Текст книги "Черные волки, или Важняк под прицелом"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

11

– Как голова? – поинтересовался Плетнев, ставя перед Турецким чашку кофе.

– Нормально, – ответил тот. – И хватит задавать мне этот вопрос.

– Вижу, ты не в духе, – заметил Плетнев. – Я вот что хотел тебе сказать, Саша: в том, что случилось, нет вашей вины. Абсолютно.

– А с чего ты решил, что я виню себя?

– Вижу. У меня на такие вещи глаз наметанный.

– Тогда считай это оптическим обманом. Со мной все в порядке.

– Ты же сам сказал, их было не меньше десятка, – продолжил Плетнев. – И все – крепкие, молодые парни. Одному с такой оравой не совладать. Даже если есть ствол. А ты был без оружия.

– Двенадцать, – сказал Александр Борисович.

– Что? – не понял Плетнев.

– Их было двенадцать.

– Откуда ты знаешь?

– На теле девочки нашли двенадцать ножевых ранений. Думаю, это было что-то вроде ритуала. Каждый из этих подонков ударил ее ножом. Двенадцать ударов – двенадцать человек.

– Похоже на ритуал. Но скинхеды так обычно не поступают.

– А с чего ты решил, что это скинхеды?

– Прочел в газете. – Плетнев взял со стола газету и протянул Турецкому. – Вот, Александр Борисыч, полюбуйся. Наши писаки все про все знают. Вероятно, у них есть прямой телефон с Господом Богом.

Турецкий взял газету и скользнул взглядом по строчкам.

«…Не вызывает никаких сомнений, что таджикская девочка пала жертвой не просто распоясавшихся хулиганов, а банды скинхедов. Сам собой напрашивается вопрос: до каких пор мы будем терпеть фашистов в нашем городе? До каких пор мы будем терпеть их в нашей стране? В стране, победившей коричневую ржавчину, которая шестьдесят лет назад сделала попытку пожрать весь мир. Как могло получиться, что внуки героев, остановивших гитлеровскую армаду, сами стали фашистами? Мы задали эти вопросы руководителю одной из думских фракций.

– Коричневая зараза распространяется по России. У меня нет никаких сомнений в том, что во властных кругах есть силы, которым выгодно держать фашистов на коротком поводке, не уничтожая их. Но, как говорил кто-то из великих, игры с дьяволом не доводят до добра.

– Вы думаете, фашистское движение в России существует?

– Нужно быть слепцом, чтобы этого не заметить. Фашисты действуют широким фронтом. В одной только Москве действуют несколько фашистских группировок, поделивших город на сферы влияния.

Только за последний год в Москве были убиты восемь иностранцев, среди которых шестеро – гости из стран СНГ».

– Ну? Как? – поинтересовался Плетнев. Турецкий пожал плечами.

– Чушь, как и всегда.

– Что именно?

– Все. Никакого широкого фронта фашистов не существует. Российские фашисты – это что-то вроде мифического козла отпущения, на которого взваливают свои грехи умники из правительства.

– А как же восемь убийств? Александр Борисович усмехнулся.

– Одного из восьмерых сбила машина. Еще один упал с моста в реку, когда возвращался с вечеринки из немецкой пивной.

– А остальные шестеро? – не сдавался Плетнев. Турецкий пристально на него посмотрел.

– Знаешь, сколько человек было убито в Москве за последние три месяца?

– То есть ты думаешь, что…

– Я ничего не думаю. Я знаю, что в Москве, так же как и в любом большом городе мира, есть несколько молодежных банд. Причем больше половины членов этих банд – парни, вставшие под знамена со свастикой по ошибке или по слабости душевной. Просто родители и учителя не объяснили им, что такое хорошо, а что такое плохо. Плюс – подростковая агрессия. Не было бы свастики, они бы с такой же готовностью встали под знамена с намалеванным Микки Маусом.

– Значит, фашизма в России нет?

– Пока нет. Но при таком мощном пиаре скоро появится. А главные его идеологи будут сидеть там же, где сидят сейчас – в Думе и правительстве.

– У тебя слишком мрачный взгляд на вещи, – заметил Плетнев. Он искоса посмотрел на Александра Борисовича. – А теперь скажи то, ради чего приехал сюда и просил меня задержаться. Что-то случилось? Я вижу, у тебя душа не на месте.

