Текст книги "Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей"
Автор книги: Фридрих Вильгельм Ницше
Жанры:
Философия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
27
Причины нигилизма:
1) Недостаёт высшего вида человека, т. е. того, неисчерпаемая плодотворность и мощь которого поддерживала в человечестве веру в человека. (Достаточно припомнить, чем мы обязаны Наполеону: почти всеми высшими надеждами этого столетия).
2) Низший вид («стадо», «масса», «общество») разучился скромности и раздувает свои потребности до размеров космических и метафизических ценностей. Этим вся жизнь вульгаризуется: поскольку властвует именно масса, она тиранизирует исключения из неё, так что эти последние теряют веру в себя и становятся нигилистами.
Все попытки измыслить более высокие типы человека потерпели неудачу («романтик»; художник, философ – и это несмотря на усилия Карлейля{5} придать им высшие моральные ценности).
Противоборство высшим типам как результат.
Падение и ненадёжность всех высших типов. Борьба против гения («народная поэзия» и т. д.). Сострадание к низшим и страждущим как масштаб величия души.
Нет философа, толкователя дела{6}, – не только излагателя его в другой форме.
28
Неполный нигилизм, его формы: мы живём среди них. Попытки избегнуть нигилизма, не переоценивая бывших до сего времени в ходу ценностей, приводят к обратному результату, обостряют проблему.
29
[Способы одурманивать себя.] В глубине сердца не знать, где исход? Пустота. Попытка преодолеть это состояние опьянением – опьянение как музыка, опьянение как жестокость в трагическом самоуслаждении гибелью благороднейшего, опьянение как слепое и мечтательное увлечение отдельными личностями и эпохами (как ненависть и т. д.). – Попытка работать, не задумываясь, в качестве орудия науки; уметь находить себе ряд маленьких наслаждений, между прочим и в деле познания (скромность по отношению к самому себе); отказ от обобщений, относящихся к самому себе, возвышающийся до некоторого пафоса; мистика, сладострастное наслаждение вечной пустотой; искусство «ради него самого» («Le fait»), «чистое познание» как наркотики против отвращения к самому себе; кое-какая постоянная работа, какой-нибудь маленький глупый фанатизм; все средства вперемежку, болезнь, вызванная общей неумеренностью (распутство убивает удовольствие).
1) Слабость воли как результат.
2) Крайняя гордость и унижение от сознания своих мелких слабостей, ощущаемые благодаря контрасту.
30
Близится время, когда нам придётся расплатиться за то, что целых два тысячелетия мы были христианами: мы потеряли устойчивость, которая давала нам возможность жить, – мы до сих пор не в силах сообразить, куда нам направиться. Многое подвергаем самым противоположным оценкам, с той степенью энергии, какую всегда возбуждала в человеке крайняя переоценка человека.
Теперь всё насквозь лживо, всё – «слово», всё спутано – или слабо, или чрезмерно:
a) Делается попытка некоторого рода земного решения вопроса, но в знакомом уже смысле, – в смысле конечного торжества истины, любви, справедливости (социализм – «равенство личности»);
b) Равным образом совершается попытка удержать моральный идеал (с предоставлением первых мест как чему-то не связанному с эгоизмом, так и самоотречённости, отказу от воли);
c) Предпринимается даже попытка удержать «потустороннее», хотя бы только антилогически, но оно немедленно же истолковывается так, чтобы из него могло быть извлечено некоторого рода метафизическое утешение в старом стиле;
d) Пытаются вывести из совершающегося божественное водительство в старом стиле, нечто награждающее, карающее, воспитывающее, ведущее к лучшему порядку вещей;
e) Как и прежде верят в добро и зло{7}, так что победа добра и уничтожение зла воспринимаются как некая задача (это характерно для англичан, типичный случай – плоский ум Джона Стюарта Милля{8});
f) Презрение к «естественности», к вожделению, к ego; попытка понять даже высшую духовность и искусство как следствие отречения от своей личности и как d'esint'eressement[10]10
бескорыстие (фр.).
[Закрыть];
g) Церкви предоставляется право всё ещё вторгаться во все существенные переживания и главные моменты в жизни отдельного лица, чтобы дать им освящение, высший смысл: мы всё ещё имеем «христианское государство», «христианский брак».
