Текст книги "Договор с дьяволом"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава шестая
РЕВНИВАЯ ХАНУМ

Поначалу Денис был приятно удивлен, когда в его офис вошла довольно миловидная женщина, примерно лет тридцати, со смуглым лицом восточного типа и толстой черной косой, уложенной короной вокруг головы – в прошлом было очень модно. Но когда приветливо встреченная дама уселась, разрешила угостить себя чашечкой кофе и наконец заговорила о причине своего посещения, у Грязнова-младшего тонус стал заметно спадать.

Раиса Керимовна с места в карьер заявила, что пришла за помощью, которую здесь, в «Глории», по ее сведениям, оказывают. Требовалось в срочном порядке восстановить ее семью – не больше и не меньше.

Конечно, Денису трудно было сохранить безразличный вид, когда он услышал фамилию «проклятого изменщика» – Мамедова. Зовут Махмуд Гасанович, сорок лет, имеет четырех малолетних дочерей, работает ведущим конструктором на одном из московских предприятий. Даже названия предприятия не знала Раиса, слышала, что где-то в Химках. Но это неважно. У него «Жигули» седьмой модели, на которых он в рабочее время катает своих шлюх. Откуда она это знает? Добрые люди подсказали!

Вдвойне «приятно» было услышать Денису, что его агентство Раисе рекомендовала жена директора Самарина – Людмила Николаевна. Да, похоже, Ангелину Васильевну брали в крутой оборот! А оскорбленная супруга Мамедова тем временем излагала факты. Их, как выяснилось, набралось уже немало.

Муж в последнее время стал возвращаться домой очень поздно, нередко выпивши, даже машину свою оставляет где-то, чтобы не попасть в милицию. Затем, постоянные отлучки – от одного до нескольких дней. А недавно предупредил, что убывает в командировку куда-то на Северный Кавказ, на службе же его ей сказали, что он на самом деле взял отгул за свой счет, чтобы помочь ей, Раисе, ухаживать за приболевшей дочкой. Совсем заврался! Ничем дочери не болели, слава Аллаху, но сам-то каков! Вот и родственники звонили из Махачкалы: видели его в Пятигорске с какой-то женщиной. Хотели окликнуть, поздороваться, но он сделал вид, что не слышал, не видел, сбежал, как трус. И когда наконец заявился, она стала его уличать во лжи. Он же раскричался, разбушевался, заявил, что кадровики все перепутали, а он действительно был в Нальчике, на заводе у смежников, и если она желает, может звонить туда, спрашивать, но зачем же мужа позорить?! Зачем унижать? И опять скандал. Она устала от вранья. И еще этот запах! Чужой запах от его одежды, определенно духи, причем очень дорогие, Раиса, например, не может себе позволить такие. И вообще, откуда у него лишние деньги берутся?

Вопрос, который мучил Николая Щербака, в принципе не стоял перед Грязновым: это была работа, зарплата сотрудников «Глории». Ничего не поделаешь, хотя и неприятно. А в конце концов, все хотят одного – правды. Даже если она окажется очень горькой. И на что надеются потом? Впрочем, это уже вопрос не к агентству, а к собственной совести...

И Денис пообещал сделать все возможное. Что – он еще и сам не знал. Хотя компромата на блудливого Мамедова набралось уже выше крыши.

Осторожный вопрос: может быть, Раисе Керимовне известно, с кем проводит время ее супруг, или, возможно, у нее имеются просто подозрения, – вызвал бурю негодования. Да оно и понятно – с кем поведешься... А рекомендация Самариной, по существу, указывала на точную цель – все ту же Ангелину, никому она не дает покоя.

Самарина, естественно, не могла не видеть ее с Махмудом в аэропорту, а ненависть к этой женщине кипела в ее сердце. Вот и наводка... У ревнивой же ханум, как называл свою жену Махмуд в разговорах с Нолиной, подтверждение ее подозрений немедленно вызвало естественную реакцию: поймать и уличить! И эту неблагодарную работу должны были выполнить для нее сотрудники «Глории». Хорошо, что она хоть не забыла поинтересоваться – сколько это будет стоить?

