Текст книги "Последняя роль неудачника"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

15

Проезжая по Неглинной, Гордеев заглянул в «Глорию».

Денис Грязнов в этот день был олицетворением американского частного сыщика – ноги на столе, в руках газета, в голове пустота. Не хватало широкополой шляпы и кольта с длинным стволом. Но шляп Денис не носил, а револьверу предпочитал бельгийский пистолет «глок».

– Кофе хочешь? – спросил Денис, не опуская газету и не здороваясь. Он и так знал, кто мог таким наглым шагом войти к нему в кабинет.

– Воды хочу. – Гордеев сам прошел к холодильнику и взял из него маленькую бутылочку «Святого источника».

Кроме Дениса в офисе был еще, конечно, компьютерщик Макс. На немой вопрос Гордеева тот отрицательно покачал головой: это означало, что господа, которые намеревались шпионить за адвокатом в Химках, пока никак себя не проявили.

Денис газету так и не опустил. Неизвестно, что он читал, но Гордеев, присмотревшись, заметил с внешней стороны следующие строчки:

«...А одним из самых ярких событий открывшейся в Москве Недели мужской моды стал показ коллекции осень-зима 2004/2005 Дома моды Comme des Garcons, состоявшийся в отеле „Арарат Парк Хаятт“. Самая загадочная среди дизайнеров – основательница марки Рэй Чжуан – известна тем, что никогда не отвечает на вопросы журналистов».

– Но для обозревателя нашего издания было сделано исключение... – пробормотал Гордеев.

– Что? – сказал Денис, опуская газету.

– Ничего... А знаешь, Дэн, давно ты мне корочек никаких не делал.

– О господи, – сказал Грязнов-младший. – Что на этот раз нужно?

– Аккредитация на Неделю мужской моды.

Денис вытаращил глаза:

– Ты серьезно?

– Вполне.

– На кой черт?

– Не твое дело.

– Как это не мое?! А если ты меня попросишь выдать тебе свидетельство нобелевского лауреата и тебя с ним потом за задницу возьмут, – это тоже будет не мое дело?

– Нобелевского лауреата? – задумчиво сказал Гордеев. – Любопытная идея...

После того как он добился от Дениса (а точнее, от Макса – фальшивыми ксивами ведал бородатый компьютерщик) того, что ему было нужно, Гордеев поехал к Артемьеву. По пути он созвонился с художником и объяснил, что ему срочно требуется картина на азиатскую тему.

Через два с половиной часа Гордеев («независимый журналист, пишущий для ряда известных изданий») уже брал эксклюзивное интервью у Рэй Ямамото с помощью ее переводчика. По странному стечению обстоятельств, мало того что показ проходил в отеле «Арарат Парк Хаятт», так и сама японка поселилась именно там. Впрочем, видимо, «виновата» в том была принимающая сторона. А ведь в ресторане именно этой гостиницы он встречался с Грушницкой.

Готовясь к разговору, Гордеев выяснил, что уроженка Токио Рэй Ямамото училась философии в престижном университете Кэйо, а специального образования как дизайнер одежды не получила. В 1983 году она создала собственную компанию. Часто, не имея возможности нарисовать контуры модели, Рэй «на пальцах» объясняла своим дизайнерам, что она хочет увидеть в материале. В 1989 году Рэй перебралась в Париж, а еще через два года была принята в члены парижского Синдиката prкt-а-porter. Ее фирма специализируется на «антимоде»: деструктивных моделях с утрированно большими плечами, двойными воротниками, карманами, расположенными «вверх», и «дырами» на самых неожиданных местах. В 1997 году Рэй Ямамото была удостоена титула лучшего дизайнера, присуждаемого престижным парижским модным изданием Journal de Textile.

В три часа дня Гордеев, сопровождаемый Артемьевым, вручил госпоже Рэй Ямамото завернутую картину, на которой оказалось искаженное изображение Альбины Артемьевой – вместо волос у нее были иероглифы. Чжуан пришла в неописуемый восторг и сказала, что, когда увидится с Альбиной, непременно похвастается.

