Текст книги "Предчувствие беды"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Кажется, она собиралась к кому-то на дачу.

– А к кому?

– Я не в курсе.

– А какие у нее вообще планы на отпуск были?

– Она собиралась поехать к матери в Житомир.

– Когда?

– По-моему, в понедельник. Да, она говорила, что взяла билет на понедельник.

– То есть должна уже до мамы добраться?

– Наверное, – пожала плечами Лынченко.

– А можно ей позвонить?

– Куда? В Житомир?

– Да.

– Она телефон не оставляла.

– Как же так? А если у вас что-нибудь случится здесь…

– Она нам его не оставляла, обещала сама звонить. А вообще этот телефон должен быть в первом отделе. Это общий порядок: руководитель каждого подразделения, отбывая в отпуск, оставляет телефон для связи.

– Вы разрешите? – Левин потянулся к телефону внутренней связи. – Дима? Нужно связаться с руководителем пищеблока отдела гражданских перевозок, Небережной Александрой Борисовной (надо же, тезка Турецкого, про себя заметил Левин). Она в отпуске. Уехала к матери в Житомир. Телефон для связи должен быть в первом отделе. И отзвонись сразу. Жду.

Он продолжил:

– Светлана Степановна, а как прошел тот день – среда, двадцать второе? Было ли что-нибудь необычное или все как всегда?

Женщина задумалась.

Что– то долго ты думаешь, голубушка! Неспроста.

Левин был прав. Лынченко думала о том, рассказывать ли следователю о визите Сашиного хахаля? Подставлять приятельницу не хотелось.

– Знаете, не помню.

– Как же так? На следующий день произошла катастрофа, погибли люди. В том числе гендиректор вашей компании, а вы не помните, что было накануне?

– А какая связь?

– Давайте договоримся: вопросы задаю я! – жестко произнес Левин. – О! Вот и звонок. Сейчас узнаем, как ваша начальница отдыхает.

Левин включил мобильник. Он слушал собеседника довольно долго, разглядывая поверхность стола, за которым они сидели.

– Звоните домой, – коротко приказал он и отключил трубку.

– Расскажите, Светлана Степановна, что вы знаете о личной жизни Небережной? Кстати, это ее фотография под стеклом?

– Да.

– Я приобщаю ее к делу. Продолжим. Она замужем? Дети есть?

– Нет, она в разводе. Бездетная.

– У нее кто-нибудь есть? Друг, приятель. Она с кем-нибудь встречается?

– Ну… как вам сказать…

– Говорите как есть.

– Кажется, да.

Сотовый Левина снова зазвонил.

– Дима? Слушаю. Так… Хорошо, я перезвоню.

Он поднял глаза на Лынчено:

– Светлана Степановна! Я вам напоминаю, что у нас не беседа под чаек. По факту авиакатастрофы возбуждено уголовное дело. Дача ложных показаний, введение следствия в заблуждение, короче, воспрепятствование производству предварительного следствия – это уголовно наказуемое деяние. Так что извольте отвечать на мои вопросы полностью, четко и ясно. Что вам известно о личной жизни Небережной? Есть ли у нее друг, любовник?

– У нее много… То есть я хочу сказать, Александра женщина видная и свободная. У нее бывали связи и бывают. Из друзей… Есть один! – как бы вспомнила она. – Зубной врач. Вернее, протезист. Они давно знакомы, несколько лет. Саша у него зубы лечила.

– Как зовут?

– Глеб. Фамилию не знаю.

– Вы его видели? Где он работает?

– Не знаю. Правда! Саша его скрывала. Он звонит сюда довольно часто, но видеть – нет, не видела.

– Он знает, что Небережная в отпуске?

– Да. Он звонил неделю назад, я с ним разговаривала. Александра была в бухгалтерии. Я ему сказала, что она пошла за отпускными.

– Еще о чем говорили?

– Еще…

Женщина задумалась:

– Он сказал, что собирается пригласить Сашу в театр. На четверг. Чтобы она ему непременно перезвонила.

