Текст книги "Мировая девчонка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава шестая
КРУТАЯ РАЗБОРКА

С Садовой-Кудринской улицы Плетнев свернул на Баррикадную, дальше на Красную Пресню и, развернувшись, переулками пробрался в Прокудинский. Искомую аптеку увидел издалека. Объехав длинный дом, нашел въезд во двор и первое, что увидел, была черная «ауди» с номером, соответствующим тому, что записал Антон со слов «кидалы» Бориса Краснова. Все правильно: В 162 АН... А «как раз над аптекой» получалось несколько квартир. И что теперь прикажешь делать? Звонить и толкаться в каждую, спрашивая, не ваша ли там машина? Не вы ли ограбили вчера женщину у обменного пункта валюты? Самое оно...

Плетнев заехал обоими правыми колесами на тротуар, чтобы не мешать тем, кто поедет мимо по узкой дорожке, и, снова приказав своим дамам «сидеть и не шевелиться», вышел из машины. Затем он медленно прошел мимо «ауди» и подумал, что «кидалы» обосновались здесь прочно – машина поставлена уже привычно, по-хозяйски занимая большую часть тротуара, – и сейчас они наверняка дома. Квартиру бы только узнать!

У дальнего подъезда возле третьей модели «Жигулей» с поднятым капотом – даже странно, что до сих пор сохранилась – возился мужичок. С третьего этажа, с балкона, за ним, вероятно, наблюдала женщина. Мужик время от времени задирал голову и что-то ей показывал руками.

Антон приблизился к нему, кивнул, как почти знакомому, и взглянул на двигатель.

– Добрый день, – кинул небрежно.

– Здоров, – сердито, не поднимая головы из-под капота, отозвался тот.

– Не заводится, что ли? – участливо поинтересовался Плетнев.

– Да... – только что не выматерился хозяин «Жигулей». – Будь он проклят, керогаз вонючий!.. Продам на хрен, пока хоть что-то дают! И забыть, как страшный сон... Опять аккумулятор сел!..

Сверху прилетела какая-то неразборчивая фраза, но хозяин только отмахнулся яростно, а потом, задрав голову, закричал почти в истерике:

– Ну чего ты мне душу утюжишь?! Видишь – хана! Топай пешком!.. – Он опустил голову к двигателю и стал что-то ковырять в «кишках» мотора. Добавил негромко: – Или пехом топай, блин горелый...

– Простите, вы случайно не знаете, чья вон та «ауди».

– Слушай, мужик! – поднял на Плетнева совсем уже озверелые глаза хозяин раздолбанной машины. – Ты видишь?!

Что он имел в виду, Антон не понял, скорее всего, у того просто сил уже не оставалось, и он готов был сорвать свою ярость на первом же попавшемся прохожем. И Антон оказался в нужное время в нужном месте.

– Погоди, не шуми, – примирительно сказал Плетнев и тоже склонился над двигателем. – Ну-ка, сядь за руль!

– Да е!.. – пробормотал в бессильной ярости мужик, но обошел машину и плюхнулся на сиденье.

Плетнев уже заметил причину того, что двигатель не заводился. Видимо, проверяя аккумулятор, мужик не закрепил одну клемму, к тому же она была покрыта сверху коркой грязи. Антон протянул руку.

– Ключик дай, на десять... – Он взял ключ, поскреб снизу клемму и плотно и крепко закрутил ее гайкой. Сказал, отдавая ключ: – Заводи.

Мотор заработал с первой же попытки. У водителя глаза, в буквальном смысле, вылезли на лоб.

– Слушай... – растерянно произнес он. – Ну, ты, блин, даешь! Чего было-то?

– Услуга за услугу, – Плетнев поднял руку. – Ты мне – про «ауди», а я тебе – отгадку, идет?

– Какая? – хозяин ловко выбрался из-за руля и взглянул на черную машину впереди. – Вон та, что ли?