31
Бывали более мыслящие и более насыщенные мыслью времена, чем наше – как, например, то время, когда явился Будда – тогда сам народ, после столетий старых споров между сектами, в конце концов столь же глубоко заблудился в ущельях философских мнений и учений, как некогда европейские народы – в тонкостях религиозной догмы. «Литература» и пресса всего менее могут соблазнить нас быть высокого мнения о «духе» нашего времени: миллионы спиритов и христианство с гимнастическими упражнениями, ужасающими по своему безобразию, характерному для всех английских изобретений, дают нам лучшее тому подтверждение.
Европейский пессимизм ещё только при своём начале – свидетельство против него самого – в нём ещё нет той необычайной, исполненной тоски и стремления неподвижности взора, отражающего Ничто, которые он имел когда-то в Индии, в нём ещё слишком много «деланного», а не «соделавшегося», слишком много пессимизма учёных и поэтов; мне кажется, что добрая часть в нём придумана и присочинена, «создана», но не есть «первооснова».
32
Критика бывшего до сих пор пессимизма. Отклонение эвдемонологических{9} точек зрения как окончательного сведения к вопросу: какой это имеет смысл? – Редукция омрачения.
Наш пессимизм: мир не имеет всей той ценности, которую мы в нём полагали, – сама наша вера так повысила наши стремления к познанию, что мы не можем теперь не высказать этого. Прежде всего он является в связи с этим менее ценным, таким мы ощущаем его ближайшим образом, – только в том смысле мы пессимисты, в каком твёрдо решили без всяких изворотов признаться себе в этой переоценке и перестать на старый лад успокаивать себя разными песнями и ублажать всяческой ложью.
Именно этим путём мы и обретаем тот пафос, который влечёт нас на поиски новых ценностей. In summa: мир имеет, быть может, несравненно большую ценность, чем считалось, – мы должны убедиться в наивности наших идеалов и увидеть в сознании, что давая миру наивысшее истолкование, не придали нашему человеческому существованию даже и умеренно соответствующей ему ценности.
Что было обожествлено? Инстинкты ценности, господствовавшие в общине (то, что делало возможным её дальнейшее существование).
Что было оклеветано? То, что обособляло высших людей от низших, стремления, разверзающие пропасти.
33
Причины появления пессимизма заключаются в том, что:
1) самые могущественные и чреватые будущим инстинкты жизни до сих пор были оклеветаны, вследствие чего над жизнью нависло проклятие;
2) возрастающая храбрость и всё более смелое недоверие человека к современному миру постигают неотделимость этих инстинктов от жизни и становятся лицом к лицу с жизнью;
3) процветают только посредственности, вовсе не сознающие этого конфликта, что более одарённые, напротив, вырождаются, и как продукт вырождения восстанавливают массы против себя, – что, с другой стороны, посредственность, выставляя себя как цель и смысл жизни, вызывает негодование (что никто не может больше ответить на вопрос – зачем?);
4) измельчание, чувствительность к страданию, беспокойство, торопливость, суета постоянно возрастают, – что подверженность всей этой сутолоке, так называемой «цивилизации», становится всё легче, что единичные личности перед лицом этой ужасающей машины приходят в уныние и покоряются.
34
Современный пессимизм есть выражение бесполезности не мира и бытия вообще, но современного мира.
35
«Преобладание страдания над удовольствием» или обратное (гедонизм{10}) – оба эти учения уже сами по себе указывают путь к нигилизму...
Ибо здесь в обоих случаях не предполагается какого-либо иного последнего смысла, кроме явлений удовольствия или неудовольствия.
Но так говорит порода людей, уже не решающаяся более утверждать некую волю, намерение или смысл – для всякого более здорового рода людей вся ценность жизни не определяется одною лишь мерою этих второстепенных явлений. Возможен был бы перевес страдания – и несмотря на это, явили бы себя могучая воля, утверждение жизни, потребность в этом перевесе.
«Не стоит жить»; «покорность»; «какую цель имеют эти слёзы?» – вот бессильный и сентиментальный образ мышления. «Un monstre gai vaut mieux qu’un sentimental ennuyeux»[11]11
«Весёлое чудовище стоит большего, чем сентиментальный зануда» (фр.).
[Закрыть].