– А почему он вам об этом говорил? Вы же не дружите семьями.

– Он боялся, видимо, что она не перезвонит. Так бывало, что она от его звонков попросту отмахивалась. Поэтому сказал про театр. А я сказала, что Саши в четверг не будет. Что она за город собирается.

– Что же вы за приятельницу решаете? Да еще рассказываете о ее планах постороннему человеку.

– Ничего я за нее не решала. Знала, что Саша за город собиралась. Так она сама об этом говорила. А про Глеба… Какой же он посторонний? Он ее пять лет выхаживает. Замуж не один раз звал. Мне его жалко, честно говоря. Я к Саше хорошо отношусь, но Глеба она замучила своими… приключениями. Особенно последнее…

– Что это значит? У нее кто-то появился?

– Она рассказывала, что познакомилась с мужчиной. Она им очень увлеклась.

– Когда познакомилась?

– Недавно, недели две-три назад.

– Что вы о нем знаете?

– Зовут Эдиком. Кажется, агент по недвижимости.

– Где они познакомились?

– Случайное знакомство. Он подвозил ее домой.

– Откуда?

– Она возвращалась после работы. Саша часто задерживается, поэтому порой ловит частные машины, чтобы домой добраться. Ну вот, и с ним также. Вышла после работы, стала голосовать, он и остановился.

– А какая машина, не знаете?

– Иномарка. Кажется, «форд». Да, точно.

– Вы его видели, этого Эдика? – наугад спросил Левин.

– Да, один раз.

– Где и когда?

Женщина шумно вздохнула и произнесла:

– Он приходил сюда, к нам в цех. Это было как раз в среду. Когда Александра работала последний день перед отпуском.

– Еще раз: назовите дату, когда мужчина по имени Эдик был здесь, в пищеблоке отдела пассажирских перевозок? – не веря своим ушам, переспросил Левин.

– Это было двадцать второго августа, в среду, – глядя на настенный календарь, ответила Лынченко.

– В какое время?

– Я не видела, когда он пришел, так как ходила по просьбе Александры Борисовны в администрацию за приказом на квартальную премию. Когда вернулась, он уже был в фасовочном зале.

– Когда вы вернулись?

– Примерно за пятнадцать минут до окончания смены. Где-то в восемнадцать пятнадцать – восемнадцать двадцать.

– Что он делал в фасовочном зале?

– Шутил с девушками, помогал им.

– Помогал?

– Ну да. У нас ящики с питанием знаете сколько весят? По пятнадцать килограммов каждый. А девушки их перетаскивают от конвейера на тележки, а потом в рефрижераторы. Он и стал помогать. Что такого? Просто настоящий мужчина!

– А как выглядит настоящий мужчина?

– Как? Выше среднего роста. Примерно метр семьдесят шесть – семьдесят восемь. Худощавый. Волосы короткие, ежиком, светлые…

– Глаза?

– Я его не разглядывала, – отрезала Лынченко. – Скажите, с Сашей что-то случилось? – не выдержала она.

– Не знаю. Пока, – устремив на женщину сосредоточенный взгляд, произнес Левин. – А скажите мне, Светлана Степановна, как мог посторонний мужчина пройти сюда, в служебное помещение? Кто его пропустил?

– Не знаю, – в свою очередь ответила Лынченко.

– Еще раз, Светлана Степановна: не было ли чего-нибудь необычного в тот день? Связанного, скажем, с появлением мужчины по имени Эдик?

Светлана Степановна задумалась, пожала печами:

– Нет, ничего необычного не помню.

– Вы бы узнали его? Могли бы помочь в составлении фоторобота?

– Я его не рассмотрела как следует. После того как летучка закончилась, я ушла. Мне в тот день нужно было в жилконтору, и я торопилась. Саша угощала всех шампанским, но я ушла. Боялась не успеть в жилконтору. Я, знаете ли, маму к себе прописываю…

– Вы узнали бы этого мужчину? Эдика? – перебил ее Левин.

– Боюсь, что не узнала бы. Обычная внешность, вполне рядовая.

