Текст книги "Дела земные"

Автор книги: Галина Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья

Ларисе приснился сон, в котором возле нее находилась приятная, что само по себе странно, мужская особь. Все знают, что чаще всего приснившихся людей не узнать. Чувствуется, осязается приснившийся человек без лица. Приятные ощущения очень схожи с платонической любовью в стадии кульминации. Лариса во сне нашла подходящие слова, чтобы записать приснившееся, а потом поискать разгадку в соннике Миллера. Если происходило событие, предсказанное сном, записывала и его.

Если посмотреть на героев этой истории сверху, сквозь крышу и этажи, увидим такую картину. По обе стороны смежной стены двух квартир стоят кровати. На одной лежит сосед, который вкручивал лампочку, на другой кровати наша Лариса. Разделяет их от силы пятьдесят сантиметров. Сон один на двоих. Упоительно тепло обоим во сне.

Звонок в Ларисину дверь. Оба героя распахнули глаза. Оба напряжены. Мужчина уже понял, что звонок к соседке и, сам не зная почему, насторожился. Молодая женщина давно жила одна. Сколько? И почему? Отогнал вопросы и пошел к двери.

На площадке стоял мужчина в куртке с меховой опушкой.

– Доброй вам ночи. Ждал-ждал вашего звонка… Дай, думаю, сам зайду, – говорил он, стоя у запертой двери. – Я ваш сосед из дома напротив. Мы сегодня виделись на балконе. Позабавились снежками, – вкрадчиво добавил он и прислушался к тишине за дверью.

«Они еще и незнакомы даже!» – присвистнул сосед, живущий за стеной, и покачал головой.

– Что вы хотите? – спросила женщина.

Казалось бы, запоздалый гость должен был найти какое-то объяснение, извиняющее его визит. Ан нет!

– Все с чего-то начинается. Я сделал первым шаг, сделайте и вы мне навстречу.

Такие красивые слова после прекрасного сна размягчили женщину.

Вдруг это мужчина из ее сна, посланный ей свыше?

«Не открывай», – слал флюиды сосед по дому.

– Открывайте. Не бойтесь, – уговаривал гость.

Ключ в замке провернулся. Мужчина с пакетом вошел в квартиру. Нетрудно догадаться, что при нем набор «джентльмена». Глухой удар поразил сердце мужчины за дверью соседней квартиры. А ему-то что надо? «Шлюха? А так и не скажешь». И вспомнил он другую женщину, когда-то любимую им. Сейчас дверь в ту квартиру открывает ему тринадцатилетняя дочь бывшей жены. Скучает о нем. Он тоже скучал первое время, с двух лет на руках носил в детсад, потом за руку водил в школу. Она зовет, и он приходит и приносит подарки.

Бывало, что сталкивался в дверях и даже пропускал вперед себя в бывшую любимую квартиру джентльменов с пакетами в руках. Случалось и ему задерживаться в квартире, потому как бывшая жена пользовалась его приходом и не возвращалась до утра домой. Приемная дочь росла, становилась дерзкой и своенравной с матерью. Переходный возраст! Делать нечего. Это потом, когда сама станет на лыжню без конца повторяющихся жизненных передряг, вспомнит мать, и уже своя горькая правда разрежет сердце пополам и не один раз.

Воспоминания из прошлой жизни огорчили.

Ему сорок или за сорок. Небрит, потому что устал от лежания на диване, размяк и забыл, как выглядит. Может быть, тридцать восемь, когда побреется. Мужчины нынешние, как хамелеоны. Живот в себя втянет, лопатки на спине сдвинет – и вот уже перед вами молодец на выданье. Сосед, вкручивавший лампочку, разглядывал себя в зеркало. Да ничего он еще! Выдохнул из себя воздух, выпустил на волю животик и понес его назад в комнату.

Животик ему не мешает и не режет глаз. Молодой мужчина погладил свой живот и застыл у зимнего окна, за ним ночь, освещаемая выпавшим снегом.

Фонари, под ними круги света.

Прямо перед ним на балконе соседнего дома мужчина в трусах на морозе, на голые плечи накинута не то куртка, не то пальто, разглядывает в бинокль его темное окно. Сосед инстинктивно присел и тут же вернулся в прежнее положение. На кой ляд мужику мужик! Он соседку наверняка высматривает. Точно, ее! Бинокль приставлен ровно к глазам. Ни вверх, ни вниз.

«Проверю», – решает мужчина. Каким именем его назвать? Пусть будет Павлом.

Павел включил свет, постоял какое-то время у окна, чтобы его заметили, и снова выключил свет. Мужчина в трусах на балконе сместил бинокль правее, понял, что не туда смотрел, и замер.

