Текст книги "Героиновая пропасть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

...Каманин болел, или ловко делал вид, что ну прямо-таки разваливается, лежа на широкой, застланной настоящим персидским ковром тахте под шотландским клетчатым пледом. А на стене, на отлично выделанной шкуре снежного барса, скрестили свои сверкающие лезвия подлинные арабские сабли с потемневшими серебряными эфесами, усыпанными бирюзой.

На темени Егора примостилась обыкновенная резиновая грелка, набитая льдом. И вид был просто несчастный.

Слабо пожал протянутую руку. Вялым жестом показал на придвинутое к тахте глубокое кресло, затянутое настоящим китайским шелком Уж в этих-то вещах Марат знал толк. Рядом на тахте валялась полированная круглая пластина темно-зеленого нефрита, которую Егор время от временя подносил к вискам, следуя советам каких-то древних мудрецов.

– Ну что там у нас? – спросил так, будто готов был сию же минуту испустить последнее дыхание, и продолжал, как бы не собираясь слушать ответ на свой вопрос: – Леночка, душа моя, человек же с работы! Голодный, усталый... Принеси чего-нибудь закусить и рюмочку налей. Тебе чего, Маратик?

Сказал-то он жалобно-ласково, как в далекие уже, прежние годы, а глаза его, успел заметить Марат, остро сверкнули из-под кустистых нависших бровей. Артист!

– Я не против рюмочки коньячку, Егор Андреевич. Да, кстати, слышал, что, к примеру, даже в вашем состоянии одна рюмка никогда не повредит. Верьте слову.

– Ну разве что за компанию. Леночка, и мне уж захвати, уговорил Маратик-то...

Выпив рюмку, заметно взбодрился. Или забыл играть дальше умирающего лебедя. Даже сел, подтянув плед. И грелку отложил в сторону. Спросил, проницательно глядя прямо в глаза Марата:

– Ну так что скажешь? – Вопрос прозвучал делово и сухо. Даже с почти неприметной угрозой. Дипломатически прозвучал.

И Марат Джафарович решил отыгрывать второй вариант. Отморозков.

– Благословляю случай и благодарю Аллаха, – с легкой шуткой ответил он, – что вы не успели спуститься в машину. Это же просто черт знает что! – воскликнул темпераментно. – Честно скажу, Егор Андреевич, я никогда особенно тепло не относился к вашему шоферу Ну... понимал, конечно, из наших, я имею в виду прошедших Афган. Этих парней всегда жалко – сдвинутые по фазе, как говорится, плохо устроенные. Вот они и... чудят, извините за выражение.

– Не понял, – нахмурился Каманин. – Ты чего, Володьку, что ль, подозреваешь?

– А кого? – растерянно развел руками Марат. – Не вас же! – Он попробовал улыбнуться, но получилась такая же растерянная гримаса.

– С чего это вдруг? У тебя что, факты имеются?

– Ну... я бы так сразу не сказал... Однако есть определенные подозрения. Вам разве неизвестно, что сегодня на него покушение было? Уже в Склифе! Медсестру убили, спасибо охраннику, который пристрелил мерзавца-киллера. Знаете, кто это был? Какой-то отморозок, который вроде бы приятельствовал с этим вашим Владимиром. Каково?

– Вон оно что-о... – протянул Каманин. – А у меня уже закрались было подозрения...

– Что-нибудь конкретное? – участливо спросил Марат, искренне глядя в глаза Егора Андреевича.

Ну да, как же! Смутишь ты этого прожженного гада! Старая закалка! Такой своих мыслей не выдаст.

– Какая может быть конкретика?.. Володя, значит... Жаль, а я ведь верил парню. Наш, как ты верно заметил. Ну да ладно, оставим эту больную тему... Там такие силы взялись за расследование, что кое-кому мало не покажется. Будем надеяться. Давай-ка, наполни нам еще по маленькой да поди прикрой дверь. – Каманин, забыв о своей больной голове, резко кивнул на дверь в другую комнату, а когда Марат исполнил его просьбу и вернулся к своему креслу и сервировочному столику на колесиках, на котором в китайских фарфоровых тарелочках была закуска – легкая, под рюмочку: икорка черная и красная, балычок, свежая зелень и так далее, – Егор Андреевич продолжил, уже опуская ноги в толстых шерстяных носках на пол: – Ну так что привез твой братишка? Докладывай.