– Ну хорошо, спасибо. – Левин отключил диктофон. – Если возникнет необходимость, мы с вами еще встретимся. А пока пригласите в кабинет…

Он уткнулся в список сотрудников. Первой по алфавиту значилась фамилия Голубева.

– Пригласите, пожалуйста, Голубеву Маргариту Дмитриевну.

Знакомство с фасовщицей горячих блюд оказалось столь интересным, что уже через час служебная машина доставила Маргариту Голубеву в здание на Большую Дмитровку. А заодно и разнорабочую Наталию Анатольевну Черкесову.

Разговор с ними проходил прямо в служебном кабинете Турецкого.

Александр Борисович, благодаря телефонной связи, уже знал, что гражданка Небережная, которая должна была приехать к матери еще накануне, во вторник, в Житомир не приехала.

Было также известно, что мать звонила дочери в Москву. Телефон в ее квартире не отвечал. И он действительно не отвечал.

Когда Турецкий закончил допрос подчиненных Александры Борисовны, часы показывали семнадцать двадцать. Он созвонился с Грязновым.

Через полчаса Турецкий в сопровождении оперативников МУРа прибыл на улицу Глаголева, где проживала, согласно прописке, искомая Небережная.

Они имели при себе ксерокопию фотографии Небережной и фоторобота, составленного со слов Голубевой и Черкесовой.

Глава 10. ТАКТИКА ОПЕРЕЖЕНИЯ

Едва дверь за Глебом захлопнулась, Александра села на постели, глядя на дверь широко распахнутыми глазами и шевеля губами в безмолвной молитве.

И молитва была услышана. В замочной скважине заскрежетало, дверь отворилась. На пороге комнаты возникли те же двое.

– Он в аптеку пошел, – без предисловий проговорила Саша.

– В аптеку? Это хорошо. Ближайшая – в десяти минутах ходьбы. Туда и обратно, да там минут пять – итого почти полчаса.

Жало подошел к женщине:

– Давай руку.

Она протянула скованное наручником запястье. Он сунул в замок тонкую железку, повозился немного, и браслет, разинув пасть, упал на пол.

Саша растирала запястье, приговаривая сквозь хлынувшие слезы:

– Господи, я уже и не верила… Спасибо вам! Теперь выбраться скорее!

– Идти можешь?

Саша спустила ноги на пол и вдруг поймала на себе взгляд мужчин.

– Господи, я же голая! – Она схватила покрывало, закрыла грудь. – Что же делать?

Жало посмотрел на напарника.

– Муха, скидывай треники и футболку! – приказал он.

– Ты че? А я как пойду?

– Скидывай, придурок! Некогда разбираться! Мы с девушкой к нам домой перекантуемся, оттуда ментов вызовем. А ты и в трусах до дома добежишь. Не голым же. Изобразишь из себя спортсмена.

– Так сам и скидывай, – огрызнулся Муха.

– Я тощий и длинный. На нее мои джинсы не налезут. Давай делай, что говорят, пока по шее не схлопотал!

– Пожалуйста, я вас умоляю! Я за все заплачу! – плакала Саша.

– Ладно, – буркнул Муха.

Приятели вышли на кухню.

– Главное – ее к нам перетащить! Когда еще такой случай будет?! – прошипел Жало. – Снимай портки!

Муха стащил с себя одежду, сунул приятелю, оставшись в замызганных черных плавках. Жало прошел в комнату.

– На, девушка, одевайся по-быстрому. Мы тебя на кухне ждем.

Саша, торопясь и морщась от боли, которую причиняло ей каждое движение, надела пропахшую потом футболку и бесформенные, давно не стиранные тренировочные. Впрочем, все это было совершенно не важно! Важно было только одно – выбраться отсюда до возвращения Глеба. От страха перед своим мучителем Саша почти не соображала.

– Готова? – В комнату заглянул Жало. – Рожа у тебя больно побитая, выводить-то тебя стремно. Ладно, патлы на лицо навесь, вот так. Ну, вперед!