«Герой-любовник», – возмутился про себя Павел. И не один он. На балкон выскочила женщина и затолкала мужчину в квартиру.

– Нет там никакой молодухи! Мужчина там и женщина.

– Потолки навесные у них интересные. А ты что подумала? – донеслось до Павла в приоткрытую балконную дверь.

Выходит, его подозрения подтвердились. Мужик с биноклем разглядывал его соседку. Балкон рядом пуст. Нет, не пуст. В темноте проступил мужской солидный силуэт. Даже через окно видно, что тепло и уютно респектабельному мужчине в дубленке. Он тоже смотрел на Павла. Видимо, и этот тип пытался разглядеть его соседку. И вдруг Павла простреливает другая мысль. Где-то он уже видел мужика в куртке с капюшоном, зашедшего к соседке.

«Так это же тот мужик, что курит часто на… – Павел мысленно просчитал балконы, – на третьем балконе» Вот это да! Что же получается? Мужик с третьего балкона находится в квартире его соседки.

«Что ж, страус – птица экзотическая и глаз притягивает. – Павел мягко улыбнулся своим мыслям. Ему вспомнились до умиления «могучие» ноги соседки. И рост у нее замечательный, под ноги. А мозгов мало, как у страусов. Улыбка вновь озарила лицо Павла. – Сам ругаю соседей, а делаю то же, что и они»…

Разозлился на себя и лег в кровать. Через минуту приподнялся и прижался ухом к стене. Именно в ночной тишине яснее прослушиваются звуки, издаваемые соседями.

Охваченная желанием исполнения сновидения, Лариса неосознанно даже внешне изменилась. Лицо подобрело, руки на удивление потеплели. Молодая женщина, расслабленная после сна, была притягательна. Древний инстинкт подал мужчине сигнал к обладанию самкой. Мысли его были тяжелы, толкали его к насилию.

В Ларисе тоже произошли изменения, у нее словно открылся третий глаз. Она поняла, что ей предстоит пережить в ближайшие минуты. Настоящее не соответствовало сновидению. Две особи застыли в напряжении, мужчина в позе нападения, женщина в позе обороны. Как был прав сосед за стеной!

Лариса – «страус». Милый и одинокий «страус». Резким и сильным ударом ноги она останавливает метнувшееся к ней мужское тело и заставляет его сложиться пополам. Пакет грохнул бутылками об пол. В момент нападения «страус» издала короткий крик. Лариса этого не заметила. Его услышал сосед за стеной и тут же вломился к ней в квартиру. Оценив обстановку, он вытащил скрюченного пополам гостя на лестничную площадку и закрыл за ним дверь. Набор «джентльмена» выставил за дверь и аккуратно прислонил к стене. Мгновение смотрел на него, затем выхватил коробку конфет и вернулся с ней к Ларисе.

– Ловко вы его.

– Вырвалось как-то само собой. – Лариса холодная женщина, ее не трясло, она не волновалась, она оценила свой поступок и как всегда не в свою пользу. – Пустила в дом и избила…

– Так уж и избили… Это вам от него. Конфеты желейные. Так себе! Один мармелад.

Павел демонстративно разорвал целлофановую упаковку, радуясь чему-то своему. Повернул лицо в сторону незашторенного зимнего окна.

Пусть смотрящие с балконов мужчины видят и завидуют, если конечно смотрят.

– Чему вы улыбаетесь? – спросила Лариса.

– Странный день, странные события… Меня в квартире оставили. Зачем? Вдруг я тоже такой.

Женщина, подумав, покачала головой:

– Вы лампочку в подъезде вкрутили. Светло стало. Вы не такой.

– Спасибо. Вы приглашали его?

– Я? Нет. Мама беспокоится за мое будущее.

– Без вашего согласия?

– Я с ней всегда согласна, – произнесла Лариса и, видя недоумение гостя, продолжила: – Иногда вид делаю.

– Строгая?

– Я для нее девочка для битья.

Павел помолчал для приличия. Говорить на развернувшуюся тему не хотелось, хозяйке тоже.

– Пойду я. Если что, стучите в стенку, и задвигайте шторы, пожалуйста.

Лариса кивнула и послушно закрыла окно шторами.

Выходит, на Павла не подействовала магия женского присутствия, не возымели действия над ним те флюиды, которые толкнули выдворенного гостя на необдуманный поступок. Возможно, что они исчезли, как и все женские фантазии.