– Она самая.

– Знаю я, погоди... – он наморщил лоб, потом поднял голову к балкону и крикнул: – Завелась, видишь? Вот, хороший человек помог... Слушай, Нюр, а чья вон та тачка, не помнишь? Колян еще ругался!

– Не... – донеслось сверху.

– Вот блин... – огорченно похлопал себя руками по карманам водитель. – И мобилу дома оставил. Погоди, мужик, сейчас... – Он снова задрал голову: – Нюр, а Нюр! Ну, куда ты исчезла?

– Да здесь я, собираюсь!

– Погоди, набери Коляна и спроси...

– Да чего спросить-то? – раздраженно закричала женщина. – Сам спрашивай!

– Да телефон дома. Спроси, кто хозяин?

– И номер квартиры, если можно, – вставил Плетнев.

– Ага! И номер квартиры!

Женщина исчезла, а Плетнев с хозяином застыли в ожидании с поднятыми к балкону головами. Наконец, женщина появилась.

– Лень, он не знает, как зовут, а живут в двести четырнадцатой. Ну, и зачем тебе?

– Ладно, все! – решительно отмахнулся хозяин «Жигулей». – Давай, спускайся! – и посмотрел на Антона. – Точно, в двести четырнадцатой. Их там два брата. А самая падла который, так того зовут Федор. Второго не знаю. Наглые, суки, на Колькино место ставят свою тачку, и хоть бы хны! Не уважают, блин! Сами приезжие, а ведут себя, как те чечены, никого не боятся. Будто они – хозяева кругом! Веришь, во уже! – мужик схватился двумя пальцами за свой кадык.

– А они разве не чечены? – чтоб поддержать разговор, спросил Антон.

– Да нет, наши, сволочи... Ты это... – он погрозил Плетневу пальцем. – Если чего, нас позови. Мы с Коляном поможем, у меня давно на них кулаки чешутся.

– Ладно, спасибо, – усмехнулся Антон. – Только я не по этому делу... У меня для «ауди» хорошие диски есть, хочу предложить.

– А-а... – водитель сразу потерял интерес, даже спросить про загадку еще раз забыл. Но Антон напомнил:

– Ты это... когда будешь с аккумулятором в следующий раз возиться, клеммы проверяй.

– Ну, е-о! – захохотал мужик. – Ну, спасибо!..

Антон махнул ему рукой и пошел ко второму подъезду, возле которого – на чужом месте, так следовало теперь понимать, – стояла черная «ауди».

Плетнев не обратил внимания, что из-за второго дома во двор тихо въехала черная «восьмерка» и остановилась у дальнего подъезда. Из нее выбрался невысокий, плешивый, но крепкий на вид мужчина в поношенном сером костюме и темной водолазке и неспеша пошел по направлению к его «тойоте». Он шел, глядя под ноги, – обычный прохожий, никто и не стал бы обращать на него внимание. Но он прекрасно слышал весь разговор, точнее, переговоры, водителя «Жигулей» со своей Нюрой. И когда Антон, махнув рукой на прощанье, направился ко второму подъезду, этот неприметный мужик пошел за ним следом, но вовсе не стремясь догнать его. И в подъезд он вошел так же, когда дверь с кодовым замком уже готова была закрыться со щелчком. Успел, ногу подставил, а потом переждал немного, прислушиваясь, прежде чем войти в подъезд...

Антон поднялся на лифте, вышел на просторную лестничную площадку и посмотрел, где квартира № 214.

Расстегнул рубашку почти до пояса, куртку снял и накинул на плечи, словно бы наспех одевался. И только после этого стал звонить в дверь прерывистыми, «тревожными» звонками. Послышались шаги, характерное отхаркивание курильщика. Наконец, раздалось хриплое:

– Кто?

– Сосед над вами.

– Че надо?

– Парень, глянь, я тебя не залил? У меня, блин, сортир потек...