Все прошло благополучно. Середина рабочего дня, окраина города, наконец, еще не закончившееся лето, задержавшее пенсионеров на дачных участках – все это было на руку беглецам. Никто не повстречался на пути странной парочке – долговязому мужчине, поддерживающему под руку невысокую женщину со спутанными каштановыми волосами, одетую мешковато и неряшливо. Женщина едва переставляла ноги, словно пьяная. Да если бы кто и видел, как парочка входит в подъезд пятиэтажки, вряд ли бы и удивился: мало ли алкашей и алкашек проживает в столице?

Скорее уж, внимание гипотетического прохожего привлек бы странного вида спортсмен, с дряблой, нездоровой кожей, в обтягивающих широкий зад сатиновых плавках послевоенных времен. Спортсмен нервно оглядывался на бегу и исчез в том же подъезде, что и пара алкашей.

Все это отметил в своем дневнике седовласый мужчина, сидевший в инвалидной коляске подле окна соседнего дома. Мужчина – в прошлом метеоролог, привык заносить в свой дневник все, что привлекало его внимание.

Саша пугливо озиралась в грязной, ободранной квартире. Она все еще не верила в освобождение. Казалось, Глеб найдет ее своим звериным чутьем, вот-вот ворвется сюда и… Да перережет их всех! Какая необычайная физическая сила поднималась в нем в минуты возбуждения, она уже знала.

– Ты проходи, садись, – взглянув на ее бледное лицо, ласково проговорил Жало. – Иди в комнату, присядь на диван. Вон, плохо тебе совсем.

Дверь в квартиру хлопнула, Саша вздрогнула, напряглась натянутой струной.

– Ну чего ты? Это приятель мой вернулся, – хмыкнул Жало.

– Дурака из меня сделал и радуется. – Муха прошмыгнул в другую, маленькую комнатку. Вышел в брюках.

– Иди, душа моя, чайник поставь, – ласково пропел ему Жало. – А то девушку аж колотит всю. Как звать-то тебя?

– Александра.

– А фамилия?

– Нужно милицию вызвать! – вместо ответа воскликнула Саша.

– Так чего я и спрашиваю. Кто вызывать-то будет? У тебя вон зубы стучат.

– Небережная.

– Че? – не понял Жало.

– Фамилия моя – Небережная.

– Ага, теперь понял. А маньяка твоего как кличут?

– Глеб Каменев.

– Эк трясет-то тебя! Муха, как там с чаем?!

Он вышел на кухню. Муха громыхал чайником. На столе стояла баночка из-под майонеза с белым порошком на дне. Плеснув в стакан воды, Жало вытряхнул туда порошок.

– Валерьянка где?

Муха достал из ящика капли.

Жало вернулся комнату, протянул Александре стакан.

– Выпей, девушка, пока валерьянки. На, пей, а то досталось тебе, бедняге! Сейчас чаек поспеет.

Саша послушно выпила.

– Давайте звонить, где телефон? Я сначала подруге позвоню. Чтобы она за мной приехала и одежду привезла.

– Иду. Аппарат у нас на кухне. Встать можешь? Вот, пойдем помаленьку. Сейчас до кухни дотопаем и позвоним.

Глеб Каменев, вернувшись в потаенную квартиру, остолбенел. Входная дверь была открыта! Он ринулся внутрь – Александра исчезла! В первую секунду он просто не поверил своим глазам. На полу комнаты лежал шнур. Он поднял его, осмотрел наручники. Они были открыты.

Значит, ей кто-то помог! Кто-то выследил его убежище! Она солгала, придумала про сердце, а он, дурак, поверил!

– Стрер-р-ва! – буквально взвыл Каменев.

Да кто же ее вытащил? Спокойно, рассуждай логически, приказал он себе. Кто ее освободил? Скорее всего, люди случайные, иначе все выглядело бы не так. Его бы здесь наряд омоновцев поджидал… Черт, нужно скорее делать ноги из этого дома! Шурка сама теперь ментов вызовет!