Глава четвертая

Респектабельный мужчина на первом балконе стал мерзнуть. Смотреть нечего. Задвинули штору в окне напротив. Второй мужчина не вернулся в квартиру. Выходит, разборок не будет. Как она его! Респектабельный мужчина даже не понял сначала, чего это мужик с пакетом прогнулся, и засмеялся, когда до него дошло. Мужчина в темноте улыбался своим мыслям. Молодость, молодость! Подобное возможно только в это время.

Мужчина с первого балкона – хирург-онколог. Пятьдесят восемь лет для дам. На самом деле шестьдесят два. Полный, лысый по собственному желанию. С мясистым носом, полными губами, густыми бровями. Щеки просвечивают сосудистыми сине-красными звездочками. В ухе серьга, гвоздик с брильянтом, чтобы не сглазили. Больной человек невольно переводит глаза на поблескивающий гвоздик, а не сосредотачивает свое пристальное внимание на враче. Какие глаза у онкологических больных – догадаться нетрудно. А врач не Бог. Одинок хирург, а женат был всегда и часто. Все отношения с женщинами спешил узаконить, чтобы дать каждой уверенность в его любви. Те верили и первое время довольно хорошо себя чувствовали в его комфортных квартирах и домах. Хирург знал толк в уюте. Каждый раз новое гнездо блистало лучшими отделочными материалами и превосходным дизайном. Новую квартиру вереницей шли смотреть родственники, друзья и знакомые новой жены. Они-то и заполняли день. Она выставляла перед ними роскошную посуду, дорогие вина и продукты, но никогда не представляла его самого воочию. Муж был предан работе, как охотничий пес хозяину. Влюблялись в хирурга, как правило, молодые сестрички и студентки. Любили именно за талант, мастерство и преданность делу и больным. И был он богом в их глазах и глазах больных всегда, тогда как очередная птичка в гнезде начинала скучать и клеваться.

Прожил он на этом свете солидный срок, выдохся, может быть, ежедневные встречи со смертью поубавили его пыл и темперамент в отношениях с женщинами. Более того, возникло чувство отвращения к женскому полу и грустное недоумение по поводу происходящего с ним. И не лечит он вовсе, а продлевает пациентам жизнь без боли. И не мужчина, раз его бросают женщины так часто. И… Махнул рукой с досады респектабельный мужчина и зашел с балкона в квартиру. Перед сном будет размышлять о странных женщинах из квартиры дома напротив.

Одиночество вконец достало молодую женщину. Зашторенное окно усиливало это ощущение. Она его открыла, не зажигая лампу. Свет падал из прихожей и давал возможность мужчине со второго балкона видеть женский силуэт в бинокль. А женщина из комнаты могла разглядеть эти его действия. Она вздрогнула, накрыла себя шторой. Как мама соседей раззадорила! Это у нее лучше всего получалось и получается. Мужчина раздет, стоит в одних трусах. Зима на улице.

А мужчина со второго балкона действительно раздет, потому как испепеляет душу желание испытать новые ощущения. И не молодой ведь уже – пятьдесят. На кой ляд ему любовные приключения? Не было их у него никогда, так нечего и начинать. Но толкает мужчину изнутри неисполненная желанная мечта, и при первом храпе жены родненькой он вновь выскакивает на балкон.

«Спряталась… Неужто меня видит и стесняется. – Мужчина пришел в умиление. – И ведь не чувствую совсем холода. Я еще молод, кровь кипит. Я еще ого-го!»

Мерзкий скрип балконной двери за спиной приморозил бинокль к глазам. Мужчина застыл от ужаса. Но оклика жены не последовало. С облегчением вздохнул и прокрался к супружескому ложу.

Пронесло!

Лариса окинула взглядом зал. Хмыкнула от понимания неправильности этого слова. Представила, какие залы в новом доме напротив, который построен по новой планировке. Раздалась трель телефонного звонка.

– Да, мама.

– Не мама я. Неспящий сосед за вашими окнами. Вы уж простите за поздний звонок. – Мужской голос ждал ответа. Его не последовало.

В трубке слышалось тихое дыхание, и он продолжил: – Что у вас происходит? Вы будто прячетесь от кого-то за шторы. Приседаете все время.

– Вы рассматриваете меня в бинокль? Как не стыдно! Не прощу!

– Да никогда и ни за что, у меня и бинокля нет.

– Не вы? А кто тогда?

Оба смотрят на свои силуэты в ночных окнах. Для верности поднимают руки.

– Это не вы… Тот стоял на балконе рядом с вашим.

– Так закрывайте шторы, черт возьми! И почему они у вас все время открытые!

У Ларисы сердце зашлось в теплом предчувствии мужского внимания.