– Федя! – закричал жилец. – Глянь поди! Тут этот, сверху, залил нам сортир! – Он приоткрыл дверь, выставил жующую физиономию и окинул презрительным взглядом Плетнева. – Ну, если чего, мужик, ты залетел!.. – Он криво ухмыльнулся и повернул голову внутрь квартиры.

Антон взялся за дверную ручку. Изнутри послышался голос:

– Ни хрена! Сухо! Пошли его, Серега!..

– Повезло тебе, мужик, – ощерил жующий рот Серега Акимов. Вот, кто он.

– Жаль, – Антон покачал головой.

– Че те жаль? – с вызовом напрягся парень.

– Жаль, что ты, козел, не похож на Бельмондо!

– Че-о? – определенно не понял тот, о чем или о ком шла речь.

Антон в ответ резко дернул дверь на себя, и Серега, поневоле вылетев ему навстречу, поскольку он крепко держал дверную ручку, нарвался подбородком прямо на выставленный кулак. И вдогонку, когда он уже валился на пол прихожей, его достал-таки еще и правый кулак Плетнева. Парень с грохотом рухнул на пол. Антон мягким прыжком ворвался в прихожую, перепрыгнув через лежащее тело.

Из кухни ему навстречу попытался выскочить второй, Федор. Он был высокого роста, но тощий. И руки длинные со сжатыми кулаками уже были выставлены для удара. Но не успел он прийти на помощь брату. Антон ногой толкнул навстречу тому открытую кухонную дверь с застекленной серединой. Удар стеклянной плоскости двери пришелся точно на кулаки и лицо Феди. Но стекло было с внутренней арматурой, и потому не развалилось на куски, а только треснуло и прогнулось. Однако Федору и этого удара оказалось вполне достаточно: он тоже рухнул навзничь как подкошенный, сильно стукнувшись головой об пол.

Услышав сзади нарастающий рев, Плетнев обернулся и увидел прыгающего на него Серегу – ишь, ты, оказывается, быстро пришел в себя! И снова того встретил сильнейший удар кулака. Парень упал, но тут же вскочил на ноги и медленно теперь пошел на Плетнева, прикрывшись, как понимающий дело боксер.

– Все, падла, ты покойник... – с усилием засипел Серега, пытаясь отхаркаться, но, соблюдая, однако, осторожность, то есть не приближаясь на длину вытянутой руки Антона. Он чего-то определенно ждал. И дождался. Плетнев спиной почувствовал движение сзади. Резко обернулся и увидел подступающего к нему со стороны кухни Федора с большим столовым ножом в руке. Тоже очухался, но только лицо его было красным от крови. О стекла порезался.

– Ошиблись вы, засранцы, – хмыкнул, хотя было вовсе не до смеха, Антон.

Он сделал короткое обманное движение в сторону Федора, и тот кошкой отпрыгнул назад, выставив перед собой нож, как в каком-нибудь южно-американском боевике. Насмотрелись!.. А Плетнев в тот же момент, резко оттолкнувшись правой ногой, вытянутой в струну левой с силой засадил каблук в грудь Сереге, и тот снова опрокинулся на спину. И вот теперь подошла очередь Феди.

Тот принялся отчаянно размахивать ножом, делая устрашающие ложные выпады, и глаза его горели волчьими огнями. Для Плетнева эти игры были действительно детскими. Два-три движения, и нож вылетел из руки долговязого парня, а сам он, от удара ноги Антона поперек его живота, согнулся и клубком завалился на пол – между газовой плитой и посудомойной раковиной. Вот теперь уже подольше полежит. А после этого настала очередь Сереги...

Плетнев отыгрывался с удовольствием, будто вспоминал давние уже свои «спецназовские» годы, рисковые, а чаще – смертельно опасные операции, в которых пленных брать не было нужды и на которых бойцы оттачивали свое страшное ремесло, почему-то называвшееся искусством убивать...