Тихо, тихо, не психуй! Это произошло совсем недавно! Каких-нибудь десять – пятнадцать минут назад! Ее еще можно догнать! Куда она направилась? Она же раздетая была… Значит, дали ей одежду какую-то.

Каменев выскочил на лестничную площадку, глянул в окно. Пустырь был абсолютно безлюден.

Он осторожно выскользнул из парадного и окольными путями бросился к припаркованному в одном из дворов автомобилю.

Если считать, что ее нашли случайные прохожие (какие, к черту, здесь прохожие! – возражал внутренний голос), но если допустить такую мысль, то что из этого следует? Ну освободили ее, дальше что? Да она потребует, чтобы ее домой доставили, уж он-то ее знает, она в таком виде ни в какую милицию не попрется! Из дома врача вызовет или участкового…

Нужно скорее ехать к ней! Нужно работать на опережение!

Вишневая «девятка» уже мчалась по городу. Глеб то и дело набирал по мобильному номер телефона Сашиной квартиры. Телефон не отвечал. Значит, она еще не добралась! Значит, он еще может ее перехватить!

Глебу только казалось, что он рассуждает логически. Страх разоблачения расползался, нарастал, парализовал мозг. А страх, как известно, плохой советчик.

– Гляди, вон он. – Жало указал глазами на окно.

Муха повернулся, увидел, как брюнет крадется вдоль пустыря.

– Что там? – спросила Саша.

Настроение ее совершенно изменилось. Она сидела с блуждающей улыбкой на лице. Почему-то никуда не хотелось идти. Почему-то было легко и весело. Нужно было куда-то звонить, попыталась она сосредоточиться.

– Мы звонили подруге? А в милицию? – нахмурилась Саша.

– Подруге не дозвонились. А ментам звонили. Так они же просят номер телефона маньяка. Домашний. Мобила есть у него?

Саша кивнула.

– Вот, они все телефоны просят, я ж тебе говорил.

– А я что? – удивилась Саша.

– А ты их забыла! – сердито произнес сидящий напротив мужчина. – Адрес не знаешь, телефоны не помнишь…

– Адрес не знаю, я у него дома и не бывала, там у него мама. А телефоны помню, – обиделась Саша. – Вот, пожалуйста…

Она продиктовала оба телефонных номера Глеба. Муха шустро записывал.

– Так теперь другое дело! Теперь они его сразу и вычислят! А мы сейчас по рюмочке вмажем! А? – задорно предложил Жало. – Грех за свободу не выпить! Муха, доставай, че там у нас есть…

Муха выставил на стол бутылку дешевой водки, миску с квашеной капустой, полбуханки хлеба. Разлил водку по стаканам.

– Ну, Александра, давай… За свободу!

– За свободу! – послушно повторила Саша, тоже поднимая стакан. Что-то они должны были сделать! А что, она никак не могла вспомнить…

– Пей, что застыла?

Саша выпила.

– Вот, молодец! Как же тебя угораздило в такую историю вляпаться?

Саша махнула рукой и, чувствуя, что пьянеет с космической скоростью, начала рассказывать.

– Вот сука позорная, маньяк твой! Надо его, гада, на зону… Какая у него машина-то?

– «Девятка».

– Давно он на ней ездит?

– В прошлом году купил.

– Ясно. Живодер, сволочь! Небось и хата у него есть?

– Ч-то?

– Квартира, говорю, есть?

– Да, трех… комнатная. А мы… звонили в… в милицию? – Язык плохо слушался Сашу.

– Звонили, звонили. Они уже едут. Ну, давай еще по грамульке, пока их поджидаем…

И опять она послушно подняла наполовину наполненный стакан. Выпили.

– А где милиция? И вообще… как вас з-з-овут? – Саша уронила голову на руки и отключилась.

Жало взвалил женщину на плечо, перетащил ее в маленькую комнату, уложил на топчан. Муха бестолково суетился рядом.

Саша что– то сонно пробормотала и захрапела.

– Все путем! – прокомментировал Жало.

