Текст книги "Красавец-мужчина: мужская мода Серебряного Века."

Автор книги: Галина Иванкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Эталон привлекательности.

Мы выяснили, что эталоном красоты в Серебряном Веке была стройная, но фигуристая брюнетка с чёрными или с фиалковыми глазами, этакая Женщина-Цветок. Таким образом, занявшись описанием красавиц, мы совсем забыли об их изысканных кавалерах, впрочем, по словам лорда Генри, героя Оскара Уайльда: «Женщины, во всяком случае, добродетельные женщины, – не ценят красоту». Но так ли это? Впрочем, всё по порядку. Идеальный персонаж Прекрасной Эпохи – высокий, атлетически сложенный, но изящный брюнет. Изысканность сочетается в нём с мужественностью, а интерес к поэзии – с остроумием и даже некоторым цинизмом суждений. По-прежнему в моде борода и усы, но некоторые мужчины уже отказываются от этих символов мужественности в пользу гладко выбритого лица.

«Бритый, с тонкими чертами лица, темноглазый и темноволосый. Безукоризненные манеры с оттенком надменности. Поразителен контраст между твёрдыми линиями рта и подбородка и мечтательным выражением глубоко посаженных глаз»,– так рисует всё тот же Оскар Уайльд портрет лорда Чилтерна. Следуя моде на тёмный цвет волос, многие мужчины красили волосы и усы – это не считалось чем-то из ряда вон выходящим, хотя и высмеивалось в прессе. От молодых щёголей не отставали и пожилые, убелённые сединами, мужчины. «Седые волосы и усы сделать чёрными!» «Седину волос и усов можно устранить при помощи ‘Van’s Mexican hair restorative’ безо всякого вреда для кожи головы», – писали в своих рекламных объявлениях производители и торговцы спецсредствами для получения «радикально чёрного» цвета волос (Цит. по 'American dress pattern catalogs' 1909. NY).

Типичный красавец Серебряного Века.

Открытка из личной коллекции автора.

Обществом приветствуются занятия спортом, и, если на женщин – спортсменок всё ещё смотрят с некоторой насмешкой (а то и – осуждением), то мужчина, играющий в теннис и устраивающий заплывы, имеет все шансы понравиться любой, даже самой капризной, красавице. Благодаря гимнастике и поднятию тяжестей, тело наливается красивой мускулатурой, становится гибким и выносливым. Ценится не просто стройное тело, а та идеальная соразмерность, которая приобретается в беспрестанных упражнениях. Образ юного атлета становится всё более и более актуальным. О.Генри иронизирует: «Молодой человек из зеленной лавки был строен и широкоплеч и отличался такой же свободой и непринужденностью движений, как тот атлетический красавец, который на рекламном вкладыше в воскресный журнал примеряет новейшие, не натирающие плеч подтяжки».

Действительно, на рекламных проспектах, плакатах и открытках тех лет неизменно изображался румяный, улыбчивый, стройный красавец с чёрными, на прямой пробор волосами и лихо закрученными усиками. В типичном для эпохи рассказе Николая Архипова «Лучезарная»* молодому спортсмену противопоставляется хилый интеллектуал (но интеллектуал без всякого блеска!), хотя и в золотых очках. «На фоне мягкого солнечного света, точно стальная, вырисовывалась фигура Медведева в лёгком купальном костюме, с широкими плечами и сильными руками, на которых змейками играла мускулатура»,– таков идеальный мужчина Прекрасной Эпохи. И его антипод: «…близорукое и доброе лицо жениха, с неизменными большими золотыми очками на носу и он показался ей будничным, слабым человеком».«Будничный человек» – нет худшего приговора, как для мужчины, так и для женщины. В романе «Портрет Дориана Грея» Оскар Уайльд рисует образ прекрасного юноши, единственным богатством которого является красота, а главным врагом – неминуемая старость.

Неизвестный художник. Афиша выступления братьев Медведевых. 1899 год.

