в покои девочки и не нашла ее там. Сестра Витолда исчезла без следа.

ГЛАВА 8

Можете себе представить, какая суета поднялась в замке! Слуги обшарили помещения от чердака до подвалов, заглядывали во все уголки. Комнату Агнешки обыскали сверху донизу, распотрошили даже сундуки – вдруг девчонка забралась в один из них? Несмотря на позднее время, шарили по конюшням, дровяным сараям и хозяйственным пристройкам. Лихорадочные поиски продолжались вплоть до того момента, когда вспомнили о потайной калиточке на заднем дворе. Кто-то из слуг видел, что девочка спешила в ту сторону, но не придал этому значения – Агнешка целыми днями только и делала, что носилась по замку. Лишь изредка мать или кто-то из ее придворных дам усаживали девчушку за чтение, шитье, уроки каллиграфии или другие полезные занятия. В остальном она была обычным подвижным, любопытным, непоседливым ребенком, уследить за которым чрезвычайно трудно. Вот почему большинство обитателей замка были твердо уверены, что если маленькая сестренка князя не вертится поблизости от них, значит, она занята чем-то еще.

Ну конечно же калиточка оказалась не заперта. А на земле были заметны следы маленьких ножек.

Что тут началось – вообще описывать не стоит. И как назло, к вечеру стала портиться погода. Это часто бывает весной, и несколько дней, во время которых не выпало ни капли дождя, рано или поздно должны были закончиться весенними ливнями. Готова поклясться, многие селяне с волнением и тревогой уже несколько дней следили за облаками – будет дождь или нет. Те, кто уже посеяли хлеб, надеялись на его помощь. Остальные спешили как можно скорее покончить со всеми делами, чтобы не пришлось в поле месить грязь. Но никто, наверное, в окрестностях всего Пустополя, где весенний сев давно уже завершился из-за того, что пригодных под пашню земель было мало, не молился об отсутствии дождя горячее, чем княгиня Эльбета. Она то металась по большому холлу от окна к камину и обратно, то падала в кресло, словно обессилев.

Вместе с нею печали предавались няня Агнешки, пожилая дама, которая учила девочку грамоте и кое-каким наукам, и вся княжеская свита. Забыв свои дела, в уголке тихо отирала передником слезы госпожа Мариша. Была тут и пани Бедвира, горевавшая вместе со всеми. Практически весь двор сейчас собрался в одном месте, и лишь мужчины, несмотря на непогоду, продолжали поиски. Слышались всхлипы, причитания, приглушенные молитвы.

Все женщины встрепенулись и прервали стенания, когда мы с Витолдом вошли в зал.

– Матушка, – мужчина подошел к княгине, взял ее руки в ладони, крепко сжал, – мы уезжаем. Обещаю, что не вернусь в замок, пока не найду Агнессу!

– Да благословят тебя боги, сынок, – пролепетала та, глотая слезы. – Но это не опасно?

– Это моя сестра в опасности, а я – нет. – Князь вдруг оглянулся на скромно стоявшую в сторонке меня: – К тому же я еду не один.

Словно в подтверждение этих слов дверь распахнулась и порог переступил Тодор Хаш. Он был в кожаной куртке, которую обычно надевают под кольчугу, натягивал на руки перчатки и выглядел полностью одетым и собранным для дороги.

– Когда едем? – поинтересовался он сразу у всех. – Я готов!

– Вы с нами? – спросил Витолд.

– Да. Агнесса – моя нареченная невеста, я не имею права бросить девочку в беде.

Вырвавшись из рук пасынка, пани Эльбета порывисто бросилась Тодору на шею и пылко поцеловала:

– Спасите ее! Верните мне мою дочь – и я сделаю все, чтобы ваша свадьба состоялась как можно скорее!

Я тихо хмыкнула. По закону никто не имел права выдать замуж или жениться на девочке, которая еще не расцвела. Лишь после того, как она станет девушкой, можно назначать день свадьбы, но не ранее. Интересно, как мать собиралась ускорить обусловленный природой процесс?

Сам Генрих Хаш остался в замке – утешать рыдающую княгиню и ждать вестей о будущей невестке, – так что выехали мы втроем. Нас сопровождало лишь несколько гайдуков.