Мужчины вернулись на кухню.

– Значит, так. Я бобру звонить буду, выставлять условия. Думаю, нужно запросить тысяч двадцать.

– Баксов? – изумился Муха.

– Шмаксов. Не рублей же. Не найдет, снизим до десяти. Но не меньше. Пусть крутится! У него тачка есть, хата.

– Ты че? Кто за нее такие бабки даст? Мне вообще все это не нравится. Может, трахнуть ее да и выкинуть к чертям собачьим?

– Щас-с! Я те трахну! Не нравится ему! А пить, жрать, ширяться – нравится? Хватит базлать! Сейчас поедешь на рынок, спросишь Гиви-хромого. Возьмешь ширева в долг, под мое имя. Я маляву накатаю. Бери клофелин, он в порошке. Или аминазин. Подержим ее пару дней, пока козел бабки собирает.

– Да что ты так уверен, что он бабки выложит?

– А куда ему деваться? Ему же статья светит. Мы его в любой момент мусорам сдать можем. Куда ж он, родимый, денется? – повторил Жало. – Сейчас я при тебе позвоню, послушаешь, как он блеять будет.

Вишневая «девятка» влетела во двор Сашиного дома. Глеб выскочил из машины, кинулся к подъезду, побежал вверх по лестнице. Он уже подошел к квартире, когда мобильник в кармане куртки вдруг требовательно запиликал.

Каменев услышал незнакомый, хриплый голос:

– Эй ты, мудила, слушай сюда. Баба твоя у нас. Хочешь ее назад получить, готовь двадцать тысяч баксов. Будешь рыпаться, мы тебя в ментовку сдадим. У нас все твои данные в наличии. Знаешь, сколько на тебе статей УК? От сто десятой до сто двадцатой. Да еще сто семнадцатая. Это я про изнасилование. А по ней в зону лучше не ходить, не надо, слышь? Готовь бабки и жди связи, понял?

– Вы кто? – проблеял Глеб.

– Конь в пальто.

Голос отключился. Глеб стоял соляным столбом. Лоб покрылся испариной. Значит, Шурку освободили не просто так. Значит, ее… перепохитили, что ли? Бред какой-то! Но голос мужика сомнений не вызывал. Двадцать тысяч баксов! С ума, что ли, сошли? Дело в другом! Шурка знает все его координаты! Все телефоны. То есть его могут ментам сдать в любой момент, это без вопросов! Да может, они с ней еще и в сговоре! Вот и все! ВОТ И ВСЕ!! Стоп. Почему все? Адреса она не знает. Только телефоны. Господи, пробить по телефону адрес – дело нескольких минут.

Нужно слетать домой, взять документы, деньги, уговорить мать уехать на дачу и самому убраться из города на пару недель. Если Шурку взяли бандюги, а это вполне возможно, учитывая, что позвонивший знаком с Уголовным кодексом, так вот, если это бандюганы, они с ней за это время разберутся. Они сами похитители! Нужна она им, если выкуп не несут! Если же она с кем сговорилась (да когда же она успела, сучка?!), то тем более нельзя уступать! Она все равно не простит ему… Отомстит… Ладно, сейчас главное – уехать.

Он начал спускаться. Человек, стоявший у окна лестничной клетки этажом выше, проговорил едва слышно в воротник куртки:

– Чувак чернявый возле ее хаты терся. По мобиле ему позвонили, он чего-то задергался. Вижу его. Вышел во двор, садится в вишневую «девятку».

Каменев сел за руль. Руки дрожали. Он закурил, глубоко и часто затягиваясь. Немного полегчало. Машина тронулась, исчезла в арке двора.

Следом за ней двинулся невзрачный «Москвич», припаркованный у другого подъезда.

…– Глебушка? Это ты? Как отдохнул? – Миловидная пожилая дама выглянула в прихожую.

– Здравствуй, ма! Мне никто не звонил?

Глеб едва коснулся ее щеки.