Однако мужчина ‘Belle époque’ относился к возрастным изменениям гораздо спокойнее, чем уайльдовский Дориан Грей. Во второй половине XIX века, когда продолжительность жизни в Европе и в Северной Америке значительно увеличилась, пожилой возраст перестал восприниматься как синоним болезней и старческого уродства. Мужчина, которому перевалило за пятьдесят, а то и за шестьдесят лет, уже не ассоциировался с «уходящим поколением», – это был полный энергии, сил и желаний человек. «Граф де Шаньи был зрелым мужчиной. Знатный вельможа, красавец. Роста выше среднего, с приятным лицом, несмотря на тяжёлый лоб и холодноватые глаза; он отличался самыми утончёнными манерами с женщинами и был несколько высокомерен с мужчинами, которые не всегда прощали ему успехи в свете»,-это описание знатного немолодого француза из романа «Призрак оперы».

«Ему пятьдесят шесть лет, но он еще очень красив и всегда хорошо одет – мне не понравилось только, что он приехал в крылатке, – пахнет английским одеколоном, и глаза совсем молодые, чёрные, а борода изящно разделена на две длинные части и совершенно серебряная», – это уже русский барин из рассказа «Лёгкое дыхание». Красота пожилого, импозантного мужчины, не утратившего обаяния молодости – такой же актуальный образ ‘Belle époque’, как и юный атлет. Внешняя привлекательность, хороший вкус, умение ухаживать за дамами и, вместе с тем, цинизм в суждениях и даже – некоторая развращённость – всё это укладывалось в понятие ‘charmeur’ – очаровывающий в первого взгляда; соблазнительный сердцеед. Таким был, например, известный парижский красавец Бони де Кастеллан или, скажем, князь Феликс Юсупов.

Открытка из личной коллекции автора.

Однако, стоит заметить, что женщин Прекрасной Эпохи в ещё большей степени привлекали не писаные, но пустые красавцы, а творчески одарённые люди – разумеется, успешные и знаменитые. Или же безумные гении с горящими глазами. Поэтам и художникам был обеспечен абсолютный успех у светских «львиц», актрис и гимназисток. Людям творческих профессий приписывались самые фантастические качества – страстность натуры, власть над толпой и даже – демонизм. При этом «кумир» мог выглядеть заурядно и даже непривлекательно. Чеховский Тригорин. ходит в «…рваных ботинках и брюках в клетку»; любит удить рыбу и «радуется, что поймал двух голавлей»; старается не привлекать к себе внимания; не разучился «конфузиться» от похвал; «вялый, рыхлый, всегда покорный».

Тем не менее, две потрясающие женщины – Нина и Аркадина от него без ума. Или вот, помните, у Алексея Толстого? «...Было невыносимо оскорбительно так долго страдать и думать об этом Бессонове, который и знать-то её не хочет, живёт в свое удовольствие где-то около Каменноостровского проспекта, пишет стихи об актрисе с кружевными юбками...А Даша вся до последней капельки наполнена им, вся в нём».В рассказах Михаила Арцыбашева чаще других встречается образ коварного соблазнителя – знаменитого писателя или художника, внешность которого чаще всего – обычна. Не были обойдены вниманием и революционеры всех мастей – ниспровергатели азбучных истин, радикальные лидеры, запрещённые авторы и прочие бомбисты, скрывающиеся от властей по конспиративным квартирам. То есть либо шикарная внешность, либо творческая, а лучше – демоническая или ещё какая-нибудь нетривиальная личность.

Красавец-мужчина среди Женщин-Цветов.

Художник Альфонс Муха. Середина 1890-х годов.

Насмешку вызывали тучные мужчины, мелкие клерки, скромные людишки с такими же унылыми интересами – ведь все они не могли быть героями романтических приключений. Полный, низенький человек в дешёвой визитке, любящий поесть и предаться празднословию, то есть произносящий банальности – антигерой Прекрасной Эпохи. В нём нет никакой загадки. Такого было принято считать «скучным пошляком», ничего не понимающим в искусстве… «Андрей был бы хорош, только он располнел очень, это к нему не идёт»,– констатирует чеховская Ольга. Располнел, опошлился, и – перестал быть интересным.