В принципе Агеев со Щербаком все уже сделали: компромата действительно было более чем достаточно. Но уж раз на то пошло, то и марку агентства тоже ронять не следовало. Денис помыслил, что-то прикинул на калькуляторе и, словно бы безо всякого желания, начал объяснять:

– Значит, для начала имеем два объекта: ваш муж и... ну, вы меня понимаете? Придется задействовать двух сотрудников. Транспорт, связь, то-се... Опять же наблюдение не меньше трех дней... Так, стоимость рабочего дня... Умножим на два... Если все сумеем сделать за три дня, вам придется заплатить шестьсот долларов. Аванс – половина. Сможете? Или не стоит браться, поскольку, на мой взгляд, вы вполне смогли бы обойтись и своими силами?

– Что вы имеете в виду? Я, что ли, за ними бегать буду?! А мои девочки? Что они будут в это время делать?

– Вы неправильно меня поняли... – Денис никак не мог избавиться от чувства какого-то неудобства, неприязни ко всей этой истории, особенно после достаточно краткого, но красочного описания дядькой его вагонно-кисловодских приключений. – Я вовсе не перекладываю на ваши плечи наши профессиональные заботы. Но если вам уже известна так называемая «разлучница», зачем вам еще нужны какие-то факты? Поезжайте к ней домой. Женщина вы решительная и смелая. Поговорите с ней. Она ведь тоже не из подворотни. Имеет заслуженного мужа-ученого, занимает один из руководящих постов в институте. Полагаю, что ей своя репутация дороже каких-то приключений с чужим супругом. Ну, в конце концов, у вас есть родственники, решительные мужчины, которые также могли бы по душам побеседовать с Махмудом. Глядишь, все и образуется.

– А вы сейчас так говорите, будто все знаете наперед! – как-то сварливо заметила Раиса.

– Ну, о фигурантке нам кое-что уже известно, поскольку мы занимаемся аналогичной историей по заказу Самариной. Но не больше.

А про себя Денис подумал: «Ну что я ломаюсь, как непорочная девица? Или строю из себя Макаренко? Не хочет – и не надо!»

– Но почему так дорого? – Наконец-то до Раисы дошло, что беготня за ее непутевым супругом может стоить довольно приличных денег.

– Это еще недорого, – грустно покачал головой Денис. – Вот мадам Самариной, боюсь, станет много дороже. Мы уже какой день наблюдаем, а фактов никаких, представляете? И так может длиться неделю-другую, и безо всякого эффекта. Так что еще раз подумайте.

– Мне нечего думать, – твердо заявила она. – Значит, вперед триста? Хорошо.

И она полезла в свою хозяйственную сумку, достала кошелек и стала отсчитывать триста долларов двадцатками. Они были такие потрепанные, что у Дениса закралось сомнение в их подлинности. Надо бы проверить на всякий случай, решил он. С этим Кавказом шутки плохи, там, говорят, сейчас этой валюты мешками... Но с другой стороны, вот ведь жалуется, что муж тратит большие деньги, а домой не приносит, стало быть, где-то химичит на стороне. А если ей нечем дочек кормить, так какого же черта она тратит свои скудные сбережения неизвестно на что? Ох, не понять их...

И он стал писать соглашение о сотрудничестве с гражданкой Мамедовой Раисой Керимовной на предмет... и так далее и тому подобное. На всякий случай сказал, что, если задание удастся выполнить в более короткие сроки, соответственно будет снижена и цена. Официальный документ за подписью директора агентства и с лиловой печатью окончательно убедил ханум в том, что она поступила правильно.

– А разговор с родственниками, – сказала она многообещающе, уже уходя, – ему еще предстоит!

«Ему» – это она имела в виду Махмуда. И если у Раисы вся семья такая, как она сама, Денис не желал бы даже мысленно занять место «гордого сына Кавказа»...

Вечером того же дня, прослушав магнитофонную запись, сделанную Щербаком в машине, Денис принял невыгодное для себя решение. Он позвонил Мамедовой и предложил ей с утра подъехать в его офис. Ну в самом деле, чего тянуть? Все равно что отрубать руку по кусочкам.