Неуклюжий большой человек женского пола прожил половину жизни без мужского участия, но тянулся к нему всеми силами. Лариса в детстве старалась встречаться с несостоявшимся папой, напрашиваясь в гости. Встречала там лица без выражения и слышала голоса без радости. Беглые взгляды вскользь не согревали ее всегда холодные от волнения и напряжения пальчики. Сколько могла терпела. Городок маленький, жил отец с семьей недалеко.

«От козлов молока не бывает», – слышала она, будучи ребенком, горькую материнскую правду и не хотела верить в это. Это как Дед Мороз у порога. Ждешь чудо, а вытаскивают из новогоднего мешка с подарками совсем не то. Куда деть недоумение? Оно на лице написано. И страшно стыдно за взрослых и за Деда Мороза.

– Вы почему молчите? Я вас обидел? – Мужской приятный баритон в трубке вернул женщину к действительности.

– Неприятно мне, когда шторы закрыты. Тесно мне от этого в комнате.

Шепотом произнесенные слова мгновенно выдали доктору диагноз.

– Давно так?

– Давно. Лет двадцать, может, больше.

– Засыпаете как?

– Перед сном много думаю. Посмотришь на часы, а там четвертый час уже…

– Поправим. Вас посетители сегодня атаковали. Необычные… Кто они?

– Один ваш сосед, второй мой сосед.

– Кто плохой, кто хороший?

– Ваш плохой, мой хороший. Мой сосед лампочку на лестнице вкрутил. Кто дал вам номер моего телефона? Мама?

– Нет. Друзья помогли узнать по адресу. Мама всем раздает ваш номер телефона?

– Только соседу с третьего балкона.

– А! С третьего… Со второго еще не приходил? Цирк! А вы белочка в колесе.

– Большая такая. С большими ногами, – горестно согласилась с мужским высказыванием Лариса.

– Нехорошо вы о себе как-то… Вы себе не нравитесь?

– Всегда. Вы с виду не сильно большой.

– Я компактный. На сегодня вам хватит треволнений. Ложитесь спать.

Спокойной ночи. И закройте наконец шторы! Давайте договоримся, шторы будете открывать в половине девятого вечера. В это время я буду вам звонить.

– Зачем?

– Общаться будем. Поправлять то, что нужно.

Респектабельный мужчина погрозил молодой женщине пальцем из окна напротив. Жестами велел закрыть шторы. Лариса тут же исполнила его приказ.

Кровать не пугала одиночеством. У женщины очень много новостей, и их необходимо обдумать. Но снова трещит звонок телефона. Два шага страусиных ног в его сторону, и телефон смолкает на всю ночь. Это уж точно была мама! Слишком долго был занят городской номер телефона дочери. Спать! Спать! Когда подступала дрема, раздался стук. А тихий звук в ночи в общественном доме – самый громкий звук на свете. Этого еще не хватало! Стук повторился. Сосед через стенку стучал тихо и миролюбиво.

Он проявлял сегодня по отношению к ней мужскую заботу. Она не одна!

Вокруг люди, думающие о ней. Лариса почти ласково ответила на стук и заснула.

Во сне она увидела себя и почему-то очень красивой. И в осанке, и в походке, и ноги ее были красивыми и легкими. Ей не стыдно было ими ступать перед мужчиной, смотрящим на нее влюбленными и восхищенными глазами. Она была в ореоле яркого света, как святая. А самое главное, было ощущение полной эйфории, счастья и удовлетворенности собой.

«Как в раю побывала, – подумала она, проснувшись. – Что за видение? Может, я скоро умру? И меня поместят в рай? Нет, не хочу. Мне в половине девятого вечера штору отодвигать и общаться». – При этой мысли Лариса улыбнулась.

Голос матери заставил ее вернуться в действительность.

– Проснулась, корова? Ты в лежачем положении еще коровистей выглядишь.

Мама Ларисы сидела рядом с кроватью. Не могла вытерпеть неизвестность, вот и зашла к дочери по дороге на работу. Ее тяжелый взгляд упал на аппарат городского телефона.

– Телефон отключила, вонючка.

– Неправда. Не пахну я. Постель вчера сменила и купалась вчера.

– Коровы все воняют, как их ни купай.

Лариса как всегда собралась терпеть выпады матери. Та осмотрела комнату.

– Вижу, что был. Конфетки дешевые. Это поначалу. Почву прощупывает. День влюбленных на носу, подарок приволочет. Намекни какой! Сапоги выносила уже. Шаг у тебя тяжелый, коровий. Холодильник пустой. – Мать выразительно посмотрела на холодильник. – Рассказывай, спешу на работу.

– Так не о чем. Все сама уже рассказала.