…В целом, общество ‘Belle époque’ было ориентировано на любование красотой – будь то женские прелести или волшебный цветок, вычурность поэтического слога или дивное сочетание лент на шляпке. Пассивное наблюдение за прекрасным, как способ отвлечься от мысли о социальных потрясениях, о всё большем разобщении людей, о крушении незыблемых идеалов стало для человека ‘Belle époque’ настоящим спасением, той самой соломинкой, за которую хватается утопающий. Эпоха прелестных шляпок, изысканных флаконов, выспренних стихов и бесподобных виньеток, ‘Belle époque’ вывела формулу гармонии: «В человеке всё должно быть прекрасно».Прекрасная Эпоха была жестока в своём желании принимать только красивое, как жесток был Дориан Грей, плоть от плоти своего времени.

Исправление мужских носов – тоже веяние времени.

Взято из этого блога.

Да. ‘Belle époque’ была временем настоящих эстетов, смаковавших каждый момент своей жизни и придававших огромное значение прелестным мелочам. Эти мужчины были законодателями мод и персонажами светской хроники (иной раз, участниками скандалов!), без них не обходилась ни одна премьера и ни одна выставка современных художников. О мужчинах-денди мы и поговорим в следующей Части.

*Примечание. Рассказ Н.Архипова «Лучезарная» цит. по альманаху «Любовь», СПб., 1910, стр.145.

Красавцы Серебряного Века.

Итак, продолжаем наш разговор о мужчинах ‘Belle époque’. Это было время настоящих эстетов, смаковавших каждый момент своей жизни и придававших огромное значение прелестным мелочам. Эти мужчины были законодателями мод и персонажами светской хроники, без них не обходилась ни одна премьера и ни одна выставка современных художников. А иной раз они были персонажами скандальной хроники. Красавцы, модники, эталоны стиля. Таков, был, например, известный парижский бонвиван – граф Робер де Монтескью – Фезенсак(le comte Robert de Montesquiou-Fézensac). Богатство, знатность, внешняя привлекательность, утончённый вкус и любовь к жизни отличали этого человека. Современники называли его «повелителем утончённых запахов» и «профессором красоты». Стройный, даже, можно сказать, худой, брюнет с точёным профилем, Монтескью воплощал эстетический идеал своего времени.

Коллекционер, любитель книг, вин, драгоценностей и ароматов. Историк моды, автор книги о дендизме, О.Вайнштейн отмечает: «Монтескью обладал удивительной способностью притягивать к себе лучшие таланты эпохи. Граф был душой любой компании. У него были преданные поклонники и обожательницы в великосветских кругах, но по-настоящему графа оживлялся среди людей искусства. Он мгновенно отличал людей одарённых и старался помочь им». Среди его друзей были Поль Верлен, Сара Бернар, Марсель Пруст. Монтескью устраивал постановки спектаклей для Иды Рубинштейн и пропагандировал Русские Балеты. Имея солидный капитал, он привык поддерживать деятелей искусства, например, всё того же Поля Верлена.

Робер де Монтескью в юности.

Считается, что граф Робер послужил прототипом главного героя для романа Жориса Гюисманса «Наоборот» – книги, ставшей неким манифестом декаданса конца XIX века. «Он прослыл чудаком и славу эту за собой утвердил, когда стал ходить в белом бархатном костюме с парчовым жилетом и – вместо галстука – с букетом пармских фиалок в вырезе рубашки без воротничка…»,– таково описание молодого герцога дез Эссента, в котором современники явственно угадывали Робера де Монтескью. Жизнь дез Эссента протекает среди цветов, драгоценных камней, изысканных благовоний и…ночных кошмаров – он всеми силами пытается уйти от уродств и дисгармонии современного ему общества. Страх перед веком бездушных машин, перед крушением, казалось бы, незыблемых устоев, дейстивтельно, мучил многих современников Монтескью и Гюисманса.