36
Нигилист-философ убеждён, что всё совершающееся – бессмысленно и напрасно; между тем не бессмысленному и напрасному бытию не должно быть. Но откуда это «не должно»? Откуда берётся этот «смысл», эта мера? – В сущности нигилист полагает, что лицезрение такого бесполезного, бесплодного бытия приводит в состояние неудовлетворённости, вызывает чувство душевной пустоты и отчаяния. Такой вывод противоречит нашей утонченнейшей чувствительности как философов. Это сводится в конце концов к следующей нелепой оценке: характер бытия должен доставлять удовольствие философу, раз это бытие желает быть таковым по праву...
Однако легко понять, что в пределах совершающегося бытия удовольствие и неудовольствие могут иметь лишь смысл средств – не говоря уже о том, что неизвестно ещё, можем ли мы вообще усматривать «смысл», «цель» и не остаётся ли для нас неразрешимым вопрос о «бессмыслии» – и о противоположности ему.
37
Развитие пессимизма в нигилизм. – Извращение ценностей. Схоластика ценностей. Отрешённые, идеалистические ценности, вместо того, чтобы господствовать над действиями и руководить ими, обращаются с осуждением против действия.
Противопоставления, занявшие место естественных ступеней и рангов. Ненависть к иерархизму. Противопоставления соответствуют эпохе господства черни, ибо они общедоступней.
Отвергнутый мир противопоставляется искусственно воздвигнутому «истинному, ценному». Наконец, делается открытие насчёт того, из какого материала был построен «истинный мир», и нам остаётся один только «мир отвергнутый», и высшее разочарование в нём обосновывает его негодность.
Таким образом налицо нигилизм: остались одни осуждающие оценки – и ничего больше!
Из этого вытекает проблема силы и слабости:
1) слабые гибнут от этого;
2) более сильные уничтожают то, что ещё оставалось целым;
3) сильнейшие преодолевают осуждающие оценки.
Всё это вместе взятое и составляет трагическую эпоху.
[3. Нигилистическое движение как выражение декаданса]38
В последнее время много злоупотребляли случайным и во всех отношениях неподходящим словом: везде говорят о «пессимизме», идёт борьба вокруг вопроса, на который должны найтись ответы, кто прав – пессимизм или оптимизм.
Не было понято то, что, казалось, лежало как на ладони, а именно – что пессимизм не проблема, а симптом; что это название [следует] заменить «нигилизмом»; что вопрос о том, что лучше, – бытие или небытие, сам по себе уже болезнь, признак падения, идиосинкразия.
Нигилистическое движение есть лишь выражение физиологического декаданса{11}.
39
Следует понять, что:
– всякого рода упадок и заболевание непрестанно принимали участие в работе создания общих оценок;
– в получивших господство оценках декаданс достиг даже некоторого перевеса;
– нам приходится бороться не только против реальных последствий всяческого современного ужаса вырождения, но что и весь дотоле проявившийся декаданс ещё не сыграл своей роли, то есть продолжает жить.
Подобное общее отклонение человечества от своих коренных инстинктов, подобный общий декаданс в деле установления ценностей есть вопрос par excellence[12]12
по преимуществу, по сути (фр.).
[Закрыть], основная загадка, которую задаёт философу такое животное, как «человек».
40
Понятие «декаданса». – Отпадение от целого отдельных его частей, упадок сами по себе ещё не заслуживают осуждения – это необходимое следствие жизни, жизненного роста. Появление декаданса так же необходимо, как любое восхождение и поступательное движение в жизни – не в нашей власти устранить его. Разум же хочет напротив – чтобы за ним было признано данное право.
Позор для всех социалистических систематиков, что они думают, будто возможны условия и общественные группировки, при которых не будут больше расти пороки, болезни, преступления, проституция, нужда... Но ведь это значит осудить жизнь...
Не в воле общества оставаться молодым. И даже в полном своём расцвете оно выделяет всякие нечистоты и отбросы. Чем решительнее и отважнее действует общество, тем богаче оно неудачами и неудачниками, тем ближе оно к своему падению... От старости не спасёшься учреждениями. И от болезни так же. И от порока.
41
Основной взгляд на сущность декаданса состоит в следующем – то, в чём доныне видели его причины, есть его следствия.
Это изменяет всю перспективу моральной проблемы.