И когда Раиса Керимовна примчалась в «Глорию» все с той же хозяйственной сумкой, он честно сказал ей, что в продолжении наблюдения не видит смысла. Просто пришлось еще раз проанализировать материалы по делу Самариной, на некоторые факты в котором они прежде попросту не обратили внимания. Но, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, сочли возможным познакомить с ними Раису Керимовну, а заодно и посоветоваться, есть ли необходимость в дальнейшем наблюдении.

Женщина сидела прямая, как палка, и горящие ее глаза не выражали ничего хорошего. Денис же, чтоб еще больше не травмировать и без того раненую душу клиентки, предварительно сделал выборку из записи, произведенной на даче академика Самарина, убрав большинство междометий и эмоций, ибо и без них было понятно, чем занимались любовники. Изъял он и все упоминания о делах, включая американца. Избыток информации мог в данном случае сыграть еще более отрицательную роль, хотя и без того – хуже некуда. Вторую пленку оставил без купюр. И еще он предупредил Мамедову, что запись, сделанная таким вот образом, то есть без санкции на то судебных органов, по сути, законной силы не имеет и служить доказательством измены в официальном судебном разбирательстве не может. Отсюда она должна сделать соответствующие выводы: для суда эти документы ничего не значат. А в моральном плане – ну что ж, их, вероятно, вполне достаточно, чтобы грешный супруг понял всю глубину своей неправоты по отношению к супруге и своей семье и сделал для себя соответствующие выводы.

Затем он вставил кассету в магнитофон и проводил женщину в закрытое от посторонних помещение, где она могла бы наедине с собой ознакомиться с добытыми материалами.

У себя же в кабинете он включил контрольную лампочку, чтобы знать, когда процесс прослушивания закончится. И стал терпеливо ожидать результата. Но все закончилось гораздо быстрее.

Он ошибался, когда подумал, что к нему накануне явилась разъяренная женщина. Он и не предполагал, что то были, как говорится, цветочки. Раиса в буквальном смысле ворвалась к нему в кабинет, размахивая вынутой из магнитофона кассетой и крича, что этому мерзавцу нет прощения.

И она была, конечно, права: не часто услышишь о себе признания пьяного мужа. Денис постарался, как мог, успокоить ее, охладить пыл. Он ведь предупреждал, что результаты наблюдений могут оказаться самыми неожиданными и, скорее всего, очень неприятными, но она же настаивала... И еще добавил в качестве хоть какого-то утешения: агентство возьмет с нее плату лишь за одну запись – последнюю. Задействован был один сотрудник, наблюдение длилось один день, значит, она может получить обратно двести долларов.

А что теперь делать с пленками? Если она собирается продемонстрировать качество записи своему супругу, это ее право. Но, как показывает практика, лучше это делать не публично, то есть постараться обойтись без свидетелей. Если она надеется после этого сохранить семью. В противном случае реакция Махмуда может оказаться самой неожиданной и неприятной. Мужчины не любят, когда появляются свидетели их низких поступков и в таких случаях их поступки бывают просто непредсказуемыми. Наверное, будет правильнее повести с ним серьезный разговор с упоминанием самих фактов измены – где, когда, с кем. Для умного человека этого бывает достаточно. А впрочем, дальнейшее – ее личное дело.

Трезвые мысли и советы Дениса как-то не то чтобы охладили ярость Раисы, но заставили ее прислушаться к разумному и яснее представить себе последствия. Она еще послушала, кивая и словно бы соглашаясь с доводами разума, и потом сказала, что подумает, прежде чем примет окончательное решение. Но родне она уже сообщила, и сюда, в Москву, вероятно, уже выехали из Махачкалы двое ее братьев и родной дядя, брат покойного отца, старший в роду. Дай бог, подумал Денис, если дело обойдется без крови...

Прощаясь, он еще раз напомнил Раисе Керимовне, что до ее появления в «Глории» объектом наблюдения был вовсе не Махмуд, а мадам Нолина, ибо именно в ее адрес были высказаны подозрения Самариной. А на месте Махмуда вполне мог оказаться кто-то иной. Но эти его попытки не возымели никакого действия, хотя ему удалось взять с Раисы обещание, что агентство «Глория» по мере возможности не будет фигурировать в качестве свидетеля, им подобная слава не нужна. Последнее прозвучало своеобразным каламбуром: «Глория» – по-латыни и есть та же слава. Иначе говоря, слава в славе не нуждается. И на том спасибо...