– Все-то ты видишь. Плетнев поднял палец и назидательно изрек:

– «Сыщик должен быть наблюдательным». Твои слова, Александр Борисович. Ты не захотел обсуждать это со Щеткиным и с нетерпением дожидался, пока он уйдет. Из чего я делаю вывод, что ты не хочешь впутывать в свои проблемы милицию. Так что случилось?

– Ты превращаешься в настоящего сыщика, – иронично заметил Турецкий. – Шерлок Холмс тебе в подметки не годится. Но ты прав, – неожиданно перешел на серьезный тон Турецкий. – Я хотел с тобой поговорить. Видишь ли, Антон… Дело в том, что я видел одного из убийц.

– Я знаю, – кивнул Плетнев. – Но ты не сумел его хорошенько разглядеть.

– В том-то и дело, что сумел. И запомнил. Так хорошо, что узнаю в толпе из тысячи, – холодно добавил Турецкий, сжав ладонь в кулак.

– Тогда почему ты?.. В чем же тогда дело? – недоуменно спросил Плетнев.

– Он знает, кто я и где живу. Он уже побывал у меня дома.

– Что? – Лицо Плетнева вытянулось. – Ты хочешь сказать, что этот подонок…

Он слегка привстал со стула, словно собирался немедленно броситься к Турецкому домой и настигнуть убийцу.

– Успокойся. Ничего страшного не произошло. За исключением того, что этот ублюдок сразу после убийства девочки как ни в чем не бывало отправился ко мне домой и гонял там чаи с моей женой, пока я…

– Как это «гонял чаи»? – изумился Плетнев. – А как же Ирина Генриховна?

– Он представился сотрудником «Глории», – объяснил Александр Борисович. – Сказал, что новичок и приехал посоветоваться со мной по поводу одного дела.

– Но он… Турецкий качнул головой:

– Нет. Просто приехал, попил чай и уехал. Плетнев задумался.

– Что ж, – проговорил он. – Он знал, что дома тебя еще долго не будет. Либо ты даешь показания операм, либо – залечиваешь пробитую голову в больнице. В смелости и уме этому парню не откажешь.

– И в силе тоже, – добавил Турецкий. – Видел бы ты, как ловко он отметелил меня обломком кирпича.

– Я вижу последствия этого избиения, – сказал Плетнев, поглядывая на забинтованную голову Александра Борисовича.

– Злости и силы в нем – как в диком звере, – продолжил Турецкий, холодно прищурив серые глаза. – Но он опасней дикого зверя. Он сказал, что их организация называется «Черные волки».

– Звучит неплохо, – усмехнулся Плетнев.

– И добавил, что наказание для предателей у них в организации одно – смертная казнь.

– Вижу, он был очень разговорчив.

– Не то слово. Ублюдка прямо распирало от гордости и желания с кем-нибудь поделиться своим секретом.

– Если так пойдет и дальше, скоро о «Черных волках» узнает весь город. Журналистам достаточно и намека, чтобы раздуть эту историю. Но почему ты не сказал обо всем следователю, который ведет это дело?

Александр Борисович остановил рассеянный взгляд на Плетневе.

– А ты подумай сам.

– Он угрожал, так? И завалился к тебе домой, чтобы подтвердить, что все эти угрозы – не пустой звук? Лихо!

– Ты как будто любуешься этим парнем, – неприязненно заметил Турецкий.

– Приятно знать, что твой противник силен, – мечтательно произнес Плетнев. – По крайней мере, когда я сверну этому щенку шею, меня не будет мучить совесть. Но надо позаботиться о безопасности Ирины Генриховны, – встревоженно добавил Плетнев, словно выходя из забытья. – Хорошо еще, что ваша дочь Нина в Англии.

– Моя дочь в Англии. А твой сын – в Москве, – сказал Турецкий.

Плетнев побледнел.

– Значит, он и о Ваське знает?

Александр Борисович кивнул.

– Я же тебе сказал, он пил у нас чай. А за чаем беседовал с моей женой за жизнь.

Плетнев облизнул языком пересохшие губы.

– Странно, как это Ирина Генриховна не разглядела в нем бандита. Обычно она такая осторожная.

– Еще одно очко в его пользу, – сказал Турецкий. На скулах бывшего спецназовца заиграли желваки.