Вся этическая борьба против порока, роскоши, преступления, даже против болезни представляется наивностью, оказывается излишней – нет «исправления» (против раскаяния).
Сам декаданс не есть что-то, с чем нужно бороться – он абсолютно необходим и присущ всякому народу и всякой эпохе. А вот с чем нужно всеми силами бороться, так это – с занесением заразы в здоровые части организма.
Делается ли это? Делается как раз противоположное. Гуманность об этом только и заботится.
В каком отношении к этому основному биологическому вопросу стоят нынешние высшие ценности? Философия, религия, искусство и т. д.
(Средства лечения: например, милитаризм, начиная с Наполеона, который в цивилизации видел своего естественного врага).
42
То, что доныне считалось причиной вырождения, есть следствие его. Но также и то, что почиталось лекарством против некоторых действий вырождения, то есть излечившиеся от него суть только особый тип выродившихся.
Следствия декаданса: порок – порочность; болезнь – болезненность; преступление – преступность; целибат – бесплодие; истерия – ослабление воли; алкоголизм; пессимизм; анархизм; распутство (также и духовное); клеветничество, интриганство, всесомнение, разрушительство.
43
К понятию «декаданса».
1) Cкепсис есть одно из следствий декаданса; также и распутство мысли.
2) Порча нравов есть следствие декаданса (слабость воли, потребность сильных возбудительных средств...).
3) Методы лечения, психологические и моральные, не меняют хода декаданса, не задерживают его; действие их физиологически сводится к нулю. Не подлежит сомнению величайшая ничтожность этих мнимых «реактивов»; они суть формы наркоза против некоторых роковых явлений – следствий; они не изгоняют тлетворный элемент; часто являясь геройскими попытками нейтрализовать декадента, довести до minimum’а приносимый вред.
4) Нигилизм не есть причина, а лишь логика декаданса.
5) «Хороший» и «дурной» суть только два типа декаданса – они неразрывны во всех основных феноменах.
6) Социальный вопрос есть следствие декаданса.
7) Болезни, и прежде всего болезни нервов и головы, суть показатели того, что отсутствует сила самосохранения, свойственная сильной натуре, за это говорит и крайняя возбудимость, вследствие которой удовольствие и неудовольствие становятся первенствующей проблемой.
44
Наиболее распространённые типы декаданса выражаются в том, что:
1) веря во взятые лекарства, избирают то, что ускоряет процесс истощения – сюда относится христианство (чтобы назвать самый примечательный случай ошибки инстинкта) – сюда же относится и «прогресс»;
2) утрачивается сила сопротивления раздражениям – случай определяет собою всё: переживания огрубляются, преувеличиваются до «чудовищных размеров» – «обезличивание», разложение воли – сюда относится альтруистическая мораль, та, которая толкует о сострадании; наиболее существенное в ней – слабость личности, вследствие чего эта личность созвучна всему и вся и подобно чрезмерно натянутой струне дрожит непрерывно... крайняя возбудимость...
3) смешиваются причина и следствие: в декадансе не видят физиологического феномена, и в его следствиях усматривают истинную причину плохого самочувствия – сюда относится вся религиозная мораль...
4) жаждут такого состояния, в котором нет больше страдания – жизнь фактически воспринимается как причина всякого зла; бессознательные состояния (сон, потеря сознания) оцениваются несравненно выше сознательных; отсюда и методика...
45
К гигиене «слабых». – Всё, что делается в состоянии слабости, терпит неудачу. Отсюда вывод – ничего не делать. Но в том-то и беда, что именно сила отложить делание, не реагировать, под влиянием слабости пришла в наиболее болезненное состояние; что мы всего скорее, всего слепее реагируем именно тогда, когда совсем не следовало бы реагировать...{12}
Сила какой-либо натуры сказывается в задерживании реакции, в некоторой отсрочке её: известного рода [13]13
нераздвоенность (греч.).
[Закрыть]{13} так же свойственна такой натуре, как слабости – связанность противодействия, внезапность, незадерживаемость «действия»... Воля слаба, и рецепт, как охранить себя от глупостей, был бы таков – иметь сильную волю и ничего не делать, но это суть contradictio[14]14
противоречивое суждение (лат.).
[Закрыть]. Тут – известное саморазрушение, инстинкт сохранения скомпрометирован... Слабый вредит сам себе... Это – тип декаданса.