Махмуд, конечно, знал обычаи предков. Но ему и в голову не могло бы прийти, что его верная, пусть и злая, пусть временами нетерпимая супруга способна устроить такое судилище над мужем!..

На службе он искал возможность увидеться с Линой, но та была занята, по телефону говорила сухо и отрывисто, определенно недовольная, что ее отрывают от дела ради каких-то совершенно никому не нужных объяснений. И зачем было объясняться? Ты свое получил? Вот и будь счастлив. Мало? Потерпишь, ничего с тобой не случится. Ты лучше о деле думай! Все, сейчас некогда...

Впору было взорваться! Наговорить ей грубостей? Стыдно так страдать из-за какой-то юбки! Да, говорить все можно, но стоило лишь представить ее себе, эту проклятую юбку, как горячая, томительная волна поднималась в душе. И хотелось бежать, хватать соперника за горло, зная при этом, что никуда ты не побежишь и никого душить в ярости тоже не станешь...

Странно, но в Самарине он соперника не видел. Может быть, Лина его в этом убедила? Да и сам Махмуд видел же, что академик больше чем на десять лет старше его, а значит, какой мужчина? А вот Козлов – и откуда он такой взялся?! Как Лина могла его выбрать?! Нет, ничего не понимал Махмуд.

В этих расстроенных чувствах и в полуразобранном виде – остановился у кафе возле метро «Измайловский парк» и рванул сто пятьдесят коньяку, который плохо лег на голодный желудок, – Махмуд и явился домой. А здесь – гости! Их только не хватало! Они самолетом прилетели, видишь ли. Торопились! Сестра позвала! Племянница, чтоб ее!..

Махмуд был уверен, что Раиса все преувеличивает, просто на очередной скандал нарывается. И ищет поддержки у своих родственников. Неприятно, конечно, особенно когда твои домашние разногласия становятся достоянием чужих людей. Они, разумеется, родственники, но у Махмуда своя семья, и он сам за нее отвечает. Но когда принесли магнитофон и заставили его послушать какую-то запись, он почувствовал себя очень скверно. Мало ли что может мужчина наговорить в пьяном виде?! Однако то, что ему довелось услышать, – свой собственный голос Махмуд все-таки узнал, как узнали его и остальные, – просто лишило его дара речи. И все слова оправдания куда-то улетели, испарились...

– Это не все! – зло заявила Раиса. – Есть запись и похлеще! Все записано, как ты с этой мерзавкой любовь крутишь! Что ты с ней делал на даче своего директора, негодяй?!

Махмуд вмиг отрезвел и постарался взять себя в руки. Творилось что-то совершенно невообразимое. И в плохом сне такое не увидишь. Он не считал себя идиотом, не понимающим, что происходит. Но спина почему-то покрылась липким потом. Где-то совсем рядом крутился вопрос, который он никак не мог толком сформулировать. Наконец удалось сосредоточиться.

– Подожди кричать, ты мне скажи, откуда у тебя эти записи?

– Добрые люди подсказали!.. – И снова бурным потоком хлынули обвинения в неверности, в разрушении семьи, черном предательстве и нарушении всех обычаев предков.

– Кто эти люди? – настаивал Махмуд, будто от этого знания зависела вся его жизнь.

– Есть такое агентство, где ловят таких мерзавцев, как ты!

– Хорошо, я не спрашиваю, как их зовут. Но ты скажи, когда была у них?

– В субботу была! – ответила Раиса, не понимающая еще, какое все это может иметь значение.

– В субботу... – окончательно растерялся Махмуд.

Он вспомнил, что в субботу всего и сделал-то – съездил за своей оставленной в Коптеве «семеркой». А все воскресенье провел дома с дочками. Что же получалось? Значит, он всю прошедшую неделю, с момента возвращения Лины из Америки, был под колпаком у какого-то агентства? Или это она была под колпаком?! За ней кто-то вел пристальное наблюдение, а он, дурак, оказался случайным при ней свидетелем... Ну конечно, а как же иначе! Другого варианта и не могло быть... Но как, как это все могло получиться?! Они же вдвоем были – и в машине, и на даче у этого проклятого Самарина!