– Парень и в самом деле опасен, – угрюмо проронил он. Затем пристально посмотрел на Турецкого и сказал: – Что мы будем делать?

– Боюсь, что этим делом нам с тобой придется заняться вдвоем. Для начала нужно выяснить, не следят ли эти шакалы за нашим домом. В банде, как минимум, двенадцать человек. Если это простые хулиганы, нам повезло. Но я думаю, что мы имеем дело с полными отморозками. Убийства, которые они совершают, – что-то вроде ритуала.

– Убийства? – переспросил Плетнев.

– Да. Убийства. Эта девочка – не первая. Я порылся в архивах. За последние два года таким же способом были убиты еще несколько человек. Все они нерусские. Первым стал пожилой узбек – продавец из коммерческой палатки. Его убили в апреле позапрошлого года. На теле было семь ножевых ранений.

– Семь. А у нас двенадцать.

– Прошло два года, – сказал Турецкий. – «Черных волков» за это время стало больше. Проблема в том, что все эти убийства не объединены в общее дело. К тому же по двум случаям уже найдены подозреваемые и собрана доказательная база. Кому-то выгоднее считать, что иностранцев и выходцев из СНГ убивают члены различных «фашиствующих группировок». Но я полагаю, что мы имеем дело с одной и той же бандой. Бандой безжалостных убийц, которые до последнего случая не афишировали свою деятельность.

– Почему?

Турецкий пожал плечами:

– Не знаю. Полагаю, все предыдущие убийства были для них чем-то вроде репетиции. Прелюдии к последующим громким акциям. Иначе этот ублюдок ни словом не обмолвился бы о «Черных волках». Он не был похож на человека, который не контролирует свои слова. Это парень с железными нервами.

– Значит, ты считаешь, – раздумчиво проговорил Плетнев, – что для них пришла пора звонкой рекламы?

– Да. Боюсь, что теперь они перейдут к публичным акциям. Они жаждут славы.

– В таком случае у нас впереди много проблем, – заметил Плетнев.

Турецкий усмехнулся уголком рта:

– Ничего. И не с такими справлялись.

Плетнев с любопытством взглянул на Александра Борисовича. Тот снова был похож на прежнего Турецкого – бодрого, энергичного, несмешливого и злого.

– С чего начнем? – поинтересовался Плетнев.

– Нужно обойти все места, где собираются скинхеды. Разнюхать: что, где и как. Возможно, нам удастся выйти на след «черных волков». У тебя с агентурной сетью пока слабовато?

– Увы.

– Воспользуешься моей. Я тебя сведу кое с кем и научу, как себя вести с этим братом.

– А чего там вести? Бери за шиворот и тряси.

– Не скажи. К каждому нужен свой индивидуальный подход. Грубо говоря, кому – кнут, а кому – пряник.

– Хорошо. А что с делом генерала?

– Гражданином Вертайло пока займется майор Щеткин. У него есть хорошие опера – опытные и умелые. А для нас с тобой сейчас важнее выйти на след «черных волков». Как ни крути, а это наше общее, я бы даже сказал, «семейное» дело. Под прицелом наши родные.

– И все-таки я бы отправил их куда-нибудь подальше из города. И Ирину Генриховну, и Ваську.

– Нет, – сказал Турецкий. – Пока мы не выясним, что собой представляют «черные волки», они останутся в Москве. Не исключено, что у этих ублюдков действительно есть какая-то организация. В этом случае они легко могут проследить за нами.

12

Апостол сидел на диване, взгромоздив пластиковые ступни-протезы на банкетку, и исподлобья поглядывал на Борового. Он был сильно недоволен.

Боровой сидел в кресле с дымящейся сигаретой в руке и задумчиво смотрел на нагоревший столбик пепла.

– Зачем ты ездил к этому фраеру? – спросил, наконец, Апостол, прервав молчание.

Боровой перевел на него спокойный взгляд.

– Я должен был показать, что не шучу, – сказал он.

– Ты сильно рисковал. А мы договаривались не оставлять следов и не подвергать себя и товарищей риску. К тому же этот фраер видел тебя в лицо.

– И что?

– Ты должен был его убрать. Боровой усмехнулся.

– Я хотел, но… – Он оставил фразу незаконченной.

– Но что? – резко спросил Апостол.

