Текст книги "Ищите женщину"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ПО СЛЕДУ С ФОТОРОБОТОМ

Капитан Саватеев получил от Грязнова специальное задание: катить в Шереметьево-2, отыскать там дежуривших в день убийства таможенников, пограничников и с ними поработать над фотороботом «официанта».

Вообще– то говоря, работка не для ленивых. Объем ее Николай представлял себе заранее и поэтому выпросил у Вячеслава Ивановича помощника. Вдвоем и уехали. Лейтенант Жигалов сидел рядом с водителем милицейского «жигуленка», а капитан, как старший, развалился на заднем сиденье. И оттуда инструктировал недавнего выпускника Высшей школы милиции.

– Значит, для начала запоминай, Гриша, нам нужны только те рейсы, которые уходили бы после четырнадцати тридцати.

– А откуда такая точность?

– Сам считай. Трупы обнаружены в два часа. Врачи установили, что со времени убийства прошел примерно час. То же подтверждает и американец охранник. «Официант», говорил он, появился где-то около часу дня. А теперь смотри: сколько времени убийце потребовалось бы, чтобы добраться из «Мегаполиса» до аэропорта? Середина дня, от транспорта не продохнуть. Получается, минут сорок, никак не меньше. Далее – так не бывает, чтоб все рассчитывалось по секундам. Должен иметься хоть небольшой люфт во времени. Час. Приехал около двух. Если регистрация объявлена, значит, накидываем еще минут тридцать. Посадка, рулежка, взлет. Вот я и говорю, отсчет надо вести от половины третьего. А кстати, в это время, по-моему, у них нет особого напряжения. Самое важное – найти людей из той смены. Лицо у этого киллера довольно запоминающееся. Как твое мнение?

– Полностью согласен, товарищ капитан.

– Закончим с таможней, перейдем к погранцам…

– А откуда вы, товарищ капитан, знаете, что он уходил через Шереметьево? А не через Домодедово? Или Быково? Или вообще не сел в поезд – и поминай, как звали!

– Ты думаешь, один такой умный? Это тебя по моему указанию к операции подключили, понял? А до тебя люди весь вчерашний день уже все, что могли, обшмонали. Этот фоторобот во всех линейных отделах обсудили, на автовокзале, в портах. А вчера, поздно уже, в Шереметьеве-2 один носильщик сказал, что определенно видел это лицо, но где и когда, не помнит. Да оно и понять можно: у него в течение дня сотни людей мелькают перед глазами, как упомнить. Но это уже для нас конкретное указание.

– Но если он не знает, где его видел, то как же…

– Видел-то он его в порту, а вот справа или слева или просто тот ошивался в зале, – это нам с тобой и предстоит выяснить. И учти, на тебя теперь весь МУР в упор глядит и лично Вячеслав Иванович. Понял ответственность?

– Так точно!

– Вот и молодец.

Молодых надо учить! Это хорошо знал по своему опыту Николай Саватеев, который работал в МУРе уже четвертый год. Правда, еще в прошлом году, до присвоения ему звания капитана, уважаемый человек Александр Борисович Турецкий, лучший друг Вячеслава Ивановича, некоторым образом обидел Николая. Они с Грязновым послали его в магазин за бутылкой коньяка – выпал у них какой-то повод, – а когда он принес и поставил, «важняк» заметил Грязнову, что детям он бы не стал разрешать спиртное. И самое обидное, что Вячеслав Иванович согласился:

– Верно, Коля, тебе еще рано. Вот получишь капитана, тут мы тебе с милой душой, а пока – извини. Посиди в приемной, чтоб к нам чужие не заходили…

Но это, можно сказать, давно было. В прошлом году. Поэтому какие теперь обиды!

Мягкий женский голос объявлял на английском и русском языках о начале регистрации билетов на рейс номер… вылетающий… Пассажиров просят пройти к стойке номер… И вдруг в привычные звуки суматошного аэропорта ворвалась непривычная фраза:

– Равиль, зайди, пожалуйста, срочно в линейный отдел!

Минут через пятнадцать в кабинет майора милиции Христенко вошел высокий и худой парень в комбинезоне и форменной голубой куртке носильщиков Шереметьева. Навстречу ему со стула поднялся белобрысый крепыш, по возрасту – его ровесник, протянул руку, представился:

– Капитан Саватеев, МУР. – Потом он ткнул большим пальцем за спину, на сидящего совсем молодого парня: – Лейтенант Жигалов, мой помощник.

