355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фрида Вигдорова » Кем вы ему приходитесь? » Текст книги (страница 1)
Кем вы ему приходитесь?
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:09

Текст книги "Кем вы ему приходитесь?"


Автор книги: Фрида Вигдорова


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)


Фрида Абрамовна Вигдорова, известная писательница и журналистка, пришла в литературу из педагогики. Она была учительницей, и ее работа в школе дала ей большой материал для раздумий и наблюдений, понимания сложных характеров и сложных жизненных конфликтов – всего, что отличает ее книги «Мой класс», «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка», «Семейное счастье», «Любимая улица».

Еще работая в школе, Ф. Вигдорова стала печататься в газетах и скоро приобрела широкую известность писателя-публициста.

Она была легка на подъем и отправлялась в путь, подчас совсем нелегкий, всякий раз, когда ее звал сигнал тревоги и гражданский долг. Журналистские командировки, работа депутата (последние два года жизни она была депутатом районного Совета) дали ей огромный жизненный материал. Вслед за ней мы с вами оказываемся то в общежитии молодых рабочих, то в колхозной избе; вместе с ней слушаем разговор в дальнем автобусе или присутствуем на пионерском сборе. Она была человеком богато одаренным, обладавшим и верным глазом, и точным слухом. Серьезность мысли и горячность чувств, свойственные ее статьям, сочетаются с живостью и яркостью изложения.

Писала ли Вигдорова о внутреннем мире ребенка, о столкновении сердечности и бессердечия, рассказывала ли о трудной судьбе парня, попавшего за решетку, или о светлых людях (у нее был редкий дар писать о хороших и добрых людях), – ее слово всегда было правдиво и точно. Она была мужественным человеком в жизни и литературе. Недаром теме мужества посвящены ее лучшие работы.

В этой книге собраны очерки и статьи Ф. Вигдоровой, публиковавшиеся в разное время на страницах газет и журналов. Материал расположен в хронологическом порядке, по годам его написания. Этот хронологический принцип дает возможность показать, как мужал и креп с годами талант писательницы, как первоначальная «педагогическая» тема, сама по себе, конечно, очень важная, становилась все шире и глубже, перерастая в тему общенравственную и гражданскую. Достаточно сравнить ее ранние статьи, такие, как «Отцовский долг» или «Они все разные», написанные в сороковых годах, с работами, созданными десятилетием позже, такими, как «Костер без пламени» или «Пресная вода резонерства», чтобы почувствовать силу этого мужания и роста.

Читателю легко убедиться, что статьи и очерки Ф. Вигдоровой, собранные в настоящей книге, ни в малейшей степени не утеряли своей яркости и не перестали быть актуальными.

ОТЦОВСКИЙ ДОЛГ

В прошлом Елена Николаевна была учительницей. Теперь болезнь сердца принудила ее оставить работу. Но в начале этого года к ней зашла мать ее бывшего ученика Вани Петрова и попросила заняться с мальчиком арифметикой. Елена Николаевна согласилась. Ваня стал приходить к ней, и вскоре она с недоумением убедилась, что перед нею новый, совсем незнакомый ребенок. За последнее время неузнаваемо изменился его облик, манеры, самый его характер. Она помнила его живым, смышленым мальчиком; теперь он мог подолгу сидеть неподвижно, насупясь, почти не слушая ее объяснений. Елена Николаевна пробовала расспрашивать, как он живет, что делает дома, – он отвечал неохотно, почти грубо, чего прежде не бывало, а однажды швырнул на пол учебник, лег головой на стол и расплакался.

После долгих, терпеливых расспросов Елена Николаевна поняла, наконец, в чем дело: уехал отец. Уехал и не пишет вот уж четвертый месяц.

Елена Николаевна поговорила с матерью Вани. Та сдержанно подтвердила: да, муж командирован на работу в другой город. В ближайшем будущем, вероятно, возьмет семью к себе. Деньги он присылает аккуратно, но писем действительно не пишет.

– Тогда, знаете, собралась я с духом и написала ему, – рассказывает Елена Николаевна. – Мы не знакомы, но я ведь не зла ему желаю, правда?

И она написала. Написала мягко, деликатно, чтобы не задеть, не оскорбить незнакомого человека. Рассказала, как огорчает мальчика отсутствие писем, осторожно напомнила, что отцовский долг состоит не только в регулярной присылке денег.