Плетнев рывками подбрасывал за шиворот тело Сереги и ударами кулака снова швырял его на пол. Методичная, упорная работа, от которой человек довольно быстро утомляется. И звереет, соответственно...

Плетнев волоком перетащил обоих братьев из прихожей в комнату. Вид у нее был неухоженный, больше напоминавший склад различного барахла, среди груд которого две койки-раскладушки были единственными предметами, позволявшими назвать это помещение жилым. На небольшом свободном пространстве между койками, которые Антон просто отбросил ногой в стороны, он и посадил парней на пол, спинами друг к другу, и накрепко связал кисти их рук наперекрест куском электрического шнура, валявшимся тут же.

После этого принес чайник с водой и стал методично лить воду на затылки, за шивороты, пока парни не начали приходить в себя.

Первым замычал Серега. Рот его был цел, зубы не выбиты. Плетнев бил «грамотно», ему ведь предстояло еще разговаривать с этими подонками. Но всякая воля к сопротивлению в них должна была уже отсутствовать, – так он думал. Но, когда увидел, что оба пришли в себя и осознали, наконец, свое положение, он спросил, готовы ли те к разговору, парни посмотрели на него несколько снисходительно, будто хорошо знали себе цену. Это даже задело Плетнева: работал-то он с ними профессионально, неужели, как говорится, «прицел сбился»? Так, может, продолжить?

Эту фразу он произнес как бы в раздумье, прикидывая, с кого из них снова начать? И вот уже это «спокойствие», видно, сильно смутило парней, полагавших, что в каждой драке всегда кто-то выигрывает, но выигрыш, как правило, временный. И, следовательно, у них еще имеется шанс на реванш. Но Плетнев решил лишить их этого шанса.

Он сграбастал пятерней воротник Феди, приподнял его подбородок, посмотрел внимательно, без всякой угрозы, в глаза и отпустил. Затем проделал то же самое с Серегой. Но подержал во вздернутом состоянии подольше, словно присматриваясь, куда лучшие ударить. И тоже отбросил, потому что натянутый воротник рубахи перекрывал тому «дыхалку», и Серега начинал уже дергаться: руки-то были вывернуты за спину. После этого Антон вернулся к Федору, снова за воротник вытянул наверх его подбородок и несильно, но точно ударил. А когда отпустил, голова парня безвольно опустилась на грудь.

– Так, – сказал себе Плетнев, – один пока отдыхает. Послушаем второго.

Он опустился на корточки напротив Сереги, но вне досягаемости его ног, потому что тот сдуру мог начать брыкаться. А это надо?

– Повторяю вопрос...

– Не надо... я понял... – выдавил из себя парень. Горевший презрительной яростью, взгляд его потух. – Говори, чего от нас хочешь...

– Ты – Серега Акимов, «турист», так?

– Какой турист? – сделал невинные глаза парень.

– Ага, – кивнул Антон, – не понял... – И стал медленно подниматься, нарочито покряхтывая при этом – ну прямо дед старый, замученный радикулитами. Но взгляд его был пустой и равнодушный, словно не человек перед ним сидел, а стояла пустая картонная коробка, которую следовало убрать с дороги, чтоб под ногами не мешалась.

Он так и сделал. Обернулся, огляделся, увидел несколько коробок, стоявших одна на другой, и взял верхнюю. Небрежно сорвал с крышек полосу скотча и, перевернув, высыпал на пол содержимое. Кучей вывалились целлофановые пакеты с кружевным, женским, надо понимать, нижним бельем. Разноцветные упаковки с кружевами красного, синего, желтого, белого цветов. Антон небрежно, ногой отшвырнул упаковки в сторону и, даже наступив на одну из них, – с голубыми кружавчиками, – смаху надел пустую коробку Сереге на голову. И тот, вероятно, понял, что может случиться дальше, задергался, завопил, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь сбросить коробку.