– А-а, – догадался носильщик, – это вы все по поводу того мужика, да? Позавчерашнего, да?

– Ну?

– Так я ж вспомнил!

– Присядьте, расскажите.

– Так чего сидеть-то, мне работать надо! Сейчас Гонконг повалит! Днем было, точно помню. А чего обратил внимание, да? Это я как раз сегодня подумал и вспомнил. У нас как. Бежишь, а сам Веркин голос слушаешь, чего объявит. Вот и было. Только, значит, Сингапур разгрузили, он с большим опозданием шел, товарищ майор, – Равиль обернулся к начальству, – а там во-от такие упаковки, – он руками показал размеры картонных ящиков, – их же больше шести на тележку и не поставишь, и в смене, как назло, трое не вышли – Трофимов, Рыжих и этот, новенький, как его…

– Ты давай по делу, Равиль! – перебил майор. – Людям же некогда слушать про твои проблемы.

– Так а я про что? Дело и есть. Людей-то нету! Бегаешь за двоих! Вот я и бегу, да? И Верку слышу. Чудно говорит: «Господин Апостол, пройдите на регистрацию…» – ну и называет куда. Мне это не нужно. А сам думаю: вот уж и апостолы летают, кто следующий? Патриарха вашего однажды видел, еврей этот, в шляпе, – тоже летал, армянскому Вазгену однажды две большие сумки к машине подвозил. Ну наш верховный мулла – я и не говорю, сколько раз тут видел! А вот апостолов не видал! И тут мужик – чего он мне запомнился? – останавливает меня вот так, пальцем, – Равиль тронул себя указательным пальцем в плечо, – потом поднимает его вверх и говорит: «О, Берлин?» И смотрит на меня. Я не сразу сообразил, что ему на берлинский надо, на «Люфтганзу». Ну и говорю: «Вам в Берлин, что ли?» А он кивает: «Берлин, Берлин». Показываю ему налево, где вылеты. Справа-то мы как раз Сингапур принимали. Он и побежал. Нет, быстро так пошел – высокий мужик, а лицо длинное и бледное, будто он больной, да? Ну он туда, а я – к дверям. У меня работа была.

– Значит, по-вашему выходит, что он летел в Берлин?

– А я знаю, летел он или нет? Может, провожал. Хотя нет, у него же сумка такая была – кофр называется. Кожаная и на «молниях», с замочками. Только эти замки, товарищ майор, один смех! Их же вскрыть – как два пальца!

– Ты не по делу не выступай, Равиль! – строго заметил майор. – Если к тебе больше вопросов нет, можешь быть свободен. Как, капитан?

– Последний вопрос: фоторобот соответствует? – Саватеев показал Равилю фотографию.

Тот взял, посмотрел близко, отодвинул, пожал плечами.

– Вроде он. Только тут усов нет, а у него были.

– Какие усы? – насторожился Саватеев.

– Обычно какие. Как волосы, светлые. Короткие такие, во! – он на себе показал пальцами.

– Ясно, спасибо. Вы свободны. – А когда носильщик вышел, Саватеев сказал майору: – В гостинице у него точно не было усов. Значит, для маскировки мог вполне приклеить. А во сколько был этот берлинский рейс?

– Сейчас поглядим, – ответил майор и, сняв телефонную трубку, принялся звонить в диспетчерскую. – Кто это? Лидь Иванна? Христенко беспокоит. А что, Марины нету?… А чего с ней случилось? Не, правда? А чего ж не сказала? Ну вы, бабы, все такие! Как чего, так это… Ха! Ну молодец! – Прикрыв ладонью трубку, радостно сообщил муровцам: – Она три дня взяла. Маринка-то замуж, говорят, выходит! – И снова в трубку: – Ну надо ж! Повезло, говоришь, девке? Ну ладно… ладненько. Скажи, Лидь Иванна, у тебя там есть чего про берлинский борт, не, не вчерашний, тут позавчерашним дневным интересуются… Погляди, а? – И подмигнул Саватееву: – Тоже баба в соку! У них там, у диспетчеров, – все ядреные!… Чего говоришь? Во сколько?… И без задержек?… Ага, ну ладненько, а Маринке, значит, наши поздравления, давай, ага.