– Вот! Мама знает все. Мама все видит. Так и продолжай. Да! Утюг у меня сгорел. Намекай!

Дочь кивнула.

– И если за первые дни никаких материальных подвигов с его стороны не будет, гони в шею. А то пустит славу, что тут на халяву все и сразу! Как он из себя? На какой ниве кует деньги? Если в таком доме оторвал себе квартиру – значит, деньги у него есть.

– Мама! Я далеко уже не молода. Ты пенсионер. Разве мужчинам такие женщины нужны? Может, не надо всего этого?

– А то я не знаю. Открыла Америку. Это мне они не нужны. С козлами жить не хочу и не буду.

Мама Ларисы удалилась в прихожую. Взглянула на себя в зеркало при свете лампочки. Полумрак скрывал явные признаки старости на лице женщины. Найдя подтверждение своей неотразимости, мать продолжила:

– И вот это ты нарекаешь старостью? – Она провела рукой вдоль тела.

– Мама, ты хорошо выглядишь для своих лет. И только…

– Да, я хорошо выгляжу. И хорошо мыслю. Я занимаю приличную должность с копеечной зарплатой и пенсией и, несмотря на все это, я хорошо выгляжу. Потому что знаю, как надо жить.

Резкая боль в подреберье возникла внезапно. Вмиг исчезла женская бравада, лицо и мысли в голове напряглись. Вена на виске вздулась. Ее даже дочери со стороны было видно.

– Мам?

– Что мам? Вызывай «скорую помощь», корова!

– Может, корвалолу, чаю сначала! Ты зря нервничаешь.

– Мама зря нервничает, по ее мнению! Лежит коровой в собственной квартире, все в квартире есть! А мама у нее зря нервничает! – Она прошла к дивану, прислушиваясь к себе. – Кажется, проходит…

Через некоторое время продолжила поучать дочь:

– Не прокатит первый, возьмешься за второго. Главное, не терять время. Дом богатый, и люди в нем богатые живут.

– Хорошо, мама.

– Посмотрим, в чем твое «хорошо» проявится.

Слово «хорошо» мать произнесла гнусным, неприятным на слух голосом.

– Я уже встаю, – покорно произнесла дочь.

– И что, мне аплодировать, в пляс пуститься?!

– Просто так сказала.

– У тебя все просто так! Всю жизнь! Взяла и зародилась во мне! Взяла и родилась!

– Так не бывает, мама.

– Как это не бывает? Раз ты стоишь передо мной!

Ссутулясь, Лариса стояла спиной к матери и наматывала телефонный провод на руку. Она хотела подключить телефон к розетке. Но затылок до краев наполнился гневом. И ей захотелось как угодно перекрыть этот нескончаемый поток ереси, исходящей из уст матери. Кому придет в голову задушить свою мать? А ей пришло.

Мама что-то почувствовала. Спина дочери сигналила об опасности. Пожилая женщина насторожилась, слегка присмирев.

– Ты чего застыла? Ты чего?

Обернувшись, дочь зло взглянула исподлобья. Кровоток в перетянутых телефонным проводом руках нарушился, они посинели.

– Портить имущество нехорошо, – пискнула мать и как-то сразу обмякла. Как будто воздух вышел из воздушного шарика. Сморщилась, скукожилась и сошла на нет. Страх мамы был так велик, что раздавил скорлупку, под которой пряталась маленькая и уже старенькая, ставшая ненужной мужчинам женщина, которая посредством дочери продолжала воздействовать на них.

Дочь смотрела на нее ненавидящим взглядом, она чувствовала в себе великую силу против матери, не свойственную дочерям и редко встречающуюся в природе. Мать закрыла глаза, потому как не было сил что-либо, как обычно, приказывать.

Негромкий стук в смежную стену между двумя квартирами прогремел, как выстрел. Словно пуля попала в голову Ларисы, и из раны стала вытекать лютая ненависть к женскому существу, сидящему на диване. Вниз-вниз по горлу, по груди и животу. В освободившемся пространстве ожило воспоминание о вспыхнувшей лампочке в общественном подъезде. Стало светло. Лариса оглядела свои синие вспухшие руки, в них нестерпимо пульсировала кровь. Взгляд опустился ниже. А вот и большие коровьи ноги.

– Ну что мне их отрезать, что ли, чтобы ты меня любила?

Крик пронзил старушку с мертвенно-бледным лицом. Она дернулась всем телом к дочери. Та шарахнулась от нее и упала на пол. Тяжело упала, как подобает корове. Уперлась руками в пол, запрокинула голову и завыла:

– Уходи… Уходи…