Текст книги "Шепот Черных песков"

Автор книги: Галина Долгая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Пятьдесят семь?

– Пятьдесят семь, Леф! Ибо сказано: «Все боги разделили небо и землю. Пятьдесят великих богов заняли свои твердыни. Семь богов судьбы поселили трехсот на небе»[50]50
  Отрывок из поэмы «Энума Алиш».


[Закрыть]. Но слушай дальше! Жрец долго молился, упав посередине покоев, и боги услышали его, они ответили жрецу, подарив откровение, суть которого он передал людям.

– Что они сказали?

– Что люди должны помнить и чтить своих богов всегда, и тогда когда-нибудь они снова спустятся на землю и снова будут помогать людям. А до того каждого, кто соберется в Страну Без Возврата, спросят, соблюдал ли он дарованные заветы.

– А боги… они проснулись? – не понял Леф.

– Они исчезли вместе с домом, но мы помним и чтим их, и потому в моем городе должен быть Дом Спящих Богов! – закончил царь.

Леф озадачился.

– Господин, но я должен знать, как… каким был тот дом, чтобы его построить…

– Тебе поможет Силлум, – после некоторого раздумья решил Шарр-Ам.

Леф уже познакомился с этим человеком и даже подружился с ним. Силлум был родственником царицы, он рос вместе с царскими детьми и отличался особой сметливостью и рвением в служении богам. Его стихией был огонь. Еще мальчиком Силлум замирал перед священным пламенем, завороженно глядя на игру живых языков костра. Повзрослев, он стал жрецом бога Шамаш, и сам спроектировал храм, посвященный своему покровителю. Он же создал две модели печей для приготовления жертвенного мяса. Одна печь была небольшой и предназначалась для мяса мелкого скота, вторая – огромная, грушевидной формы с перекрытием в виде валика, который должен беречь огонь от осквернения кровью или соком мяса быка или верблюда. Небольшие печи тоже состояли из двух камер: одна для мяса, вторая для огня. Между ними предполагалась стенка, не доходящая до верхнего перекрытия. Через получившееся отверстие жар и будет проникать к мясу.

Такие печи запланировали во всех храмах и святилищах, а также в сторожевых башнях, что особенно понравилось военачальнику Наркабу. Его воины не останутся в стороне от всех праздников и тоже смогут возблагодарить богов, не оставляя при этом своего поста. Но не только это понравилось Наркабу. Архитектор создал не просто крепкие оборонительные стены в два ряда – вторая, повторяя первую в плане, окружила и храмы, – но сделал их двухъярусными, с широкими проходами между башнями внутри стен. Верхний ярус оставался открытым, но удобным для лучников: узкие прямоугольные щели открывали хороший обзор, в то же время защищая воинов широкими простенками. А во внешних стенах первого яруса Леф сделал сквозные треугольные отверстия, через которые должно проникать достаточно света, а при необходимости там могут разместиться и лучники.

– Внутри башен будет лестница на верхний ярус. Здесь, здесь и здесь, – Леф указал рукой в центр стен, – будут ворота, главные – с северной стороны.

– Сколько башен с каждой стороны ты поставил? – царь не раз посчитал их и задумался.

– С каждой стороны по пять, считая с одной угловой, как ты хотел.

– И всего выходит… двадцать?

– Двадцать, господин, – подтвердил Леф, – четыре угловых и по четыре на каждой стороне.

– Должно быть двадцать одна…

– Почему? – Леф удивился. Как математик, он спроектировал все верно, но у царя было особое отношение к числам. «Пять – число божественной завершенности, – объяснял он, – стена с пятью башнями станет неуязвимой». Но что не так с суммой башен?..

– Двадцать один – это особое число! Оно получается умножением двух священных чисел – семерки и тройки, и особо почиталось нашими предками. Семерка – это число небесных овец[51]51
  Небесные овцы, Дикие овцы – планеты. Жители Междуречья считали Солнце и Луну планетами, кроме них видимых планет было пять – Венера, Марс, Юпитер, Меркурий и Сатурн. Земля не причислялась ни к планетам, ни к звездам. Она была центром Вселенной, точкой наблюдений для человека.