– Я подумал, что это слишком мелко. Мы можем держать людей в страхе, не убивая. У нас для этого достаточно сил.

Апостол медленно покачал головой.

– Самонадеянный ты парень, Боров. Но это не простой фраер. У него визитка детективного агентства. Он профессионал.

Боровой презрительно скривил губу.

– Чушь. Ты что, не знаешь, чем занимаются эти детективные агентства? Шпионят за телками миллионеров и тому подобное.

– Не всегда.

– Этот такой, – убежденно проговорил Боровой. – К тому же он калека. Этот хрен без палочки и двух шагов не пройдет. Кстати, а женушка у него ничего. Я бы с ней развлекся.

Апостол прищурился:

– Что же тебе помешало?

– Я человек слова. И не трону его женушку, пока он ведет себя хорошо. – Боровой зевнул и потянулся. – И потом, вся эта история меня забавляет, – добавил он. – Щекочет нервы. Приятно знать, что держишь кого-то на крючке.

– Смотри, Боров… Если этот тип проедет с ментами на Петровку и составит твой фоторобот, нам всем придется туго. Надеюсь, у тебя хватило ума не болтать о «черных волках»?

Боровой посмотрел на товарища в хищный прищур.

– А почему это тебя волнует? Ты ведь сам говорил, что нам пора выбираться из подполья. Вот тебе прекрасный шанс.

– Нет, – ответил Боровой. – Ни про черных, ни про серых.

– Вот и хорошо. Кстати, я тут подумал… Как, говоришь, зовут этого фраера?

– Турецкий.

– Вот-вот. Он ведь сможет нам помочь.

– Как это? – не понял Боровой.

– Просто. – Апостол улыбнулся в румяные младенческие щеки. – Он работает в детективном агентстве. Значит, у него есть своя агентурная сеть, своя база данных и так далее. Мы сможем использовать все это в своих целях. Как тебе моя идея?

– Идея хорошая, – одобрил Боровой.

– Загвоздка в том, согласится ли он с нами сотрудничать, – проговорил Апостол, задумчиво подергивая пальцами нижнюю губу.

– Куда он, на хрен, денется?! – отрезал Боровой.

– Да, ты прав. Он знает, что сидит у нас на крючке, и не станет дергаться. А дернется – мы ему живо вправим мозги. – Апостол убрал ноги с банкетки и поставил их на пол. Задумчиво посмотрел на ступни, обутые в коричневые ботинки, затем поднял взгляд на Борового и сказал:

– Кстати, забыл спросить: ты больше не говорил с Батей?

Боровой покачал головой:

– Нет. Не имеет смысла. Батя – мужик упертый. Его не переупрямишь.

– Странно… Я думал, мы из одного лагеря. Может, его слегка припугнуть? На некоторых людей это действует.

– Не поможет. Батя не какой-нибудь там желторотый пацан. У него две ходки за драки. Шесть лет назад он посадил на перо своего отчима. Батя мужик серьезный, – добавил Боровой.

– Но он изменился, – настаивал на своем Апостол. – Религия меняет людей.

– Но не его. Скорей он изменит религию, чем она его.

– Но попробовать-то стоит, – заметил Апостол. – Или ты его боишься?

Боровой резко повернул к нему голову.

– Я? Боюсь? – глухо проговорил он.

– Сам же сказал, что Батя – мужик серьезный, – с невинной полуулыбкой напомнил Апостол. – Ладно, не грузись. Нет так нет. Надо бы последить за этим… как, говоришь, зовут этого фраера?

– Турецкий.

– Вот-вот. Может, пошлешь туда Мельника и Штыря? Хотя нет, Мельник и Штырь – члены Совета Двенадцати. Надо бы кого помельче…

– Можно просто поставить его телефон на прослушку, – сказал Боровой. – В бригаде есть один телефонист. Думаю, он сможет нам это устроить.

– Поговоришь с ним или лучше мне? – поднял брови Апостол.

Боровой вставил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой.

– Язык есть – поговорю, – ответил он и выпустил изо рта бесформенный клубок дыма.

Часть третья
Расследование продолжается

1

Парень был толстый и здоровенный, как медведь. Лысая голова, черная куртка-пилот, огромные ботинки на толстой подошве. На жирной физиономии – рыжеватые усы и такая же рыжеватая бородка. Глаза светло-голубые, водянистые, навыкате. Толстяк сидел на скамейке, забросив ногу на ногу, и пил пиво из алюминиевой банки.