Дождь, зарядивший к вечеру, по счастью, перестал, но хорошего в этом было мало. К ночи похолодало, так что у меня не на шутку разнылось колено. А капли воды смыли все следы, не оставив нам даже шанса угадать направление, в котором двигалась девочка. Ловчие псы, взятые Тодором, лишь бестолково тыкались носами в прошлогоднюю траву, сквозь которую яркой зеленью пробивалась молоденькая травка.

– Так мы ничего не добьемся, – заявил Тодор несколько минут спустя. – Уже темнеет. Надо решить, куда двигаться!

Мы огляделись. Несмотря на то что замок стоял практически в черте города, с противоположной от ворот стороны был пустырь. Тут среди кочкарника и зарослей крапивы, небольших ям и овражков с талой водой росли кусты. А жители окрестных домов приноровились стаскивать сюда разный мусор и падаль, что делало это место совершенно непригодным для строительства и земледелия. Пригодная для пашен и выпаса скота земля находилась только вдоль берега реки или южнее города. За пустырем и полями должен был начинаться приснопамятный лес, но весенние сумерки и расстояние скрывали его от наших глаз. Деревень тут встречалось мало – и почти все возле реки. Выше по течению стояли Старые Выселки и Новые Выселки, а ниже по течению большое село Исады. За лесом находились Ключи, Белая Поляна, Стежкино и Уводье. Названия остальных деревенек, сел и небольших городков княжества Пустопольского я помнила плохо, а расположения их и вовсе не знала. Да оно было и ни к чему – даже если бы Агнешка двинулась куда-либо, не сворачивая, она вряд ли смогла бы дойти до Ключей. Так что оставались либо те и другие Выселки, либо город. В Исады девочка не могла попасть, минуя Пустополь, так что направление поиска определилось довольно точно.

– Надо искать в городе, – решительно промолвил Витолд.

– Почему? – Лично у меня в голове не укладывалось, зачем девчонке в город. Даже если она убежала под влиянием мгновенных эмоций, к настоящему времени давно могла сообразить, что попала в неприятности. Так что либо она сейчас затаилась где-то поблизости, тщетно надеясь, что ее найдут, либо… Да не важно! Город не лучшее место для восьмилетнего ребенка.

– У Агнессы в Пустополе есть куда пойти, – пояснил мужчина. – Во всяком случае, я надеюсь, что у нее хватило ума и удачи туда добраться, потому что иначе… иначе я не знаю, где ее искать!

– Мы ее отыщем! Живую или мертвую, – воскликнул Тодор. Он явно хотел добавить что-то еще, но наткнулся на мой взгляд и благоразумно замолчал.

Нет, мне не стоит лезть в чужую жизнь, но ведь девочка убежала после того, как даже старший брат отказался помочь ей не выходить замуж за молодого рыцаря. По мне, так Тодор Хаш был самым обыкновенным человеком – в меру заносчивый молодой лорд, рыцарь, считающий пехоту быдлом и даже сейчас поглядывающий на меня со снисходительным презрением. Но он – наследник своего отца и друг Витолда.

– Молитесь лучше, чтобы девочка оказалась жива, – пробормотала я, – ибо иначе не бывать вам ее супругом!

– Я имел в виду другое – на городских улицах с нею могло случиться все что угодно!

Мне в голову пришла мысль не расспрашивать никого о том, с чего все так уверены, что девочка направилась в город. Пустополь, конечно, не так велик, как Зверин, Корданьск или Драгочев, но намного больше Клевеньска, откуда родом была княжна Ярослава. К тому же я прожила там больше полутора лет и знала, что затеряться на его улочках проще простого.

От замковой стены до крайних огородов предместья было всего ничего – пара сотен саженей. Чтобы выехать на дорогу, требовалось обогнуть замок, но мы проехали только полпути, когда гайдуки заметили на поле двух всадников. Они двигались в сторону дороги, и лично мне понадобилось несколько долгих минут, чтобы опознать «ястребов», уже знакомых Коршуна и Тювика.

Рыцари заметили нас и повернули навстречу. Пришлось сдержать лошадей.

Я рассматривала истребителей нежити с интересом. С момента отъезда Коршуна из Ключей «ястребы» никому не попадались на глаза. Они даже не заезжали в замок ночевать, пропадали в лесу и окрестностях.

