Текст книги "Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917"
Автор книги: Фридрих Платтен
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
19 марта [4], по получении первых известий о начале революции в России, состоялась по предложению Международной социалистической комиссии (циммервальдской комиссии) сходка представителей всех русских и польских партий, примкнувших к циммервальдскому объединению. В конце этого собрания состоялось второе совещание, посвященное вопросу возвращения политических эмигрантов в Россию. В ней принимали участие Мартов, Бобров, Зиновьев и Косовский. В числе прочих предложений обсуждался план Мартова о возможности проезда через Германию в Стокгольм на основе обмена на соответствующее число интернированных в России германцев и австрийцев. Всеми участниками совещания план Мартова был признан наиболее благоприятным и приемлемым Гримму было поручено завязать сношения со швейцарским правительством.
Несколько дней спустя тов. Гримм встретил Багоцкого, уполномоченного Комитета по возвращению русских эмигрантов на родину (Комитет, в котором представлены были все группы). Эта встреча произошла в присутствии тов. Зиновьева Гримм сообщил, что он имел беседу с членом Союзного совета Гофманом, ведающим политическим департаментом Гофман, по словам Гримма, заявил, что швейцарское правительство не имеет возможности играть роль официального посредника, ибо правительства Антанты могут усмотреть в этом шаге нарушение нейтралитета. Но Гримм частным образом принял на себя это поручение и обратился за принципиальным согласием к представителю германского правительства. Багоцкий и Зиновьев заявили, что таким образом цель могла бы быть достигнута, и соответственно тому просили Гримма довести предпринятые шаги до благополучного конца.
Но на следующий день представители некоторых партий в Цюрихе заявили, что они с планом Гримма не согласны. Они обосновывали свое решение необходимостью обождать ответ из Петрограда.
Члены Заграничного бюро Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии заявили, что не берут на себя ответственности за дальнейшую отсрочку возвращения в Россию, и послали Мартову и Боброву следующее заявление:
Заграничное бюро Центрального Комитета Социал-демократической рабочей партии пришло к тому решению, что предложение тов. Гримма об обратном проезде политических эмигрантов в Россию через Германию следует принять.
Заявление устанавливало следующее:
1. Переговоры велись товарищем Гриммом с представителем правительства нейтральной страны – с министром Гофманом, который не счел возможным для Швейцарии официально вмешаться в это дело, ибо английское правительство, несомненно, сочтет это обстоятельство нарушением нейтралитета со стороны Швейцарии. Следует считать установленным, что правительство это не допустит проезда интернационалистов.
2. Предложения Гримма вполне приемлемы, ибо они гарантируют свободу проезда и совершенно независимы от какого бы то ни было политического направления и от какого бы то ни было отношения к вопросу о защите отечества, о продолжении войны, о заключении мира и т. д.
3. Это предложение основывается на обмене политических эмигрантов на интернированных в России, и эмигранты не имеют ни малейшего основания противодействовать агитации, поднятой за этот обмен.
4. Тов. Гримм внес это предложение представителям всех групп политических эмигрантов, и он даже заявил, что при создавшемся в настоящий момент положении вещей это предложение является единственным выходом и вполне приемлемо.
5. С другой стороны, сделано все возможное, чтобы убедить представителей всех групп в необходимости принять это предложение, ибо дальнейшая оттяжка абсолютно недопустима.
6. К сожалению, представители некоторых групп высказались за отложение рассмотрения вопроса. Это решение в высшей степени достойно порицания и причиняет величайший вред русскому революционному движению.
Принимая во внимание эти результаты обследования, Заграничное бюро Центрального Комитета постановляет осведомить всех членов нашей партии о том, что предложение немедленного отъезда нами принято, и что все, желающие сопровождать нас в нашем путешествии, должны записаться. Копия настоящего заявления препровождена будет представителям всех групп.
Цюрих, 31 марта 1917 года.
Н. Ленин. Г. Зиновьев.
Когда документ этот, снабженный комментарием групп противников, передан был Гримму, он сделал официозное заявление нижеследующего содержания:
Берн, 2 апреля 1917 г.