– Это мой ассистент, – Гордеев кивнул на Артемьева.

Интервью началось. План был простой – засыпать, япона мать, модельершу вопросами.

– Почему вы выбрали профессию дизайнера?

– Это была случайность, все произошло само собой. Я работала стилистом в рекламном агентстве и не могла найти ничего интересного для съемок. Поэтому я и стала делать собственную одежду. Однако для меня было важно иметь возможность работать самостоятельно и зарабатывать на жизнь.

– Кого вы считаете своим учителем в моде?

– У меня нет учителей. Я сама по себе.

– Что служит для вас источником вдохновения?

– Я всегда начинаю с того, что забываю все, что делала раньше, и игнорирую все, что уже существует. Меня может вдохновить случайная фотография, человек на улице, чувство или ощущение, ничего не значащий, может быть, даже бесполезный и выброшенный в мусорную корзину предмет – все что угодно.

– Какой момент или период в создании модели для вас самый интересный и почему?

– Самое трудное – начало, концепция коллекции. Самое интересное – закончить коллекцию вовремя.

– Прислушиваетесь ли вы к советам?

– Я бы так не сказала.

– Можете ли вы охарактеризовать стиль, который предпочитаете сами?

– Вещи, которые мне нравятся, я ношу снова и снова, они становятся моим стилем. Но мой стиль изменяется со временем. Я люблю играть классическими предметами одежды и классическими моделями, разбивать их на составные элементы и делать их своими.

– Как вы любите отдыхать? Есть ли у вас настоящие друзья?

– Играю с животными, путешествую, посещаю экзотические места, обычно на природе.

– Какие человеческие качества вы цените особо?

– Честность, верность.

– Что может заставить вас распрощаться с человеком навсегда?

– Предательство.

– Говорят, на людях вы очень застенчивый человек. А какая вы на самом деле?

– Просто я люблю говорить через свои вещи – мою работу очень трудно объяснить словами.

– Чем вы гордитесь больше всего в жизни?

– Тем, что у меня так много сотрудников, которые обожают работать над созданием моделей.

– Есть что-то, о чем вы сожалеете?

– Жестокость по отношению к животным.

– Есть что-то, без чего вы не можете обойтись ни дня?

– Кофе.

– Кто ваша любимая модель?

– Кэмпбелл.

– А из русских?

Тут госпожа Ямамото, до сих пор отвечавшая, как автомат, задумалась, потом сказала:

– Мне нравится Артемьева... Но ей не хватает уверенности в себе. Я бы хотела, чтобы она у меня работала, хотела, чтобы это было сейчас, но, к сожалению, ничего не получилось, она ведь сломала ногу...

Гордеев показал за спиной напрягшемуся Артемьеву кулак.

Глаза у японки стали как блюдца, она сообразила, что сболтнула лишнее.

– Этого никто не знает, и прошу вас не писать. Вы мне обещаете?

– Можете не сомневаться.

Японка расцвела.

– Вы останетесь на дефиле? А пока я могу предложить вам выпить.

– Непременно, как же я могу пропустить такое?! – удивился Гордеев, имея в виду и первое и второе предложение. Он церемонно поклонился и прочитал хайку:

Госпожа Ямамото захлопала в ладоши:

– Это же мой любимый Танака!

– Мой любимый, – вежливо, но решительно поправил Гордеев. Он понятия не имел, чьи это стихи. Просто услышал однажды и запомнил.

16

Полтора часа спустя в ожидании дефиле гости пили невкусный кофе и зевали. Но вот в семь часов вечера взревела музыка, и на тщательно, по-японски утрамбованный красный песок выбежали жизнерадостные мужчины-модели, показав коллекцию весна-лето-2005 минут за десять. После чего всех напоили шампанским «Мoet&Chandon». Для удобства оно подавалось прямо в бутылках по 250 граммов: на горлышко насаживался колпачок-стаканчик.

А вот после дефиле был уже настоящий банкет: за кулисами веселые повара в колпаках и фартуках угощали избранных пармской ветчиной, свежей клубникой, малиной и дынями, маринованными лисичками и осьминогами, тушенными в горчичном соусе.