И Марат понял, что тема покушения исчерпана. Егор, кажется, удовлетворился принесенным в клюве объяснением и теперь снова будет брать своего главного партнера за горло. А вот и не бывать этому! Так сказал сам себе Марат и приготовился к нудной и печальной исповеди по поводу переговоров Теймура с афганским наркобароном.

Он рассказывал, упирая в основном на почти непреодолимые трудности, вызванные тем, что к транспортировке товара невольно привлечено большое количество лиц, заинтересованных в своем проценте от общего барыша. И чем выше сидит чиновник, от которого хоть что-то зависит, хоть малая капля, тем больше его аппетит. И таких десятки, потому что товар, по существу, должен миновать от четырех до пяти государственных границ, на которых сидят и ждут шакалы. И все желают кормиться. Миновать их жадные пасти практически невозможно.

– Но ведь одновременно возрастает и цена товара, – резонно заметил Каманин. – Накладные расходы. Они были всегда и в будущем никуда не денутся. Учитывай! Мне, что ли, тебя учить, Маратик? А вообще, я думаю, твой Теймур вполне мог бы ограничить этот жадный, как ты говоришь, круг лишь самыми необходимыми фигурами. Он ведь же лицо кровно заинтересованное, да? Или у меня неверная информация?

«Старый козел!» – едва не сорвалось с языка Марата.

– Мы все – лица заинтересованные, Егор Андреевич. И мне не хотелось бы в столь серьезном деле принижать чью-то роль.

– А ты и не принижай! У нас с тобой, ежели не забыл, договор твердый и обсуждению не подлежит. Я в твои заботы не лезу, а ты сам имеешь полное моральное право распоряжаться своей долей по собственному усмотрению. Хочешь кого-то наградить? Валяй, у тебя имеются средства. Те, которые предназначены нами на общие расходы и непредвиденные случайности. Повторяю: валяй. Я у тебя даже и отчета не требую. А все остальное – изволь! Я недавно проверил свой счет в Цюрихе и остался недоволен. Марат, ты, кажется, устал следить за условиями нашего с тобой договора? Мне это не нравится. Я не буду сейчас углубляться в детали, но ты уж, пожалуйста, сделай мне такое одолжение, исправь положение. Я там не досчитался примерно двух цифр. С шестью нулями каждая. А трудности? Ну что ж, давай пересмотрим, ты поищешь для себя более легкое дело, где не будет этих непреодолимых трудностей. Я, в свою очередь, подыщу себе других партнеров. И разойдемся, как говорится, миром... Ты подумай. Я очень советую.

Жестко сказал это Каманин. Потому что знал, что никогда эти братья-азербайджанцы, безумно жадные до халявных денег, не бросят супервыгодного бизнеса. Это гонор у них играет. Жадность глаза слепит. Себя уж, во всяком случае, Каманин жадным не мог считать, поскольку его часть от продажи наркотиков ложилась в Цюрихский банк, а сами по себе цифры на личном счете обычно не впечатляют. Деньги, чтобы оценить свои возможности, надо хоть однажды увидеть воочию. Каманин, так случилось, видел и не задрожал от жадности. И обрадовался этому обстоятельству. Значит, у него с психикой все в порядке.

А эти братишки постоянно и повседневно имеют дела конечно же с конкретными купюрами, которых всегда хочется иметь у себя больше. Ишь как заговорили в последнее время! Мы все равные, и поэтому раздел должен быть тоже аналогичным. Может, в иной ситуации Егор Андреевич и согласился бы с ними. Частично согласился бы. Но не теперь, после этого наглого вызова – взрыва.