Действительно, имеет место огромное размышление над практическими приёмами усвоения бесстрастия. Инстинкт в данном случае на верном пути, поскольку ничего не делать полезнее, чем делать что попало...
Вся практика орденов, отшельников, философов, факиров внушена той правильной оценкой, что человек приносит себе, пожалуй, больше всего пользы в том случае, когда ставит перед собой значительные препятствия к действию.
Облегчающие меры: абсолютное послушание, машинальная деятельность, разобщение с людьми и вещами, требующими немедленной решимости и действий.
46
Слабость воли: тут – сравнение, которое может ввести в заблуждение. Ибо нет никакой воли, и, следовательно, нет ни сильной, ни слабой воли. Множественность и разорванность инстинктов, невнятность объединяющей их системы проявляется как «слабая воля»; координация же их под властью одного из них действует как «сильная воля»; в первом случае – колебание и недостаток устойчивости; во втором – ясность и определённость направления.
47
Наследственна не болезнь, а болезненность – бессилие в сопротивлении опасным и вредным нашествиям и т. д.; надломленная сила противодействия; выражаясь морально – покорность и смирение перед врагом.
Я спрашивал себя, нельзя ли сравнить все высшие ценности бывшей доныне в ходу философии, морали и религии с ценностями ослабших, душевно больных и неврастеников, являющих собой, хотя и в более слабой степени, то же зло...
Ценность всех болезненных состояний заключается в том, что они показывают, как бы через увеличительное стекло, известные нормальные – но в нормальном виде плохо различимые – состояния.
Здоровье и болезнь не разнятся одно от другого по существу, как думают древние врачи и теперь ещё некоторые современные практиканты. Не следует делать из них различные принципы и сущности, которые ссорились бы из-за живого организма и делали бы его местом своей борьбы. Это – глупость и пустая болтовня, ни к чему не пригодные. Фактически, между этими двумя родами существования есть только различие в степени: преувеличение, диспропорция, дисгармония в соотношениях нормальных феноменов суть болезненное состояние (Клод Бернар{14}).
Поскольку «зло» может быть рассматриваемо как преувеличение, дисгармония, диспропорция, постольку «добро», может быть, так сказать, предохраняющей диетой против опасности впасть в преувеличение, дисгармонию и нарушение пропорций.
Наследственная слабость как господствующее чувство – причина высших ценностей.
NB. Слабости желают – почему? В большинстве случаев потому, что слабость по необходимости приемлема.
Ослабление как задача: ослабление желаний, ощущений радости и неудовольствия, воли к власти, к чувству гордости, к желанию иметь и иметь как можно больше; ослабление как смирение; ослабление как вера; ослабление как отвращение и стыд перед всем естественным; как отрицание жизни, как болезнь и обычная слабость... ослабление как отказ от мести, от сопротивления, от вражды и гнева.
Неверный приём в преодолении слабости – стремиться победить её не посредством systeme fortifiant[15]15
укрепляющая система (фр.).
[Закрыть], но посредством какого-то оправдывания и морализирования – т. е. какой-то интерпретации.
Смешение двух совершенно разных состояний, например: спокойствия силы, которое в сущности есть воздержание от реакций (тип богов, которых ничто не трогает), – и спокойствие истощения, – тупость, доходящая до анестезии. Все философски-аскетические приёмы стремятся ко второму, но подразумевают в сущности первое, ибо они приписывают достигнутому состоянию такие свойства, как если б было достигнуто божественное состояние.
48
Опаснейшее недоразумение. – Существует понятие, которое, по-видимому, не допускает смешения, двоякого толкования – это «истощение». Истощение может быть благоприобретёно, а может быть наследственно, – и в том, и в другом случае оно меняет аспект вещей, ценность вещей...
В противоположность тому, кто из обилия, которое он являет собою и сам, ощущая его, помимо воли своей отдаёт вещам, и видя их полнее, могущественнее, чреватее будущим, так вот, в противоположность тому, кто во всяком случае может дарить, – истощённый умаляет, загрязняет всё, что он видит, – он роняет ценность, он вреден...
Относительно этого, кажется, не может быть ошибки, между тем в истории мы видим тот ужасающий факт, что истощённых всегда смешивали с преисполненными жизнью, а преисполненных жизнью – с вреднейшими.
