Текст книги "Белая Марь"

Автор книги: Галина Евдокимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Голод подгоняет меня, ведёт через пустынные дворы к домам с потухшими окнами. Он мчится вперёд белым зайцем. Я крадусь за ним, прячусь. Не из страха – просто знаю, меня не должны видеть. Голод никогда не ошибается и шепчет на ушко: там, где закопали, можно и откопать. Поворачиваю в сторону Белой Мари. Знаю, туда никто не сунется. Останавливаюсь на краю могильника.

– Просыпайтесь! Вы меня слышите? – мой голос слегка приглушён страхом. – Я снимаю зарок! Вы свободны!

Кому, как не мне, знать цену слов, произнесённых в нужном порядке. Ведь я была шувани. Слова древнего зарока, в полной тишине они прозвучали великолепно, отчетливо:

– Деш-эфта-шов-панж-штар-трин-ду-эк!

Размытая дождём глина уплывает из-под ног, шипя и пенясь. Поскальзываюсь, сползаю в яму.

Сначала кажется, что сюда набросали хвороста, но чем дольше смотрю на перепутанные между собой палки, тем ясней понимаю, что это человеческие кости. Такие сахарно-белые, омытые дождём. Вот проломленный в темени череп, вот сгнившая до костей кисть руки с торчащим вниз большим пальцем, так похожая на листок летней белой мари.

Наклоняюсь к посеревшему скелету в обрывках одежды. Засовываю в рот кусок тряпки. Не знаю, что это, потому что зажмуриваю глаза – так лучше ощущается вкус. Он чуть примороженный, сладковатый, студенистый. Заталкиваю в рот ещё обрывок, ещё один, ещё… Быстро, без передышки сжёвываю, так что все они соединяются в единую длинную ленту. Потом обгладываю кость, лоснящуюся как рыбий хребет.

Я пытаюсь утолить голод.

Но этот голод неутолим. Если он и уйдёт, то очень скоро вернётся. Он давит изнутри на грудь и отлично чует живое. Теперь всё так ясно, и закон прост – если ты голодна, то обязательно должна поесть.

Мне почти очевидно, куда нужно идти.

У ворот крепости нет стражников. Глубокий Арджешский каньон охраняет получше любой стражи, но для меня он теперь не преграда. Торопливо и ловко поднимаюсь по ступеням. Теперь я точно знаю, сколько их в этой адской лестнице.

Во дворе тихо и пустынно. Мой взгляд скользит по стенам замка, легко проникая сквозь них. В просторной спальне все спят: на большой кровати с днищем из переплетённых полосок кожи, укрывшись с головой меховым покрывалом, спит старый князь, на полу вповалку сытая прислуга, на лавках вдоль стен утомлённые погоней егеря.

А вот и твоё окно. Оно приоткрыто. Налетевший порыв ветра вместе с вечерней свежестью приносит знакомый запах – сладостный, с горчинкой – запах твоего тела. Тёплое, полное жизни, оно влечёт меня. Проворно карабкаюсь вверх по стене и заглядываю внутрь.

Духота хорошо натопленной комнаты, треск свечи у изголовья кровати, косматые тени на полу. Как я хочу тебя, спящего, тёплого!

Лунный свет падает на твои волосы. Легкая дорожка пыли медленно оседает на алые полосы герба ордена Дракона, вышитого на кафтане.

Я нестерпимо хочу тебя.

Бесшумно проскальзываю внутрь, опускаюсь на колени рядом с постелью. Сдерживая дрожь желания, прислушиваюсь к сильным, ритмичным ударам твоего сердца. Провожу пальцами по драконьей отметине на запястье. Осторожно распахиваю ворот рубахи. Какая у тебя белая кожа. Мои смуглые руки, привыкшие к тяжёлой работе, слегка обхватывают твоё горло. Ты начинаешь биться. Я прижимаю ладонь к твоему темени – жест глупый и неуместный, – но ты успокаиваешься. Другой ладонью закрываю тебе рот.

– Шшш… Не надо кричать.

В твоих испуганных глазах больше нет гордости, а в судорожных движениях достоинства. Молись! Но кто бы ни был твой бог, он отвернулся от тебя. Ты неугоден ему. Ты и весь ваш род Басарабов. Теперь на твоём пути только я.

– Не бойся, ты ничего не почувствуешь, – обещаю я и даю тебе возможность вдохнуть в последний раз.

– Ты… не она, – беззвучно шепчут твои губы.

– Я когда-то была ею, – говорю я, целуя твои холодеющие губы. – Меня звали Джана. Но хвостатый дьявол не должен был знать моё имя. Зачем ты ему сказал?

Чувствую, как разгорается во мне злая, гневная сила.

– Никто не принесёт тризну на твою могилу. Никто не опустит в реку яичную скорлупку, как весточку умершему дорогому другу. Твоя мёртвая плоть не станет удобрением для ненасытной травы и спелых колосьев. Я обрекаю тебя на вечные скитания стригоя!

Ты пытаешься оттолкнуть меня, но я вгрызаюсь зубами в аристократическую плоть и с наслаждением чувствую, как содрогается твоё тело, как бесценная твоя жизнь уходит из него по капле.

Насытившись, отрываюсь от тебя и ищу взглядом Бледную Госпожу. В голове звенит ослепительно белая пустота и предчувствие окончательной тишины. Потому что Госпожа уже здесь! Она улыбается и что-то протягивает мне.

Покорно подставляю ладони. Она кладёт в них мягкий, как замусоленная мочалка, вымазанный слизью и кровью кусок плоти. Синюшное тельце, морщинистая шея, припухшие веки и плоский нос. Ребёнок внимательно смотрит на меня, и этот взгляд мучительнее боли.

Вдруг начинают дрожать крошечные запястья, широко открывается беззубый рот и раздается крик, похожий на предсмертный звериный вопль, который переходит в визг и не стихает.

Беспощадные узнающие глаза смотрят мне прямо в душу.

Я падаю в белую марь – нескончаемую, бездонную, болезненно колючую пустоту.