– Фу-у, чем это от тебя пахнет? Какой-то гадостью! Нет, не звонили. То есть вчера с работы звонили. Надежда Игоревна. Я ей сказала, как ты велел, что ты лег в больницу на неделю из-за давления. Просил, чтобы никто не навещал.

Глеб прошел мимо нее в свою комнату. Мать видела, что он был явно чем-то обеспокоен.

– Как отдохнул? – Она задала вопрос через дверь.

– Нормально, – откликнулся сын. – Погода дивная, за городом просто замечательно. Я хотел бы, чтобы ты уехала на дачу.

– Но я не могу! Послезавтра у Юленьки юбилей. Я обещала быть, обещала помочь с готовкой.

– Ма, мы должны уехать!

Глеб произнес эти слова, уже выйдя из комнаты. Он переоделся, в руках его была большая, набитая вещами сумка.

– Куда? Что случилось?

Зазвонил телефон.

– Не подходи! – остановил он мать.

– Да в чем дело, Глебушка? На тебе лица нет… И что значит – не подходи?

Глеб снял телефонную трубку.

– Ну че, мля, до хаты своей добрался? Давай, собирай бабки, поторапливайся! – раздался уже знакомый хриплый голос.

– У меня столько нет. Это не реальная сумма!

– Ха! Вот очко тебе на зоне изорвут, это будет реально!

– Вы должны понимать, что у меня нет таких денег! И мне нужно дня три, чтобы собрать хотя бы половину!

– Так торопись, гаденыш! Трех дней мы тебе не дадим, и не надейся. Пошевеливайся, падла. Ты ж у нас по зубам спец? Так должны быть бабки-то, а? Тачку загони. Хату продать можно. И не вздумай из города линять, – словно разговор шел по видеотелефону, зловеще процедил незнакомец. – Учти, мы у тебя на хвосте. «Жигуль» твой в лицо знаем. Номер назвать?

– Я делаю все, что в моих силах! Вы должны подождать!

– Мы тебе ничего не должны, это ты нам должен. Суетись, пидер гнойный.

На другом конце провода дали отбой.

– Сын, что случилось?!

– Мама, ты сядь и не кричи. – Глеб старался говорить спокойно. – Я возвращался домой, на дороге меня подрезал «мерседес». Я не успел затормозить, влепился ему в зад. Оттуда вылетели братки. Пришлось дать им телефон, чтобы они меня вообще отпустили. Требуют деньги.

– Сколько? – одними губами спросила женщина.

– Ах, какая разница? Я не собираюсь им платить! Просто нам с тобой нужно уехать на несколько дней. Я подумаю, найду кого-нибудь из своих пациентов, кто сможет разрешить ситуацию. Но это лучше сделать в спокойной обстановке. Поэтому быстро собирайся. Мы уезжаем. Продукты не бери. И вообще, ничего лишнего!

– Как же… Почему ты не позвонишь в милицию?

– Мама, милиция всегда на стороне бандитов. Ты что, забыла, где живешь? Давай собирайся!

– Но я не могу оставить холодильник, полный продуктов! Я только что закупила на несколько дней. Там сметана, творог… Мясо парное…

– Ну хорошо, я сейчас все это сгружу в пакеты, а ты быстро собирай свои вещи!

Он прошел на кухню.

Откуда они знают, какая у него машина? Ну да, Шура сказала, тварь! Жаль, он не придушил ее сегодня утром. Они у него на хвосте? Сколько же их? Банда, что ли? Или это блеф? Какая, к черту, банда! Никого там на пустыре не было! Нашли Шурку случайные люди. Бомжи, например. Воришки мелкие. Спокойнее нужно быть! Нужно держать себя в руках!

Он уговаривал себя, громыхая кастрюлями, которые мама выставила прямо перед дверцей холодильника как баррикаду, черт ее раздери! Не дотянешься до ее сметаны долбаной!

В квартиру позвонили коротеньким, каким-то очень аккуратным звоночком. Глеб, занятый кастрюлями, его не слышал. Услышала мама, уже облачившаяся в брюки и пуловер.

Она и подошла к двери.