Некоторое время спустя она получила ответ. Офицер Г. писал так:

«Уважаемая Елена Николаевна! У меня сохранено чувство отца в той степени, как это требуют условности нашего времени.

Мой сын Ваня – мальчик большой силы воли и темперамента. Для вас, педагога, анализы характера и темперамента чрезвычайно необходимы. По вашей специальности имеется «бог» Ф. И. Буслаев. Он в «Педагогических началах» пишет: «Педагог должен развивать, образовывать и упражнять способности учащихся…» (Библиотека учителя. Ф. И. Буслаев. «О преподавании отечественного языка». Учпедгиз, 1941 г.).

Вы чудесный человек и преподаватель и следуете лучшим заветам русских воспитателей… Прошу Вас принять все меры к тому, чтобы уменьшить страдания матери из-за Вани:

 
а) научите его хорошо знать таблицу умножения,
б) решать задачи, начиная с простых,
в) уважать маму.
 

И наконец, разрешите Вам крепко, дружески пожать руку. Надеюсь, в скором времени встретиться с Вами и лично поблагодарить… Г.»

Вот как ответил этот отец учительнице своего сына! Свысока он поучает ее и для большей убедительности цитирует Буслаева, который, кстати, «бог» не столько в педагогике, сколько в лингвистике, и к вопросам воспитания, каковыми будто бы интересуется Г., имеет не столь уж прямое отношение. Он снисходительно указывает учительнице на ее обязанности, перечисляя по пунктам: обучить таблице умножения – это на первом месте, научить уважать мать – это на третьем…

К кому обращены эти барственно-покровительственные наставления? Что за человек Елена Николаевна? Читатель не знает ее. Пусть же он не посетует, что мы предлагаем его вниманию еще два письма.

В одном из них отец некой девочки по имени Оля пишет Елене Николаевне, находившейся тогда в Рязани, что девочка во что бы то ни стало хочет учиться у нее. Отец готов отправить Олю вместе с матерью в Рязань и спрашивает только, считает ли Елена Николаевна их приезд целесообразным.

На этом письме стоит дата-16 августа 1941 года: в первые недели войны, когда каждому приходилось решать судьбу свою и своей семьи, отец Оли заботится о том, чтобы его девочка продолжала учиться у своей любимой учительницы, хотя это и связано с трудностями, с поездкой…

Второе письмо написано крупным, еще не вполне установившимся почерком:

«Здравствуйте, дорогая Елена Николаевна! Сегодня мама пришла домой и сообщила мне большую радость. Оказывается, она встретила Вас. Елена Николаевна, я Вам очень благодарен за то, что Вы не забыли своего старого ученика, который учился у Вас во втором и третьем классах. Елена Николаевна, меня очень расстроила Ваша болезнь. Очень благодарю Вас за совет, Ваши слова для меня закон… Елена Николаевна, я никогда не забуду Вас и Вашу работу за два года учения. Желаю Вам выздоровления и дальнейшей счастливой жизни. Целую Вас крепко. Ваш ученик Володя Одинцов».

Этому юноше уже шестнадцать лет, много времени прошло с тех пор, как он учился в классе Елены Николаевны, но вот какие горячие, сердечные слова находит он для своей бывшей учительницы. В этом письме, как и в письме отца Оли, в полный рост отразился человек, к которому они обращены: умный, добрый, чуткий, человек, которого с искренней любовью, с неподдельным уважением помнят долгие годы.

Благодарная людская память не дается даром, ее надо заслужить. А ведь у Елены Николаевны своя нелегкая судьба, свое горе. Уже давно она осталась одна с тремя детьми, одна, без чьей-либо помощи воспитывала их. На это нужно было немало сил физических и душевных. И, однако, эти силы, внимание, время щедро отдавались еще и чужим детям, в том числе и сыну офицера Г. Елена Николаевна сумела увидеть, что у мальчика лежит на душе какая-то тяжесть, и постаралась помочь ему. Она обратилась к его отцу, и мы видели, с каким высокомерием он ответил ей.

Иному может показаться, будто в письме офицера Г. ничего плохого, неуважительного нет: налицо и признание, что Елена Николаевна «чудесный человек и преподаватель», и выражение благодарности. Но вдумайтесь, вглядитесь пристальнее. Человек пишет: научите моего сына таблице умножения, научите его решать задачи. Превосходно – это прямой долг Елены Николаевны, и, поскольку она взялась за это дело, Ваня, несомненно, будет успевать по арифметике. Но кто, если не сам офицер Г., прежде всего должен научить своего сына уважать мать? Трудно тут что-либо сделать кому-то третьему, потому что всего лучше и убедительнее живой пример, а мальчик видит, что отец пренебрегает семьей, не пишет, не проявляет на деле ни любви, ни уважения.