– Ваше сиятельство, пан рыцарь, ясная пани, – по очереди приветствовал кивком головы Коршун нашу троицу, не удостоив псарей и гайдуков даже мимолетным взглядом. – Вы собираетесь охотиться? В такую пору и в таком месте? В чем причина, позвольте поинтересоваться? Кто дичь?

– Моя сестра, Агнесса, – ответил Витолд. – Она убежала из замка несколько часов назад. Выбралась через потайную калитку. Мы думаем, что девочка отправилась в город. Там, в монастыре при храме Богини-Матери…

Коршун небрежно махнул рукой, показывая, сколь мало его занимают слова собеседника, и направился к потайной калитке в крепостной стене. Тювик задержался рядом с нами.

– И каковы успехи? – поинтересовался у него Витолд. – Облава дала результаты?

– Дала, – небрежно кивнул «ястребок».

Он был явно не настроен на разговоры, держался с подчеркнутым высокомерием, не как его старший напарник. Да и на вид Тювик был еще молод, от силы года двадцать три. Воевал ли он? Наверное.

– Кого-нибудь поймали? – продолжал расспросы мой подопечный.

– Да, есть парочка мелких тварей, – свысока откликнулся Тювик. – В целом ваши леса не такие населенные, как другие.

– Не такие населенные? – До князя не сразу дошло, что «ястреб» имел в виду отнюдь не обычную четвероногую дичь.

– Да. Всего-навсего паучеды, еще пара мантихор и окуклившийся вырь.

– А волкопсы? А дейнох?

– С волкопсами мы вам поможем, – снизошел до разъяснений молодой «ястреб». – А вот дейнох – это не наша проблема.

– Почему? – Нет, Коршун уже дал ответ, но хотелось услышать версию его напарника. Авось по молодости и самоуверенности выдаст правду. В конце концов, дейнох такое же животное, как и волкопсы.

– Все очень просто, – Тювик попался на удочку и даже не заметил этого, – расследование! Волкопсы часто появляются после войны, как и гули, [6]6
  Здесь – разновидность кладбищенской нечисти, твари, похожие на голых уродливых собак. Обычно питаются падалью и плохо закопанными телами. Во время войн и эпидемий быстро размножаются и тогда начинают охотиться даже на живых людей.


[Закрыть]которые стаями бродят на полях сражений. Их появление вызвано вполне естественными причинами. А вот дейнох не мог возникнуть просто так. Его явно сюда привезли еще поросенком, выкормили, и дальше он то ли сбежал и одичал, то ли его нарочно выпустили побегать. Поэтому сначала нужно установить имя того, кто имеет отношение к появлению этой твари, и причины, побудившие человека так поступить. То есть установить его хозяина. И уже только после этого можно заниматься ликвидацией!

– Расследование, – уныло пробормотал Витолд. По его лицу даже в сумерках было заметно, как же не хочется этим заниматься. – А можно сначала убить дейноха, а уже потом проводить следствие?

– Эта тварь убила или ранила несколько ваших гайдуков, – назидательно промолвил Тювик. – То есть было совершено убийство. Причем дейнох – только орудие. А вот кто вольно или невольно им управляет – большой вопрос. Судят не оружие, а владельца. А если нет орудия преступления, как доказать, что оно вообще было? Если сами не хотите этим заниматься, пригласите королевского дознавателя. А мы за отдельную плату согласимся помочь.

Витолд сначала просиял – ему понравилось такое решение проблемы, но потом покачал головой:

– Не сейчас. Позже. Сначала я должен…

Он покосился в мою сторону, и я прекрасно все поняла. Собственная судьба волновала этого человека больше. В самом деле, трудно переживать за чужие жизни, когда своя висит на волоске.

Ее звали Тодорка. Нет, она не была в пехоте – просто маркитантка, которая хвостиком ходила за нашим сотником. Моя ровесница или чуть постарше – некогда было сравнивать. Красавица – даже у меня дух захватывало. Наши пехотинцы ей прохода не давали, но Тодорка любила сотника. Доходило до того, что пробиралась на позиции. Все норовила взяться за меч.