И объяснения Марата он хоть и принял внешне, точнее, сделал такой вывод, что принял, его не оставляло убеждение, что Володя хоть и мог запутаться со своими прошлыми дружками, но не он здесь главная фигура, а машину заместителя министра взорвать – это шаг. И шаг вызывающий, вряд ли имеющий прямое отношение всего лишь к шоферу. Возможно, в чьем-то раскладе Володя и играет свою роль. Недаром же Егор Андреевич, когда увидел вчера весь этот ужас, сразу невольно подумал, что лучше бы тот и в самом деле погиб. Но это же он, Каманин, так подумал. А выходит, что кому-то и почему-то тоже пришла такая же мысль в голову? Почему?

Володя слишком многое знает. Он мог слышать разговоры в машине. Он, естественно, знает, с кем, бывало, беседовал, сидя на заднем сиденье, заместитель министра. Он даже мог бы попытаться попробовать войти в эту игру и попытаться диктовать и свои какие-то условия. Но это – из области предположений, не больше. И вот уже открывается охота на шофера... Не странно?

Во всяком случае, абстрагируясь от нечетких сведений, думать можно о чем угодно, даже о том, что тебе в настоящий момент более всего удобно. Но истина – не здесь. А в том, что ни в коем случае нельзя позволять «братишкам», будь они все прокляты, сесть себе на шею. Пусть они даже и не мечтают об этом! И удержать их реально только в жесткой узде. Дашь слабину – и понесет. Вразнос.

Вот этой тактики Каманин и решил придерживаться в дальнейшем, пока исключительные обстоятельства не потребуют от него внесения кардинальных изменений. На что он достаточно, с его точки зрения, тактично и указал сейчас.

А впрочем, если смотреть правде в глаза, куда эти шакалы – вот уж истинную правду нечаянно изрек Марат! – денутся от него?!

И, расставаясь, они снова приняли по малой рюмочке, и сколько ни наблюдал Егор за глазами Марата, так и не увидел в них покорности. Ну что делается? Совсем отбились от рук!..

Марат же из сегодняшнего посещения понял одно, но самое важное для себя: Егор Андреевич не раскрылся. Он принял объяснения, поверил им, но оставил исключительно за собой право диктовать условия всего дальнейшего. Он, как старая советская дипломатическая стена, – неколебим. Он – «господин нет». Так ведь иногда называли великого советского дипломата Громыко. Правда, тот действовал в иных интересах и по совсем иному поводу был непреклонен.

Тоже своего рода крепость, которую никакими убеждениями и даже лестью не пробьешь.

Ну что ж, значит, сам Аллах указывает путь! Ехать за собственную крепостную стену и оттуда, не боясь уже ничего, открывать военные действия. Без пощады. Из-за собственной крепостной стены – пусть это и ограда младшего брата – перспектива смотрится как-то надежнее.

Глава шестая
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Итоги допроса Владимира Рожкова поставили перед Александром Борисовичем Турецким гораздо больше новых вопросов, нежели что-то прояснили. И еще он понял, что, по всей вероятности, придется ему снова крепко окунаться, как когда-то, в позорное прошлое собственной державы, ибо, скорее всего, корни сегодняшних преступлений, в которых участвуют бывшие «афганцы», вроде Сипы и Рога, находятся все в тех же восьмидесятых годах. Необъявленная война и впервые проявившийся в нашей жизни «афганский синдром», предшественник «чеченского»... Переломанные судьбы... героизм, обернувшийся мировым осуждением... Тотальный обман, воровство, цинизм высшего руководства... Господи, неужто история нас так ничему и не научит? Собственная история!.

Но это все так, одни эмоции. А нужна конкретная фактура. Кто чем занимался? Почему именно сегодня объявлена охота на крупного государственного чиновника? Кому он перешел дорожку? И самый неприятный вопрос: кто заказчик? Вечная юридическая формула: кому выгодно?..

Интуиция, конечно, кое-что подсказывала, но это был не тот случай, когда требовалось ей безоговорочно верить. К тому же у Александра Борисовича почему-то никак не исчезало ощущение того, что акция – назовем ее так: устрашения – с автомобилем Каманина совсем не является даже этапом, не говоря уже о завершении, истории данного вопроса. И следовательно, надо быть готовым к еще более неприятному продолжению. Чего, а точнее, кого будет оно касаться, остается только догадываться.