Центральному комитету по организации возвращения русских эмигрантов г. Цюриха.
Уважаемые товарищи!
Только что я узнал о циркуляре Заграничного бюро Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии относительно организации возвращения эмигрантов в Россию. Я весьма изумлен содержанием этого циркуляра не только, поскольку он касается моей личности, которой приписывается совершенно неправильная позиция, но и в особенности вследствие крайне (одно слово неразборчиво) упоминания о члене Союзного совета Гофмане, делающего дальнейшие переговоры со швейцарскими властями крайне затруднительными Я считаю себя вынужденным, во всяком случае, подтвердить нижеследующие факты и предоставляю на Ваше усмотрение использовать содержание настоящего письма, как Вы найдете нужным:
1. Ведутся переговоры, но переговоры эти не следствие предложения тов Гримма относительно возвращения русских эмигрантов в Россию. Я никогда не делал никакого такого предложения, а служил всего лишь посредником между русскими товарищами и швейцарскими властями.
2. В соответствии с результатами совещания русских товарищей, происходившего 19 марта в Берне, я предложил швейцарскому политическому департаменту выяснить, нет ли возможности произвести своего рода обмен русских эмигрантов Швейцарии на интернированных в России. Предложение было отклонено, принимая во внимание нейтралитет страны, не считаясь с тем или иным правительством и не зная, что Антанта, и в частности Англия, будут чинить препятствия отъезду эмигрантов.
3. В ходе переговоров возникла мысль о возможности создания в Голландии бюро по обмену, но вследствие задержек в отъезде, которые получились бы в результате этого, от мысли этой отказались.
4. Окончательный результат переговоров был следующий: русские товарищи должны были обратиться прямо к Временному правительству через посредство министра Керенского. Его будут держать в курсе дела и докажут ему невозможность возвращения через Англию, так что, принимая во внимание положение дел, ему придется одобрить возвращение через Германию. Благодаря этому соглашению проезд через Германию сможет произойти, не повлекши за собою впоследствии никаких осложнений. В пятницу, 30 марта, я довел до сведения находившихся в Берне представителей Центрального комитета и присовокупил личное мое мнение, что это предложение, т. е соглашение с Керенским или Чхеидзе, и организация вслед за тем поездки через Германию мне представляются приемлемыми. Я присовокупил, что делом Вашего Комитета уже будет, как Вы примете предложение, и что я пока что считаю миссию свою исчерпанной.
5. Первого апреля я получил телеграмму тт. Ленина и Зиновьева, в которой они сообщают, что их партия решила безоговорочно принять план проезда через Германию и немедленно организовать отъезд. Я сообщил по телефону, что я охотно готов помочь найти посредника, который довел бы до конца переговоры между соответствующей инстанцией по регулированию условий проезда и телеграфировавшими мне товарищами, но я, однако, ни в коем случае не стану начинать вытекающих отсюда переговоров, ибо я считаю миссию свою исчерпанной и потому, что со швейцарскими властями переговоров вести уже больше не приходилось. Ввиду того что упомянутый в начале настоящих строк циркуляр, по-видимому, дал повод к недоразумениям, я счел необходимым кратко установить эти пункты, дабы сразу предотвратить возможность образования легенд. Я весьма сожалею, что наши старания столь легкомысленным образом стали предметом циркулярного письма, которое не носило даже секретного характера.
С социалистическим приветом Гримм.
Когда после этого Зиновьев потребовал у Гримма разъяснений, он в присутствии тов. Платтена заявил, что сделать подобное заявление он считает своею обязанностью, и притом главным образом потому, что разглашение роли Гофмана могло бы причинить существенный ущерб швейцарскому нейтралитету Одновременно Гримм заявил о своей готовности предпринять и дальнейшие шаги по делу отъезда той группы, которая решилась на скорейший отъезд. Но вследствие двусмысленного поведения Гримма, организаторы отъезда сочли более правильным отказаться от его услуг и просить тов Платтена о доведении начатых переговоров до конца.