«Да, уже давно нет ничего здорового. Вино и свобода в наше время дрянны и убоги. И надо уж очень постараться, чтобы убедить себя в том, что верхи общества достойны уважения, а низы – сострадания или помощи»,– говорит герой. И печальный итог: «Боже,– вздохнул дез Эссент. – А ведь это не сон! И придется мне жить в мерзкой суете века!».Де Монтескью скрывался от «мерзкой суеты века», окружая себя роскошью веков былых. Так, он, подобно многим своим современникам, обожал искусство Галантного Века и устраивал блестящие балы в стиле Людовика XIV и Людовика XV. Монтескью скрупулёзно изучал стиль жизни и самые незначительные мелочи, связанные с Золотым Веком французской монархии. В пылу своего увлечения жизнью версальских небожителей, граф даже приобрёл антикварную ванну, некогда принадлежавшую фаворитке Людовика XIV – маркизе де Монтеспан!

Жак Эмиль Бланше. Портрет Робера де Монтескью.

Монтескью был так пленён своими кумирами – королями, что предложил интересный проект – воссоздание версальской жизни времён Короля-Солнце. Для изображения галантных небожителей следовало пригласить самых знаменитых актёров и даже наследников знаменитых родов. Себя он прочил на роль самого Людовика XIV. Затея вызвала иронические комментарии и вовсе не потому, что балы-маскарады и тому подобные развлечения были нонсенсом. Отнюдь. Так, при дворе Николая II в 1903 году был дан грандиозный бал, где все гости танцевали в древнерусских одеяниях. Знаменитый модельер Поль Пуаре, поклонник восточной эстетики, устроил в своих апартаментах ориентальную сказку «1002-я ночь», где сам играл роль падишаха, а его супруга – Дениза Буле – роль любимой одалиски. Гости же представляли восточных владык, гаремных обитательниц и грозную стражу.

Подруга графа – безумная и волшебная маркиза Казати – любила разыгрывать венецианские празднества в духе Гольдони и даже римские оргии времён Нерона. В нашем случае речь зашла вовсе не о реконструкции какого-нибудь праздника эпохи Людовика XIV. Граф де Монтескью задумал «оживить» обитателей двора, чтобы исполнители ролей некоторое время пожили жизнью XVII столетия. Робер де Монтескью не хотел ограничиваться маскарадом, а мечтал побыть в облике короля не один день, да ещё в самом Версале... Это-то и вызвало насмешки, граничащие с осуждением. Затею никто не поддержал и она быстро забылась. Граф продолжал пользоваться славой умного и утончённого человека, мецената, у которого всегда можно было попросить денег на какую-нибудь творческую задумку.

Джованни Больдини. Портрет Робера де Монтескью 1897 год.

Монтескью обладал почти гениальным чувством цвета, он создавал свой образ, подобно тому, как художник рисует картину. Как и указанная выше маркиза Казати, он желал быть «живым шедевром». Возможно, некоторым современным людям это покажется странным, но любимым цветом Робера был… серый. Об этом цвете написано слишком много нелестного. Так, Василий Кандинский считал серый цвет «безнадёжным»и «неподвижным». Он полагал, что «...чем темнее серый цвет, тем больше перевес удушающей безнадёжности…».Выбор серого костюма или платья часто считается признаком натуры посредственной и скучной. Не случайно ведь бытует понятие «серый человек», «серость», и даже презрительное – «серая мышка».

Монтескью мог так изысканно подать серый цвет в своих нарядах, что ни у кого не возникало даже мысли о том, что это выбор «серой натуры». Он различал серо-стальной и «мышиный», жемчужно-серый (гридеперль) и серо – сизый. У него была даже специальная «серая комната». Различные оттенки серого цвета граф умело сочетал, например, с лилово– розовым. Гюисманс тоже «одевает» своего героя дез Эссента в серые костюмы: «Он надел костюм мышиного цвета в светло-серую клетку…».Кстати, современные психологи отмечают, что серый цвет выбирает человек, сознательно отгораживающийся от внешних воздействий, чтобы сохранить идеальный покой и внутреннюю стабильность. Не к этому ли стремился граф Робер?