Плетнев левой рукой приподнял ее, открыв лицо парня, и спросил спокойно:

– Ты чего? Дурак, для твоей же пользы...

Он потянулся правой рукой себе за спину, где оперативники, да и бандиты тоже, любят носить оружие – сзади, под ремнем. И куртка нараспашку, и ствола не видно, а достать удобно. Это ж все – из опыта, а не по обезьяньей привычке.

– Мало кто способен зырить в очко ствола, по опыту знаю. А ты чего, обосраться хочешь?

И сказано было настолько безразлично, что до Сереги дошло: «базара» с ним не будет, этот нажмет на спуск без раздумья. А Федька увидит и с перепугу все выложит... Так стоит ли?

– Ну, чего, – Плетнев демонстративно решил «оставить пистолет на месте», коробку сбросил с головы Сереги, а сам достал из брючного кармана упаковку «орбита», выдавил один квадратик и сунул себе в рот. И стал жевать, как лошадь, двигая челюстью. – Еще разок повторить? Ты – «турист»?

– Ну, я... – Серега сглотнул свое «я». – А ты откуда? Солнцевский? Или долгопрудненский? Мы готовы платить, скажи, сколько?

– Решу, – махнул рукой. Плетнев. – Я пока сам по себе... Женщину на семь штук вы вчера кинули на Комсомольском?

– Не помню... Мы вчера с троими работали.

– С подругой она была. У обменника напротив метро «Фрунзенская». Вспоминаешь?

– А... ну да... было. А тебе она кто? Для телки вроде старая... Жена, что ли?

– Ха! Была б жена, у меня с тобой уже и базара бы не было, – ухмыльнулся Антон.

В это время за спиной Сереги заворочался Федя – приходил в себя. Все верно, кивнул себе Антон, как доктор прописал. Он тут же подошел к парню, пальцем задрал его подбородок.

– Говори, кто ментом одевался?

Федя дернулся и поднял глаза, сказал тоскливо:

– Да я говорил, не надо было... Я это...

– Братан, – попробовал повернуть к Антону непослушную голову Серега, – ну, пошутили... Клянусь, больше не будем! И вернем, чего взяли, без балды!..

– Где деньги? – спросил Плетнев.

– Ну... – Серега запнулся. – Нет сейчас, но через неделю соберу, гадом буду, и все отдам! Поверь, братан!

– Гадом ты не будешь, ты уже – гад ползучий, – Антон вернулся к Сереге и коротким ударом в челюсть отрубил его. Затем перешел к Федору. – Где деньги, ну?

Тот сжался, но выдавил:

– На кухне... Под плитой ее «бабки» лежат...

– Поглядим, – сказал Антон и ушел на кухню.

Вернулся с бумажным свертком. Он был таким, каким его описала Элеонора. Плетнев развернул его, стал вытаскивать пачки денег, перетянутые аптечными резинками. А ведь были обернуты бумажными лентами, так говорили обе женщины. И Антон вопросительно посмотрел на Федю. Тот понял суть молчаливого вопроса:

– Это мы уже, – хрипло сказал он. – Пересчитывали... Но все деньги на месте, ничего не брали. Можешь даже не считать. Сколько было, столько... – он словно подавился, с горлом у него был явный непорядок. И он стал усиленно глотать, издавая натужные звуки.

– А валюта где? Та, что вы женщинам всучили, а потом забрали? Где, спрашиваю?

– Так... это ж не наша, – Федя сжался, понимая, что теперь и его очередь. – Они и забрали...

– Кто – они? Выкладывай! – рявкнул Плетнев, грозно нависая над парнем.

– Гришка с Ником – из обменника. Это не наши, ихние «бабки».

– Ага, значит, они вам дают во временное пользование и тут же забирают? А что от вас имеют? Сколько отстегиваете?

– Не мы. У них с хозяином расчеты. Я не знаю, не положено.

– Хозяина как зовут?

– Не знаю, – испугался Федя.