Возмущает первая же фраза в письме офицера Г. Что это за «условности нашего времени» и какую именно «степень» отцовской любви они диктуют? Как видно, температура этой любви у Г. весьма невысока, если она подвержена влиянию «условностей», если все ее проявления ограничиваются посылкой денег, при полном невнимании к внутреннему миру сына, к его печали и радости.

Попробуем понять, что же в конце концов произошло? Были отец и сын. Отец – это очень много для ребенка, его место в семье ничем не заполнить, его авторитет, вера в его силу и правоту у ребенка непоколебимы. И вот отец уехал. Уже самая разлука тяжела для мальчика. А отец ничего не сделал, чтобы облегчить сыну эту тяжесть, он не делает даже самого простого и естественного: не пишет. Проходит четыре месяца – писем нет, и мальчик, замкнувшись в себе, с горечью ищет объяснений.

Ищем их и мы. Каковы бы ни были условия («условности») нашего времени, о которых упоминает офицер Г., остается непонятным: неужели за все четыре месяца он совсем не думал о сыне? Не скучал о нем? Не хотелось ему знать, что теперь делает мальчик, как его успехи в школе? Странный отец, которому даже не любопытно, чем увлекается его сын на досуге, как развиваются его способности, крепнет мысль, складываются собственные мнения и пристрастия, – отец, которому неинтересно, каким человеком обещает стать его ребенок, и у которого нет желания своей рукой поддержать и направить этот драгоценный человеческий рост.

Кто же должен думать и заботиться об этом, если не отец? Мать? Смешно и нелепо было бы спорить: огромно материнское влияние на ребенка, важно и весомо слово материнского упрека или ласки. Но это не все, и особенно для ребят постарше: они нуждаются в поддержке, влиянии, примере отца.

Нет, именно в наших сегодняшних условиях, как никогда, ни один отец не имеет права забывать о своих отцовских обязанностях. И остается только пожалеть того бедного душой отца, который не понимает, что эти отцовские обязанности не только хлопотное, долгое, утомительное дело, но и большая радость, не понимает, что это приносит подлинное счастье, делает жизнь человека богатой, осмысленной и полной.

Не «условности», не внешняя форма, а условия нашего времени всегда диктовали и диктуют одну «степень» отцовского, родительского чувства: самую высокую. Долг отца – не только обеспечить ребенка материально, но и заботиться о его развитии, о его характере, воспитать его хорошим, достойным человеком, полезным и деятельным. И напрасно думает офицер Г., что всем этим обязан заниматься за него кто-то другой, кого можно в благодарность снисходительно похлопать по плечу.

Этот пример – не исключение. Многие родители полагают, что они вправе начисто отделаться от всех нематериальных обязанностей по отношению к детям, полностью передоверить дело воспитания школе: дескать, я – отец, я кормлю и одеваю своего ребенка, а вы – педагоги, вот вы и воспитывайте, и если что-нибудь не так, я же к вам приду с претензиями. Отсюда и этот надоевший припев: «И чему их только в школе учат!», который слышишь ежедневно от взрослых, недовольных поведением ребят на улице, в общественных местах. Недовольство это почти всегда справедливо, но что сделали сами взрослые – отцы и матери, чем помогли школе воспитывать своих детей?

В долгой беседе с нами Елена Николаевна рассказала, между прочим, такой характерный случай: отец одной из ее учениц, у которой не все было благополучно с успехами, упорно не отвечал на записки Елены Николаевны и не явился в школу, несмотря на все просьбы. Елене Николаевне пришлось позвонить в одиннадцать учреждений (маленькая девочка не знала, где работает отец), пока она, наконец, разыскала этого папашу и смогла поговорить с ним о его дочери.

Справедливо считают, что педагог должен знать, как живут его ученики в семье, знать их быт, их домашние условия. И каждый хороший, чуткий воспитатель, как только явится надобность, постарается зайти домой к ученику, побеседовать с родителями. Но можно ли требовать, чтобы он обошел все сорок домов? Не легче ли, не проще ли родителям время от времени заглянуть в школу, где учится их ребенок, и поговорить с учителем? Труд учителя – это в полном смысле слова святой, благородный и притом очень тяжелый труд. И прямой долг каждого из нас – уважать учителя, воспитателя наших детей, и всеми силами помогать ему в его большом и прекрасном деле. Постыдно, уродливо, недостойно отношение к учителю, как к слуге, барское пренебрежение, которое позволяет себе офицер Г.; постыдно, уродливо его равнодушие к сыну.