Робер де Монтескью в костюме Галантного Века.

Сохранилась фотография графа и в кожаной куртке шофёра – автомобилизм, детище суетного века, увлекало даже таких «ретроградов», как Монтескью. Хотя, конечно, с б ольшим удовольствием Робер позировал в нарядах Галантного Века! Марсель Пруст, познакомившийся с Робером в начале 1890-х годов, изобразил его в своём романе под именем барона де Шарлю, эстета и активного гомосексуалиста. Этот образ, кстати, обидел самого графа, никогда не афишировавшего свою личную жизнь. Мы не можем точно сказать, был ли Монтескью поклонником голубой любвиили же он являлся типичным асексуалом, вся страсть которого оказалась направлена на красивые вещи, на утончённые ароматы и любование собственным отражением в многочисленных зеркалах.

Монтескью, как и большинство образованных людей своего времени, был искушён в гуманитарных дисциплинах и, как водится, являлся поэтом. Его витиеватые, выспренние, похожие на виньетки, стихи пользовались определённым успехом в светских кругах. К сожалению, его творения были слишком длинны и слишком вычурны даже для той эпохи. В стихах Монтескью было очень уж много красивых – иной раз излишне красивых – слов и очень мало настоящего таланта. После начала войны жизнь его потеряла всякий смысл – он быстро состарился, его даже перестали узнавать на улице... Скончался великий денди Прекрасной Эпохи в 1921 году – он был относительно молод, ему было всего шестьдесят шесть лет: видимо, он окончательно устал от «мерзостей суетного века»…

Бони де Кастеллан и его супруга Анна Гулд 1890-е годы.

Другим небезызвестным красавцем ‘Belle époque’ был граф Бони де Кастеллан(le comte Marie Ernest Paul Boniface de Castellane). Стройный, белокурый (вопреки моде на брюнетов!), голубоглазый Бони, был самым опасным парижским «сердцеедом» и циником. В отличие от щедрого и глубоко порядочного, Монтескью, де Кастеллан никогда не задумывался о том, ранят ли окружающих людей его слова или действия. Бони принадлежал к древнему роду и был заметной фигурой в ту эпоху, когда, прежде всего, ценились великолепие, красота и…деньги. Первые два преимущества были даны графу де Кастеллану от рождения, третье он приобрёл, женившись на богатой американской наследнице Анне Гулд, некрасивой и лишённой всякого шарма. Ей хотелось быть женой знатного красавчика из Старого Света. Ему хотелось денег и роскоши. Поначалу всё шло прекрасно, ибо каждый получил вожделенный приз. Анна казалась счастливой – Бони был тем, что называют charmeur, – мужчиной, которому прощают всё, даже непростительное.

Так, влюбив в себя знаменитую куртизанку Каролину Отеро, Кастеллан воспользовался чувствами женщины, и даже некоторое время жил за её счёт. Более того, прокутив с Отеро несколько дней в одном версальском отеле, он бросил женщину и сбежал в Париж. Причина оказалось банальной – Отеро опять проиграла все имевшиеся у неё деньги и прекрасному Бони тут же сделалось мучительно скучно. Но белокурому шалунишке прощали всё – он был красив, как греческий бог и пленительно коварен, как и всякий дон Жуан. (Кстати Анна Гулд всё-таки развелась с Бони в 1906 году после того, как утончённый супруг пустил по ветру большую часть её состояния). Пережив развод, означавший для него утрату основного источника доходов, граф сделался одним из успешных антикваров своего времени, так как отлично разбирался в произведениях искусства. Что интересно, де Кастеллан совершенно искренне обожал своих домашних питомцев – собак. Для своей любимицы – французского бульдога Мадам Бубуль он заказывал пальтишки у самых дорогих парижских портных и даже – очки для защиты глаз.

Бони де Кастеллан фото 1900-х годов.