– Скажи, как называется агентство?

– Не скажу! Мне достаточно того, что тебя уличили в низкой и грязной измене!

Ну да, с нее теперь что взять? У нее все карты в руках, и такие козыри!

– Я виноват, я признаю свою страшную вину, но я постараюсь все объяснить. Иногда ради большого дела нам, мужчинам, приходится чем-то жертвовать. Но я повторяю: когда дело очень большое. Очень денежное. Да, к сожалению, приходится. Даже с какой-то бабой иногда переспать. Особенно если совсем нет другого выхода. Но ты мне скажи, кто тебя направил к этим людям? – Он ткнул пальцем в магнитофон. – Скажи, для меня это сейчас очень важно! Я все тебе объясню.

– Ну какая разница? – Раисе была непонятна настойчивость мужа, а потом, она ведь обещала не разглашать только название агентства, не больше. – Ну Самарина посоветовала. Людмила Николаевна. Я с ней по телефону разговаривала.

– Ты с ней знакома? – подозрительно спросил Махмуд.

– Познакомишься! Когда горькая нужда заставит...

«Кажется, пронесло», – подумал Махмуд.

Он видел жену академика в аэропорту, где и она тоже вполне могла его видеть. С Линой. После ее прилета. Вот теперь картинка стала как бы проясняться...

Это, вероятнее всего, именно Самарина и установила наблюдение за своей соперницей – об этой же связи все только и талдычат в институте. А все остальное, включая магнитофонные записи, есть результат ее мести Ангелине Васильевне. Махмуд понял, что он совершенно зря «засветился» в аэропорту. Но тем не менее все, оказывается, не так страшно. Знать бы еще, вспомнить, о чем они болтали с Линой в машине и кровати... Но теперь пусть уже она сама это вспоминает.

Родственники, заметил Махмуд, никак не могли врубиться, почему он, после стольких обвинений и их подтверждений, следовавших из записи, вроде бы обрел некое равновесие. А это было и в самом деле так.

Слово взял все время молчавший дядя Ахмет. Сухой и седовласый, с задубелым коричневым лицом, которое ничего не выражало, он сидел на диване, не снимая высокой своей папахи. И вот сделал жест рукой, призывающий к молчанию. Братья Раисы, которые сидели у стола и, мало слушая, что говорил Махмуд, негромко обсуждали какие-то собственные дела, вмиг смолкли и насторожились. Старший говорить хочет!

– Ты совершил большой грех, Махмуд, – медленно заговорил на родном аварском языке старый Ахмет. – Ты оскорбил жену, которую послал тебе Аллах, и значит, оскорбил всех нас. Что говорит священная книга Коран? «А кто приобретет грех, тот приобретет его против самого себя: поистине, Аллах – знающий, мудрый!» Совершив оскорбительный поступок, ты уже сам наказал себя. Но этого мало – понять свой грех! Ты, Махмуд, должен ответить за него. Перед своей женой и детьми. Перед нами, которые сели в самолет и, не считаясь с собственными заботами и здоровьем, прилетели сюда, чтобы направить тебя на путь истинный. И ты, как глава своей семьи, должен немедленно сделать суровый для себя вывод и дать торжественную клятву, что никогда не коснешься этой неверной женщины, которая, как мы видим, уже не одного тебя сбила с праведного, истинного пути. Ты немедленно забудешь ее, отвратишь от нее свое лицо. Вот на ковре висит кинжал твоего деда, который был очень уважаемым человеком. Потом кинжал перешел к твоему отцу – тоже мудрому человеку, которого все уважали. Сейчас этот кинжал возле твоих рук. Но ты еще не обрел достоинства владеть им. Ты ушел от родных гор, живешь в большом городе, в котором много своих обычаев, непонятных нам. Мы не хотим отрекаться от тебя, Махмуд, если ты сам не заставишь нас это сделать...

Махмуд встал и виновато опустил голову, признавая все обвинения в свой адрес.

– Мы не можем обагрить кровью той презренной женщины лезвие этого кинжала, закон гор запрещает нам это делать! Но у нас есть много других способов наказать и тебя, и ее. Помни об этом, Махмуд. И пусть всемогущий и справедливый Аллах не лишит нас своей милости.