…Однажды нас накрыли ночью. После долгого перехода (осень, дожди) мы устроились на привал, и под утро были атакованы. Тодорка прокралась в лагерь к сотнику. Устроилась под боком. А когда началась атака, когда тишину раскололи звуки рогов, загрохотали копыта, и шум боя смешался с командами: «К оружию! Враги! Стройся!» – когда нельзя было понять, где свои, а где чужие, когда стрелы летели из темноты, как казалось, со всех сторон, даже сверху и из-под земли, она очутилась в самой гуще боя. Мы дрались, потеряв строй, каждый за себя. Десятники и сотники пытались собрать людей вокруг стягов, чтобы не перебили поодиночке. И Тодорка была среди нас. Я видела ее мельком – юбки заткнуты за пояс так, что по колено видны открытые ноги, кофта надета на голое тело, растрепанные волосы, в руке – ятаган какого-то кавалериста, подобранный на земле. Она все пыталась найти своего любимого в этих сутолоке, темноте, беготне и огне – некоторые стрелы летели зажженными, горело несколько палаток. И нашла. И успела закрыть его собой от шальной стрелы. На моих глазах подлетела, повисла, цепляясь за шею, чтобы не упасть, но все-таки упала. Мы потом дрались над ее телом. И старались не смотреть на лицо нашего сотника.

Нам тогда пришлось отступить, прорываясь из окружения, в ночной тьме переплывая реку, вздувшуюся от осенних дождей. Мы бросали даже своих раненых, если был выбор – выжить одному или погибнуть двоим. И тело Тодорки осталось там, среди прочих. Но каким-то чудом наш сотник успел отхватить прядь ее волос и на первом же привале прижал к лицу грязный кулак, в котором был зажат кончик мокрой косы. А я сидела поблизости, видела, как дрожат его плечи, как он кривит губы, сдерживая чувства, – и завидовала погибшей девушке, поскольку была уверена, что по мне так никто убиваться не станет.

– И долго нам ждать? – нетерпеливый голос Тодора Хаша вернул к реальности. Рыцарь извертелся в седле, он то привставал на стременах, то плюхался обратно. – Время идет! Заснул он там, что ли?

– Коршун занят делом! – вздернул подбородок Тювик.

– Долго он будет им заниматься? – кипятился Тодор. – Через несколько минут закроют городские ворота. Нам и так придется прочесывать ночной город, поднимать по тревоге городскую стражу и ругаться с часовыми. Мы не можем позволить себе терять столько времени! Надо ехать! Витко, да скажи ему!

Но тот все колебался. Он то посматривал на дорогу, ведущую к центру города, то оборачивался на замковые стены. Мы торчали примерно посередине, а время действительно шло.

– Я не знаю, – наконец промолвил князь. – Я думаю, стоит подождать.

– Сколько ждать? – взвыл его друг. – Девочка в беде! Тебе наплевать на свою сестру? Другой у тебя нет! Это мне в крайнем случае можно подыскать другую невесту, но проблема в том, что мне нравится Агнешка! И я не намерен сидеть сложа руки! За мной! – крикнул он своим людям.

– Но Коршун мог бы узнать, в какую сторону ехать, чтобы найти ее побыстрее! – сказал ему вслед Витолд.

Однако Тодор Хаш уже ускакал. Князь обратил в мою сторону страдальческий взгляд. Было видно, что его задело обвинение в нелюбви к сестре.

– Поторопите его, пожалуйста, Дайна! – попросил он с мукой в голосе.

Я пожала плечами, разворачивая коня. Старый мерин слушался поводьев хорошо, но был твердо уверен, что шагом ходить предпочтительнее. Он двигался именно туда, куда мне хотелось, не медлил и не упирался – но шел только шагом. На рысь поднимался лишь изредка, если дорога устремлялась под уклон, да и то сбавлял ход при первой же возможности. М-да, скачку на этом скакуне не выиграть! Впрочем, для такого плохого наездника, как я, лучшего и не надо.

До места он меня довез за несколько минут.

Коршун сидел на земле возле потайной калитки.

– Спасибо вам! – ядовито сказал он, подняв голову.

– За что?

– За все хорошее! Ладно, дождь – не такой уж он и сильный прошел, но люди и собаки! Тут все истоптано! Я нашел только один ее след, да и в том не уверен! А вы явились меня поторопить?

– Да, сударь.

– Хорошо. – Истребитель нечисти встал, держа в руках нечто, завернутое в тряпицу. – Идеальный вариант – завернуть след во что-то из вещей пропавшей девочки. Есть что-нибудь?

– Собакам давали нюхать ее сорочку, – вспомнила я.