Третьего апреля Платтен обратился в германское посольство в Берне и заявил, что он продолжает начатые Гриммом переговоры, и предложил нижеследующие письменно изложенные условия:
Основа переговоров о возвращении швейцарских политических эмигрантов в Россию [5]
1. Я, Фриц Платтен, руковожу за своей полной личной ответственностью переездом через Германию вагона с политическими эмигрантами и легальными лицами, желающими поехать в Россию.
2. Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности.
3. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей.
4. К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир.
5. Платтен приобретает для уезжающих нужные железнодорожные билеты по нормальному тарифу.
6. Поездка должна происходить по возможности безостановочно в беспересадочных поездах Не должно иметь места ни распоряжение о выходе из вагона, ни выход из него по собственной инициативе Не должно быть перерывов при проезде без технической необходимости.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских пленных и интернированных в России. Посредник и едущие обязуются агитировать в России, особенно среди рабочих, с целью проведения этого обмена в жизнь.
8. Возможно кратчайший срок переезда от швейцарской границы до шведской равно как технические детали должны быть немедленно согласованы Берн – Цюрих, 4 апреля 1917 года.
(подпись) Фриц Платен.
Через два дня тов. Платтен сообщил, что условия эти приняты германским правительством.
2 апреля, прежде чем вопрос доведен был до конца, представители остальных групп приняли следующую резолюцию.
«Принимая во внимание, что ввиду явной невозможности возвращения в Россию через Англию вследствие сопротивления английских и французских властей, все партии признали необходимость испросить у Временного правительства через посредство Совета рабочих депутатов полномочий на обмен политических эмигрантов на соответствующее число германских граждан. Констатируя, что товарищи, представляющие Центральный комитет, решили поехать в Россию через Германию, не дождавшись результатов предпринятых по сему поводу шагов, мы считаем решение товарищей из Центрального комитета политической ошибкой, поскольку не доказана невозможность получения от Временного правительства полномочий на предложенный обмен».
Организаторы поездки согласны были с первой частью этой резолюции, но они не могли признать, будто сопротивление Временного правительства организации возвращения русских эмигрантов в Россию не доказано. Нет ни малейшего сомнения, что Временное правительство при диктатуре Антанты сделает все возможное, чтобы задержать возвращение революционеров, борющихся против грабительской войны империализма. Ввиду этих фактов нижеподписавшиеся видят себя поставленными перед выбором – либо решиться вернуться в Россию через Германию, либо до конца войны остаться за границей. Вопреки этому заявлению представителей прочих групп Платтен считает своим долгом после принятия условий германским правительством еще раз предложить цюрихским делегатам участвовать в поездке. В момент составления настоящего протокола ответ последних нам еще неизвестен [6].
Нам сообщают, что газета «Petit Parisien»53 объявила о решении Милюкова отдать под суд всех русских граждан, которые поедут через Германию. Поэтому мы заявляем, что если наше путешествие в Россию станет предметом подобных мероприятий, то мы потребуем народного суда над нынешним русским правительством, продолжающим реакционную войну. Правительство это, чтобы доказать тот факт, что оно – противник империалистической политики, продолжает применять методы прежнего правительства, конфискует адресованные рабочим депутатам телеграммы и т. д.
Мы убеждены, что условия, предложенные нам для совершения переезда через Германию, вполне приемлемы для нас Бесспорно, что Милюковы облегчили бы поездку Либкнехта в Германию, если они находились бы в России. Таково же и отношение Бетман-Гольвегов к русским интернационалистам. Интернационалисты всех стран не только вправе, но обязаны использовать эту спекуляцию империалистического правительства в интересах пролетариата, не отказываясь от своего пути и не делая правительствам ни малейшей уступки. Наша точка зрения по отношению к войне изложена нами в номере 47 «Социал-демократа» 54, а именно: после завоевания рабочим классом политической власти в России мы допускаем революционную войну против империалистической Германии. Эта точка зрения отстаивалась Лениным и Зиновьевым также и публично, а равно и в статье, помещенной Лениным в начале русской революции в газете «Volksrecht» («Народное право»).