[Закрыть], они есть боги, как Утренняя Звезда – Иштар, а Солнце – ее брат Шамаш; тройка – это три главных бога: Ану, Энлиль и Эа.

Леф озадачился.

– Но тогда нужна еще одна башня. Если мы поставим ее с одной из сторон квадрата, то нарушим принцип завершенности, да и квадрата не получится…

– И не надо, – неожиданно возразил Наркаб. – Восточная стена должна быть шире остальных. Шамаш появляется на востоке. Там и храм Огня будет. Наш город должен встречать Бога Солнца, как жрец – с распахнутыми руками… – Шарр-Ам и Леф переглянулись, – поставим еще одну башню… и все, – Наркаб ладонью провел по взмокшему лбу.

– Так, тогда линия восток-запад у нас пройдет по средней восточной башне и между двумя западными, – прикинул Леф, – надо перестроить…

Царь обошел план и, не найдя лучшего решения, согласился со своим военачальником.

– Перестраивай. Время есть. Но не медли, еще надо поставить две башни Связи Небес и Земли, – видя, что Леф готов сейчас же обсудить новые проекты, царь остановил его жестом, сказав: – Завтра поговорим. Я за тобой пришлю.

Шарр-Ам вышел, Наркаб неуклюже встал и поспешил за ним, кивнув архитектору на прощание.

Леф, оставшись один, снова задумался. Кроме всего прочего, ему предстояло выбрать место для озера, и не одного. Омовение перед входом в город-храм обязательно! Два небольших озера зодчий предполагал выкопать за пределами храмового комплекса – на севере, где будет главный вход, и на западе, а на юге он задумал систему из двух озер – большого и, связанного с ним, маленького, вода в который будет поступать по особым керамическим трубам и очищаться в отстойнике.

«Чистое будем копать между дворцом и стеной! Здесь!» – он прикинул, как разместить озеро между постройками храма, посвященного богу всех вод Эа, и его мысль завертелась вокруг системы очистки воды и прокладки водоводов.

* * *

Зима в Черных песках суровая, но недолгая. Два-три месяца холодов – и накануне дня весеннего равноденствия люди уже забывают о стуже, пронизывающих до костей ветрах, редком, но колючем снеге. Первый месяц нового года[52]52
  Новый год начинался после дня весеннего равноденствия, т. е. в марте.


[Закрыть] приносит долгожданное тепло. Солнце все дольше греет землю, обильные дожди пропитывают ее и пробуждают к жизни спящие растения и животных, которые пережидают холод, как и жару, в норах.

Черепахи, только проснувшись, медленно, но уверенно бредут по пескам в поисках партнера для спаривания. Суслики то и дело торчат столбиками возле нор, вглядываясь вдаль, как бдительные стражи. Не отстают от них и носители колючего панциря – ежи и дикобразы. Но их время – ночь. И, если первые охотятся на всякую мелочь вроде саранчи, то вторые проходят немалые расстояния в поисках вкусных корешков или корнеплодов.

С наступлением весны оживают и люди. Кто-то занят скотом, кто-то уже работает в поле, мастеров все чаще увидишь возле их жилищ. Вон гончар склонился над сосудом, приделывая к его носику лепные украшения, которые в готовом виде будут похожи на головы быка. Вот плавильщик разжигает печь, чтобы получить медь, а потом, добавив в нее «небесный камень»[53]53
  Небесный камень – олово.


[Закрыть], и бронзу. А этот мастер из бронзы отлил заготовку печати со сложным перегородчатым рисунком, и теперь стучит молоточком, выравнивая края и сбивая заусеницы.

Кипит жизнь во всех поселках Маргуша! Но оживленнее всего в самом городе. На холме каждый день подрастают оборонительные стены дворца. Со всех концов Маргуша тянутся к будущей столице цепочки груженых мулов и ослов с кирпичами, которых для постройки города требуется несметное количество.