Оскудевший жизнью, слабый, ещё более обедняет жизнь; богатый жизнью, сильный, обогащает её. Первый паразитирует, второй – одаряет её... Как же тут возможно смешение?..
Когда истощённый выступал с видом высшей активности и энергии (в моменты, когда вырождение вызывало эксцесс духовного или нервного разряжения), тогда его смешивали с богатым... Он возбуждал страх... Характерно, что и культ слабоумного всегда совпадает с культом богатого жизнью, могучего. Фанатик, одержимый, религиозный эпилептик, все эксцентричные люди воспринимались как высшие типы могущества, как боговдохновенные.
Такого рода сила, которая возбуждает страх, почиталась по преимуществу именно божественной – здесь был источник авторитета, её истолковывали как мудрость, в ней видели, искали мудрость... Из этого развилась, почти везде, воля к «обожествлению», т. е. к типичному вырождению духа, тела и нервов: попытка найти путь к высшему виду бытия. Довести себя до болезни, до безумия, вызвать симптомы расстройства – это значило стать сильнее, сверхчеловечнее, ужаснее, мудрее. Воображали себя, благодаря этому, настолько богатыми мощью, чтобы иметь возможность отдавать часть её. Повсюду, где люди были готовы к боготворению, они искали кого-нибудь, кто мог бы отдавать.
В этом случае источником заблуждения является хорошо известное состояние опьянения. Это последнее в высшей степени увеличивает чувство мощи, а следовательно, рассуждая наивно, и самую мощь. На высшей ступени власти должен был стоять самый опьянённый, экстатик (есть две исходных точки опьянения – необычайная полнота жизни и состояние болезненного питания мозга).
49
Приобретённое, а не унаследованное истощение:
a) Недостаточность питания, часто от неведения в этом вопросе, например, у учёных;
b) Преждевременное эротическое развитие – по преимуществу бич французской молодёжи, особенно парижан, вступающих из лицеев в жизнь уже развращёнными и загрязнёнными и уже не могущими вырваться из цепи позорных склонностей, жалких и презренных в собственных глазах – галерников при всей их утончённости (впрочем, в большинстве случаев это уже симптом расового и фамильного декаданса, как всякая гипертрофированная чувствительность; сюда же следует отнести заразу, исходящую от среды – слепое подчинение влиянию среды также относится к декадансу);
c) Алкоголизм, не как инстинкт, а как привычка, тупое подражание, трусливое или тщеславное приспособление к царящему режиму. Так, подумать только: какое благодеяние – еврей среди немцев! Немцы... О сколько тупости, о эти льняные головы, эти голубые глаза, отсутствие esprit в лице, словах, манерах – это ленивое потягивание, эта немецкая потребность в отдыхе, происходящая не от переутомления в работе, а от отвратительной возбуждённости и перевозбуждённости алкоголем...
50
Теория истощения. – Порок, душевные больные (среди, например, артистов...), преступники, анархисты, – всё это не угнетённые классы, но отбросы всех классов бывшего до сих пор общества...
Усмотрев, что все наши сословия и состояния проникнуты этими элементами, мы поняли, что современное общество не – «общество», не – «тело», но больной конгломерат чандалы{15}, – общество, утратившее силу извергать из себя вредные ему элементы.
Насколько от совместной жизни в течение долгих столетий болезненность проникает всё глубже:
– современная добродетель;
– современная духовность;
– наша наука... как формы болезни.
51
[Состояние испорченности.] Понять взаимную связь всех форм испорченности, и при этом не забыть христианской испорченности{16} (Паскаль{17} как тип); равным образом социалистически-коммунистической испорченности (она как следствие христианской) – с естественнонаучной точки зрения высшая концепция общества представляется низшей в общественной иерархии; испорченность «потусторонности», как будто кроме действительного мира, мира становления, есть ещё мир сущего.
Здесь не должно быть никакого соглашения{18}: здесь надо вычищать, уничтожать, вести войну, – нужно ещё поизвлечь отовсюду христиански-нигилистический масштаб оценки и бороться с ним под какой бы маской она не находилась: так например, – из теперешней социологии, из теперешней музыки, из теперешнего пессимизма (все формы христианского идеала ценности).