1946 г.

ОНИ ВСЕ РАЗНЫЕ…

Мише восемь лет, он уже школьник. Но ходит он в школу неохотно, рассказывает о ней скупо. Между тем у него молодая учительница, и остальные дети любят ее: веселая, интересно рассказывает, читает ребятам книжки. Но Миша никак не может освоиться с классом. На уроках он напряженно слушает и как будто все понимает. Когда учительница спрашивает: «Что же мы узнаем во втором вопросе задачи?» – он вместе с другими поднимает руку. Но едва Зоя Константиновна останавливает на нем свой взгляд, Миша тотчас начинает тереть себе глаз, словно только потому он и поднял руку, что глаз зачесался…

Миша плохо успевает. Он хорошо решает задачи дома – и становится в тупик перед самой простой задачей в классе. Он твердо знает, что, если слово женского рода кончается шипящей согласной, нужно поставить мягкий знак, но в диктанте он старательно вывел: «мыш», «рож». Учительница предупредила мать: Мишу, очевидно, придется оставить на второй год. Мать рассказала о том, каков мальчик дома: он и старателен, и соображает неплохо, но вот беда – застенчив очень, может быть, потому и в классе теряется… Учительница ответила:

– У меня их сорок, я не могу знать каждого в отдельности.

Нам захотелось побывать у нее в классе, понять, чем продиктован этот ее ответ: равнодушием? холодностью? безразличием?

…Это был хороший урок. Ребята по очереди читали, задавали вопросы. В следующий час разбирались ошибки недавнего диктанта, и ребята охотно, наперебой придумывали предложения. Зоя Константиновна вела себя просто и непринужденно, видно было, что и ей интересно вести урок. В классе была приятная, оживленная атмосфера дружной работы. И мы все чаще поглядывали в тот угол, где молча сидел застенчивый Миша. Почему он молчит? Потом мы поговорили с Зоей Константиновной. Она преподает второй год. Работа очень нравится ей, увлекает. Что ей было трудно на первых порах?

– Научить ребят решать задачи. Еще – научить устному счету. И правописание безударных гласных – тоже трудная штука.

– Ну а ребята у вас хорошие?

– Очень хорошие!

– Скажите, вон тот, на первой парте, – что он за мальчик?

– О, прекрасный мальчик. У него одни пятерки. Очень развитой и смышленый.

– А тот черноглазый, в голубой рубашке?

– Это троечник. Средний ученик. Но дисциплинированный.

– А вот тот, курносый, с веснушками?

– У этого вообще четверки, но по арифметике ниже пяти не бывает.

И вдруг все эти ребята – черноглазые и голубоглазые, смуглые, светловолосые, веснушчатые – все стали на одно лицо, и уже только одно отличало их: четверочник, троечник, двоечник, отличник…

Зоя Константиновна молодая учительница, она работает в школе только два года. Она на хорошем счету: четко работает, хорошо объясняет. И никто ей не скажет: «Но ведь это еще не все! Почему вы не посмотрите вглубь, не попытаетесь разобраться в характерах своих ребят? Разве можно охарактеризовать школьника одними отметками?»

Если спросить любого опытного педагога: что всего важнее для учителя? – он скажет: любить ребенка и знать его. Это первое правило, общеизвестный и неоспоримый закон. Так почему же молодая учительница, которая хорошо окончила одно из лучших московских педагогических училищ и, видимо, искренне любит свою работу, – почему она так спокойно произносит противоестественную в устах учителя фразу: «У меня их сорок, я не могу знать каждого»? Как же тогда работать с учениками, если не знать их? Как обучать их орфографии и таблице умножения? Как учить ребят, если не понимаешь: вот тот мальчуган, что поднял было руку, а теперь смущенно почесывает глаз, – он делает это от застенчивости, и твой строгий взгляд лишил его последней веры в свои силы.