За южной стеной копают озеро. Сняв первый песчаный слой, убирают его, а чистую глину загружают в носилки и тащат к стройке, где из нее готовят раствор, которым скрепляют кирпичи между собой и потом обмазывают готовые стены.

Кирпичи везде! Сырые сушатся, лежа длинными рядами на земле, сухие складывают друг на друга и вырастают целые стены, а писарь отмечает на табличке количество добавленных или взятых.

Леф все светлое время суток проводит на стройке, вымеряя стены, сверяя с чертежами, которые за ним носит добрая свита помощников. Каждая башня, каждый узел – будь то арка или бойница в стене – начертаны на отдельной глиняной табличке. На ней же указано количество кирпичей, их размеры для каждого сооружения.

Но у зодчего осталась одна нерешенная задача – это создание прочной платформы для башен Связи Небес и Земли, которые должны вознестись в небо выше всех крыш дворца. Царь одобрил план, предложенный архитектором еще зимой: двухъярусное помещение, с комнатами для хранения записей о наблюдении светил, с широкими лестницами из двенадцати ступеней, ведущими в те комнаты, и с алтарями, в виде квадратного постамента на самом верху каждой башни.

Строительство башен началось вместе с обводными стенами дворца; толщиной в три кирпича торцы нижнего яруса поднялись по пояс укладчикам стен. Но выкладывать остальные Леф пока не торопился. Парадная лестница должна подниматься вместе со стенами, а что должно быть в ее основе, чем заполнить воздушную «подушку» внутри башен, зодчий никак не мог решить. Ведь основа лестницы должна быть такой же, как и основа всего сооружения – прочной и надежной. Глина не подходила: она трескалась от зноя, деформировалась при попадании воды. Кирпичи… их и так едва успевают делать.

Леф соорудил несколько моделей башни с глиняным наполнителем. Но ни одна из них не прошла испытаний.

Помог в решении этой задачи Силлум. Стены храма Огня уже возвышались над стройкой, и Силлум готовился вскоре возжечь священный огонь в святилище храма. Оставалось немногое – построить очаги для жертвоприношения, обмазать святилище белой алебастровой обмазкой, создав образ безупречной чистоты и святости.

Но Силлум успевал везде. Он как-то незаметно стал правой рукой царя. Пока старший сын Шарр-Ама упражнялся в воинских забавах, не отходя от военачальника Наркаба, Силлум изучал ночное небо, вел записи со слов царя, передавал его приказы. Когда понадобилась помощь в проектировании храмов, Силлум не отходил от архитектора, рисуя вслед за ним костяной палочкой печи для жертвенного огня, прикидывая, сколько ниш понадобится в молельнях или тронном зале.

И астрономические башни занимали его не меньше, чем архитектора. Боги ли открыли жрецу выход, сам ли он додумался, но его идея сначала удивила Лефа, а потом восхитила.

– Песок! Надо сыпать песок! Столько песка, сколько выдержат стены!

– Песок? – Леф зачерпнул горсть песка и сжал кулак. Песок просочился между пальцами, а когда архитектор раскрыл ладонь, и вовсе рассыпался. – Он не держит форму!

– И не надо, – возразил Силлум, – через плотно пригнанные кирпичи и раствор, скрепляющий их, он не просочится, а будучи ограниченным со всех сторон, и сжиматься не будет. Это не глина! На него и надо ставить башни.

Леф не нашелся, что ответить, он лишь с напряженной задумчивостью уставился на жреца.

– Проверим?

– Проверим! – Силлум с натянутой улыбкой принял вызов.