И Антон увидел, что сейчас – бей его, не бей, ничего больше не скажет: видно, имя хозяина вызывает ужас, – надо же! Можно было, конечно, нажать, да времени уйдет немало, а там «девушки», небось, уже с ума сходят. И Антон решил кончать с допросом, в конце-то концов, ему какое дело до этих жуликов? Свое вернули – и достаточно пока. Надо будет Петьке Щеткину рассказать, пусть этими МУР займется – их дело.

– Ну, ладно, разберемся и с ними, – Плетнев кивнул, заворачивая пакет с деньгами. – Учти, если чего отсюда взяли, вернусь, и тогда живыми вас уже не оставлю, усек, Акимов Федя?

– Усек, – пробормотал тот. – Так ты от кого, братан?

– От прокуратуры. Устроит?

– Ну, ты – шутник!

– Ага, и вы – тоже.

– Может, развяжешь?

– Сейчас. Бегу и падаю. Сами поработайте. Серега твой через пятнадцать минут проснется. Так что зря можешь не рыпаться.

Плетнев захлопнул за собой дверь комнаты и ушел, хлопнув также и входной дверью. Федор услышал щелчок дверного замка, громко выдохнул и устало привалился к спине брата. Пронесло, кажется, окутанный каким-то непонятным ему туманом, подумал он. Одному развязать затянутый узел электрического шнура было почти невозможно, и Федор стал терпеливо дожидаться, пока очнется Серега, чтобы попытаться развязать себе руки вдвоем.

Нет, не простой мужик был здесь, думал он. И, очевидно, не братан – те так уверенно и ловко действовать не умеют... Хотя, с другой стороны, прикинул он, среди братвы немало и тех, кто прошел и Афган, и Чечню. Бывшие спецназовцы хорошо владели разными приемами, они их не в кино проходили, а в деле. Вот и этот, скорей всего, тоже из этих. Поэтому, наверное, и правильно, что не стали долго тянуть, отдали «бабки», а что еще оставалось? Они ж, эти бывшие, блин, как танки – давят, не глядя. Считай, значит, что сегодня повезло... А лохи? Да их всегда хватит! Придется только просить теперь хозяина, чтоб точки позволил сменить, видишь, как легко этот их вычислил! И точно на адрес вышел. Или кто-то из своих же заложил? Тогда совсем плохо! Придется с Серегой всерьез обмозговать... Да чего ж он никак в себя-то не придет?...

Федор подергал руками, пошевелил плечами, хотя тело сильно болело, – он силен оказался, этот молотобоец! Пожалуй, завтра и не до работы будет...

Серега наконец очнулся, и они уже вдвоем стали растягивать, пытаясь освободить руки, жесткий шнур. Больно было, но тянули, пока не почувствовали, что одна из петель вроде бы ослабла. И появилась уверенность, что еще немного... А когда Федя вытащил, наконец, свою правую руку из петли, а потом, облегченно вздохнув, замер, устало лежа на полу, до его чуткого слуха донесся непонятный, почти нереальный, легкий такой скрежет откуда-то из прихожей...

Элеонора и Светлана сидели молча, почему-то даже стараясь и дышать как можно тише, в машине Плетнева и смотрели в лобовое стекло – там, в конце длинного дома был подъезд, в который ушел Антон. Давно уже ушел. Время тянулось утомительно медленно, просто до сердечных спазм, трудно, а его все не было. Ну, что он мог там делать?

Ведь, по идее, он хотел просто забрать у мошенников отнятые жульническим образом деньги и уйти со спокойной совестью. И сколько на это надо времени? Час, два? Но, казалось, уже вечность прошла, а из подъезда за все это бесконечное время вышел только один человек – мужчина в сером костюме, и больше никто не появлялся. А этот прошел мимо их «тойоты» – Элеонора теперь знала, как называется машина Антона, – даже вроде бы попытался заглянуть в салон, но ничего не увидел и прошел мимо. Женщины отметили этот незначительный факт без всякого интереса и сразу же забыли о нем. Сидеть дальше и бесцельно ожидать неизвестно чего было уже невыносимо. И Элеонора, шумно вздохнув, решительно открыла дверь машины.