Но кому нужен заместитель министра иностранных дел, курирующий Юго-Восточную Азию? Можно поставить вопрос и точнее: кому он мешает? И если мешает, то в чем? Международная политика?

Нет, убийства, конечно, совершаются и по политическим мотивам. Но мотивы должны быть очень серьезны и никаким иным путем не решаемы. Относится это к Каманину? На это может ответить разве что его министр.

А если это все пустое? Тогда суть проблемы может заключаться в том, что никакого отношения она к мировой политике не имеет, но в чем заметно личное участие конкретного «товарища»? Опять-таки, в чем?

Надо просить Костю Меркулова, чтобы тот с высоты своего прокурорского кресла организовал встречу с министром. Вопрос к нему, разумеется, прозвучит не самым умным образом: в чем можно подозревать вашего зама? В каких темных делах? Но и другого выхода пока нет.

Это если идти сверху. А снизу?

А вот снизу мы пойдем другим путем. Сакраментальная фраза. Но смысл ее будет заключаться в поиске заинтересованных лиц. Это, прежде всего Сипа, то есть бывший капитан Сиповатый. Это все тот же Владимир Рожков, на которого подействовала-таки едва не кончившаяся трагедией для него угроза.

Грязновские парни, естественно, найдут концы этого неудачливого киллера Бориса Михайловича Никифорова. Возможно, определят и ту братву, к которой он имел непосредственное отношение. Но это исполнитель, а не заказчик. Ибо доказать последнее будет нелегко.

Значит, начинать надо с двух вещей. Первое – повторный и более глубокий допрос Рожкова и, второе, поиск Сиповатого.

Что касается второго, то здесь неоценимую помощь могли бы оказать парни из частного агентства «Глория», возглавляемого племянником Славы Грязнова – Денисом. К услугам этих сыщиков приходилось прибегать нередко. Проблема – как оплачивать эти самые услуги. Проще всего, конечно, из средств того же МУРа, которыми располагал Вячеслав Иванович на предмет проведения спецопераций. Но вечно пользоваться этой кормушкой тоже становится неприличным. Славка, разумеется, поможет. Но гораздо правильнее было бы, чтобы расходы оплатил, к примеру, основной потерпевший, а таковым является в конечном счете господин заместитель министра Каманин. Только ведь если рассуждать, учитывая все тонкости ситуации, вряд ли Егор Андреевич вообще пожелает, чтобы Генеральная прокуратура начала раскручивать это направление. Почему? А вот и можно будет проверить. В любом случае, для очистки, так сказать, совести, попробовать закинуть такую удочку надо. Указать ему на этот вариант как на одну из возможных версий и посмотреть на ответную реакцию.

Правда, повод с машиной не самый удачный. Грязнов проверил: «ауди» была служебной машиной. Так что в личном денежном отношении замминистра, вроде бы, не пострадал – эту взорвали, другую выделят. Не собственность же!

Сам Турецкий до поры до времени снова встречаться с хитромудрым чиновником из МИДа не хотел бы. Тот раскрываться не собирался, а вести пустопорожние разглагольствования Александр Борисович вообще не любил. В крайнем случае можно будет попросить, скажем, Вячеслава, чтобы тот этак прозрачненько намекнул Егору Андреевичу, что для ускорения расследования, мол, неплохо было бы привлечь частную сыскную контору, которая уже не раз отлично зарекомендовала себя и вполне может отыскать конкретных лиц, организовавших взрыв машины, угрожая тем самым жизни господина замминистра. Что ответит?

А ответит элементарно. Скажет, зачем же привлекать посторонних, когда это ваша прямая работа, это ваш хлеб, который вам щедро – ну, конечно, не иначе! – оплачивают государство и налогоплательщик, как модно нынче выражаться. А я, скажет, и есть тот самый честный налогоплательщик, неукоснительно выполняющий свои обязанности. И останется Славка с носом. И с испорченным настроением. Но так нельзя.