В девять часов вечера начался прием, организованный в честь японской модельерши. После нескольких официальных тостов про нее быстро забыли, и модельерша куда-то улизнула.

Пока мрачный Артемьев выбирал себе напиток, Гордеева кто-то осторожно тронул за плечо, он обернулся, готовый ко всему, и увидел Грушницкую.

– Александра Лазаревна, какой сюрприз!

– Просто Саша, – сказала Грушницкая. – Но что вы здесь делаете?

– Меня пригласил мой приятель, – Гордеев кивнул в сторону Артемьева, приближавшегося к ним со стаканом виски в руке.

Грушницкая наморщила лоб: по всему было видно, что Артемьев ей кого-то напоминает, но тут ее отвлекли, и Гордеев быстро сделал художнику знак глазами – отойди подальше. Он сам точно не знал, почему не хочет знакомить Грушницкую с мужем женщины, которая так сильно повлияла на ее жизнь, но доверился своей интуиции.

Всеобщее внимание привлекал крупный рыжеволосый мужчина с бокалом шампанского в руках – он находился в окружении трех красивых, но малоразличимых женщин и говорил так громко, что его слышали во все углах зала.

– Это кто? – поинтересовался Гордеев.

– Варенцов, – улыбнулась Грушницкая.

– ...Крупный бизнес – это и есть олицетворение российского успеха, – говорил Степан Варенцов. – Россия – страна риска и успеха одновременно. Поэтому успех должен быть молниеносным, иначе можно и не успеть. Молодежь, родители которой пережили несколько микрореволюций, не настроена на долгий путь к успеху. Когда по телевизору говорят, что яхта Романа Абрамовича больше эсминца, а его самолет оборудован противоракетными установками, кто же будет героем? Павка Корчагин, что ли? Не смешите меня! Говорить о том, что человек пошел работать дворником, чтобы сохранить свои убеждения, сейчас просто глупо. А вот то, что он за три года сделал три миллиарда из ничего, – это да!

Слова Варенцова тщательно фиксировал, кажется, единственный выполняющий свою работу журналист – высокий, пожилой, волосатый и бородатый. Варенцов на него ни малейшего внимания не обращал, видно, привык к вниманию. А Гордеев журналиста почему-то запомнил, возможно потому, что он один производил впечатление человека, занятого делом.

– А, – сообразил Гордеев, – это ваш Варенцов приволок сюда японку? Значит, уже не только музыкальный бизнес? Небось, открываете какую-нибудь линию одежды?

– Еще увидимся, – сказала Грушницкая и направилась к своему шефу.

Гордеев заметил неподалеку двух знаменитых теннисистов, которые угощались лобстерами и в дискуссии не участвовали. Вообще известных светских людей тут было хоть отбавляй.

Гордеев держался независимо, а вот Артемьев явно чувствовал себя не в своей тарелке, хорошо что его мало кто знал в лицо. Очень скоро он сказал Гордееву:

– Юрий Петрович, я поеду лучше к себе. В моем состоянии напиваться надо дома. Если понадоблюсь, вы мне позвоните, ладно?

Тем временем интересные события происходили в кружке, образованном телеведущей Анастасией Мыльниковой. Стоящие рядом дамы – две известные актрисы и бизнесвумен (владелица сети игровых залов) – мило щебетали. Внезапно к ним подлетела подруга госпожи Мыльниковой и поведала душераздирающую историю: только что ее бывший ухажер аннулировал им же подаренную карточку в фитнес-клуб. Возмущенная Мыльникова выступила с сенсационным предложением: создать черный список мужчин, склонных к мелкому «чудачеству».

– Показаниями к занесению в стоп-лист являются, – заявила Мыльникова, – отбирание подарков, разбалтывание информации о своих женщинах в духе «А, эта? Да я ее имел!», бытовая жадность, а также требование немедленной расплаты за вложенные в ухаживания средства.

– Девушки Москвы должны знать своих героев, – с воодушевлением поддержала идею Мисс Игровые Автоматы.