Старый Ахмет замолчал и словно ушел в себя.

– Раиса, – мрачно сказал Махмуд, – поверь мне, я больше не обижу тебя. Что еще говорить? – Он пожал плечами и сел. Немного подумал и добавил: – Надо дорогих гостей как следует угостить. С дальней дороги наша родня. Тебе помочь?

– Сиди уж, – буркнула Раиса и поднялась, сунув под мышку злосчастный магнитофон, – сама управлюсь.

– Пойду руки помою, – сказал Махмуд и отправился в ванную.

Его догнал младший из братьев – Максуд. Лукаво глядя в глаза провинившемуся родственнику, зашептал:

– Слушай, она так кричит! Сатана, а не баба. В самом деле от нее нет покоя?

– Да нет, – неохотно ответил Махмуд, – Раиса просто сорвалась. Нелегко ей тут, я понимаю.

– При чем здесь Райка? Я про ту, что на пленке! Не познакомишь?

– А как же дед? – насмешливо спросил Махмуд.

– Так я неженатый, мне все можно...

– Да, – вздохнул тяжко Махмуд. – Ты все можешь...

«Какая великая несправедливость судьбы, – печально думал он. – И старик еще этот... Черт их всех принес, радетелей...»

Застолье прошло спокойно, без укоров, а хмурость Махмуда все посчитали за его искреннее раскаяние. Лишь ложась спать, он едва удержался, чтобы не сорвать на жене свою злость.

– И сколько же ты заплатила за это? – Он пренебрежительно кивнул в сторону стоящего на книжной полке магнитофона. Она поняла, о чем речь, и обидчиво поджала губы.

– Целых сто долларов. А могла и гораздо больше.

– Смотри-ка, – хмыкнул он, – совсем, оказывается, и недорого. А я тебе собирался принести в тысячу раз больше, понимаешь? Да вот и не знаю теперь, как получится.

Он вздохнул. Жена обиженно промолчала.

...Родственники прожили два дня и благополучно уехали. Старик сидел перед телевизором с каменным выражением на лице и наблюдал за событиями на Северном Кавказе, а братья носились по Москве: воспользовались случаем и решали какие-то свои торговые дела.

Младший, Максуд, еще пару раз попробовал было намекнуть, чтоб Махмуд познакомил его с Линой, но, не встретив сочувствия, отстал. Махмуд отвез их на вокзал, проводил и забыл о том, что они тут были.

Зато он испытал почти сладкое чувство мести, когда, встретив Лину в институте, отвел ее в сторонку и небрежно заявил, что за ней следят, что их встречи были зафиксированы и даже чуть не стали поводом для развода в его семье. Ангелина испугалась, хотя пыталась скрыть свою растерянность за наигранной беспечностью. Но заметила тут же, что их договор остается в силе, просто теперь придется быть крайне осторожными. И снова в ее глазах вспыхнула знакомая и щемящая сердце готовность возобновить прежние отношения. Но Махмуд проявил суровость, отвечая на ее немой призыв тем, что должен подумать, что у него практически не остается свободного времени, так как испытания изделия с порядковым номером «68» намечены совсем скоро, может быть, в течение недели-другой. И Козлов уже в буквальном смысле копытом бьет, торопя завершение работ. Он – военпред, с него и спрос. И вообще, глядя как бы со стороны на свои отношения с Ангелиной, он не понимал, какие могут быть страдания! Ну красивая баба, ну удобная во всех смыслах, однако разве это все для настоящего мужчины? Какая может быть ревность, если эта женщина пользуется собой как хитрым инструментом для достижения собственной же цели! И все-таки было приятно осознавать, когда видел, как она шла по коридору, как на нее оглядываются мужчины: ты один знаешь, что можешь в любой момент проявить свою власть над ней. Нет, надо обязательно найти ту кассету, которую куда-то хорошо запрятала Раиса, и выбрать момент, послушать, что у них там было и почему у Максудика так разгорелись глаза?.. Ведь именно эту часть записи почему-то не разрешила ему услышать жена на том идиотском судилище. Значит, было что скрывать...