– Здорово, чел! – поприветствовал его Плетнев, опускаясь рядом на скамейку.

– Здорово, коли не шутишь, – ответил толстяк и оглядел незваного гостя с ног до головы. – Ты кто?

– Прохожий, – ответил Плетнев, закуривая. – Слушай, тут есть какой-нибудь кабак, где можно попить пивка и не встретить черномазого?

Толстяк слегка прищурился.

– Черномазого, говоришь? А чего они тебе сделали?

Плетнев сплюнул на асфальт и небрежно ответил:

– Ничего не сделали. Просто от них дерьмом несет за километр. Не хочу портить аппетит. А у вас тут куда ни зайди – одни черные рожи.

Толстяк помолчал, обдумывая его слова. Затем ухмыльнулся и сказал:

– А ты, я вижу, нормальный пацан.

– Ты, я вижу, тоже, – в тон ему ответил Плетнев. – Ну, так как? Где мне тут пивка попить? А то я нездешний.

– Есть одно место, где точно черномазого не встретишь. Если хочешь, покажу. Тут недалеко.

– Давай. А то пить охота, аж нутро печет.

Здоровяк залпом допил свое пиво, смачно рыгнул, смял банку в толстых пальцах и швырнул ее в урну.

– Ну, пошли, – сказал он, поднимаясь. Они двинулись по аллее сквера плечом к плечу, как старые товарищи.

– Ты сам-то откуда будешь? – поинтересовался толстяк.

– Из Сибири, – ответил Антон.

– И как там, русских не обижают?

– Нормально живем. Только китайцев до жопы. Давно пора отстреливать.

Толстяк усмехнулся.

– А что мешает? – поинтересовался он.

– Винтовку пропил. Работы-то нет. У нас теперь всюду узкоглазые трудятся. Русского парня только в параше поковыряться пустят, и то не везде.

– Ты серьезно? – сдвинул верзила толстые брови. Плетнев усмехнулся:

– А ты думаешь, чего я сюда из Новосибирска притащился? От хорошей жизни? Далеко еще топать-то?

– Да не, тут рядом. Минут через пять причалим. Толстяк не соврал. Вскоре они остановились перед забегаловкой с лаконичным названием «Пузо».

– Чего встал? – усмехнулся толстяк. – Давай, заваливай. Черномазых тут точно не увидишь.

Внутри пивного бара было сильно накурено. Воняло дымом и пивным перегаром. Толстяк подвел Плетнева к барной стойке, кивая по пути знакомым.

– Ну вот, – сказал он. – Как я тебе и обещал – ни одной черной хари.

Плетнев уселся на высокий стул и огляделся. Бар был заполнен больше чем наполовину. Среди публики преобладали крепкие парни в черных ветровках. Некоторые из них были выбриты под «ноль». Другие были просто коротко подстрижены, но даже и в них – по одежде, по манере держаться, говорить, смеяться – угадывался нацистский дух.

– Темное пиво, – сказал Плетнев бармену. Тот кивнул и через полминуты поставил перед бывшим спецназовцем кружку с темным, густым, пенистым пивом. Толстяк заказал себе такое же.

– Тебя как зовут-то? – поинтересовался толстяк у Плетнева.

– Антон, – ответил тот. – А тебя?

– Видел, как кабак называется?

– Угу.

– Вот так здесь меня и зовут. Я у здешних пацанов что-то вроде талисмана.

– Значит, ты – Пузо?

– Ага.

– Похож, – весело сказал Плетнев. Минут пять они пили пиво и болтали о разных пустяках. Затем заказали по второй. Плетнев сделал большой глоток, слизнул с губ пену и небрежно произнес:

– Слышал, у вас тут есть какая-то бригада… Не то «черные псы», не то «черные волки». Черномазых вырезают.

Пузо сдвинул брови, поразмышлял, затем покачал большой лысой головой:

– Никогда о такой не слышал.

– Нормально, – усмехнулся Плетнев. – Живешь в столице, а ни хрена не знаешь. Мой друган пару месяцев назад здесь ошивался, вот и познакомился с одним «волком». На Арбате. Тот ему даже портрет свой подарил. Я хотел этого парня разыскать, да адрес его потерял, когда одному черномазому на Казанском вокзале табло чистил. Но портрет у меня остался.