Вдвоем они принялись за строительство модели башни. Глина быстро просыхала под все более сильным солнцем, и испытателям за один день удалось как поставить, так и разгромить несколько башен. Но опыт удался! Все же они добились нужных пропорций между стенами и массой песка, таких, что при дополнительном укреплении стены нижнего яруса прочно удерживали прижатый сверху песок, а он, в свою очередь, выдерживал груз прототипа башни, которая должна была подняться над крышами дворца на шесть ростов среднего мужчины. Но не мелкий песок пустыни решили использовать для засыпки. Для «подушки» больше подошел плотный речной песок, лучше пропускающий сквозь себя воду.

Снова поскакали царские гонцы по селениям, собирая из всех племен дополнительных рабочих. Но почти все мужчины были уже заняты на строительстве или работали в полях, потому на добычу песка пришли в основном молодые девушки, и потянулась цепочка носильщиц песка от реки к стройке.

Силлум взгляда не мог отвести от оголенных по самые бедра упругих ног, от прямых спин и длинных шей красавиц. С тяжелыми корзинами на головах, девушки двигались не спеша и грациозно.

– Тебе жениться надо, – замечая вожделенные взгляды жреца, как-то сказал Леф, – выбирай невесту, все хороши, а Силлум?

Но жрец не ответил на улыбку зодчего. Он потушил огонь в глазах, подумав, что Леф лезет не в свое дело.

Архитектор ощутил досаду. Странности жреца не раз озадачивали его. Увлеченный совместной работой, Силлум становился открытым, казалось, делам помогает дружеское расположение между ними, но как только они возвращались в обычную жизнь, служитель огня отдалялся, огораживался непробиваемой стеной отчуждения. Такое общение не нравилось Лефу и, закончив с башнями, он сам отдалился от жреца, решив, что с задачей очистки воды для внутреннего озера справится сам.

Глава 5. Власть огня

В святилище храма Бога Солнца и Огня, в четырех прямоугольных печах, нутро которых уходило в глубь земли, огонь горел не угасая с того самого момента, как Силлум возжег его. Только он – главный жрец огня, чистого, всепоглощающего пламени – мог заходить за сплошную стену алтаря, скрывающую живую святыню от глаз. Только он – верный слуга бога – имел право кормить ненасытное пламя и наблюдать за тем, как его языки насыщаются силой, становясь все больше, все ярче. Только он – Силлум – мог снимать первую чистейшую золу – легкую, воздушную, хрупкую – и перемещать ее в хранилища, которые двумя квадратными блоками стояли напротив очагов.

Огонь вселял в жреца уверенность в себе, распалял его страсть, горячил его кровь, одурманивал его разум…

* * *

Покачиваясь, словно язычок пламени, жрец вышел из святилища. Его лицо, голова, обнаженные руки и торс словно впитали яркость пламени: они раскраснелись, как и глаза, в которых полыхал огонь страсти. После глухой комнаты, куда не залетал ни один порыв ветра, свежий воздух показался жрецу слаще сикеры[54]54
  Сикера – хмельной фруктовый напиток.


[Закрыть]. Силлум жадно дышал, и гарь костров оставляла его мозг, возвращая трезвость мысли.

– Господин… – тихий мужской голос обратил на себя внимание.

– Кто здесь? – Силлум сжался, инстинктивно готовясь к схватке.

– Яриб… – последовал короткий ответ, и очертания согбенной фигуры показались сбоку, в свете половинки луны.

«Почему я всегда жду нападения?..» – горькая мысль пролетела в ответ на напряжение всего распаренного тела.

– Чего тебе?

Голос жреца отвердел, напряжение спало. Яриб был слугой, доносчиком. Не его опасаться Главному жрецу храма Огня!

– Ропот, господин, ропот нарастает, недовольство…

– Иди за мной! – приказал Силлум и свернул в боковой вход в храм, ведя доносчика в свою келью.