Почему, когда эту молодую учительницу спрашиваешь, какие трудности встретила она на первых порах своей работы, она вспоминает и об устном счете, и о безударных гласных, и о многозначных числах, и об умножении в пределах ста, но ни словом не упоминает о характерах своих учеников? Ведь все они разные, эти мальчишки, – стоит только взглянуть на их лица, чтобы увидеть: есть среди них порывистые и вялые, неподатливые и мягкие, есть непоседы, упрямцы и добродушные увальни. А для учительницы все они – только троечники или пятерочники. Как будто отметка может исчерпать человека, будь он даже всего восьми лет от роду!

Думается, это очень опасно и для молодой учительницы, и для ее учеников. Пройдет еще год-два, ребята подрастут, резче, определеннее в хорошем и дурном станут их характеры. Учительница неминуемо натолкнется на новые, непредвиденные препятствия, и тогда ей будет гораздо труднее преодолевать их.

В 636-й московской школе преподает в младших классах Наталья Андреевна Митина. Она учительствует уже сорок лет. Когда разговариваешь с Натальей Андреевной о ее учениках, кажется, что и тебе давно хорошо знаком каждый из них. Список фамилий оживает. Узнаешь о ребятах такие подробности, какие могут быть известны только самому близкому человеку, – пожалуй, только умной и наблюдательной матери.

Примечательно: с особенным оживлением и любовью Наталья Андреевна говорит не о самых лучших, примерных учениках, но о тех, с которыми трудно. Вот этот два года прожил в оккупированной местности. Однажды немец для чего-то велел ему принести топор. Мальчуган испугался: «Зарубит!» – и лишился речи. И ноги у него тоже отнялись. Выздоровел он не сразу: речь вернулась, но мальчик остался заикой. В первый класс он поступил с двухлетним опозданием – ему уже минуло девять лет. На уроках сидел молчаливый, безучастный и со слезами на глазах смотрел в окно, ожидая, пока за ним придет мать. Чувствовалось также: он очень стесняется того, что он такой большой, – не только старше, но и гораздо выше всех ростом.

Наталья Андреевна стала подчеркивать это как достоинство: «Вот Витя у нас самый высокий, он поможет повесить картину», «Витя, ты выше всех, помоги мне достать книги с верхней полки». Зная, что мальчик мучительно смущается, когда к нему обращаются на уроке, она старалась заранее предупредить его о том, что скоро спросит – или просто взглядом, или какой-нибудь случайной фразой: «Напишем сейчас вот это предложение, а потом Витя расскажет нам…» И Витя успевал внутренне подготовиться к необходимости заговорить.

Так постепенно, неуловимо для постороннего взгляда учительница завоевала мальчугана. Ни одна его удача не осталась незамеченной, ни одна буква, которую Витя сегодня написал красивее, чем вчера. Исподволь, шаг за шагом, Наталья Андреевна заставила мальчика самого поверить в свои силы.

Теперь Витя кончил третий класс. Читая его дневник-характеристику, – Наталья Андреевна ведет подробные записи о каждом из своих ребят, – можно узнать все, что произошло с ним за эти три года. Мальчик выравнялся, подружился с учительницей, но все еще стоял в стороне от товарищей: мешало самолюбие; он видел, что другие лучше учатся, бойчее, свободнее себя чувствуют. Надо было как-то поднять его в глазах класса. Нашелся повод и для этого: Витя очень удачно нарисовал в тетрадке зимний лес и испуганного, скачущего во всю прыть зайца. Наталья Андреевна предложила мальчику перерисовать это на отдельном большом листе; затем картину повесили на доске и всем классом придумывали к ней рассказ: что тут изображено, что было до того, как заяц так испуганно помчался, что случилось с ним потом… Раза два Наталья Андреевна заметила: «Это Витя хорошо нарисовал, выразительно. Посмотрите, какие у зайца испуганные глаза, как он прижал уши. Мы давно уже не рассказывали по такой хорошей картинке». И одноклассники посмотрели на Витю с интересом и уважением, а человек становится сильнее, когда в него верят другие.

Если в Вите Наталья Андреевна должна была поддерживать каждую едва заметную попытку расправиться, поднять голову, оглядеться, то с Валей пришлось поступить совсем по-иному. Этот мальчуган пришел в школу с твердым убеждением: «Я самый лучший. Я самый умный. Все, что я делаю, хорошо». Конечно, это единственный сын. («У меня в классе семнадцать единственных», – со вздохом говорит учительница.) Тут корень зла не в самом Вале, но в Валиной маме, – это она убеждена в превосходстве своего мальчика над всеми остальными.