Гордеев, с восхищением наблюдавший эту картину, даже пожалел, что он не журналист. Однако пора было и честь знать. Когда он уже собрался улизнуть, кто-то придержал его за рукав.

– Господин журналист...

Он оглянулся. Это снова была Грушницкая. И кажется, слегка навеселе.

– Откуда вы узнали? – пробормотал Гордеев.

– Это моя работа, – улыбнулась она. – Я хотела вас предупредить. Если вы тут человек новый, то берегитесь.

– Почему?

– Во время Недели мод светские вечеринки длятся в режиме нон-стоп. Это вредно для здоровья.

– Спасибо за заботу. – Он уже сделал шаг к выходу и вдруг неожиданно для себя спросил: – Вас не нужно подвезти?

– А почему бы и нет?

Однако он не отвез ее домой. Получилось так, что они отправились к нему.

17

Утром, приводя себя в порядок, Грушницкая вздохнула:

– Надеюсь, хоть в дороге посплю...

– Ты куда-то едешь? – поинтересовался Гордеев.

– Да, – вздохнула она, – в Подмосковье.

– Там же сейчас хорошо, прохладно. Не то что в Москве...

– Это кому как. У меня вот будет запарка капитальная. Мы организовали гастроли одному армянскому скрипачу, и ему приспичило давать благотворительный концерт. Видите ли, там его дедушка жил.

– А там – это где?

– В Зеленогорске.

– Знаешь что, – подумав, сказал Гордеев, – я, пожалуй, составлю тебе компанию. Не возражаешь?

Она с благодарностью обхватила его шею руками.

Но вместе все же поехать не получилось: Грушницкой необходимо было сопровождать армянского скрипача лично и без посторонних – таково было условие контракта.

Когда Гордеев подъезжал к Кольцевой автодороге, позвонил Вячеслав Иванович Грязнов и предложил сегодня вечером вместе с ним и с Турецким, естественно, попить пивка где-нибудь в тенечке.

– Не могу, Слава, – виноватым голосом сказал Гордеев. – Опять в провинцию укатываю. В твой любимый Зеленогорск, кстати сказать.

– Везет же людям, – вздохнул Грязнов-старший. – Покупаешься, порыбачишь...

– Как сказать. У меня там дела.

– Какие дела?

– Рабочие.

– Святое дело, – одобрил Вячеслав Иванович. – Если помощь будет нужна – к оперу местной уголовки, про которого я тебе говорил, Антону Малафееву, не обращайся.

– Что так? Из вредности запрещаешь на тебя сослаться?

– Не в том дело, Юра. Нету его больше. Грохнули парня.

И Грязнов отключился.

Гордееву стало нехорошо.

Когда он съезжал с Кольцевой, позвонил Розанов – узнать, как дела. Юрий Петрович бодро отрапортовал о наличии состоятельного клиента – известного художника, а также о том, что по его делу он намеревается посетить славный город Зеленогорск.

– Это очень кстати, – обрадовался Розанов. – Наконец-то ты делаешь то, о чем я тебя прошу! Там большие люди работают, наведешь контакты, все это нам еще ох как пригодится!

– Надеюсь, – сдержанно отреагировал Гордеев.

Часть вторая

1

Вообще-то Гордееву казалось странным, что адвокат, звонивший Артемьеву, не назвал художнику своего имени. Можно подумать, что словосочетание «адвокат Финкельштейн» само по себе не требует дополнительных пояснений. Экая самоуверенность!

Даже знаменитости, как правило, представляются менее лаконично: Генрих Розанов, например, чтобы, не дай бог, не спутали с каким-то другим Розановым и чтобы сразу отсечь дурацкие вопросы вроде «случайно, не тот самый Розанов?».

Но худо-бедно знаменитостей своего цеха Гордеев знал, и никакого Финкельштейна среди них не было. Случается, правда, что люди меняют свои фамилии в силу тех или иных жизненных обстоятельств. Скажем, юрист, соприкасающийся с криминальным миром, может подвергаться какой-то угрозе, и тогда... Что толку фантазировать, оборвал себя Юрий Петрович. Тут любопытней другое: почему он назвался так коротко – адвокат Финкельштейн? Или, может быть, он один такой в мире – адвокат Финкельштейн?