Силлум жил в одной из комнат храма, рядом с особым помещением, в котором, как и в святая святых святилища Иштар, был обустроен очаг для воскуривания ароматов и две ниши для света по обе стороны от него. Ниши были углублены в стены тремя переходами. Если бы кто-то мог посмотреть на них сверху, то заметил бы, что каждая зубчатая сторона такой ниши походила на летящую ласточку. А при взгляде сбоку три острых ребра, один глубже второго, выступали над широкой полкой. Под самым потолком над нишей строители оставили проем в два кирпича – оттуда в комнату попадал свет. Отражаясь от белых, словно отполированных до глянца, стен, он освещал помещение. От ненастья такое окно защищала нависающая над проемом крыша. В центре той комнаты Силлум устроил алтарь. Поговаривали, что на нем он остужал свою страсть, обжигая ее огнем лоно жриц и посвящая ритуал своему покровителю и властителю сердца – Священному Пламени.

Но вход в это святилище был заказан для простых смертных, хотя знали о нем многие. Вот и Яриб, неся недобрую весть Главному жрецу, с любопытством зыркнул за порог.

– Не суй свой нос, куда не следует! – прошипел жрец, перехватив взгляд своего слуги.

Тот вздрогнул. Суровый жрец внушал страх, и все рассказы о нем обрастали чудовищными слухами.

– Прости, господин, я как раз об этом, – вывернулся доносчик, кивнув на темный проем, но не решаясь еще раз взглянуть туда.

Силлум остановился, сощурился, но решил ничего не спрашивать, а выслушать прежде.

Они вошли в небольшую комнату. Ложе жреца находилось у противоположной входу стены, в нише сбоку стоял ажурный светильник. Чадящий огонек еле тлел в нем, и на стенах от него блуждали рассеченные тени. Жрец сел на ложе, устланное серым шерстяным покрывалом с двуцветной вышивкой по кайме: красные и черные нити сплетались в сложный геометрический узор, подобно мозаичному рисунку.

– Говори, – разрешил хозяин, пристально глядя на слугу.

– Ропщут вожди двух племен, дочери которых служат тебе.

– Не мне, ему, – Силлум поднял палец кверху и одновременно кивнул на огонь.

– Они об этом забыли, господин. Стенания их дочерей лишили их разума, – Яриб перевел дух, – им вторят другие, но пока тихо, те боятся, но…

– Кто? Говори имена.

Яриб перечислил имена небогатых, но уважаемых старшин из почтенных семей. Жрец кивал в ответ, и каждый кивок словно припечатывал недовольных к земле. Яриб поежился. Не хотел бы он навлечь на себя гнев своего благодетеля!

– Что еще?

– Слухи, но…

– Тебе и надлежит рассказывать обо всех слухах! – Силлум встал. Тень от его фигуры заплясала на стене, как кобра, готовящаяся к прыжку.

– Поговаривают, что к празднику освящения города особо готовятся, поговаривают… поговаривают, что замышляют убить царя во дворце, во время церемонии, а тебя… и тебя тоже, – выдохнул Яриб.

Силлум выпрямился во весь свой рост. И хоть был он не так высок, как зодчий, но длинные руки и хищный загнутый нос приводили в трепет любого, кто смотрел на жреца снизу вверх.

– Во время церемонии, говоришь…

Яриб только кивнул в ответ.

– Что ж, – Силлум зло усмехнулся, – пусть приходят! Вот что, – он сжал плечи доносчика, и тому показалось, что его ухватил когтями орел и сейчас унесет – в гнездо ли, к богам ли… – Слушай хорошо, все узнай! Кто, сколько – все! Понял?

– Да, господин!

Яриб дрожал, и жрец чувствовал его дрожь под своими ладонями. Он отпустил слугу.

– Иди и помни: пока я твой господин, тебе нечего бояться!

Когда доносчик ушел, Силлум прилег на ложе. Но огонь кипел в его жилах. Возбуждение от священного пламени, трепет тела слуги в руках, намек на неутомимость его, Силлума, страсти, подняли жреца. Он заходил по комнате, но, не утолив мужского желания, не мог думать. И тогда он пошел в дальние покои, туда, где жила свежесть молодости, откуда в этот час слышался тихий и такой притягательный смех, так напоминающий детство, когда он, Силлум, мальчиком, спрятавшись в камышах, наблюдал за купанием девушек, громко сглатывая слюну, заполнявшую его жаждущий девичьих губ рот. Но девушки не любили долговязого нескладного подростка с бегающими глазами. Они смеялись над ним, не скрывая презрения, а он сжимал потные ладони в кулаки и давился слезами.