Саватеев достал блокнот с ручкой и терпеливо ждал объяснений от словоохотливого майора, который все никак не мог успокоиться и пережить свадьбу какой-то «ядреной» Маринки – улыбался, чмокал губами, качал головой. А сам он был пухлый, вальяжный, сильно лысеющий со лба и очень напоминал известного «и. о. премьера», как его изображают в «Куклах» по телику.

– Ну чего скажу… – вернулся к делу майор. – Опозданий не было. Пассажиров – комплект. Ушел по расписанию. Ступайте в администрацию, там вам покажут список пассажиров. А смена, которая обслуживала этот рейс, выйдет только завтра, как я понимаю. Ну это семечки, вам скажут. Есть еще вопросы? Нет? Ну и ладненько. Заходите, если чего.

Он приподнялся на стуле и пожал капитану руку, лейтенанту так махнул…

Совпадение было просто удивительным. В списке пассажиров, которые улетали в Берлин, оказался господин Апостолу, с "у" на конце. Думитриу Апостолу, вероятно, румын. И возможно, именно тот, который опаздывал на регистрацию. А регистрация на берлинский рейс закончилась в четырнадцать часов. Значит, если расписать действия киллера буквально по минутам, это мог быть именно он. Профессионал высочайшего класса, который исключает любые случайности. Обратный билет уже в кармане – выстрел, второй – машина – аэропорт – самолет – ку-ку! Только его тут и видели. Румын, улетевший в Германию. Это как же получается? Чтоб выполнить заказ, Россия теперь из-за границы киллеров выписывает? Не государство, конечно, нет, а те, кому у нас это надо… Ну журналист – ладно, а американский-то консул нам зачем? Не стыкуется что-то…

Саватеев посадил Жигалова на телефон в диспетчерской, чтобы тот выяснял, кто, где и когда продал авиационный билет этому Апостолу. Сам же отправился искать тех людей, через чьи «руки» проходил изображенный на фотороботе человек.

Ребята– пограничники, к его великому сожалению, ничего путного сказать не могли.

Оставалось надеяться на таможенников. Зоя Николаевна Махоткина обслуживала позавчера пассажиров «Люфтганзы». Жила она недалеко, в поселке Хлебниково, туда автобус ходит.

Взяв не без труда ее адрес, поскольку таможенное начальство никак не хотело понять трудности Московского уголовного розыска и не собиралось открывать адреса своих сотрудников – помогло лишь вмешательство генерала Грязнова, – Николай Саватеев отправился в Хлебниково.

Зою Николаевна все звали просто Зоей, это форма ее важной делала, а так – девчонка девчонкой. Понравилась она Николаю – смышленая, улыбчивая. Но прежде чем начать отвечать на вопросы капитана, Зоя удостоверилась, что разрешение на это ей дано начальством. Она не преминула даже воспользоваться телефоном в машине Николая и позвонила в аэропорт. Серьезная оказалась девушка и в высшей степени ответственная. Иначе и нельзя, словно оправдываясь, заявила она, работа у них такая.

Саватеев наконец смог ей предъявить фоторобот. Предупредил насчет возможных усов. И терпеливо ждал ответа.

Они сидели за столом, накрытым вязаной скатертью, в большой комнате одноэтажного дома, буквально утопающего в старом саду, где деревья вскинули свои ветки гораздо выше крыши. Но сейчас они почти все облетели, приготовившись к недалекой уже зиме. А летом здесь, наверное, просто чудо. Самая настоящая дача. Но со всеми необходимыми удобствами. И чистенько, женская рука чувствуется.

Он даже подумал: жить бы вот так. Рядом канал, залив, катер можно завести, рыбалка хорошая. Яблоки в саду. Что еще надо?…

Зоя сидела, уперев локти в стол и положив подбородок с кокетливой ямочкой на скрещенные пальцы. Фоторобот лежал перед ней, на скатерти. И лицо ее было свежим и очень домашним, теплым, доверчивым.

– А вы знаете, вспомнила я его. Он действительно был с усами, тонкая такая ниточка, я еще удивилась.

– Что его вызвало?

– Странное несоответствие. Фамилия, как я подумала, румынская. Я спросила: «Господин Апостолу?» – с ударением на первом "о". Регистрация-то уже практически закончилась, и мы собирались менять трафарет. А у меня список перед глазами, вот мы и передали на центральную, чтоб громко оповестили: мало ли, может, этот румын ни по-английски, ни по-русски ни бэ ни мэ? Понимаете? Ну вот, а он меня поправляет, и с таким непонятным акцентом: «Апостолу, плиз», – на второе "о". Нет, думаю, значит, не глухой. И паспорт у него гражданина Соединенных Штатов Америки. Посмотрела я: все в порядке, визы на месте, в сумке – он ее на транспортер поставил – тоже ничего подозрительного. Отдала я ему документы, смотрю на его лицо – бледное какое-то, как после тяжелой болезни. Говорю по-английски: мол, вам плохо, мистер Апостолу? Может быть, нужна помощь? Он покачал вот так, отрицательно головой, как лошадь, и ответил, что с ним все в порядке. Я говорю: тогда догоняйте быстрее, уже посадка началась. Ну и он бегом к паспортному контролю. Я его даже пожалела. Растерянный какой-то, странный. А почему он вас заинтересовал?

– Есть предположение, что это крупный международный преступник Но говорить вам это я не должен был, просто вы мне очень помогли, поэтому. Но вы все равно ничего не знаете, договорились?

– Договорились, раз такое дело! – кокетливо улыбнулась она.

И Коля расцвел. Такая девушка! Он спросил про сад, про то, не скучно ли здесь жить. Зоя тут же кинулась на кухоньку и принесла тарелку с большими краснобокими яблоками. Капитан аппетитно хрустел сочными плодами и писал протокол опознания. Зоя читала его записи, четко и грамотно формулировала ответы, ходила по комнате, наклоняясь над ним, отчего у Коли подрагивала пишущая рука. От Зои тоже пахло яблоками, и это очень мешало сосредоточиться.

Но… всему приходит конец. Закончен был протокол, Зоя прочла собственные показания и расписалась везде, где указал ей пальцем Николай. А он все сидел, не решаясь подняться, хотя служба давно уже звала его к исполнению. Расставались не без сожаления, втайне надеясь на счастливый случай…

Жигалов, молодец, тоже постарался. Нашел концы. Узнал, что билет на имя Апостолу был куплен в кассе офиса «Люфтганзы» на Олимпийском проспекте, в гостинице «Олимпик-Пента». Даже несмотря на то что по просьбе лейтенанта дежурный диспетчер подтвердила по телефону его полномочия, сотрудники компании отказались дать какие-либо дополнительные сведения. Приезжайте, предъявляйте эта ваши полномочия и – пожалуйста. Правда, еще дали одну информацию – наверное, просто сжалились: продан билет был в двенадцать часов дня. Накануне вылета. Это что ж получается, все было заранее, еще за сутки, распланировано по минутам? Фантастика!

И они отправились на Олимпийский проспект, поскольку все равно выходило по пути.

ОБЕД ПО-ГРЯЗНОВСКИ

Грязнов решился. Ближе к середине дня он позвонил Богаткину на службу и предложил встретиться. Владлен, похоже, несколько растерялся – не ожидал или в его планы вообще не входили подобные мероприятия. Попытался выяснить причину.

– На предмет?

– Есть кое-что.

– Ты ж генерал у нас теперь. Значит, вроде бы, прибыть положено мне, так?

– А мы на середине. Чтоб без обид. Подваливай сейчас к «Узбекистану», я встречу. Заодно и пообедаем. Я плачу.

– Однако! Такое только на скрижали!

– А чего мелочиться! Ну?

– Буду к часу, устроит?

– Жду.

Знакомый мэтр посадил их в отдельном кабинетике. Грязнов не шиковал, потому что здесь было вкусно буквально все: и закуски, и первое, и второе. Один лишь вопрос задал: употребляет ли еще Владлен? Да, употребляет, и это не мешает работе.

Чтоб не портить аппетит, до начала обеда о служебных делах не говорили. Имея в виду конкретные, которыми занимались в настоящее время. Все больше перебивались сплетнями: кто чего сказал, каких новых перемещений ожидать да какие у кого перспективы. Словом, все как обычно, как на тех же объединенных совещаниях, когда встречаются так называемые коллеги из параллельных служб и структур и начинают обсуждать программу комплексных мероприятий по тем или иным проблемам. С одной стороны, действительно вроде бы коллеги, а с другой… черт их всех разберет. Вот на эту тему и замыслил поделиться своими соображениями Грязнов.