Следовательно, не будем трогать руками этого деятеля. Возьмем его исподволь, со стороны. Все равно Славке придется малость раскошеливаться, он ведь тоже включен в оперативно-следственную группу.

Сыщики же «Глории» тем более ценны, что практически все они, особенно ядро этого частного предприятия, прошли тот самый Афган, а после и Чечню. И Сева Голованов, и Володя Демидов, и Коля Щербак, и, естественно, Филя Агеев входили в грозную в ту пору, а позже и знаменитую разведгруппу спецназа Главного управления Генерального штаба Министерства обороны. И уж этим ребяткам раскопать бывших, так сказать, своих особого труда, вероятно, не составит. А потом, что самое главное, и среди бывших «афганцев», и среди участников первой чеченской так называемые «русские волки» занимали особое место. Их и представлять-то нет нужды, что хорошо известно не только тем, кто вернулся, пройдя ад, к честной жизни, но и тем, и, может быть, еще в большей мере, кто повязал свою дальнейшую судьбу с криминалом. Ну а здесь даже и не душок пронюхивается, здесь абсолютная уголовщина. Вот заодно они могли бы на своем уровне провентилировать и прошлое тех же Сиповатого с Рожковым.

Словом, не придумав для себя пока ничего более реального, Александр Борисович взял телефонную трубку и позвонил Денису Грязнову.

Китайцы говорят, что каждая, даже самая длинная, дорога начинается с первого шага. Вот и последуем их вечному совету.

Денис оказался на месте и сказал, что «дядь Саша» может подъехать в любую удобную ему минуту. Подъехать! Да тут пешком от Генеральной прокуратуры до района Сандуновских бань, где неподалеку и располагалась «Глория», десять минут даже ленивым шагом.

Вся команда, по словам Дениса, была на месте, и Турецкий решил не терять времени. Но Славку все же надо было предупредить.

И Александр Борисович сделал второй звонок, на Петровку. Грязнов-старший, надо отдать ему должное, объяснений не потребовал, он понял все сразу. И сказал, чтобы Саня не торопился, он тоже хочет немного прогуляться пешочком. Ну а встретиться можно, как обычно, возле ресторана «Узбекистан», чтобы потом, после посещения ЧОП «Глория», перекусить маленько и обсудить кое-что новенькое.

Команда была в сборе и по случаю посещения высоких гостей находилась в особой комнате, оборудованной для секретных совещаний. Но поскольку эти высокие гости являлись все-таки своими людьми, Денис попросил секретаршу Галочку накрыть кофейный столик.

Ввиду того что дело не терпело отлагательств, пустопорожними разговорами заниматься не стали, и Турецкий, заручившись уже заранее согласием Вячеслава Ивановича, взял, как говорится, быка за рога.

Суть его просьбы заключалась в следующем.

Поскольку дело касалось бывших «афганцев», кому, как не Всеволоду Михайловичу Голованову с его коллегами, было проще всего выяснить, где и чем конкретно занимались, да и сейчас занимаются, потерявший руку и ногу в Афганистане пенсионер капитан Сиповатый Андрей Игнатьевич со товарищи. По сведениям, полученным от Владимира Сергеевича Рожкова, его бывший командир руководит одним из отделений фонда ветеранов-»афганцев». Необходимо было собрать на него подробное досье, обнаружить связи и контакты с криминальным миром.

Известно уже, что бывший капитан служил в десантных войсках, проявивших активное участие в Панджшерской операции.

Для того чтобы сыщики «Глории», которых хотел привлечь себе на помощь Александр Борисович, более отчетливо представляли суть задания, он постарался максимально подробно, однако и не затягивая времени, дорогого для всех, изложить суть дела с покушением на жизнь заместителя министра иностранных дел, о котором, кстати, уже неоднократно высказывали свое просвещенное мнение, естественно основанное на информации из «закрытых» источников, практически все средства массовой информации. Так что слухов, как водится в подобных случаях, было хоть отбавляй. Кроме опирающихся на подлинную информацию, каковой в общем-то и не имелось.