Только одна женщина дарила ему ласку! Нет, не его мать, а младшая сестра отца – Иссур. Иссур – жена Шарр-Ама, царица и его благодетельница! Только она разглядела в отвергнутом всеми подростке умного и надежного человека. Благодаря ей он стал жрецом. Иссур приблизила его к царю. И Силлум оправдал доверие своей покровительницы! Он служил рьяно, и преданнее его не было человека в свите царя. Достигнув высокого положения, Силлум использовал свою власть во благо царской семьи. Он дал себе клятву, что никогда и никому не позволит разрушить свое благополучие, которое зависит от того, кто будет сидеть на царском троне нового города.

Обо всем этом думал Силлум, стоя за дверьми покоев юных жриц и слушая девичий говор и приглушенный смех. Но он не позвал ни одной из девушек. Силлум вспомнил намек доносчика, его многозначительный кивок. Это испортило настроение и поколебало решимость. Силлум подавил свою похоть, спрятал страсть глубоко в сердце. Но она не угасла! Она затаилась, как хитрое пламя в глубинах угольков – еще горячих, еще дышащих жаром. Стоит только дунуть – и огонь в них воспламенится с прежней силой и перекинется на новую пищу, пожирая ее с неистовством голодного зверя. «Пища» жреца всегда была рядом. Оставив девушек до поры, он направился в покои царицы Иссур.

* * *

Силлум застал царицу за поздней трапезой. Куски жареного мяса в плоской керамической тарелке, варево из пшеницы, внутреннего жира и корней аира в глубоких, но небольших чашах, надломленные ячменные лепешки, свежие груши и сливы на бронзовых блюдах, сикера в серебряных кувшинах – царица любила вкусно поесть, особенно в вечернее время, не только наслаждаясь вкусом пищи, но и отдыхая от дневных забот.

Иссур полулежала на возвышении, пристроенном к стене трапезной. Еда стояла на небольшом деревянном столике перед ней. Две служанки сидели поодаль, не спуская глаз с госпожи. Стоило той только бровью повести, как одна из них уже подливала в чашу хмельного напитка, а другая подкладывала на блюдо кусок мяса или хлеба.

– Присядь, Силлум, – Иссур обрадовалась племяннику, – вижу, ты все еще возбужден после службы в храме и, конечно, не ел ничего. Отведай супа, пока он не остыл, съешь мяса. Сегодня оно замечательное – это мясо молодого джейрана! Попробуй!

Силлум присел рядом с царицей, чувствуя, как его отпускают тревоги, как успокаивается сердце. Голос Иссур – спокойный, мягкий, напоминающий говор медленно текущей реки – действовал на слугу Огня, как вода на жар. Иссур служила Эа – Богу всех вод, и была подобна воде. Ее взгляд лился из глубоких и светлых глаз – таких, как мокрый песок, или как вода Мургаба весной. Да и вся фигура Иссур была мягкой, податливой. Сейчас она растеклась по ложу, но стоило подняться, как ее тело менялось, оно словно заполняло ставшую трубой рубаху, и только маленькие ручки и ступни оставались всегда изящными и тоже светлыми.

В детстве Силлум клал голову на колени Иссур и замирал, вдыхая особый запах трав и благовоний, которыми женщина баловала себя.

«И где только берет все? – удивлялся жрец. – Ладно травы – их полно кругом, но сандал, ваниль, что-то еще – терпкое, но вкусное…»

Силлум наслаждался ароматами, но теперь издали, поддавшись вперед.