– Портрет, говоришь?

– Угу. Один мазила на Арбате намалевал, пока они пиво пили. Хочешь, покажу?

– Давай.

Плетнев достал из кармана рисунок и протянул его толстяку.

– Знакомое лицо, – сказал Пузо. – Погоди… Где-то я его видел.

– Где? – порывисто спросил Плетнев и даже подался вперед.

Движение оказалось слишком резким. Пузо сощурил глаза и подозрительно осведомился:

– А ты часом не легавый, браток? Плетнев растянул губы в ухмылку.

– Ага. У меня под рубашкой погоны майора. Зеленкой нарисовал. Показать?

Толстяк окинул его недоверчивым взглядом.

– Гм… Зеленкой, говоришь? Плетнев брякнул кружкой об стойку.

– Слушай, Пузо, кончай меня в менты записывать, – раздраженно сказал он. – А то не посмотрю, что ты гигант, и отстучу на твоей физиономии «Турецкий марш».

– Ладно, не горячись, – примирительно сказал толстяк. – Я пошутил. – Он поднялся со стула, держа в толстых пальцах картинку. – Посиди тут, братан. А я братву порасспрашиваю. Как, говоришь, бригада называется?

– «Черные волки». Или что-то типа того.

– Хорошо. Глотай пиво и думай о телках, а я скоро вернусь.

Вернулся Пузо минут через десять. Протянул картинку Плетневу.

– Не. Никто твоего друга тут не знает.

– Точно?

– Точнее не бывает. Правда…

– Что? – выпалил Плетнев. Пузо лениво поскреб пальцами небритую, толстую шею.

– Один чел вроде видел его тут дня три назад. Хочешь, можешь сам с ним поговорить.

– А где он?

– Да на улице стоит курит. Проводить, что ли?

– Давай.

– Пиво-то хоть допей, – кивнул толстяк на недопитую кружку.

– Не хочется. Изжога началась.

Плетнев швырнул на стойку несколько смятых купюр.

– Ну, тогда я допью, – сказал толстяк.

Он сгреб со стойки кружку Плетнева и в два глотка опорожнил ее. Рыгнул, вытер рот ладонью и сказал:

– Пошли.

На улице начинало темнеть. Поднявшийся ветер закружил на асфальте несколько сухих листьев и дохнул в лицо Плетневу осенним тревожным духом.

Трое парней, курившие на крыльце, обернулись и по очереди пожали руку Плетневу.

– Этот чувак с рисунка – он твой друг? – поинтересовался один из парней, худой, длинный и прямой, как палка.

– Друг моего друга, – ответил Плетнев. – Видел его?

– Угу. Пару дней назад.

– Он здесь был один?

– Угу. Он вообще здесь часто бывает.

– Часто? – вскинул брови Плетнев.

– Угу, – снова кивнул парень.

– Я теперь тоже его вспомнил, – подтвердил Пузо. – Просто он обычно ни с кем тут не тусуется.

– Он тут рядом живет, – сказал худой. – Прямо за кабаком – в одном из домов.

Плетнев почувствовал приятное волнение.

– Сможешь показать?

– Легко. – Он швырнул окурок в урну, сунул руки в карманы и двинулся вниз по ступенькам, небрежно бросив через плечо: – Пошли.

Плетнев пошел за ним. Толстяк, секунду пораздумав, тоже двинулся следом.

«Неужели мне удалось напасть на след этого мерзавца? – думал Плетнев, шагая за тощим парнем и не веря своей удаче. – Черт! Выходит, и я не совсем бездарен! То-то Турецкий обрадуется. Он, небось, и не ожидает».

Они зашли за угол кабака. Худой парень остановился, да так внезапно, что Плетнев чуть не налетел на него.

– Чего мы встали? – нетерпеливо выпалил он.

– Пришли, – ответил худой парень.

– Как пришли? – не понял Плетнев.

– Просто, – сказал парень и вытащил руку из кармана. На костяшках его руки что-то тускло блеснуло.

«Кастет», – пронеслось в голове у Плетнева.

– Ну, братан, – тонко, по-змеиному, усмехнулся худой, – а теперь ты нам расскажешь, зачем тебе понадобился Боров?