Но Турецкий рассказал Севе и его товарищам все, что знал на текущий момент, вплоть до покушения на Рожкова, убийства медсестры и странного киллера. А затем вопросительно посмотрел на Голованова, чтобы выслушать и его мнение.

– Я так понимаю, – задумчиво произнес Сева, – что речь, вероятно, идет о второй Панджшерской?

– А какое это имеет значение? – спросил Турецкий, который в силу служебной необходимости бывал в Афганистане и даже пострадал, если так можно выразиться, некоторым образом [См.: Незнанский Ф. Ярмарка в Сокольниках, Операция «Фауст». М., 1996.].

Но он, естественно, не видел необходимости углубляться в тонкости военной стратегии советских генералов, опять-таки если ее можно называть подобным образом, в чем у него было большое сомнение.

– Вообще-то их было шесть. Но самая крупная – вторая. По-моему, и самая засекреченная, так, Демидыч? – обратился Сева к Володе Демидову.

Тот кивнул.

– Это слово «Панджшер» и произносить-то вслух категорически запрещалось, – хмыкнул он наконец, видя обращенные к себе взгляды. – Семнадцатого мая восемьдесят второго началось. Вломили мы тогда Али Шаху...

– Это тому самому, – встрял Филипп Агеев, – который нынче у нас в союзниках пребывает... точнее, – поправился он, – у соседей-таджиков.

– Но там много было десантуры, – заметил Голованов. – Около пяти тысяч человек.

– И вы там тоже, поди, отличились? – с улыбкой спросил Турецкий

– А то! – ухмыльнулся Филя. – Мы в ночь на это самое семнадцатое почти без боя заняли все важнейшие высоты на целый десяток километров от входа в долину!

– Это ж сколько вас было? – почесал затылок Грязнов-старший.

– Ну, не мы одни, – махнул ладонью на Филю Агеева Сева. – Там и «Каскад» трудился. Разведдиверсионные отряды КГБ. Сплошь офицеры. Серьезные дела происходили. Это ж горы, Гиндукуш! А Максуди этот успел там такие укрепления соорудить, что Филя наш только и успевал всплескивать ручонками-то: «Ой, мамочки!» Что, скажешь, не так?

И бывшие «афганцы» рассмеялись.

– Я к тому говорю, что ребятки действовали отборные, тактический воздушный десант. Где-то, по-моему, до двадцати батальонов. А этот ваш Сиповатый, значит, комбатом был?

– Так, во всяком случае, заявил Рожков.

– Ну, я думаю, парни, – обратился к своим Голованов, – особого труда не составит? – и, дождавшись молчаливых кивков, добавил: – Вообще-то капитан – и комбат? Не сильно верится, хотя все могло быть... Ну что ж, тем легче искать... Хорошо, предположим, нашли, а дальше что? Тихо повязать? Или громко шлепнуть?

– Шуточки у тебя, Сева, – по-свойски хмыкнул и Турецкий. – Нет, ребятки, нам его надо определить...

– Ха! – воскликнул неугомонный Агеев.

– Ты чего? – не понял Голованов.

– Слово такое... Помните, как в наше время блатные ссорились? «Ты меня, падла, определил! Перо тебе в бок!»

– Эт-точно! – с интонацией незабвенного товарища Сухова подтвердил Грязнов-старший, чем вызвал новое оживление.

– И тем не менее, – продолжил Турецкий, – первый шаг – это определить его, этого Сипу. Следующий – пройти по следу Рога, то есть Рожкова. Заодно неплохо бы посмотреть, когда и на чем сошлись нынешний заместитель министра и бывший лейтенант из Афгана. Сам Рожков очень осторожен, хотя и здорово напуган этим покушением. Пока сказал немногое, однако наверняка знает столько, что на пару-тройку жизней с лихвой хватило бы. Он же не мог не слышать, о чем и с кем беседует его хозяин! А такое знание вполне может оказаться для него смертельным номером. К тому же нельзя исключить, что он догадывается, скажем пока, кто точит зуб на Каманина, кому тот перешел дорожку. Это, повторяю, если рассматривать вариант покушения или предупреждения самого хозяина, к которому Рожков прямого отношения не имеет, но стал невольной жертвой. Либо второй, упрощенный вариант: ему поручили, а он не справился, хотя в это дело не верится. Вот его и попытались убрать как дерьмового исполнителя. Чтоб рта не успел открыть. Но и в первом, и во втором случае партию одной из первых скрипок в данном концерте наверняка играет Сипа.