В подобных случаях Наталья Андреевна приглашает родителей в школу. Им очень полезно побывать на уроках и воочию убедиться, что их ребенок не лучше и не хуже других; полезно узнать, что некоторые дети читают более бегло и лучше считают в уме. Самого Валю Наталья Андреевна не одергивает, не твердит: «Не зазнавайся!», но и не позволяет ему стать над одноклассниками. Вот он насорил и хочет, чтобы за ним убрал товарищ, но нет, пусть уберет сам! Вот он решил задачу раньше всех и победоносно оглядывает класс, а Наталья Андреевна спокойно, не повышая голоса, напоминает: он забыл сделать поля, написал небрежно, посадил две кляксы, тетрадка у него помятая, неопрятная… С таким мальчуганом работать, может быть, еще сложнее, чем с робким и замкнутым Витей. Но Наталья Андреевна неутомимо воспитывает его, пристально следит за всеми проявлениями этого неровного и заносчивого характера, чтобы вовремя выправить его, пока все эти углы и колючки еще не успели отвердеть, чтобы Валя не вырос плохим товарищем, плохим работником, плохим членом общества.

Это так называемые трудные случаи. Ну, а те, кто учится хорошо, благополучные дети, успевающие ученики? У Саши и Мити в тетрадях одно и то же – пятерки. Табели одинаковые. Но ребята разные. Сашин сосед опрокинул чернильницу, залил парту. Саша заставил его все вытереть и вымыть, а учительнице ничего не сказал. Митя то и дело тянет руку: «Наталья Андреевна, Коля измазал свою тетрадку! Наталья Андреевна, Коля просил у вас учебник, а у него есть свой!»

– Разве ты Коля? – спокойно спрашивает Наталья Андреевна. – Коля мне все сам скажет, если захочет.

Наталья Андреевна знает, кто из ребят с кем дружит и кто с кем поссорился. Она знает, кто как живет, о чем думает, чем увлекается, знает, кто кем мечтает стать в будущем. Сорок ребят – сорок разных характеров, нет двух похожих, которые можно было бы спутать друг с другом. И Наталья Андреевна просто не может сказать: «У меня их сорок, не могу же я знать каждого!» – ибо она не сможет сделать ни шагу, если не будет знать. Не знать каждого из ребят – значило бы для нее обречь себя на работу вслепую, без малейшей надежды на успех.

И те, кого учила, растила, воспитывала Наталья Андреевна Митина, не забывают свою учительницу. Бывшие ученики нередко навещают ее. А после войны, когда подчас так сильно желание оглянуться на прошлое, заново пересмотреть свою жизнь, в школу началось настоящее паломничество. Приходили взрослые, семейные, приходили, чтобы увидеть ту, которая учила их очень давно, в их первые школьные годы. След, оставшийся в их сердце, в их сознании с тех далеких лет, неизгладим. Они помнят не только то, что учительница научила их читать и писать. Помнят и другое: она научила понимать, что хорошо и что плохо. Это благодаря ей стали омерзительны ложь, криводушие. Благодаря ей впервые открылась тебе неисчерпаемая радость узнавать с каждым днем все больше. Благодаря учительнице еще тогда, в детстве, ты впервые понял, что горячо любишь свою родную страну и хочешь многое для нее сделать. Все самое светлое, чем ты дорожишь с детства, – пробуждение твоего ума и сердца, все лучшее в тебе самом – накрепко, незабываемо связано с этим человеком, учившим тебя видеть и понимать жизнь.

Скажут: но можно ли так беззаветно, безраздельно отдать себя детям, школе?

Да, правда: такая работа отнимает много сил и времени. Ей нельзя отдавать себя вполовину, формально, «от сих и до сих». Но если ты сказал себе: «Я буду учителем», – ты тем самым принял на свои плечи большую, тяжелую ношу. Ты учитель – это значит: неустанный труд. Постоянное напряжение всех душевных сил. Упорное, безостановочное движение вперед. Это значит – ни часа самоуспокоенности и самодовольства, когда могло бы притупиться внимание, ни минуты, когда можно сказать себе: вот, все хорошо, все достигнуто, все сделано. Это значит – огромная, ни с чем не сравнимая ответственность: за растущих людей, за их ум и характер, за их будущее. И это – такое же огромное, ни с чем не сравнимое счастье. Но оно может быть подлинным и полным только тогда, когда ты действительно знаешь и любишь тех, чей будущий человеческий облик во многом зависит сейчас от твоих усилий, внимания, труда, – твоих учеников.

1947 г.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю