Текст книги "Убийство в состоянии аффекта"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ваша подруга обещала сегодня со мной встретиться, – пояснил он ситуацию. – И пропала. У нее была информация по одному делу, которое я сейчас расследую.

– Да? – удивился парень. – Почему я ничего об этом не знаю?

– Вы когда видели Тусю последний раз?

– Вчера утром.

– Утром? – удивился Турецкий.

– Да. Она собиралась на съемки. Договаривались созвониться в течение дня, но я забыл включить телефон. А сегодня с самого утра мне стали звонить из агентства, разыскивать ее. Не представляю, что с ней могло случиться? Надеюсь, не авария?

Если парень не врал (а зачем ему врать?), то выходило, что Турецкий видел Тусю последним. Они попрощались у «Кафе на Ордынке» в одиннадцать вечера.

– Она одна живет? – продолжил «важняк».

– Да.

– Вы просто ее друг, или вы вместе живете?

– Мы вместе живем, хотя у каждого своя квартира.

– Вот как? Почему?

– Туся любит ванну, а я – душ, ей рано вставать на работу, а я всю ночь сижу в Интернете...

– Но в остальном вы друг друга устраиваете? – иронично закончил мысль Турецкий.

– Да, – не поняв иронии, серьезно ответил парень.

– Вчера около одиннадцати вечера я видел Тусю в клубе «Кафе на Ордынке», – сказал Турецкий. – Она собиралась ехать домой. Куда она должна была ехать, к себе или к вам?

– Ко мне.

– Вы удивились, что ее нет?

– Удивился, но подумал, что она поехала ночевать к подруге.

– Какой подруге?

– Полине, – ответил парень.

– Лебедевой?

– Вы ее знаете? – удивился он.

– Знаю. Полина умерла позавчера.

– Да? – В голосе парня не слышалось траура. – В принципе, я с ней почти не был знаком, – объяснил он.

– У вас есть ключ от квартиры Смирновой?

– Есть.

– Давайте сейчас подъедем к ней, посмотрим, все ли в порядке.

– Я у нее только что был. Вернее, с час назад, – уточнив время, сказал парень. – Перед тем, как ехать сюда, я заехал к ней на квартиру. Кажется, она сегодня дома не ночевала.

– И ты не знаешь, где она может быть?

– Не представляю.

Турецкий набрал номер на своем мобильном.

– Алена? Сводку ночных происшествий по городу для меня собери. Проверь, не засветился ли где-нибудь серебристо-серый «Сааб» с номерами...

Турецкий глазами задал вопрос. Парень в бейсболке шепотом подсказал номера.

– Запиши, и еще: Смирнова Анастасия Валерьевна, на вид лет 20–25, нормального телосложения, рост метр восемьдесят, блондинка. Управляла «Саабом». Последний раз видели на Ордынке в одиннадцать вечера. Все. Как соберешь, звони мне на мобильный.

Парень в бейсболке смотрел на Турецкого выжидательно. Так смотрят на врача, совершающего сложную операцию.

– Если хотите, можем сейчас еще раз съездить к Тусе на квартиру, – предложил он.

– Ты на машине? – кивнул Турецкий. – Давай, только поезжай через Ордынку. Я там кое-что уточню...

Ночной клуб был закрыт. На трезвон, поднятый Турецким у входа, вышел тот самый охранник, которого он вчера уложил на пол. При виде Турецкого охранник слегка попятился.

– Вчера я говорил у вас с девушкой в синем платье и платке, – с места в карьер начал «важняк». – После того, как мы с ней вышли подышать воздухом, ты ее больше не видел?

Охранник машинально потер еще побаливающее после вчерашней схватки предплечье.

– Она разве не с вами уехала? – мрачно спросил он.

– Нет.

– Ее машина до сих пор на стоянке.

– Где? – обернулся Турецкий и действительно увидел в ряду других машин знакомый серебристый «Сааб».

– Так что вчера здесь произошло после того, как я уехал?

Охранник пожал плечами:

– Ваша девушка вернулась в бар, выпила. Потом вышла. Ее вроде на улице ждали. Я не видел, уже темно было. Ее усадили в машину.

– Она сопротивлялась? Кричала?

– Ну, а я что, знал, что там происходит? – обиделся охранник. – Я думал, это вы снова ее перехватили.

– Черт! – Турецкий, злой на себя, ударил кулаком в кирпичную стену. – Во сколько это было?

– В начале двенадцатого.

– Какая машина?

– Не помню. Не присматривался. По силуэту – «комби» со скошенным задом.

– Съемка камеры наблюдения у вас осталась? Можно ее посмотреть?

– У нас камера на стоянку направлена, – объяснил охранник, тыкая пальцем в незаметный объектив, выступающий из стены в левом верхнем углу над входом в клуб. – Вашу герлу перехватили прямо здесь, на ступеньках, и потащили к улице. Та машина даже во двор не въезжала. На съемке ее не видно.

– Все равно, гони кассету. Могу составить официальный запрос, хочешь фигурировать свидетелем?

– Дурак я? – быстро ответил охранник и мигом слетал за видеокассетой.

Глава 9

...Ленинград встретил меня прекрасной весенней погодой. К месту назначения нужно было прибыть в течение дня, и я решил пройтись по славному городу.

Прогулка получилась длинной и общепринятой: с посещением приснопамятных «Авроры» и Аничкова моста. За время жизни в закрытой части я совершенно отвык от города. И только сейчас начал понимать, как мне не хватало суеты и шума. Я с удовольствием толкался в транспорте, передавал деньги за проезд, выслушивал пространные объяснения горожан о том, как куда проехать. Уже под вечер меня занесло в какую-то забегаловку, где собирались питерские хиппи, они смотрели на меня с удивлением. А я, посмеиваясь, представлял себе, как смотрится молодой старлей с аккуратно подбритым затылком в окружении волосатиков-пацифистов. В штаб я прибыл так поздно, что пришлось ночевать в комнате дежурного на его койке. А на следующий день оказалось, что весь штаб бегает кросс в рамках весенней проверки. И я уже числился в списках части. Значит, должен был бежать. И вот после ночи, проведенной почти без сна при свете желтой лампы на столе дежурного, под бесконечные личные и служебные телефонные переговоры, я стоял на старте трехкилометровой трассы в компании коллег-штабистов. При взгляде на многих из них мне казалось странным, что они вообще ходят. Некоторые, очевидно, не надевали спортивные костюмы с очень давних времен, когда сами были несколько постройней. Все вполголоса обсуждали назначение нового командующего округом, который и устроил для своих подчиненных это испытание.

И вот кросс начался. Как ни старался я не выделяться из основной массы, но передвигаться с такой черепашьей скоростью тоже не мог. Скоро большинство осталось позади, и я бежал, видя впереди только спину молодого крепкого бегуна. За ним я и решил пристроиться. Отличаться с самого начала я не хотел. Тем более в такой компании выделиться спортивными достижениями было несложно, да и мало чести. Я бежал, размышляя над тем, как выяснить что-либо о судьбе Катышева. Я попал в число людей, обладающих наибольшим количеством информации. Но, вероятнее всего, именно эти люди и распорядились жизнью моего друга. Он был не совсем обычный для нашей части человек. Я связывал это не только со специальными знаниями, которыми он обладал, но и с особенными отношениями, которые сложились между ним и командиром. Их можно было назвать осторожно-дружескими.

Незаметно для себя я вышел на последний круг. Бегун впереди начал заметно сдавать. Я нагонял его, и он то и дело оглядывался. Впереди прогулочным шагом шли двое в хороших спортивных костюмах. Один был очень высок и сух, второй – маленький и полный. Они беседовали, совершенно не обращая внимания на бегущих мимо. Я нагнал их и услышал обрывок разговора.

– ...затребовали характеристику на Катышева. – говорил высокий.

Я сбавил темп и прислушался. Толстяк пожал плечами и сказал:

– Какую мы можем дать характеристику офицеру с такой репутацией? И зачем?

Он оглянулся, и я пробежал мимо, стараясь не встретиться взглядом с ним и его спутником. Бегун впереди скрылся за поворотом. Я прибавил темп, размышляя над услышанным, а когда повернул, впереди никого не оказалось. Но на финишной прямой передо мной опять замаячила плотная фигура бегуна. Должно быть, срезал угол, пробежав через кусты.

Когда я пересек финишную черту, он, тяжело дыша и широко улыбаясь, протянул мне руку:

– Старший лейтенант Мелентьев. Будем знакомы.

– Будем. – Я пожал протянутую руку. – Старший лейтенант Коробков.

– А, тот самый Коробков! – удивился мой новый знакомый. – О вашей феноменальной памяти ходят легенды, очень рад познакомиться.

Что-то в его голосе мне не понравилось. Но он по-прежнему широко улыбался, а его глаза скрывались за стеклами темных очков. И тут из-за поворота появились «толстый» и «тонкий». Они отвлекли мое внимание от Мелентьева.

– А кто эти двое? – спросил я нового знакомого.

– Тот, что повыше, начальник политотдела округа генерал Артемьев. А второй – наш с вами начальник, полковник Зотов.

– А вы тоже... – начал я, вспоминая определение «старлей-секретчик с гадскими глазами», которое дал водитель Ильясова.

– Да, коллега. Вместе будем служить. Так что давай переходить на «ты».

Я пожал плечами, размышляя над тем, сколько узелков завязалось сегодня вокруг капитана Катышева и меня. А кроме того, разглядывая долговязую фигуру замполита, я вспомнил, что какой-то Артемьев был другом моего отца. Встреча с ним могла бы положить начало в выяснении обстоятельств странного перевода из части капитана Катышева.

Однако первое время мне было некогда этим заниматься. Я входил в курс дела под руководством старших товарищей. Особое усердие в деле обучения проявлял Мелентьев. Он не отходил от меня буквально ни на шаг, иногда казалось, что его главная забота – не допустить меня к самостоятельной работе. В этом положении вещей были и свои плюсы. Я, например, ясно видел, что наш непосредственный начальник майор Рожин просто-напросто боится Мелентьева и находится под его сильным влиянием. Все решения принимал Мелентьев. Он был в курсе всего, что делается в отделе. Я бы не смог получить ни одного документа без его ведома.

Долгое время не удавалось придумать предлог для визита к генералу Артемьеву. Во-первых, генерал часто отлучался или бывал занят, а во-вторых, ну что я ему мог сказать: «Помогите сыну своего старого друга доказать невиновность опального капитана»? Я даже не знал, в чем его вина. Правда, мне казалось, что тогда, на беговой дорожке, в голосе генерала слышалось сочувствие к Катышеву, но может, это было заблуждение.

В один из дней, месяца через два после приезда в Ленинград, Артемьев сам вызвал меня к себе в кабинет. Оставив Мелентьева в легком беспокойстве, я отправился, настраивая себя на нужный разговор. Чопорный адъютант радушно встретил меня и сразу же проводил к генералу.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – я стоял по стойке «смирно» у дверей огромного кабинета.

– Ну здравствуй, старший лейтенант Коробков. Проходи, садись, – генерал сидел за столом, заваленным плакатами, боевыми листками, фотографиями, были, кажется, даже несколько писем. Я вошел и сел на стул с высокой прямой спинкой.

– Как устроился? Как работа? – В голосе генерала слышались нотки раздражения. Задавая вопросы, он перебирал бумаги на столе, не глядя на меня.

– Все в порядке, товарищ генерал, спасибо за заботу.

– Спасибо, значит. А что же ты ни разу не зашел ко мне, Володя? Ведь мы с твоим отцом большими друзьями были и матушку твою я знаю хорошо. – Генерал встал из-за стола, стал прохаживаться по кабинету. – Даже если ничего не нужно. Мог просто зайти, рассказать, как дела, – продолжал Артемьев.

А я подумал, что, конечно, нет ничего проще, чем зайти поболтать к начальнику политотдела округа. И вслух сказал:

– Да и дело у меня к вам есть, товарищ генерал. Просто служба одолела...

– Шутишь? Какая служба в секретном отделе? Что еще за новости? Отродясь они ничем не занимались, кроме соблюдения и придумывания всяких непущательных инструкций. Что за дело?

– Я по прежнему месту службы был близко знаком с капитаном Катышевым, – я заметил внимательный взгляд генерала и продолжал: – Он неожиданно и странно исчез после визита в штаб округа. Мне бы хотелось узнать, что произошло.

Тут генерал внезапно остановился у входа в кабинет, приоткрыл дверь и заглянул в приемную, потом подошел и сел напротив меня:

– Дело это темное, Володя. Трибуналом попахивает. В чем конкретно обвинили Катышева, я не знаю. Знаю только, что вся инициатива в этом деле исходила от секретчиков. Кто-то там очень не хотел, чтобы все улеглось. Мне нравился Катышев. Но я мог помочь ему только оттянуть время. Надеялся, что все уляжется.

В кабинет постучали. Адъютант сообщил, что приема ждет майор Рожин.

– Сейчас приму, – Артемьев подождал, пока дверь закроется. – Уже прискакал, подлец... – генерал рассмеялся. – Они бы делом лучше с таким рвением занимались. Короче, чем тебе помочь?

– Пусть дадут мне самостоятельно работать. Мне хочется сделать что-то самостоятельно. Пока что я выполнял только поручения Мелентьева. Может быть, тогда что-то удастся выяснить о Катышеве.

Генерал кивнул и протянул мне руку:

– Если понадобится помощь, обращайся.

При выходе из кабинета я встретился взглядом с Рожиным. Он смотрел испытующе, я постарался принять самый беспечный вид. После возвращения от генерала Рожин скрепя сердце освободил меня от опеки Мелентьева. Но скоро они придумали новый способ контролировать меня. У меня пропали ключи от рабочего стола. Просто исчезли из кармана шинели. Я написал рапорт Рожину. Он сказал, что примет меры, что случай очень странный, никогда раньше у них такого не было. Сказал, что в крайнем случае прикажет поменять стол. Но потом все это как-то замяли. В результате я вынужден был хранить свои бумаги в сейфе, а он у нас с Мелентьевым был один на двоих. Так что он мог постоянно быть в курсе моих дел. Это сильно замедлило и затруднило ход расследования. Но все равно я успел выяснить, что к неприятностям Катышева приложил руку именно Мелентьев и что Катышев занимался каким-то внутренним расследованием, которое касалось нашего отдела. Однажды весной я, придя на работу, застал Мелентьева сидящим за моим столом со связкой ключей в руках.

– Вот пытаюсь подобрать к тебе ключик, – улыбаясь, сказал он.

– И как, получается? – я присел на край его стола.

– Пока не очень. – Он встал и подошел к окну. – Весна на дворе. А мы сидим за решеткой в темнице сырой. Послушай, Коробков, приглашаю тебя сегодня вечером в ресторан. Отметим мой день рождения. Девушку захвати свою.

– У меня нет девушки. И поздравляю с днем рождения, – я сделал вид, что не смотрел личное дело Мелентьева и верю его вранью.

– Ну хорошо, там кого-нибудь приглядишь. Согласен?

Я согласился. Интересно было, что он придумает. Вечером мы встретились. Оба в гражданской одежде. Но мой скромный наряд не шел ни в какое сравнение с дорогой амуницией Мелентьева. На три месячные офицерские зарплаты тянули его вещи.

– Ну что, готов погусарствовать, Владимир Дмитриевич? – спросил он, распространяя вокруг себя ароматы хорошего одеколона и алкоголя.

– Готов. А ты уже начал, я смотрю, – ответил я.

– День рождения, сам понимаешь. То с одними, то с другими отметишь, – врал Мелентьев. Мне показалось, что в глазах его я увидел какое-то беспокойство и напряжение. – Ну, помчались?

К ресторану мы подъехали на такси. Мой коллега щедро расплатился с водителем, причем так, чтобы я видел, сколько он оставил на чай. У меня возникло ощущение, что он решил поразить меня своей щедростью. Возле дверей ресторана стояла толпа. Уверенно пробираясь ко входу, Мелентьев бросил мне через плечо:

– Половина Ленинграда ходит в джинсах «Голубой доллар». Мечта любого питерского фарцовщика.

На многих в толпе действительно были штаны с изображением знака доллара, и это явно поднимало их обладателей в собственных глазах. Швейцар беспрекословно пропустил нас внутрь. Мелентьев задержался, чтобы о чем-то переговорить с ним. Я сел за указанный метрдотелем столик. Скоро ко мне присоединился Мелентьев. А еще через несколько минут стол был накрыт и рядом с нами сидели две девицы.

Мелентьев представил их как старых знакомых, которых случайно встретил у входа. Девицы профессионально щебетали ни о чем. А я, глядя на Мелентьева, думал: неужели таким вот образом он решил купить мое расположение. Мы выпивали и закусывали. Девицы стали вести себя очень откровенно. Моя подруга отдавила мне ногу своей туфелькой, а потом и вовсе положила руку на мое бедро и все свои глупости шептала исключительно мне на ухо. Мелентьев делал вид, что деликатно не обращает внимания на эти игры. Он несколько раз куда-то уходил и возвращался. Когда он вернулся к столу в последний раз, моя подруга потащила меня танцевать, танец был медленный и, мягко говоря, зажигательный с ее стороны. И тут кто-то похлопал меня по плечу, я обернулся.

– Старик, ты не прав, – передо мной стоял крепкий молодой человек. – Эта девушка со мной.

– Неправда, не с ним я, – запищала девица. – Не отдавай меня ему. Пошел вон!

Неожиданно она влепила парню звонкую оплеуху. А тот, не мудрствуя лукаво, врезал ей. Девушка упала и захныкала. Народ вокруг возмущенно зашумел. Парень стоял в стойке, явно и не без оснований рассчитывая на мои ответные действия. Я оглянулся. Мелентьев, отвернувшись, беседовал со своей дамой. А через дверь я увидел милиционеров, которые маялись у входа. Я понял, что недооценил Мелентьева. Он решил впутать меня в скандал.

Офицер устраивает мордобой в кабаке, защищая сомнительную честь особы известного поведения.

Парень ждал начала драки. Но я отвернулся и быстро пошел к двери. Прежде чем он успел понять, в чем дело, я уже на глазах у милиционеров спокойно покинул ресторан.

На следующий день Мелентьев долго извинялся передо мной. Сетовал на мой ранний уход. Сказал, что не имел понятия о том, что все так обернется. Я сделал вид, что поверил ему, для убедительности даже попросил у него телефон своей новой знакомой из ресторана. Но, видимо, не убедил старшего лейтенанта в своей лояльности. В чем скоро имел возможность убедиться. Наверное, через неделю после нашего разговора я вернулся из инспекционной поездки в одну из далеких частей. Вернулся я раньше положенного срока и, подходя к двери своего кабинета, нашел ее приоткрытой. Внутри звучали голоса. Разговаривали двое. Мелентьев и еще один человек, его голос я распознал чуть позже, уже вслушиваясь в их речи.

– Стало трудно работать. Он все время путается под ногами.

– Не бзди. Убрать его, может, и понадобится... Причем, если понадобится, то сделать это надо будет срочно, – это говорил Мелентьев. – Как там наши морячки?

– В порядке. Доставили. Пятьдесят пар. – В голосе майора, теперь я узнал его, слышался восторг. – Еще пятьдесят на подходе.

– Маловато. Ну ладно. Десятком придется пожертвовать.

– Для чего? Это ж три тысячи рублей почти! Может, как-то иначе...

– Сделай иначе! Они с этим Катышевым как близнецы. Не договоришься никак.

– Как это... Хрустальная честность? – И он жутко выматерился.

– Ладно, – продолжал Мелентьев. – Все нужно сделать в ближайшие дни. До того, как прибудет вторая половина. Чтоб спокойно работать. Я считаю, что это, конечно, грубовато будет, зато вполне надежно.

Кто-то из них подошел к двери. Я отступил на шаг. Дверь закрылась. Я решил немедленно отправиться с рапортом к генералу Артемьеву. По счастью, он оказался на месте и немедленно меня принял. А через два дня, когда мы с Мелентьевым сидели в кабинете, в дверь без стука вошли несколько коллег-особистов. Их лица были суровы и непроницаемы. Пожав руку Мелентьеву, один из них повернулся ко мне:

– Старший лейтенант Коробков, дайте ключи от вашего стола.

– У меня нет ключей. – Я поднялся со стула, в упор глядя на Мелентьева.

– Да что ты, Володя? – Он улыбался мне в лицо. – Ты забыл просто. Они же у тебя в плаще.

Особист кивнул приятелю, тот шагнул к вешалке.

– По-моему, в правом кармане, – в голосе моего коллеги слышались нотки торжества.

Достали ключи, открыли ящики. В каждом из них лежало по нескольку пар американских джинсов «Голубой доллар».

– Вызовите майора Рожина, – сказал старший своему коллеге и посмотрел на меня: – Как вы это объясните, Коробков?

Я пожал плечами, наблюдая за Мелентьевым. Интересно было знать, станет он разоблачать меня или просто промолчит. Пока молчал, изображая на лице крайнюю степень удивления от увиденного. Майор Рожин влетел в кабинет и остановился. Актером он был никудышным, поэтому залопотал что-то об офицерской чести, о том, что штаб – это не место. Но все это как-то вяло, неубедительно, скосив глаза в сторону.

– Что тут происходит? – В кабинет вошел генерал Артемьев. Особисты вытянулись в струнку, старший доложил. Генерал отозвал его в коридор. Я видел, как беспокойно переглянулись Рожин и Мелентьев. А через минуту их обоих вели по коридору штаба.

Так закончилось мое первое столкновение с Мелентьевым. А заодно, кажется, и время нашего свидания с вами, господин адвокат.

Гордеев словно очнулся, услышав этот голос и звук открываемой двери комнаты. Коробков уже стоял, с улыбкой глядя на своего защитника.

– Вы умеете слушать, Юрий Петрович.

– А вы рассказывать, – Гордеев помотал головой. – Я вынужден буду побеспокоить вас еще раз.

Коробков пожал плечами и направился к двери.

– А что с Катышевым? – спросил адвокат напоследок.

– Ничего. Его вернули в войска. Но он скоро уволился. Просто понизили в звании и перевели от нас.

Дверь комнаты осталась открытой, по коридору застучали гулкие шаги.