– Извини, дядь Сань, – совсем по-домашнему вмешался Денис, – но в некоторых вопросах тебе стоило бы проконсультироваться с Ириной Генриховной. Она у тебя музыкантша и скажет, что так не говорят. Играют первую скрипку. Ты ведь и сам за чистоту жанра!

Народ лукаво хихикнул. Турецкий внимательно и без улыбки посмотрел на Дениса, который также сохранял серьезное выражение на лице, и вздохнул:

– Растут дети... а, Славка?

Грязнов-старший индифферентно пожал плечами, мол, вам интересно выяснять, сами и разбирайтесь.

– Да, – кивнул и Турецкий, – давайте считать пока, что первую скрипку, как заметил высокочтимый Денис Андреевич, в этом скверном деле играет капитан Сиповатый. Но он наверняка не заказчик, а скорее все-таки исполнитель. Надо в этой связи хорошо прощупать его деятельность, – а тут у меня лично практически нет сомнений в том, что мы сможем выйти если не на оружие, то на наркоту, – и его связи. Возможно, откроются заинтересованные лица. Таким образом, мужики, на вас лежит главная в настоящий момент ответственность и моя с Вячеславом Ивановичем надежда. От того, как вы сработаете, будет зависеть и результат дальнейшего расследования. Задача понятна?

– В принципе ясно, – сказал Филя Агеев. – А вопрос можно?

– Филипп! – развел руками Турецкий. – Об чем речь?

– А я к тому, что, может, нам изыскать возможность самим маленько потолковать с этим Рогом? Знаете, мы все же как-никак свои.

– Не уверен, но, если вы сочтете, что это нужно, валяйте. Ты как, Вячеслав?

Грязнов-старший неопределенно пожал плечами:

– Если надо – почему нет? Это их дела... Я думаю в настоящий момент о вопросах финансирования. Нет, не в том смысле, что уж совсем ничего нету, а в том, чтобы побольше.

– И это правильно! – с горбачевской интонацией произнес Филя. – А то некоторые тут нам... подбрасывают!

А это, последнее, уж точно было в адрес Турецкого. Естественно без всяких обид. Или подначек.

– Смотри, Славка, какие парадоксы жизнь выкидывает! – вернулся к разговору в «Глории» Турецкий, когда они с Вячеславом уединились в кабинете ресторана «Узбекистан», где чужих ушей точно не могло быть: это гарантировал «большой человек» – управляющий заведением. У Грязнова с ним был давний и честный договор на этот счет.

– В смысле? – без особого интереса спросил Вячеслав, принимаясь за горячий лагман.

– А в том, что там, в Панджшере, как говорит Головач твой, мы душу вынимали из Али Шаха Максуди, а нынче он едва ли не главная наша надежда в Центральной Азии. Последний заслон между нами и исламистами этими... ваххабитами.

– Ты снова о политике, Саня. А от нее у меня всегда аппетит портится. Но уж если ты иначе не можешь, я скажу, чего думаю... Во-первых, про Максуди. Я смотрел кое-что... Ну то, что мужик головастый, вопросов нет. Он ведь, как говорят, таджик. Этнический. И с Душанбе имеет достаточно прочные контакты. Даже что-то вроде собственной базы в Кулябе, аэродром там и прочее... Но суть сейчас не в этом. Появилось, понимаешь, тут у меня одно соображение... не знаю, как сказать.

– А ты своими словами, – улыбнулся Турецкий, смешно всасывая с высоко поднятой ложки длинную лапшу.