При стойкой моде на брюнетов, Бони де Кастеллан никогда не подстраивался под «вкусы толпы» и не пользовался краской для волос, хотя в те времена большинство модников перекрашивало усы и волосы в радикально чёрный цвет. Граф был всегда изысканно и даже – претенциозно одет. Исследователи, опираясь на материалы светской хроники, утверждают, что многие из его костюмов были светлых, скорее, подходивших женщинам, тонов, хотя на большинстве постановочных фотографий он одет строго и сдержанно, как и положено представителю бомонда. Считается, что Кастеллан был прототипом прустовского маркиза де Сен – Лу. В описании молодого маркиза действительно угадывается Бони де Кастеллан.

«Я увидел высокого, стройного молодого человека с открытой шеей, гордо поднятой головой, пронзительным взглядом и такой светлой кожей и золотистыми волосами, словно они вобрали в себя весь солнечный свет. На юноше был костюм из мягкой кремовой ткани, который, как мне казалось, подошел бы женщине, а никак не мужчине…Его глаза были такого же цвета, как море, и с одного из них поминутно спадал монокль. Все смотрели на него с любопытством – юный маркиз де Сен–Лу–ан-Бре славился своей элегантностью». Увы. Идеальный мужчина ‘Belle époque’ иной раз был …не вполне мужествен. В этот период не слишком популярна явная брутальность. Она оказывается невостребованной в обществе, где слишком много внимания уделяется внешней привлекательности людей, вещей и явлений. Конечно, ценится мускулатура молодого атлета, но при условии, что у него – привлекательное лицо и ухоженные усики. Мужлан уродлив, как уродливо всё примитивное.

Бони де Кастеллан в пожилом возрасте.

«…За него боролись самые хорошенькие женщины из высшего света, и когда он появлялся у моря с известной красавицей, за которой он ухаживал, то это, во-первых, окончательно упрочивало ее славу, а во-вторых, не меньше привлекало взоры к нему, нежели к ней. Его «шик», заносчивость юного «льва», а главное – редкостная красота давали некоторым основание утверждать, что в нем есть что-то женственное, но недостатка в этом не видели, так как его мужественность и влюбчивость были известны всем»,– это снова прустовский маркиз де Сен – Лу. Итак, заносчивость, женственная красота, умение волочиться за самыми капризными дивами и при этом – некая странная «мужественность».

‘Belle époque’ была временем, когда все гендерные стереотипы подверглись, если не разрушению, то, во всяком случае, пересмотру. Сохранились фотографии Бони де Кастеллана, перешагнувшего пятидесятилетний рубеж. На всех фотографиях он по-прежнему красив и заносчив, как и положено настоящему светскому «льву». Как и де Монтескью, Бони не сумел дожить до глубокой старости – он скончался, будучи шестидесяти пяти лет от роду в 1932 году, в эпоху, когда, как раз, ценились брутальные мужчины – плакатные солдаты грядущей войны. В такие времена бонвиванам делать совершенно нечего! Даже просто жить – неинтересно...

Валентин Серов. Портрет Феликса Юсупова.

Русским красавцем ‘Belle époque’ можно назвать Феликса Юсупова, наследника громкого титула и миллионного состояния. Остроумный, циничный, и, вместе с тем – умеющий сострадать и помогать людям, князь Юсупов прожил бурную, можно сказать, даже беспорядочную жизнь. Избалованный юноша с самого детства был поклонником небезобидных розыгрышей и опасных приключений. «Было нам лет двенадцать – тринадцать, – вспоминал князь, – Как-то вечером, когда отца с матерью не было, решили мы прогуляться, переодевшись в женское платье. В матушкином шкафу нашли мы всё необходимое. Мы разрядились, нарумянились, нацепили украшенья, закутались в бархатные шубы... На Невском, пристанище проституток, нас тотчас заметили»,пишет Феликс в своих мемуарах.