– Ты всегда так необычно пахнешь, – медленно, с любовью сказал он и посмотрел на царицу масляными глазами.

Она рассмеялась.

– Радует, что это заметно. По секрету тебе скажу: мои запасы благовоний заканчиваются. Даже не знаю, как быть…

– Не беспокойся, совсем скоро к нам пойдут караваны, будут тебе благовония.

Силлум ощутил голод: от вида богатого стола и вкусных запахов у него пробудился аппетит. Жрец ухватил большой кусок мяса и впился в него крепкими зубами.

– Хорошо бы скоро… – царица с улыбкой смотрела на своего любимца. – Кушай, кушай, мой мальчик… худой какой, не бедствуешь ведь… – она вздохнула, взяла сливу с тарелки, надкусила и, посмаковав, проглотила сочную мякоть. – Это огонь пожирает тебя! То ли дело вода!

Силлум отпил варево. Жир прилип к губам жреца. Он облизнулся.

– Остыло…

Служанка незаметно, ручейком, подтекла к жрецу, забрала чашу с остывшим супом и поставила другую – с горячим. Обжигаясь, Силлум шумно втянул в себя горячую густую жидкость. Жар обжег язык, заполнил горло, а за ним и грудь жреца. Он довольно улыбнулся.

– Вот это по мне!

– Ешь, ешь, – потчевала Иссур.

Насытившись, Силлум кивком головы дал понять царице, чтобы она удалила слуг. Те убрали посуду и исчезли, закрыв за собой двери.

– Ну что у тебя? – облокотившись на подушки, сыто спросила Иссур.

Силлум и не хотел бы нарушать внутренний покой своей покровительницы, но дело не терпело отлагательств. Либо они сейчас же придумают, как обмануть недовольных и перебросить мостик через пропасть, либо она поглотит их, а на другую сторону переберутся их враги.

– Царя убить замышляют, – глядя в прищуре прямо в лицо царице, медленно проговорил Силлум.

Иссур в мгновение ока поднялась, ее расширенные глаза оказались прямо напротив глаз жреца. От недавней благости и спокойствия в них не осталось и следа.

– Кто?

Силлум рассказал все, о чем ему доложил слуга.

Иссур слушала, меряя свою небольшую комнату шагами. Только кончики больших пальцев и пятки мелькали по очереди из-под длинной рубахи, да позвякивали ожерелья на груди.

– Недовольны они. Недовольны! Девок своих пожалели, говоришь? Нет! Это только причина, нужный поворот, а источник недовольства в другом. Сами хотят властвовать! Не подчиняться, а властвовать! Да и удобно как, а? – вопрошала Иссур, повышая голос, но не дожидаясь ответа. – И город готов, и трон поставлен! Много свободы дал им Шарр-Ам! Я ему говорила – добро не помнят, не видят его, каким бы большим оно ни было, а вот из капли зла омут замутят!

Иссур хлопнула в ладоши. Покорная с виду девушка вошла, готовая выполнить любое приказание немедля.

– Пояс, сандалии, да волосы прибери, растрепались, – коротко приказала Иссур, а Силлуму сказала: – Пойдем к Шарр-Аму, сейчас! И Наркаба надо позвать.

– Дядю можно позже, сначала решим, что делать, – возразил Силлум.

Иссур согласилась.

В ночное время дворцовые коридоры наполнялись живыми тенями. Они просыпались, как только зажигали светильники, и устраивали пляски на стенах коридоров, поднимающихся к высокому, в четыре роста человека, потолку. Иссур и Силлум быстро шли коридорами, и тени, сначала разбегаясь от них, потом смыкались за спиной и шептались…

Дойдя до зала ожиданий, Иссур свернула налево. Силлум последовал за ней. Царица наверняка знала, что в этот час Верховный жрец разговаривает с богами в особом святилище, алтарь которого спрятался во внутренней комнате, открытой с трех сторон и словно обведенной вокруг узкими коридорами. Массивные столбы поддерживали потолок святилища, создавая высокие арки без дверей, но закрытые от случайного взгляда длинными плотными занавесями. Скупая полоска света едва просачивалась снизу, у пола.