То, что он практикует не в Москве, – это точно. Гордеев воспользовался справкой городской коллегии адвокатов и, как и следовало ожидать, получил отрицательный ответ.

Но если Финкельштейн – известная личность, да еще и специализируется на бракоразводных процессах VIP-персон, то о нем обязательно должно быть что-нибудь в Интернете. А возможно, у него даже имеется свой сайт или хотя бы страничка на сайте какой-нибудь крутой адвокатской конторы.

Гордеев запустил поиск со своего любимого «Яндекса», ввел фамилию «Финкельштейн» и поразился результатам: 1137 сайтов, 17,5 тысячи упоминаний о людях с фамилией Финкельштейн! Ивановых, для сравнения, «Яндекс» нашел всего в 700 раз больше.

Упоминания женщин с такой фамилией Гордеев просто пропускал. Но и без женщин набралось предостаточно Финкельштейнов. Знаменитых и не очень: автор книги «Загадка Симона Петлюры, или Парадокс антисемитизма»; еще один писатель – вроде бы фантаст; автор учебника по геологии; преподаватель иркутского вуза; титулованный гитарист; американский политолог и т. д. и т. п.

Гордеев попробовал поискать в найденном «адвоката», и снова высыпалась гора ссылок.

Анекдоты: «малыш Финни Финкельштейн стоит у прилавка бистро „Дешевый корм...“, „старик Финкельштейн обедает со своим внуком Фигги Финкельштейном, адвокатом, в ресторане“...

Художественная литература: «...адвоката, рекомендованного мне профессором Гнуссом, к которому я обратился за советом, звали Спутник Финкельштейн...», «...адвокат Финкельштейн выжидательно посмотрел на меня...» и прочая чушь.

Ни одной газетной публикации о громком процессе, выигранном или проигранном адвокатом Финкельштейном, ни одной ссылки на адвокатское бюро, юридическую консультацию или другую подобную контору, в которой мог бы трудиться загадочный защитник интересов Альбины Артемьевой, не говоря уже о личном сайте или личной страничке.

Гордеев попробовал поискать через поисковую систему «Yahoo», сориентированную на Запад, – мог же Финкельштейн практиковать в Лондоне, а по-русски говорить без акцента, например, просто потому, что он русский по происхождению. Но англоязычный поиск тоже ничего не дал.

Через час малопродуктивных изысканий Гордеев почувствовал, что проголодался. Он сварил себе кофе, сделал два горячих бутерброда с сыром и помидорами. Пока жевал, думал, что еще можно предпринять, с какого боку подступиться к этому чертову Финкельштейну?! Тут позвонил Артемьев и спросил, как продвигаются поиски. Гордеев вполне вежливо попросил его хотя бы не мешать. Они немного поспорили на тему, как далеко Юрий Петрович продвинулся в своих поисках, и Артемьев неожиданно психанул, обозвал его яйцеголовым и бросил трубку. Гордееву показалось, что он был под кайфом. Какой с человека спрос в таком состоянии? Протрезвеет – позвонит, извинится. Может быть, вспомнит еще что-нибудь важное про свою ненаглядную модель.

А какой спрос с него самого, с Гордеева? Исходных данных – кот наплакал, баран накашлял...

Ладно, спокойнее. Эмоции человека – это врожденное, логика – благоприобретаемое. Когда две эти ипостаси соединяются воедино, начинается процесс, просто обреченный на удачу... Хм. Так когда-то Розанов говорил, когда Гордеев еще только начинал у него работать. Впрочем, давно уже Юрий Петрович не слышал от своего шефа этой фразы. Возможно, потому что ипостаси редко соединяются. Розанов заматерел и давно уже берется только за дела, которые изначально обречены на удачу. Репутация превыше всего. Может быть, обратиться к нему? Может, Розанов знает адвоката Финкельштейна?