Феликс Юсупов был с детства очарован красотой своей матери, её безукоризненным вкусом и изяществом. Видимо, этим и объясняется тяга юноши к переодеваниям в дамские туалеты. Он даже (ради шутки) пел в кафешантане «Аквариум» под видом заезжей певички – француженки. Одетый в хитон из голубого с серебряной нитью тюля, с эспри из страусовых перьев, он выступал в «Аквариуме» шесть вечеров подряд и даже умудрялся срывать аплодисменты. Однако сольная карьера князя закончилась семейным скандалом. Феликс Юсупов, подобно многим своим современникам, был противоречивой натурой. Любовь к эскападам и откровенный цинизм уживались в нём с порядочностью. Так, он был дружен с Великой Княгиней Елизаветой (сестрой императрицы Александры Федоровны). Именно под её руководством он помогал чахоточным больным и давал деньги на благоустройство больниц. « Способный на многое дурное способен и на многое доброе, если найдёт верный путь»,– сказала ему Великая Княгиня. Анна Павлова оказалась несколько резче: «У тебя в одном глазу Бог, в другом – чёрт».

Феликс Юсупов в образе царевича. 1912 год.

Взято из статьи о Юсуповых.

Будучи одним из самых завидных женихов империи, Феликс Юсупов женится на Ирине Романовой, племяннице Николая II. Эта высокая худощавая девушка, поражавшая современников своей холодной красотой, оказалась прекрасной парой для эпатажного князя. Имя князя Юсупова неразрывно связано с убийством Григория Распутина, которого князь считал врагом номер один. После революции чета Юсуповых оказалась в изгнании. В книгах историка моды А.Васильева можно прочесть об этом поподробнее. Если же в двух словах, то в 1924 году они основали в Париже модный Дом «Ирфе» (Irfe), названный так по первым буквам их имён – Ирина и Феликс. Дела у «Ирфе» поначалу шли хорошо – пошить себе вечернее платье в ателье князей Юсуповых, было весьма престижно. В 1920-х годах мир парижской моды обогатился русскими аристократическими именами и – аристократическим вкусом.

Русские дворянки работали на подиумах, а отпрыски самых знатных фамилий шили наряды для парижского бомонда. Мир перевернулся – когда-то русская знать приежала в Париж сорить деньгами... Даже родственницы казнённого царя зарабатывали на жизнь вышивками. Итак, «Ирфе». Помимо дневных и вечерних платьев, модный дом занимался разработкой спортивной одежды. В 1926 году были выпущены духи и бальзамы для ванн. И только знаменитый финансовый кризис 1929 года отразился на положении Дома «Ирфе». Попытка объединить «Ирфе» с другим русским домом – «Итеб» не имела сколько – нибудь положительно результата. В 1931 году Дом пришлось закрыть... Князь Юсупов скончался в 1967 году в Париже. Ему было 80 лет. Ирина пережила его всего лишь на три года.

«Безукоризненный денди, он больше всего боится, как бы его не заподозрили в чувствительности»,– так характеризует одного из своих героев Оскар Уайльд. Как же должен был одеваться элегантный мужчина Прекрасной Эпохи? В Части I мы говорили об эталоне мужской привлекательности. В Части II посмотрели на самых красивых мужчин эпохи. Сегодня наша тема – одежда. Даже беглый взгляд на одежду рубежа веков позволяет сделать вывод: мужской костюм менялся значительно медленнее женского. «Перемены в мужской моде стали измеряться сантиметрами, сменой положения плечевого шва, количеством пуговиц»,– отмечает историк моды и быта Р.Захаржевская. Мужская мода, с одной стороны, была гораздо более практична и «прогрессивна», с другой стороны – более консервативна.

В 1890-е годы актуальный в предыдущем десятилетии сюртук(фр. surtout) – мужская верхняя одежда в талию с равномерно длинными полами, постепенно вытесняется пиджаком. Французы называли его вестон(veston). Большое распространение получает разновидность сюртука – визитка. Название говорит само за себя – визитка (или по-английски – ‘morning coat’) была предназначена для нанесения визитов и представляла собой однобортный сюртук с закруглёнными, расходящимися спереди полами. Сзади длина визитки достигала уровня колен. Шили визитки из чёрного шерстяного сукна.