Одновременно мы обращаемся с открытым письмом к швейцарским рабочим, в котором мы излагаем нашу точку зрения. С первого до последнего дня мы организовывали нашу поездку в полном согласии с представителями левого крыла циммервальдцев.
Наш поезд от швейцарской границы и вплоть до того места, в направлении к Петрограду, до которого это будет возможно, будет сопровождать тов. Платтен, и мы очень надеемся, что на шведской границе мы встретим шведских интернационалистов Стрема и Линдхагена.
С самого начала мы действовали в полной гласности и мы убеждены, что шаг наш вполне и всецело одобрен будет рабочими-интернационалистами России. Настоящее заявление обязательно для участников переезда, являющихся членами нашей партии. В том случае, если бы в переезде приняли участие лица, не состоящие членами нашей партии, то лица эти делают это за своею собственною ответственностью.
Ф. Платтен в Риге 1907 г.
Ф. Платтен в Президиуме I конгресса Коминтерна. Март 1919 г.
Ф. Платтен выступает на митинге в Цюрихе, посвященном 15-й годовщине Октября. 1932 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ 55
Нижеподписавшиеся ознакомились с тем, какие препятствия правительства Согласия ставят отъезду русских интернационалистов на родину. Они ознакомились с тем, на каких условиях германское правительство согласилось пропустить товарищей через Германию в Швецию.
Не сомневаясь в том, что германское правительство спекулирует на одностороннем усилении антивоенных тенденций в России, мы заявляем:
Русские интернационалисты, которые в течение всей войны вели самую резкую борьбу против империализма вообще и германского империализма в особенности, отправляются теперь в Россию, чтобы служить там делу революции, помогут нам поднять и пролетариев других стран, и в особенности пролетариев Германии и Австрии, против их правительств. Пример героической борьбы русского пролетариата послужит лучшим поощрением для пролетариев других стран. Поэтому мы, нижеподписавшиеся интернационалисты Франции, Швейцарии, Польши, Германии (и Швеции. – Ред) 56, считаем не только правом, но и долгом наших русских товарищей воспользоваться той возможностью проехать в Россию, которая им представляется.
Мы желаем им лучших успехов в их борьбе против империалистской политики русской буржуазии, которая является частью нашей общей борьбы за освобождение рабочего класса, за социальную революцию.
Берн, 7 апреля [7] 1917 г.
Павел Хартштейн (Германия)Анри Гильбо (Франция)Ф. Л о р и о (Франция)Бронский (Польша)Ф. Платтен (Швейцария)Линдхаген (городской голова Стокгольма)Стрём (депутат шведского парламента)Туре Нёрман (редактор центр, орг шведск соц «Politiken») 57Чильбум (редактор «Stormklockan») 58Хансен (Норвегия)
Примечание Ленина. Первые четыре товарища провожали нас в Берне. Псевдонимом Хартштейна назвался товарищ Павел Леви, после революции в Германии ставший сотрудником «Красного Знамени» 59, газеты спартаковцев. Последние пять товарищей провожали нас в Стокгольме.
4. ЗАЯВЛЕНИЕ ГРИММА 20 ИЮНЯ 1917 ГОДАПОДПИСКА УЧАСТНИКОВ ПРОЕЗДА ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ
Подтверждаю:
1) что мне были сообщены условия, выработанные Платтеном и германским посольством;
2) что подчиняюсь распорядку, установленному руководителем поездки Платтеном;
3) что я извещен о сообщении «Пти Паризьен» («Petit Parisien»), согласно которому русское Временное правительство грозит отнестись к лицам, приезжающим через Германию, как к государственным изменникам,
4) что всю политическую ответственность за эту поездку я принимаю исключительно на себя,
5) что Платтеном моя поездка гарантирована только до Стокгольма.
Берн – Цюрих, 9 апреля [8] 1917 г.