Коньячок под острые восточные закуски бывает отменно хорош. Да и перед наваристым лагманом – тоже неплох. А уж под кебабы – сам бог велел. Точнее, аллах.

– Скажи мне, Владлен, – Грязнов решил, что почва уже подготовлена в достаточной степени и он может рассчитывать хотя бы на некоторую долю откровенности, – ты меня как специалиста уважаешь?

– Хорошее начало, – не без юмора одобрил Богаткин. – Вполне.

– Вот. И я тебя тоже. И как специалиста, и как просто нормального мужика. С которым у меня до последнего времени если и случались какие-то трения, то их всегда было легко снять. Верно?

– Полагаю, что да, – подумав, весомо ответил Владлен. – Но я так понимаю, Вячеслав, что не случайно потребовался разговор по душам.

– Правильно понял. Вот поэтому я и хотел посоветоваться. Если ты не возражаешь, конечно.

– Ну ты дипломат, Грязнов, – заулыбался Богаткин. – Ладно, выкладывай, в чем у тебя дело. Чего могу – сам знаешь. Ну то, что в моих силах.

Полковник ФСБ понял и встречу с обедом, и преамбулу, рассчитанную на максимальную доверительность, как предисловие к какой-то очень важной для Грязнова просьбе. Ну так отчего же в конце концов? Когда-нибудь и Вячеслава можно будет попросить о взаимности.

– Раз так, объясню, в чем дело. Но учти, я очень надеюсь и на твою искренность, в пределах возможного естественно, а также на то, что ты честно мне заявишь, что ты можешь сделать, а что нет. И при этом сказанное должно остаться между нами. Иначе все теряет смысл. Понял, чего я от тебя хочу? Вот поклянись!

– Ну ты даешь, Грязнов! – восхитился Богаткин. – Землю, что ли, грызть?

– Зачем? Вот на рюмке и поклянись. А соврешь – подавишься. Верная примета.

– Да? – Владлен с некоторым опасением взглянул на рюмку, взял ее, поднес к носу, понюхал и сказал: – Надо правду говорить. Так и быть, Вячеслав, клянусь. Но в параметрах, оговоренных тобой, идет?

– Устраивает. – Грязнов поднял свою рюмку, чокнулся с Богаткиным. – Твое здоровье.

Выпил, посмотрел, как «махнул» Владлен, одобрил:

– Хорошо пошла. Не соврал. А теперь закусывай и слушай. Скажи, тебе нужно затягивать это дело с американцем? А мне оно нужно? Или тому же Сашке Турецкому?

– В каком плане – нужно? – не понял Владлен.

– В плане расследования. Вот, предположим, мы тут уже кое-чего накопали. Но почему я вынужден эти новые факты скрывать от тебя, хотя ты тоже включен в комплексную оперативно-следственную группу?

– А почему ты должен скрывать?

– Вот это я у тебя и спрашиваю.

– Зачем же тебе скрывать-то? Раз одно дело. А что, правда что-то есть или ты просто так, фигурально выражаясь?

– Об этом потом. Значит, ты хочешь от меня узнать? Отвечаю. А зачем ты, вместо того чтобы помогать, мешаешь работать?

– Вячеслав, ты вообще думай, чего говоришь! – обиделся Богаткин. – Назови хоть один факт!

– Зачем один, я тебе сейчас серию выдам. Кто у меня свидетеля из-под носа увел? Парень-то хиляк, если я его, как я это умею, прижму, он же все на стол выложит. Но мне не надо его подставлять, я и так уже знаю. Дальше – кто квартиру покойника вскрыл и всю документацию унес? Обыск учинил, причем откровенный, показушный. Это ж мне открытый вызов: гляди, Грязнов, мы тебя и в грош не ставим со всей твоей агентурой. Еще надо? Кто за Сашкой хвост пустил в Питере, куда он по другим своим делам уехал на пару дней? Кто в вагоне к нему в сумку залез, пока он в сортир ходил, и рукопись спер? Толку в ней никакого, но зато сам факт очень красноречивый, не находишь?

– Ты меня удивляешь, Вячеслав. Я же к этому никакого отношения не имею!

– Ты конкретно, может, и нет. А что, представь будет, если и мы встречные шаги предпримем?

– Это в каком же смысле? – Кажется, к Богаткину начал возвращаться его клановый, кагэбэшный гонор.