Визитка – однобортный сюртук с закруглёнными, расходящимися спереди полами.

Для парадных, торжественных случаев в мужском гардеробе были фрак и смокинг. Фрак(frac) – парадная мужская верхняя одежда особого покроя – короткий спереди, с длинными узкими фалдами сзади. Смокинг(smoking jacket) – вечерняя мужская одежда из чёрного сукна с открытой грудью и длинными покрытыми шёлком отворотами. Так, уайльдовский лорд Горинг входит «...во фраке, с бутоньеркой в петлице, в цилиндре и белых перчатках…»Примечательна реплика Чубукова из чеховского «Предложения»: «…но что же вы это так официально? Во фраке, в перчатках и прочее. Разве куда едете, драгоценный мой?»Итак, фрак – универсальная одежда, незыблемый dress – code для торжественных случаев. Встретить мужчину без фрака на балу или в оперной ложе, было невозможно. Снова читаем Чехова, толко уже «Анну на шее»: «Подошел Артынов, богач, с выпуклыми глазами, страдающий одышкой, но уже не в том странном костюме, в каком видела его Аня летом, а во фраке, как все». То есть «как все» – это во фраке, никак иначе!

Князь Феликс Юсупов вспоминал, что не испытывал желания венчаться во фраке и собирался пойти под венец в визитке, однако, эта очередная выходка молодого князя страшно возмутила его высокопоставленных родственников. Если не было возможности приобрести фрак, его брали напрокат, ибо, как там у Оскара Уайльда? «...Во фраке и белом галстуке кто угодно, даже биржевой маклер, может сойти за цивилизованного человека».Исследователь исторического костюма Р.Кирсанова отмечает, что «...требования, предъявляемые к туалету дам, пожалуй, были менее строгими, чем к туалету мужчин при всех первых визитах, особенно к лицам, стоящим выше визитёра по положению, необходимо быть безупречным относительно внешности… быть во фраке или смокинге, белом галстуке и светлых перчатках.».

Свадебная открытка из личной коллекции автора.

«Ох, надевать фрак! Как это скучно!»– восклицает художник Бэзил Холлуорд в ответ на предложение лорда Генри пойти в театр. О том, чтобы надеть что-нибудь другое, не может помыслить даже представитель богемы! У Игоря Северянина в описаниях праздной светской публики неизменно встречается упоминание фрака или смокинга: «Сновала рассеянно блёсткая публика из декольтэ и фрачных фалд…»Галантный кавалер – непременно «проборчатый, офраченный». И – «Как крылья, метнулись фраки…», «в смокингах великосветские олухи…».

Фрачная мода, элегантная и холодная, уничтожала всякую претензию на индивидуальность. «Толпа чёрных фраков теснилась в фойе…»,– пишет Гастон Леру и в этой фразе – всё отношение к человеку в своеобразной униформе. Это уже не сборище людей, из которых каждый – микрокосм, а именно толпа обезличивающих фраков. Фрак был «деспотичен» не только сам по себе – он диктовал своё «окружение». С фраком одевалась специальная пелерина из того же материала, что и фрак с шёлковыми отворотами или пальто на скрытой застёжке. К фрачному ансамблю полагался специальный шарф или – белое шёлковое кашне. Фрак признавал только белые фрачные сорочки со съёмными манжетами.

Фрак.

Галстук к фраку полагался белый (‘white tie’), а к смокингу – чёрный (‘black tie’). Смокинг, считающийся до настоящего времени символом мужской элегантности, был когда-то «курткой для курения» (smoking – jacket) и мужчины его надевали, когда хотели уединиться в курительной комнате. Существует легенда, что как – то раз мужчины попросту забыли снять «курительные куртки» и появились в них в гостиной. По другой версии – моду на смокинги ввели американцы. Но, так или иначе, в конце XIX столетия smoking – jacket превратился в парадную одежду.