– Отлично! У нас все-таки есть шанс!

Мы вернулись на дорогу. Коршун и бровью не повел, узнав, что Тодор Хаш ускакал на поиски невесты, не дожидаясь его. Он даже пробормотал что-то вроде: «Баба с возу – кобыле легче», – бережно переложил кусок грязи из своей тряпки в сорочку Агнешки и распорядился:

– Поехали!

– Куда? – немедленно поинтересовался князь.

– В Уводье.

– Что? – На Витолда Пустополя было жалко смотреть. Кажется, он уже раскаивался, что не поехал с Тодором. – Но это же в противоположной стороне от…

– От чего? От города, куда очертя голову умчался ваш друг, или от того места, где может находиться ваша сестра? Я не в силах отыскать ее следы – там все затоптано, да и дождик многое подпортил. Но в Уводье живет одна знахарка. Мы встречались с нею, когда готовили облаву. Уверен, по вынутому следу она точно укажет, где искать девочку! Это недалеко. Если ехать вдоль берега реки и никуда не сворачивать, через пару часов будем на месте.

– Через пару часов уже наступит ночь. – Витолд с тоской посмотрел на запад, где с каждой минутой все слабее полыхал закат.

– Тогда ничем не могу помочь, – сухо сказал Коршун.

Я протянула руку и коснулась запястья князя:

– Решайтесь! Дорога каждая минута!

Мужчина вздрогнул, словно пробуждаясь от чар, и кивнул:

– Да.

Долго буду помнить это ночное путешествие.

Отряд двигался медленно главным образом из-за меня – старый конь по-прежнему неохотно поднимался на рысь. Впрочем, так оно было к лучшему – несмотря на то, что впереди скакали с факелами два гайдука, мчаться сломя голову по бездорожью в ночной темноте означало переломать лошадям ноги. Вместе с факелоносцами впереди маячил Тювик – по словам Коршуна, парню надо было тренироваться в ночном зрении. Сам истребитель нечисти держался рядом с князем, и тот посматривал на свернутую комком сорочку с таким видом, словно от ее сохранности зависела судьба мироздания. Остальные гайдуки и пара псарей с гончими на сворках чуть отстали.

Ночь вступала в свои права, окружая нас со всех сторон. Закат догорал где-то за полем, небосвод в той стороне был еще малиново-голубым, но постепенно выцветал и как бы остывал, а над нами уже раскинулось мрачное небо. Накануне его затянули дождевые облака, но поднявшийся вскоре ветер разогнал тучи, и в разрывах их мелькали редкие звездочки. Взгляд то и дело невольно устремлялся к небу – где там месяц. Но ночь выдалась безлунной, и все внимание уходило на дорогу. Вернее, на полное отсутствие таковой.

От Пустополя до Уводья прямого пути не имелось – по дороге надо было сначала добраться до Ключей, а уж потом от них к Белой Поляне. Примерно на полпути к оной будет развилка в перелеске – боковая тропа как раз и приведет к деревушке. По лесной дороге даже ночью ехать легко, но это удлинило бы наш путь почти в три раза. А путешествовать в полночь всегда опасно, особенно весной, когда только пробуждается всякая нечисть и голодная ночами бродит в поисках теплой крови. Нам бы все равно пришлось где-то останавливаться хотя бы на три часа – час до полуночи и два часа после нее – и пережидать самое опасное время. Итого потеряли бы на дорогу девять часов вместо двух с половиной. Поэтому «ястребы» выбрали для нас другой путь – по бездорожью, зато намного короче.

Сначала мы ехали попеременно то быстрым шагом, то медленной рысью вдоль высокого речного берега по той же самой дороге, по которой несколько дней назад пробирались в Ключи, объезжая все встречающиеся нам на пути кусты и холмики. Копыта коней негромко шлепали по влажной после дождя земле, шуршали и шелестели молодая трава и сухое будылье. Где-то тут должно было быть то самое дерево, чудом державшееся корнями за обрыв. Насколько помню, вскоре после встречи с ним дорога вильнула в сторону леса.

Вот оно! Стоит, никуда не делось. В темноте, выхваченный из мрака светом факелов, ствол казался почти белым. Миновав дерево, мы продолжили путь вдоль реки, а дорога вскоре повернула налево. Дальше пришлось ехать по траве среди мелких кустов.