– Никогда не научишься есть по-человечески, – не преминул уязвить Грязнов, расправляясь со своим лагманом быстро и профессионально. – Так вот, этот самый Максуди неоднократно замечен в качестве соучастника среди торговцев наркотой. Не лично, конечно, ты понимаешь, но он наверняка держит это дело под своим контролем. К чему я, спросишь ты?

– Я и спрашиваю, – хлюпая, кивнул Турецкий.

– А к тому, что за время афганской войны у наших с ним, хотя Максуди считался основным врагом, что ли, афганской революции, неоднократно, судя по некоторым документам, происходили контакты. Вплоть до кратких перемирий. И следовательно, среди наших дипломатов, военных я пока не трогаю, наверняка были люди, выходившие на эти контакты, верно?

– Ну?

– И я – так, между делом – поинтересовался, насколько смог, разумеется, досье на замминистра Каманина. И там черным по белому сказано, что наш Егор в ту пору был советником посла. Помнишь, был такой Табеев? Вот у него. Считай, доверенное лицо. Я полагаю, что самому послу, к примеру, контачить с тем же Максуди было, естественно, западло. Пардон, конечно. А вот советнику – почему бы и нет?

– Ну да, – кивнул Турецкий, – как выражается один мой приятель, большой полиглот, пуркуа бы не па? Но к чему сей сон, Слава?

– Ты еще не понял? – удивился Грязнов. – Стареешь, Санек... К тому, если хочешь, что большинство действующих лиц в нашей истории так или иначе имеют хвосты там, в Афгане. И последние события представляются очередной формой, скажем, разборки, которыми чреваты практически все организации наших бравых воинов-интернационалистов. К сожалению.

– Существенная добавка, – покивал Турецкий. – Но если мы с тобой сделаем акцент именно на этих обстоятельствах, то тем более важно достать Сипу и вынуть теперь уже из него душу. Ты ж не собираешься рассчитывать на то, что он расколется по первой же твоей просьбе?

– И по второй – тоже. Следовательно, ставку в настоящий момент мы можем делать только на Севу с его ребятами. И еще, если ты внимательно слушал Рожкова, наверняка помнишь его характеристику бывшего командира: неуравновешенный и жестокий. И дело тут наверняка не только в его инвалидности. Ты вспомни нашу с тобой операцию «Фауст», вспомни генерала Серого, лейтенанта Ивонина и его головорезов. Вспомни, это полезно. Вот он откуда, «афганский синдром»...

– Но, Славка, это ж лишь одна сторона дела! Черная, так сказать. А куда ты денешь того же Головача с его парнями?

– Эх, Саня, да они счастливое исключение. Из гребаных правил. Но они прошли той же тропой и сумеют найти общий язык с тем же Сипой или Рогом. Я бы их, честно говоря, и на Каманина кинул, но... Слишком высоко сидит. А так бы раскололся. Увы, не дотянемся...

– А хочется? – подначил Турецкий.

– Ну, я так бы заметил... – после паузы сказал Грязнов. – Из своей квартиры он вряд ли ведет неслужебные разговоры. Ты понимаешь, о чем я? И тем не менее...

– Ну, что касается санкции, Славка, тут не пытайся даже и мечтать. Но ребяткам мы можем посоветовать. Послушать самим, да? А почему бы нет? Без прокола, как говорится. Исключительно для общей информации. Он ведь и из служебного кабинета не станет обсуждать по телефону важные проблемы. А с глазу на глаз? Нельзя исключать. Интересно же, правда? Вот и пусть бы порезвились. Не ставя нас официально при этом в известность. А вот о полном досье на господина Каманина, тут ты абсолютно прав, надо срочно подумать. С Костиной помощью. Дипломаты нам, конечно, ничем не помогут, скорее наоборот. Каста, цеховой интерес и прочее. Зато парни из «конторы» могли бы...

– А ты нашего друга, а?

– Я уж думаю. Но все равно – только с Костиной подачи. Смотри, молодец, а вот мне почему-то сразу в голову не пришло...

Речь в данный момент касалась их общего знакомого, заместителя начальника Управления собственной безопасности ФСБ, имени которого они старались не называть вслух, а если и приходилось, то звали просто Геной.