– Пойду подышу, – сердито сказала она, – не могу больше!

– Он же не велел уходить! – всполошилась Светлана.

– А я что, ухожу, что ли? – возразила Элеонора, выставляя ноги наружу. – Да и нет никого вокруг, сама видишь...

– Да, в самом деле, никого... – задумчиво ответила Светлана и тоже открыла дверцу – со своей стороны. – Правда, подышать надо, а то я совсем уже...

Что – совсем, она не сказала, но Элеоноре было достаточно и беглого взгляда, чтобы увидеть, что Светлана держится только на нервах, и тех осталось немного.

– Да что мы, в конце концов, – чуть не обозлилась она, – сидим, как привязанные?! Ну кому мы тут нужны, сама подумай? Зато проведем... рекогносцировку, вот, – Элеонора не без труда произнесла это слово.

– А что это? – насторожилась Светлана.

– Потом скажу, – отмахнулась подруга.

Светлана спорить и выяснять не стала, а просто вышла из машины и облегченно вздохнула, распрямляя затекшую в непрерывном ожидании спину.

Они по-прежнему неотрывно наблюдали за подъездом и как-то, видимо, невольно, не сговариваясь, – это точно, – медленно отправились к нему. Такое бывает. Когда идешь навстречу тому, кого давно ожидаешь, то думаешь, что поневоле ускоришь его появление. Это чисто машинальное. Тем более что и машина-то – вон, в десяти шагах сзади, а вокруг ни одного подозрительного человека. Не станешь ведь подозревать в попытке угона машины вон ту бабушку, что сидит на лавочке слева, под сенью кустов? И это ее внук, наверное, играет в песочнице. Элеонора посмотрела и отвернулась, ее все больше притягивал тот подъезд. Как, впрочем, и Светлану.

Женщины неторопливо, сдерживая свое естественное волнение, прошлись до подъезда, постояли и так же медленно отправились обратно, оглядываясь, словно боясь пропустить Антона. Вернулись к машине. Но снова забираться в душную тесноту – это при Элкиных-то замечательных габаритах, – не хотелось. И они неспешным, почти прогулочным шагом, отправились обратно, к подъезду.

Озабоченные женщины не обращали внимания ни на что постороннее. То есть, они фактически точно выполняли команду Плетнева – за одним, малым исключением: не сидели в машине, а прогуливались туда и обратно. И в данный момент шли туда, в сторону подъезда, наблюдая исключительно за ним. С машиной, по их мнению, ничего не могло произойти...

Позади «тойоты» как-то совсем незаметно возник серый тощий мужчина с плешивой головой. Он беспечной, развалистой походкой шел по тротуару мимо Плетневской машины, но, подойдя к ней вплотную, замедлил шаг и вдруг быстро открыл правую дверь и нырнул в салон, на переднее сиденье. Дверь захлопывать не стал, лишь прикрыл за собой. А короткое время спустя так же быстро и ловко он выскользнул из машины, опять-таки не хлопая дверцей, и пошел дальше, по направлению к прогуливающимся женщинам, которые собирались уже поворачивать обратно. Проходя мимо них, он даже слегка склонил голову и, бросив неразборчивое «здрассьте», взялся за ручку двери подъезда. Набирать цифры дверного кода ему нужды не было, маленький обломок кирпича, которым мальчишки, вероятно, пользовались для той же цели, аккуратно лежал в углу металлического косяка, не позволяя двери закрыться до конца. Со стороны небольшая щель была практически незаметна, зато она избавляла от хлопот.

Оглянувшись на уходящих женщин, серый мужчина удовлетворенно хмыкнул и исчез в подъезде...