Либо то, либо другое истинно: быть истинным значит в данном случае способствовать повышению типа «человек».
Священники, пастыри душ, как негодные, недостойные формы существования. Всё воспитание до сих пор беспомощно, неустойчиво, лишено надлежащей опоры и веса, носит на себе следы противоречия ценностей.
52
Не природа безнравственна, когда она без сострадания относится к дегенератам – наоборот, рост физиологического и морального зла в человеческом роде есть следствие болезненной и противоестественной морали. Чувствительность большинства людей болезненна и неестественна.
От чего зависит, что человечество испорчено в моральном и физиологическом отношении? – Тело гибнет, когда поражён какой-либо орган. Право альтруизма нельзя сводить на физиологию{19}; столь же мало можно это делать и по отношению к праву на помощь, на одинаковую участь – это всё премии для дегенератов и убогих{20}.
Нет солидарности в обществе, где имеются неплодотворные, непродуктивные и разрушительные элементы, которые к тому же дадут ещё более выродившееся, чем они сами, потомство.
53
Существует глубокое и совершенно неосознанное влияние декаданса даже на идеалы науки – вся наша социология служит доказательством этого положения. Ей можно поставить в упрёк, что она знакома по опыту только с формой упадочного общества и неизбежно осуждена принимать свои собственные упадочные инстинкты за норму социологического суждения.
Клонящаяся к упадку жизнь современной Европы формулирует через эти суждения свои общественные идеалы, которые разительно похожи на идеалы старых, отживших рас.
Поэтому стадный инстинкт, завоевавший теперь верховенство, – представляет нечто в корне отличное от инстинкта аристократического общества – ведь от ценности единиц зависит то или другое значение суммы... Вся наша социология не знает другого инстинкта, кроме инстинкта стада, т. е. суммированных нулей, где каждый нуль имеет «одинаковые права», где считается добродетелью быть нулём...
Оценка, с которой в настоящее время подходят к различным формам общества, во всех отношениях сходна с той, по которой миру придаётся большая ценность, чем войне, но это суждение антибиологично, оно само порождение декаданса жизни... Жизнь есть результат войны, само общество средство для войны... Господин Герберт Спенсер{21} как биолог – декадент, таковым же является и как моралист (видя в победе альтруизма нечто желательное!!!).
54
Мне посчастливилось, после целых тысячелетий заблуждений и путаницы, снова найти дорогу, ведущую к некоторому да и некоторому нет.
Я учу говорить «нет» всему, что ослабляет, что истощает...
Я учу говорить «да» всему, что усиливает, что накопляет силы, что оправдывает чувство силы.
До сих пор никто не учил ни тому, ни другому – учили добродетели, самоотречению, состраданию, учили даже отрицанию жизни. Всё это суть ценности истощённых.
Долгое размышление над физиологией истощения обратило меня к вопросу о том, насколько суждения истощённых проникли в мир общих ценностей.
Достигнутый мною результат был до невероятности неожиданным, даже для меня, успевшего освоиться уже не с одним чуждым миром. Я открыл, что все высшие ценности, все, господствующие над человечеством, – по крайней мере над укрощённым человечеством – могут быть сведены к оценкам истощённых.
Из-под священных имён извлёк я разрушительные тенденции – Богом назвали то, что ослабляет, учит слабости, заражает слабостью... я открыл, что «добрый человек» есть форма самоутверждения декаданса.
Добродетель сострадания, о которой ещё Шопенгауэр говорил как о высшей, единственной и основной добродетели, – именно это сострадание признал я более опасным феноменом, нежели любой порок. Решительно идти наперекор родовому подбору и очищению вида от элементов упадка – вот что доныне считалось добродетелью par excellence...
Следует чтить рок, рок, говорящий слабому – «погибни!..»
Богом назвали – противление року, порчу и разложение человечества... Не должно произносить всуе имя Божие...
Раса испорчена{22} – не пороками своими, а неведением – она испорчена потому, что она истощение восприняла не как истощение, – ошибки в физиологии суть причины всех зол.
Добродетель есть наше великое недоразумение.
Проблема – как истощённые достигли того, чтоб стать законодателями ценностей? Или иначе – как достигли власти те, которые – последние?.. Как инстинкт зверя-человека стал вверх ногами?..