– А в прямом. Дам я команду убрать помехи, вот и повяжут всех этих любопытных! А потом публично принесем вашему директору извинения. Но с подробным объяснением причин. Как считаешь, подействует?

– Я и не знал, что ты можешь быть таким кровожадным, – постарался все свести к шутке Владлен. Но сам он был серьезен. – Я тебе поклялся на рюмке? Так вот. Даю честное слово, что абсолютно не в курсе. И все, что ты мне рассказал, я воспринял как анекдот.

– К сожалению.

– Давай о другом подумаем. Что я в этой ситуации могу сделать?

– Вот такая постановка мне нравится, – одобрил Грязнов. – Давай. А чтоб тебе не быть голословным и не искать ненужных приключений на собственную жопу, хорошо бы для начала решить программу-минимум. Я верю, что ты можешь быть не в курсе. Но кто-то же в курсе! И направляет это дело. Мне, честно говоря, Влад, наплевать на них. Пусть только не мешают. А если я им мешаю, так в чем вопрос? Забирайте это дело в свое следственное управление и делайте что хотите. Окружайте тайнами, только избавьте нас от них.

– Я понял тебя. Ты хотел честно? Тогда скажу так: я не уверен, что могу выйти на какой-то конкретный след. Но – попробую.

– Этого мне вполне достаточно. А ты еще в своей бывшей «семерке» пошарь, кто там такой ретивый. Ведь, ей-богу, не все ж вашим перед нами нос задирать! Повяжем как родненьких! Мы тоже научились не уважать коллег. К сожалению…

– Ты говорил про новые факты, – напомнил Богаткин.

– Будут они у тебя. Вот Сашка вернется из Питера, обсудим и специально тебя пригласим, чтоб решать вместе. Устраивает?

– Что-то ты, Грязнов, больно уж на себя не похож! Покладистый. Сговорчивый. Стареешь, что ль? Или новое назначение светит?

– Типун тебе!… Устаю, Влад. От наших общих глупостей. От чехарды. От бардака. Тебе этого мало?

– Да… Тут другой характер нужен, не как у тебя. Удивляюсь, что генерала дали. А сколько тянули-то!

Соболезнование, даже в таком виде, было приятно Вячеславу. Он вздохнул:

– Это, Влад, у них от безвыходности. И чтоб народ не смеялся. Ну давай стремянную…

Они вышли на улицу, перешли на бульварчик. Богаткин достал пачку сигарет, предложил Грязнову, тот угостился.

– Да, задал ты мне, однако, задачку… – сказал Владлен задумчиво. – Тут не знаешь, с какого бока, чтоб дураком не выглядеть…

– А тебя не удивило, что там, в этой гостинице, раньше нас с тобой ФСО и ФАПСИ оказались?

– Естественно. Ну, во-первых, там же, ты знаешь, все кругом напичкано… Но я, кстати, проверил службу – никаких записей не велось.

– Это ты уверен или тебе сказали?

– Вячеслав, что я, школьник, что ль? Там и оператора не было. А во-вторых, если говорить о Наумове, то, сам понимаешь, уровень-то какой! Ты помнишь, когда в последний раз у нас американских консулов стреляли? Вот и я не помню.

– Постой, ты вот про оператора сейчас сказал. Помнишь, когда выстрелы-то прозвучали?

– Не, – засмеялся Богаткнн, – вопрос, конечно, интересный! Я там был? Не знаешь?

– Да не о том я, – отмахнулся шутливо Грязнов. – По заключению экспертов и свидетельству того же охранника, все должно было произойти в районе часа. А ты когда ваших спецов проверял? Поди часа в три? Так что ж, по-твоему, он там специально для тебя будет сидеть? Аппаратуру свою крутить, да? Ждать, когда ты с вопросами явишься? Так все ж разговоры в номере давно уже кончились, и трупы остывали.

– Оператор – это одно. Там же и дежурный есть.

– Тогда тем более странно: такой разговор – и не писать? Вы чего там у себя, мух ноздрей давите?

– Но как бы то ни было, – не обиделся Богаткин, – до президентской охраны и службы связи я, пожалуй, не доберусь.

– А тебе и не надо. Ты у себя пошарь. А туда… Найдем кого-нибудь…

Они докурили, за отсутствием урны воровато кинули окурки под лавку, пожали друг другу руки и разошлись – каждый в свою сторону.