Но и шеф не знал. Он спросил, как дела в Химках, и Гордеев, не вдаваясь в географические подробности (в настоящий момент он находился в своей московской квартире на Новой Башиловке), ответил, что все идет своим чередом.

– А ты, Юра, пробей этого своего Финкеля через ментов, – посоветовал Розанов.

– Финкельштейна, – машинально поправил Гордеев.

– Какая разница, – сказал мудрый Розанов. – Финкель он и в Африке Финкель.

В чем-то, конечно, шеф был прав.

У Розанова была привычка – укорачивать длинные фамилии. Однажды у них был клиент по фамилии Храповицкий, через день он превратился в Храпа, а потом и просто в букву «Х». Его дело пришлось передать в городскую прокуратуру, потому что господин Храповицкий решил силами квалифицированных адвокатов устранить своего делового партнера, с которым у него были разногласия. Сын этого партнера устроил драку в ресторане и загремел по «хулиганке». Это дало основания господину Х требовать от своего партнера уступить его часть акций – у них в уставе фирмы было какое-то правило на этот счет. К счастью, Гордееву удалось выяснить, что партнерского отпрыска спровоцировали по просьбе самого господина Х...

Можно было попробовать «пробить» Финкельштейна по номеру телефона, с которого он звонил. В принципе, Артемьев может пойти в телефонную компанию и попросить расшифровку по всем звонкам на его домашний номер. Стоит это недорого, но без веской причины делать эту расшифровку будут чудовищно долго. А если художник сошлется, например, на телефонные угрозы, ему посоветуют обратиться в милицию или, чего доброго, сами туда стукнут. Милиция – это, конечно, неплохо. Менты бы проверили все телефонные номера, прощупали бы всех звонивших, в том числе и Финкельштейна... Но, во-первых, Артемьев обратился к Гордееву, а во-вторых, он категорически против участия милиции, и он в своем праве. Значит?.. Значит, нужно сделать все руками ментов же, но в неофициальном порядке. Не в первый раз, в конце концов.

Нагружать ребят из «Глории» такой работой он не хотел и, отыскав в записной книжке номер, позвонил своему старому приятелю из МУРа и попросил об одолжении. Приятель не особенно обрадовался просьбе, но телефон Артемьева записал, обещал помочь и перезвонить через два-три дня.

А что делать Гордееву два-три дня? Он прекрасно понимал, что просто сидеть и ждать звонка – глупо. Этот след может никуда и не привести. Финкельштейн запросто мог звонить с анонимного мобильного, и это было более чем вероятно, ведь если бы он играл честно, то представился бы по всей форме: назвал фирму, в которой работает, свои реквизиты. Но он этого не сделал. Почему?.. Неопытный, не умеет вести переговоры? Вряд ли. У Альбины Артемьевой достаточно средств, чтобы обратиться к солидному юристу. Тогда что же – шифруется, чтобы не дать Артемьеву каких-то козырей против себя? Тоже не годится – зачем тогда вообще было звонить? Подали бы заявление в суд, дождались разбирательства и выступили бы во всеоружии. Или Альбина вместе с адвокатом выработала такую линию поведения: достать Артемьева звонками, деморализовать, вывести из равновесия?..

Подумав, Гордеев съел еще один бутерброд и вернулся к компьютеру. Интересно, что никогда прежде ему не приходилось задаваться вопросом: где есть список всех российских адвокатов? Лицензированных, по крайней мере. Наверное, где-то есть. В главном налоговом управлении, например. Там обязаны знать все обо всех, кто платит налоги, а адвокаты вынуждены их платить или хотя бы старательно делать вид, что платят. Но взламывать базы налоговиков – дело нелегкое и опасное, а пойти туда и спросить – не ответят. И правильно, в сущности, сделают. И опять-таки для таких случаев имеются ребята в «Глории». Но Гордеев нагружать их таким рискованным заданием не стал, хватит и тех одолжений, что они регулярно ему делают. Тем более совершенно не факт, что их помощь принесла бы желаемый результат.