Остановившись, Иссур позвала мужа. Никто не мог отвлекать Верховного жреца от беседы с богами, даже царица! Потому она не вошла. Зная, что Шарр-Ам слышит ее, Иссур ожидала. Силлум отошел в тень. Он сам был, как тень, и в укромных, затемненных местах чувствовал себя уверенней. Сейчас только его жреческий набедренник – длиннее, чем у других, глубже запахнутый и с тяжелыми бронзовыми головами быков на концах завязок – светлел на фоне темной стены.

Они ждали недолго. Царь закончил службу и вышел. На мгновение полог занавесей приподнялся, и в ярком пятне света за спиной царя можно было увидеть нишу алтаря, на котором стояли стеатитовые фигурки богов и сосуды разных форм с мерцающими золотыми боками. За ними темнела пустая широкая ниша.

– Иссур…

– Я здесь, Шарр-Ам, и Силлум.

Шарр-Ам был мудрым человеком и сразу сообразил, раз жена решилась потревожить его в таком месте, то неспроста.

– Что случилось? – спросил он.

Полог опал, и фигура царя оказалась тоже в тени. Но и его набедренник белел в тусклом свете напольных ламп. И серебро ожерелья отражало тот свет.

– Заговор, царь. Силлум весть принес. Доносчик предупредил.

– Идем, – царь прикоснулся к локтю жены и пошел вперед. Силлум последовал за своей госпожой.

В покоях Шарр-Ама было просторно, но трое сидели рядом друг с другом и разговаривали вполголоса, наклоняясь ближе к говорящему, чтобы лучше расслышать.

– Схватить всех, сейчас, пока не догадались, что нам известны их намерения, – решительно требовала царица.

– Нет, Иссур, нет, – Шарр-Ам размышлял вслух, одновременно урезонивая воинственный нрав жены, – нет, уберем их, а недовольство останется, только затаится. Мы сделаем иначе…

Силлум догадался о намерениях царя.

– Подпустим ближе и… на все воля богов! И от них ничего не скроешь!

– Да, Силлум, ты всегда видишь на шаг вперед!

– Я иду за тобой, господин, – польщенный, Силлум склонил голову.

Иссур забеспокоилась.

– Не хочешь ли ты впустить змей в свой дом?..

– Впущу, но не выпущу.

– Опасно это…

– Сквозь заросли еду, стебли вижу, а заросли нет![55]55
  Шумерская поговорка.


[Закрыть] – укорил жену Шарр-Ам. – Люди бояться должны! И не нас, а богов! Наш дворец защищен не стенами, а храмами. Люди стены могут сломать, но нарушить покой богов, обратить на себя их гнев – не каждый на это решится. С помощью мятежников мы только укрепим веру – и в богов, и в наше могущество. Но сначала посеем страх в сердцах всех, кто ропщет.

Иссур невольно отпрянула. Лицо Шарр-Ама изменилось, оно застыло, как глиняная табличка, но в глазах метался огонь. Не только царица, но и ее верный слуга Силлум заметил это. В его сердце расцвела радость – Огонь! Поистине, он – божество, он – та сила, которая дает власть! Шарр-Ам – истинный царь! Сам Бог Солнца и Огня благословил его на царство!

– Пришли ко мне Наркаба, – приказал царь жрецу, – сейчас! И… сколько времени еще понадобится, чтобы завершить тронный зал?.. Поторопи Лефа! – Шарр-Ам хотел встретить врагов во всем величии, сидя на троне в роскошном зале, утопающем в свете, поражающем воображение изысканными мозаиками стен, белизной не только потолка, но и пола.

Иссур тихо удалилась. Она, как мудрая женщина, чувствовала интуитивно и всегда знала свое место. И еще она знала, что Силлум все расскажет ей. Все, о чем они с царем будут говорить этой ночью!