– Да, братела, поведай нам, зачем он тебе нужен? – сказал за спиной у Плетнева толстяк.

Плетнев быстро глянул через плечо. Пузо стоял на углу кабака, но стоял не один. К нему присоединились еще двое парней, те, что оставались курить на крыльце.

– Ну че, сука ментовская, – вновь загудел Пузо. – Думал, я тебе нормального пацана сдам? Думал, стукача нашел?

– Да вы чего, пацаны, озверели? – тихо сказал Плетнев. – У нас в Сибири так дела не ведутся.

– Ты мне про Сибирь не впаривай, – вновь заговорил худой. – Зачем тебе Боров? Отвечай… Молчишь? – Он нахмурил белесые брови. – Ну, ничего. Сейчас заговоришь. Держите его, пацаны.

Толстяк навалился на Плетнева всем телом и попытался схватить его за руки, однако бывший спецназовец без особого труда выскользнул из его медвежьих объятий. Дальнейшее заняло не больше десяти секунд. Двоих скинхедов, поспешивших толстяку на помощь, Плетнев припечатал к стене каблуком ботинка. Пузу, слегка присев, ударил кулаком в пах. Затем быстро развернулся, поднырнул под пронесшийся над головой кастет и вырубил худого мощным хуком в челюсть. Еще несколько ударов, и стоять на ногах (а вернее – на коленях) остался один лишь толстяк, трое его друзей лежали на заплеванном асфальте в живописных позах.

Плетнев поднял кастет и сунул его в карман. Затем повернулся к Пузу. Тот стоял на коленях, мучительно выкатив глаза и прижав толстые разлапистые ладони к паху.

– Ты как? – спросил у него Плетнев. – Говорить можешь?

Пузо два-три раза сморгнул, затем кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал Плетнев. – А теперь слушай меня внимательно, Пузо. Я не мент. Я тот, кого такие, как ты, называют бандитами. Боров должен мне деньги. Я его найду – с тобой или без тебя. Если поможешь – останешься целым. Если нет – оторву тебе яйца. Понимаешь, о чем я говорю?

Толстяк кивнул. Плетнев присел перед ним на корточки.

– Ну? Как его зовут, этого твоего Борова?

– Я… не знаю имени. Фамилия вроде Боровой…

– Где он живет?

– Я… – Толстяк осекся и посмотрел на Плетнева страдальческим взглядом. – А ты точно не мент?

– Точно. Твоя честь, братела, не пострадает. Это наши с ним разборки. И ментам я жаловаться не собираюсь, можешь быть уверен. Говори, как мне его найти?

– Я… не знаю… – загудел толстяк, морщась от боли. – Его давно тут не было… Он иногда заходит к Бате.

– Кто такой Батя?

– Один шизанутый… язычник… Живет на бывшей помойке…

– Один?

– Да… То есть нет… У них там община… Я расскажу, как добраться.

Один из скинхедов, лежащих на асфальте, застонал и попытался привстать. Плетнев, не оборачиваясь, лягнул его ботинком в грудь, и тот снова повалился на асфальт.

– Давай, рассказывай, – потребовал он у толстяка.

Тот смиренно вздохнул, хлюпнул носом и принялся сбивчиво описывать Плетневу месторасположение помойки, превращенной в языческое капище.

– Там рядом что-то типа… дома, – закончил он свой рассказ. – Там Батя и живет.

– Молодец, – похвалил Плетнев, достал из кармана пачку «Ротменса», вытряхнул одну сигарету и вставил ее толстяку в рот. Поднес к безвольно торчащей сигарете огонек зажигалки и добавил: – Но имей в виду, если ты меня обманываешь, я тебя из-под земли найду. Найду и вырву глаза. И искать я тебя буду не один, а с братвой. Ты меня понял?

Сигарета упала на землю. Плетнев поднял ее и снова вставил в рот толстяку. Затем поднялся на ноги, оглядел поверженные тела и усмехнулся:

– Салаги. Скажите спасибо, что бил вполсилы. – Он повернулся к толстяку и весело ему подмигнул. – Ну, бывай, Пузо! Может быть, еще увидимся. Если будешь себя плохо вести.

Сигарета снова выпала изо рта толстяка. На этот раз Плетнев не стал ее поднимать. Он повернулся и, насвистывая незамысловатую мелодию, быстро зашагал к метро.