Ленин
Ленина
Георгий Сафаров
Валентина Сафарова-Мартошкина
Григорий Усиевич
Елена Кон
Инесса Арманд
Николай Бойцов
ФГребельская
А Константинович
Е Мирингоф
М Мирингоф
А. Сковно
Г Зиновьев
3. Радомысльская (с сыном)
Д. Слюсарев
Б Ельчанинов
Г Бриллиант
М. Харитонов
Д. Розенблюм
А. Абрамович
Шейнесон
Миха Цхакая
М. Гоберман
А. Линде
Айзенхуд
Сулиашвили
Равич
Поговская
19 июня 1917 года в № 9 Стокгольмского корреспондентского листка Циммервальдской международной комиссии Гримм опубликовал следующее объяснение:
ВЫСЫЛКА ТОВАРИЩА ГРИММА ИЗ РОССИИ
Заявление Гримма:
«Вечером 9 июня ко мне явились товарищи Аксельрод и Мартов и сделали мне ошеломляющий запрос, – не было ли передано мне швейцарским посланником в Петрограде мирное предложение германского правительства в целях прямой или косвенной передачи такового русскому правительству или не делал ли он относительно меня каких-нибудь попыток, направленных к этой цели. Существует подобный документ, в котором упоминается мое имя, документ, пересланный русским агентом в Берне министерству иностранных дел в Петроград
В согласии с истиной я ответил отрицательно на оба вопроса. Исполняя обращенную ко мне просьбу, я письменно подтвердил это отрицание для вручения обоим социалистическим министрам, Церетели и Скобелеву. К этому я прибавил, что вообще принципиально отклоняю от себя роль посредника мирных планов империалистических правительств.
Это заявление должно было на другой день появиться в «Известиях». Дело спешное. Желательно было предупредить нападки буржуазной прессы и в то же время своевременным предупреждением избегнуть вмешательства гостившего еще тогда в России французского министра А Тома. Эта спешка была мне несколько непонятна, но так как товарищи знали лучше обстоятельства дела, то я согласился.
Тем более велико было мое изумление, когда я на следующий день раскрыл «Известия». О моем заявлении – ни слова. Указанные накануне вечером причины как будто более не существовали. Теперь заявлялось, что будут предприняты дальнейшие исследования о наличности такого документа.
Тогда я потребовал, чтобы мне был предъявлен документ, чтобы я мог занять по отношению к нему какую-нибудь позицию. Это было исполнено. Четыре дня спустя, 13 июня, я получил через посредников министров Церетели и Скобелева копию бернской телеграммы швейцарскому посланнику в Петрограде, с которой Временное правительство уже тем временем ознакомилось.
Одновременно с этим министр Скобелев упомянул, что телеграмма будет завтра опубликована в Берне, а затем в Петрограде и что мне будет дана возможность сделать – перед опубликованием – заявление.
Я согласился. На вечер было назначено совещание, предметом которого был проект моего заявления.
Я констатировал, что мне подобная телеграмма не была передана ни прямо, ни косвенно, толковал телеграмму как попытку со стороны Германии использовать мое пребывание в Петрограде для целей германского империализма и германского сепаратного мира и поэтому считал такую попытку провокацией.
Оба министра пожелали большего. Они требовали более резкой колкости по отношению к германскому правительству и резкого выпада по адресу швейцарского правительства, образ действий которого является грязной услужливостью германскому империализму и нарушением швейцарского нейтралитета.
Это требование я отклонил. У меня имелись для этого различные основания. Их не могла даже поколебать угроза, что со мною придется поступить точно так же, как со всяким агентом враждебной державы, т е подвергнуть, быть может, аресту и позорной высылке. Мое впечатление было таково, что я – сознательно или бессознательно для себя и самих двух министров – должен был служить орудием одного буржуазного правительства против другого. Это впечатление– безразлично, было ли оно правильно или нет, – могло только усилиться, когда мне сказали, что министр иностранных дел [9] обязуется облегчить мне возможность возвращения в Швейцарию через Англию или Францию в случае, если германские власти из-за этого дела откажут мне в проезде через Германию.
При таких обстоятельствах я не мог выполнить поставленного мне требования еще и потому, что повод к телеграмме отнюдь не был установлен в то время. Телеграмма могла быть одинаково и ответом на запрос, и самостоятельным действием [10] в ответ на неоднократно повторявшиеся со стороны социал-демократических и буржуазных парламентских кругов требования о выступлении с предложением мирного посредничества.