Тут кипела ночная жизнь. Несколько раз в стороны, шурша прошлогодней листвой, кидались какие-то мелкие зверьки. Один раз прямо из-под копыт скакавших впереди гайдуков с воплем взлетела какая-то птица. К моему удивлению, Тювик молниеносно вскинул лук и пустил вдогонку стрелу. Вопль повторился.

– Попал, – обернулся он к старшему наставнику. – Подобрать?

– Какой смысл? К утру либо окуклится, либо развеется.

– А кто это?

– Навья, [7]7
  Навья (мн. ч. – навьё) – здесь порождение мира мертвых. Похожи на белых или пепельно-серых журавлей, но с человеческими головами. Разносят болезни.


[Закрыть]– был ответ.

– Ого! – Князь вытянул шею, всматриваясь в темноту, где скрылось белое пятно. – Не знал. А еще кто-нибудь в наших краях есть? Ну… из нечисти?

– Нет, тут довольно чисто по сравнению с некоторыми другими областями, – помолчав ответил Коршун. – Лесной и водяной нежити и нечисти много, но опасных по пальцам можно пересчитать. Некоторым мы даже позволили ускользнуть от облавы – должен же сохраняться баланс сил!

Река сделала еще один поворот, берега стали ниже, а заросли ивняка – гуще, и Тювик ускакал вперед с одним из факелоносцев – разведывать дорогу. Мы придержали коней, двигались шагом. Похолодало. Ветер выдувал из-под одежды остатки тепла. От реки тянуло сыростью, и мое увечное колено опять начало ныть. Кроме того, напомнили о себе и некоторые застарелые шрамы. Скорее бы доехать! Время идет! Хорошо, если Агнешка укрылась где-то под крышей, а если нет? Если она на улице или, хуже того, осталась под открытым небом, затаилась на огородах и жмется к кривому забору, со страхом вслушиваясь в звуки ночи? «Ястребы» несколько дней носились по округе, уничтожая вредоносную нежить, но кто знает, может, и какое-нибудь чудище ускользнуло от них. Они же сами сказали, что отпустили некоторых для сохранения этого… как его… баланса сил! А ведь и одной нави достаточно, чтобы ребенок неизлечимо заболел! Я покосилась на князя. В темноте его лицо казалось совсем белым, но было заметно, что мужчину терзают такие же мысли. По моим подсчетам мы были в дороге уже почти три часа. Скоро приедем?

Словно отвечая на мои мысли, впереди показался огонек. Два всадника ждали наш отряд на небольшом холме.

– Уводье, – объявил Тювик, указывая вперед и вниз.

Еще несколько шагов – столько, сколько нужно, чтобы обогнуть этот холм, – и мы увидели на берегу реки несколько домиков. В темноте трудно было как следует рассмотреть деревню, но навскидку там стояло всего домов пять или шесть, они впрямь теснились у самой воды. Там река разливалась, становилась вдвое шире и походила на озеро. Быстро мы добрались! Верст тридцать отмахали, если не больше.

– Нам в ту сторону, – Коршун выехал вперед, заняв место проводника. – Знахарка живет на отшибе.

До деревушки мы не доехали всего саженей двести, свернули в заросли кустарника. Склон холма густо зарос черемухой и терновником, и «ястребы» спешились:

– Дальше пешком. Верхами пройти там трудно даже днем!

Витолд легко соскочил с коня и подошел ко мне, протянув руки, чтобы помочь спешиться. Я замешкалась. Откровенно говоря, не рассчитывала, что придется топать куда-то на своих двоих. Думала, мы поскачем туда-сюда, найдем по следам Агнешку и вернемся назад. А я все это время просижу в седле. Неудобно, и отбитый зад болит, зато не надо терять времени на то, чтобы слезть, а потом как-то вскарабкаться на конягу.

– Быстрее, – поторопил мужчина. – Я помогу.

Пришлось слезать. То есть сначала вынуть из стремян обе ноги, потом почти лечь животом на конскую спину, обнимая руками шею, перекинуть протез через круп и, перевернувшись, сползти…

…прямо в кольцо мужских рук.

Князь обхватил меня сзади за пояс, немного подержал на весу – я почти чувствовала, как он сопит мне носом под лопатку – а потом осторожно опустил. Но не сразу разжал руки, а еще какое-то время обнимал.