Впредь до выяснения фактического положения я не имел никакого права без всяких околичностей брать на себя упрек в нарушении нейтралитета. На это я тем менее мог решиться, что, казалось, не исключена возможность к тому, что мое заявление может в один прекрасный день, если Антанте покажется это полезным, послужить для нее поводом произвести против Швейцарии такой же маневр и принять по отношению к ней такие же меры, какие были приняты в начале войны Германией против Бельгии. И наконец, я привык сам формулировать подписываемые мною заявления и никоим образом не позволять предписывать мне их содержание.
В этой плоскости оставались переговоры в среду. Они возобновились на другой день после обеда. Тем временем я обсудил дело, которое, само собой понятно, вышло далеко за рамки чисто личного дела, с несколькими политическими друзьями Мы уговорились относительно нового проекта, который и был предъявлен министрам. Текста я при себе не имею, – из цензурных соображений я должен был до поры до времени оставить это заявление, как и остальные документы, относящиеся к делу, в России. Поэтому я привожу на память содержание этого заявления, которое должно было появиться в русской прессе вместе с телеграммой и которое, однако, каким-то странным образом не было сообщено текстуально в иностранную прессу. Содержание являлось подтверждением первого моего заявления с следующим добавлением -
1. Что я при получении в Берне германской визы на паспорт избегал всяких политических бесед и во время переезда в Стокгольм избегал вступать в сношения с германскими социалистами большинства [11]
2. Что участие в этом деле швейцарского правительства может быть установлено только на месте.
3. Что я как социал-демократ уклоняюсь от использования меня в качестве посредника империалистических мирных планов между правительствами.
Это заявление вызвало дебаты. Точку зрения мою и моих политических друзей защищали товарищи Мартов и Аксельрод. Министры остались при своем мнении. Это заявление их опять не удовлетворило. В конце концов разошлись, не достигнув соглашения.
Все переговоры велись до сих пор строго конфиденциально. Особенно важное значение придавали этому министры, ибо они были также лишь конфиденциально осведомлены о деле. Между тем для нас, после неудачи переговоров, конфиденциальность уже больше не могла существовать. Мартов заявил от нашего имени, что мы более не чувствуем себя завязанными тайной и возвращаем себе свободу действий, использование которой, впрочем, определится дальнейшими переговорами с министрами. Я сам останусь в распоряжении русского правительства еще 2–3 дня, после чего уеду обратно, причем моя поездка, независимо от всего дела, еще раньше по соглашению с моими друзьями была назначена на 15 июня. В пятницу поздно после обеда я был вызван на квартиру министра Скобелева. Дело казалось чрезвычайно спешным, так как меня разыскивали на автомобиле и вручили мне приглашение на квартире товарища Аксельрода, где я находился в тот момент. В то время как все предшествующие переговоры велись в присутствии свидетелей, на этот раз приглашение было адресовано только лично мне. Это показалось мне подозрительным, так что я предусмотрительно попросил товарища Аксельрода быть свидетелем также и этих переговоров.
В квартире Скобелева мы нашли только Церетели. Скобелев явился позже. Здесь удар разразился со всей силой. Без всяких дальнейших переговоров мне теперь было объявлено через Церетели, что оба министра должны были признать мое заявление недостаточным. Не будучи в состоянии ручаться за меня в дальнейшем пред правительством, они должны теперь представить дело его ходу. Телеграмма была на следующий день опубликована в Стокгольме и Петрограде вместе с моим заявлением».
Гримму было после этого дано понять, что он должен немедленно покинуть Россию. Он протестует против признания его германским агентом Он слагает с себя пост председателя Циммервальдского объединения и предоставляет швейцарской партии решить вопрос, располагает ли он мандатом или нет 20 июня Хеглунд заявил, что он, Карльсон и Нёрман временно займутся делами Международной социалистической комиссии. Балабанова была вызвана по телеграфу.
